Текст книги "Луллубейство – феномен древней истории (монография)"

Как и каким образом луллубу стали луллахами и лелегами? Очевидно, что используется в этих словах только одна из двух общих корнесловиц – «лулл». «Луллу+бу» – множество «луллу», указатель множественного числа. Но возникает естественный вопрос: если «лул» – достаточно четко трактуется, как корнесловица, обозначающая в обычной речи враждебное соседство, злобного чужака, то что может означать корнесловица «ахи»?! Зачем и почему к слову «луллу» добавили не множественность, а некий иной корень?

Слово «ахи» так же дошло до нас из глубины веков с достаточно четким определением смысле. Ахи Будхнья – в ведийской мифологии змей, олицетворение глубинных вод; лежит на дне мировых вод. Из двух слов Ahi budhnya второе «будхунья» – означает бездну [18]. Первое же в ведийском выражении «змей глубин», слово ahi, (как и древнеиранское Aji dahaka) – означает «Змей».

Змеепоклонничество оставило заметный след в передней Азии, и потому может считаться важным фактором идентификации для древнего человека. В этой связи стоит упомянуть о том, что Ахи-Ява – могущественное древнее государство, упоминаемое в хеттских текстах с 14 до 2-й пол. 13 вв. до Р. Х. Многие касситские цари любили называть себя «змеями»: таков Бел-Надин-Ахи предпоследний царь касситской династии, Эллиль-Надин-Ахи, последний царь касситской динистии (1159—1157 гг.). А в имени Кашшу-надин-ахи (1007—1005) – царя II династии Приморья, слово «кассит» заложено в самом имени, как и слово ahi (змей). Имя мидийского царя (арийского происхождения) Астиага историки переводят как «жалящая змея».

Библия упоминает многих с именем Ахи: это прежде всего сын Авдиила из колена Гадова, живший в Васане (1Пар 5:15), сын Шемера и другие. Даже много позже, у мусульман, и то имя Ахи сохранилось в качестве имени собственного. (Например, Ахи Юсуф, Ахи Шерефеттин, Ахи Эвран и др. исторические персонажи).

Сегодня слово «фелл – ахи» в арабском языке означает «пахари», «земледельцы». Предполагают до-арабское происхождение этого слова. Сегодня это имя, которое арабы дают крестьянам всех местностей и народов. В Египте феллахи в XIX веке составляли 3/4 населения и так как с VII в. по Р. Х. говорили лишь по-арабски, то и считались арабами. Однако арабской примеси у них антропологи обнаружили немного: от арабов-горожан они отличаются явственно. Это – потомки покоренных арабами племен.

Так значит, лулл+ахи (лел+еги) – это «луллу-змеи»? Скорее всего, да. Но нельзя отвергать так же и версию, навеянную греческим языком, где «а» – отрицательная частица, а «chyl» [19] (в современном прочтении – chylos) – сок. Ведь греческий язык – потомок арийского, и его корни, возможно, могут пролить свет на корнесловицу древних арийцев, называвших рабов словом «луллахи». В этом случае лулл+ахи = «луллы худосочные» или «луллу бессочные». В этой связи стоит отметить важную деталь древнего эпоса, о котором мы подробнее расскажем ниже; царь, воюющий с луллубеями, приказывает поймать одного из воинов противника и проверить, есть ли у пленника кровь.

Однако, как бы ни расшифровывалось производное из «луллу» слово «луллахи» – важно отметить вот что: феномен луллубейства превращает набившую оскомину семито-арийскую многовековую дихотомию в иную фигуру, в «роковой треугольник» семитства, арийства, и протовостоящего им обоим луллубейства (дравидизма?).

Образ жизни луллубеев был типичен для периферийной цивилизации, светящей отраженным светом яркого цивилизационного соседа. С одной стороны, бесконечные грабежи торговых караванов изменили конфигурацию ближневосточной торговли. Важно отметить, что луллубеи так же служили в армиях древнего Востока в качестве наёмных воинов.

«… В противоположность этой форме контактов существовали враждебные контакты между городами-государствами и западнозагоскими племенами, о которых свидетельствуют уже письменные источники Шумера, например, собственные имена лдей из этих племен все чаще появляются на стелах правителей Шумера и Аккада (Кутии и Лулубей)» [20].

Существование такой ситуации между этими районами привело к изменению торгового пути от сухопутного к морскому через Персидский залив. Это привело в свою очередь к процветанию поселений, находящихся на берегах Персидского залива (Омана и Бахрейна).

С другой стороны, Луллубея постоянно пытается воспроизвести в себе все то, грабежом чего живет. Доказательствами этой версии служат аккадские имена известных нам правителей луллубеев, аккадский пантеон их богов, та особая мистификация их страны и их самих в Аккаде и пр. Известные нам надписи луллубу выполнены на аккадском языке.

Заметно и обратное влияние.

В этой связи интересно отметить, что слово «Лу» у соседей-врагов луллубеев обозначало всего лишь навсего… человека! При чем это слово свободно было от сословных ограничений, и в качестве элемента входило в титулы знати.

«После того, как царствие было ниспослано с небес, Эриду стал (местом) престола. В Эриду Алулим правил 28800 лет в качестве царя; Алалгар правил 36000 лет – два царя правили 64800 лет. Эриду был оставлен, (и) престол был перенесен в Бадтибиру [21]» – свидетельствует ниппурский царский список – один из важнейших документов истории Двуречья. У легендарных царей-прародителей шумер не только луллубейские имена – они попросту названы луллу! Это, безусловно, загадка древней истории…

Слово ЛУ-галь (дословно: «человек великий» или «человек сильный») – в древнем Шумере означало полноправного правителя города– государства или определенной территории. Так же оно было и составной частью имен собственных у царей и правителей (например, Лугаль-Загисси).

Когда в Шумере появились должности военных командиров, то они получили название «галь-уку», т. е., дословно «великий (главный) войны» [22]. Это отразилось и в названиях шумерских городов. Если, скажем, название города Ур переводится дословно просто как «город», и выступает синонимом понятия города вообще, города, как такового, то более поздний Урук (Ур-Ук (у) дословно можно перевести как «военный город», крепостные выселки, укрепрайон.

Но если «Лу» – просто «человек», то что тогда «ЛуЛу»? «Человек человека», т. е. рожденный рабом? В Луллубее можно даже увидеть некую «казачью» область бегства аккадцев от суровой руки собственного рабовладельческого государства. С племенами луллубеев, по-видимому, активно смешивались беглые, бежавшие в безжизненную пустыню, страну смерти, из Аккада аккадцы. Однако об этническом родстве (по принципу «царских аккадцев» и «беглых аккадцев-луллуби») говорить в этой связи преждевремено.

Совпадения в культуре объясняются не только луллубейским стремлением скопировать у себя империю-соседа, но и той политикой, восходящей к шумерской традиции (она нашла свое отражение в истории Энмеркара), когда шумеры, затем аккадцы, затем вавилоняне стремились оказывать на луллубеев, как и на других соседей, в первую очередь, культурное воздействие. Эта политика стимулировала рост гибридных буферных государств в зонах контактов с варварами (в том числе и с луллубеями) и позволяло Вавилону ассимилировать существовавшие там инородные общности.

Государство (?) или конгломерат Луллубу находилось в горной долине стратегического значения и может служить иллюстрацией именно такой вавилонской политики.

Тот факт, что луллубеи восприняли многие элементы месопотамской цивилизации, следует считать лишь одним из местных проявлений (засвидетельствованным во многих отношениях лучше других) определенной фазы распространения шумеро-аккадского влияния вширь. Аккадские надписи появлялись не только на скалах долины Луллубу, в горах Загра, но и на статуях раннего периода в Мари на Евфрате, а позднее глиняные таблички были завезены купцами из Ашшура в Анатолию (Каниш).

В течение старовавилонского периода по-аккадски на глине писали в Мари и в некоторых горных долинах, в Чагар-Базаре – на торговом пути, шедшем через Верхнюю Месопотамию, в Алалахе и, вероятно, в других местах этого региона, служивших промежуточными центрами распространения этого нового средства общения.

Известнейший исследователь культуры Двуречья Тигра и Еврата Л. Оппенхейм совершенно справедливо отмечал одну интересную деталь: «Луллубеи (луллу) – горный, как и кутии, народ. На них, однако, не распространялась та ненависть, которую последние снискали себе после вторжения на равнину. Надпись и изображение Иштар, найденные на скале, показывают, что луллубеи поддерживали контакты с Месопотамией уже в раннеаккадский период (см.: Speiser E. A. Mcsopotamiari Origins. Philadelphia, 1930. г. 88—96)» [23].

Такое выборочное отношение можно объяснить тем, что луллубеи, несмотря на все внешнее типологическое сходство с ненавистными кутиями (горцы, полукочевники, враждебные соседи, устраивавшие набеги), все же были гораздо больше погружены в шумеро-аккадскую культуру, чем более северные и далекие кутии. Луллубеи были для Аккада все же в каком-то смысле «своими», тогда как кутии – абсолютными чужаками (возможно, арийского происхождения).

На вершине исторической миссии.

Нилом или Ефратом для луллубейского народа стала в истории река с характерным названием Дия́ла (араб. نهر ديالى‎‎). Истоки главной реки луллубейской судьбы находятся в Иране в горах Загрос возле города Хамадан. Дияла сегодня впадает в Тигр южнее Багдада, что, впрочем, в древности могло быть совсем не так. Её общая длина составляет 445 км. Дияла могла в древности использоваться для судоходства.

Любопытно отметить, что курды называют эту реку иначе – Серван (Serwan). Учитывая изобилие слов древнеарийского происхождения в курдском языке [24], нетрудно предположить, что имя «Серван» и позднейшие, арийского происхождения, слова «серв», «сервильный» [25] – взаимосвязаны.

Луллубея была источником рабов и для семитов Двуречья, и для арийцев древней Аратты, неким третьим игроком в исторической драме семито-арийской борьбы, ненавистным для обеих сторон многовекового исторического состязания.

Не отсюда ли – из давней вражды с народом реки Диялы (имеющей явно-доарабскую топонимику) происходит и слово «дьявол» (враг), которое традиционно (и, возможно, ошибочно) филологи производили от индийского «деви», (означающее-«дух»). Так же слово «дьявол» производили и от аналогично звучащего греческого слова, имеюшего смысл «клеветник». В принципе одно другому не противоречит: ведь внутри арийских языков слово перетекает достаточно свободно, да и смысл его – в зависимости от исторических перепетий – часто существенно трансформируется.

Если учесть, что луллубеи могли быть (хотя бы просто в силу первенства своего исторического возраста) первоисточником арийского слова, обозначающего зло и вражду, то мы существенно повысим весомость луллубейства, как духовного фактора становления мировой цивилизации.

Враждуя между собой, семиты и арии одновременно враждовали и с луллубеями. Поэтому слово арийского происхождения «дьявол», абсолютно идентичное слову семитского происхождения «сатана», вполне может быть связано с луллубейскими корнями понятия. Ведь и «сатана», скорее всего, оттуда же.

О луллубеях имеются сведения в шумерских и аккадских письменных источниках. Одно из первых сведений о луллубеях встречается в шумерском эпическом сказании о Лугальбанде и птице Анзу.

Сказание относится к истории Междуречья периода ранних династий, хронологические рамки которой охватывают XXVIII—XXIV вв. до н. э. Лугальбанда, оказавшийся в горах Забуа (в Иранском нагорье), мечтает встретиться с птицей Анзу в надежде, что она поможет ему вернуться к урукскому войску, которое находится где-то по дороге в Аратту.

В шумерском эпическом сказании о Лугальбанде и птице Анзу упоминаются Луллубейские горы (KUR. Lu5-lu5-bi), которые содрогались от крика этой гигантской птицы. Луллубеи упоминаются также и в аккадском мифе о боге чумы Эрра.

«Этно-Журнал», в августе 2003 года расместил статью этнолога А. М. Харитонова, в которой автор утверждает «…наличие… древнего источника из которого заимствованы …сюжеты (нартской мифологии) … С нартской Сатаной (богиней нартов) связано и появление первого коня. Но самое поразительное, что матерью Сатаны одно из преданий называет Лалуху-Гуашу. Не иначе здесь мы имеем дело с лелегами греков и лулахи хеттов. Последнюю возможность уже давно отметил Э. Лярош [26]. Возможно, что к лелегам близки и лулубеи, про которых точно известно, что их имя обозначает просто «соседи, чужаки»[27].

Согласно версии Энциклопедии Брокгауза-Эфрона еврейское слово «сатан» означает врага, противника, обвинителя, преследователя или того, кто чинит препятствия. В иудаизме сатан-служебный ангел Господа, восставший против Бога. Так же слово «сатАн» – производят от еврейского слова «ситнА», означающего в древнееврейском крайнюю форму ненависти. У ариев «ситно» есть нечто противоположное, источник жизни (скажем «сито», «ситный хлеб» и др.), что и неудивительно в контексте семито-арийской вражды.

Но вот что важно в контексте рассмотрения исторической судьбы луллубейства: если нартские источники возводят свою богиню [28] (и демоницу своих врагов, естественно, в древности такие семантики проставлялись автоматически) от луллубеев, то это вполне может совместить индоевропейское «Диавол» и древнееврейское «Сатан-Ситна» в единый корень происхождения.

Зло, исходящее от «живущих на реке Дияле» и зло сатаны, дочери Луллах, живущей на той же Дияле [29] – одно и то же зло, одинаково отвратительное как для древних ариев, так и для древних семитов.

Это, впрочем, отнюдь не повод демонизировать луллубеев. Вовсе необязательно, что они обладали какой-то особой, изощренной жестокостью или злобой. Для древнего человека дохристианской эпохи злом был лишь вред, адресованный ему самому, тогда как в его собственных руках то же самое действие могло быть названо и добром. Общего же, независимого от конкретики, критерия добра и зла у древнего человека вообще не существовало. Поэтому в древнем языке враг «нашего племенного бога» часто превращался затем во «врага Бога вообще», и наоборот.

Например, в ассирийском языке понятие «волк» и «хищность, плотоядность» выражаются фонемой «дыва», явно перекликающейся с арийским «дэви» – «дух, божество». То, что арийский дух казался ассирийцам волчьим и хищным – неудивительно, ведь и сами арийцы называли (а потомки их доселе называют волков именем своих врагов-лулуби.

«…Один из интересных фактов древней истории урартских племен выявляется на примере употребления имени народа Лулу в урартских надписях в значении общего слова «враг, вражеский» [30].

В урартских надписях часто упоминается «страна Лулу» – MÂTU Lulu (ini/a). 1) Но здесь речь идет, несомненно, вовсе не о какой-то конкретной стране Лулу. Выражение «страна Лулу» в урартских надписях употребляется в значении «страна вражеская», «страна врага». Этот факт довольно ясно выступает в текстах урартских царей:

Так, в одной из излюбленных трафаретных формул урартских военных надписей вариантами друг друга являются выражения MÂTU Lulu (страна Лулу) и MÂTU NAKRU (страна вражеская): CICh, 112 А2, стк. 16 сл.; М. Тsеrеthеli, NHI, Е, стк. 16 сл.: MÂTU Biainaue ušmaše MÂTULuluinaui napahiaidi; ср. Нор-Баязетская надпись, стк. 6—7: MÂTU Biainaue ušmaše MÂTU NAKRU napahiaidi.

Общий смысл этого выражения нетрудно установить: цари Урарту, говоря о своих военных успехах, о покорении вражеских стран и т. д., отмечают, что все это они совершили «для величия страны Biaina (и) для унижения (?) вражеской страны (вариант: страны Лулу)».

Несомненно, что Lulu здесь соответствует идеограмме NAKRU (вражеский, враг). 2) С таким же значением употреблена MÂTU Lulu и в формуле проклятия Звартноцской надписи Руса II (Sаусе, 86).

Руса II здесь призывает гнев богов на осквернителя его надписи, все равно будет ли он (осквернитель) из страны Biaina или из страны Lulu: eai MÂTU Biainiše eai MÂTU Luluiniše (стк. 40—42). Невозможно допустить, что здесь выражение MÂTU Luluiniše (принадлежащий стране Лулу – житель страны Лулу) подразумевает жителя какой-нибудь конкретной страны Лулу.

Напротив, ясно, что «Лулу» здесь употреблено в общем значении вражеского мира, противопоставленного собственной, родной стране урартских царей (Биаина).

Такое же положение мы имеем и во всех других местах урартских надписей, где упоминается «страна Лулу». Так, в летописи царя Сардури II в одной трафаретной формуле друг друга заменяют выражения: МÂТU MÂTUPI-si šu-ia-si (M. Tsеretheli, NHI, Е47) и MÂTU Lu-lu-i-na-si (там же, Р4); и здесь MÂTU Lulu (ini/a) употребляется в смысле «вражеский», и соответствующее слово šu-ia должно означать именно это понятие, как справедливо отмечает J. Friedrich.

Наконец, нам кажется, с таким же общим значением употреблено выражение «страна Лулу» и в двуязычной надписи Топузава царя Руса I. Здесь ассирийскому måt Akkadî… ú-si-ik («страну Akkadû притеснил я» – стк. 26 сл.) в урартском тексте соответствует MÂTU Lu-lu-i-ni– [li?] [… -z] i-el-du-bi (стк. 29—30).

Ассирийской идеограмме «страна Akkadû» в урартском соответствует MÂTU Lulu (ini). Но это вовсе не означает, что вообще ассиро-вавилонскому MÂTU Akkadû соответствовала MÂTU Luluini урартийцев, здесь, по-видимому, взамен конкретного названия ассирийского текста («страна Akkadû») урартский текст дает общее выражение «страна вражеская».

По всему этому видно, что в урартских текстах выражение «страна Лулу» употребляется просто в значении «вражеская страна».

MÂTU Lulu (страна Лулу), народ Лулу, многократно упоминается и в аккадских текстах, ассиро-вавилонских надписях (часто с эламским суффиксом множественности в форме Lulubi или Lulumi). Хорошо известный из аккадских текстов этот народ Лулу проживал к востоку от Ассирии, в горах Загра.

В MÂTU Lulu (ini/a) урартских надписей перед нами, как многократно отмечалось в специальной литературе, собственное имя этого народа.

Тем не менее, нельзя утверждать, что арийцы вполне сознательно не отделяли луллубеев от семитов. Например, в документах Хеттской империи (II тыс. до Р. Х.) постоянно следуют упоминания о врагах, комплектующих личный состав рабов хеттского царства: «хабиру» – «аперу» (т. е., собственно, «евреи», семиты) и и луллахи (Луллу)»[31].

Иногда арийцы видят в луллахах и семитах нечто общее (когда говорят о врагах вообще, вроде наших русских устойчивых двукоренных определений «татаро-монголы» или «немецко-фашистские»), иногда же различают врагов по расовому признаку (когда это им зачем-нибудь нужно).

То же самое зеркально отражают и семитские документы. Они в одних случаях различают врагов-ариев от врагов-луллуби, в других (если речь идет о вражеской силе, как угрозе, как таковой) – они все сваливают в одну кучу под названием «умман-манда».

Название «Умман-Манда» дожило до I тыс. до Р. Х., когда писцы Ассирии и Вавилонии применяли его к очевидным арийцам – мидийцам («Мадай»); а также к вторгавшимся в Месопотамию и соседние страны столь же арийским скифам и киммерийцам. Однако переднеазиатские тексты знают три волны «манда».

Первая, обрушившаяся на Аккадскую державу в конце XXIII в. до Р. Х., может быть сопоставлена с носителями луллубейства. «Манда» второй волны (упоминаются в XVIII – XVII вв. до Р. Х.) в основном тождественны индоарийским племенным группам, из среды которых вышли основатели династии хурритского (древнеармянского) государства Митанни и основатели древнеармянского княжества Мандакуни, располагавшегося у северо-восточных рубежей Сирии.

«Манда» третьей волны (XVII в. до Р. Х.) – это т. н. переднеазиатские скифы. После перехода их под власть Мидии (около 613 г. до Р. Х.) население Мидийской державы стало суммарно обозначаться месопотамцами как «умман-манда» [32].

Нас интересуют, конечно, только те упоминания «умман-манда», которые соотносимы с луллубеями.

Сведения о луллубеях имеются в шумерском гимне «Иннана и Эбиx», написанной дочерью Саргона Аккадского Энхедуанной. Гимн приблизительно состоит из 184 строчек, содержит обращения Инанны к Горе Эбих – часть гряды Загроса, на границе государства Саргона Аккадского. В гимне говорится: «Я хозяйка, когда я обходила небо, когда я обходила землю, когда я Элам, Субир обходила, когда я обходила горы, в Луллубуме, вокруг самых глубоких гор, тогда я в мои руки взяла….».

В описании государства Саргона Аккадского, составленном в ассирийское время, тоже встречается наименование страны Луллубеев MĀT. Lul-lu-bi-iki..

Следующим источником, упоминающим страну луллубеев, является шумеро-аккадский географический список, где наличествует шумерское название страны луллубеев KUR. lu-lu-bi k [i] и его аккадское соответствие MĀT. Lul-lu-bi-e.

Известно, что Саргон Аккадский совершил поход в северные области Элама, и возможно вышеперечисленные источники говорят о том, что и земли луллубеев также находились в области военных интересов Саргона Аккадского. Но нет надписи, которая сообщала бы прямо о том, что он совершил поход против луллубеев, имеется лишь косвенные указания на его поход в северо-восточном направлении (5, 24).

Из двух аккадских экономических документов дошедших до нас можно заключить, что в аккадский период существовали контакты между хурритским городом Гасуром и страной луллубеев. В документах имеются списки, где говорится о поставке различных животных из Луллубума двум людям в местность Адах.

В списке перечисляются следующие животные: бык, корова, две горные овцы, три горные козы, тридцать чёрных и тридцать пестрых коз. Возможно, скот обменивался на зерно, так как в соответствии со списком торговый агент принимал зерно, чтобы перепродать его в Луллубум.

В источниках можно встретить следующий список правителей Луллуби:

Иммашкуш (ок. 2400 г. до н. э.)

Он известен нам по хурритскому литературному тексту, посвященный царям династии Аккада, и он называет Аута-луммаша царем Элама, а Иммашкуша царем луллубеев. Больше об этом царе достоверного сказать почти нечего. Имя этого царя в материалах архива Богазкея отнесено к фрагменту мифологического содержания, написанном на хурритском языке, в нем сохранилось ещё одно собственное имя, возможно, правителя Луллубеев, которое относится к интересующему нас периоду.

Анубанини (ок. 2350 г. до н. э.) приказал сделать надпись на скале около Сар-э Поль-э Захаб.

Сатуни (ок. 2270 г. до н. э. Современник Нарам-Сина, царя Аккада и Хиты, царя Авана).

Имя этого предводителя (царя или атамана) луллубеев, нам известно из надписи с рельефом аккадского правителя Нарам-Сина (Суэна), который был обнаружен юго-восточнее Сулеймании.

Надпись подверглась сильному разрушению, и сохранился лишь отрывок, где сообщается: «Нарам-Суэн, могущественный …. А […] из Сидура, Сатуни из Луллубума, затем объединились…. […] он разбил.» [33].

По-видимому, Нарам– Син (или Суэн) столкнулся с Сатуни, правителем или предводителем луллубейского объединения и неким правителем из Сидура и нанес им поражение.

В честь этого и была, по всей вероятности, установлена победоносная стела Нарам-Суэна. Место, где произошла битва, точно неизвестно, но предположительно, она произошла у Дарбанди Гаура юго-восточнее Сулеймании.

О неком правителе луллубеев имеются сведения в не полностью сохранившемся тексте легенды «Гула-Ан и семнадцать царей против Нарам-Суэна», где говорится: « […] он завоевал. Гула-Ан, правитель Кутиума, [.] -ел, правитель Какмум, […] -а-ел, правитель Луллу (б) ума, [… -а] н-да, правитель Хаххума, […л] и-и-Ан, правитель Туруккума, [..] -ха-Ан, человек Каниша, […] -ду-Ан, человек Амуру, […] -ме-е-Ан, человек Дер, […] -бу-на-Ан, человек Арарритеса, […ра -и] т-лу-ух, человек Касситов, […] -иб-ра, человек Мелухха, [… -д] у-на, человек Араты…» [34].

После следует правитель луллубеев Ириба (ок. 2037 г. до н. э.)

Дарианам (ок. 2000 г. до н. э.)

Икки (точные даты неизвестны) Соотносим с неким Тар… дуни (точные даты неизвестны), обозначенным как «сын Икки» и тоже предводитель луллубу. Его надпись находится недалеко от цитированной надписи.

Нур-Адад (ок. 881 – 880 до н. э.)

Забини (ок. 881 до н. э.)

Хубайя (ок. 830 до н. э.), про которого известно, что он был вассалом ассирийцев.

Дада (ок. 715 г. до н. э.)

Ларкутла (ок. 675 г. до н. э.)

О походах против луллубеев имеются сведения в надписях правителей III династии Ура. Так в годовых данных Шульги имеются сведения о том, что в 45 году Луллубум и Симуррум был разрушен девятый раз, а в 46 году говорится о победе над Урбилумом, Симуррумом, Луллубумом и Кaрхаром.

Судя по этим данным, на сорок пятом году правления Шульги совершил поход против областей Симуррума, находящихся близ современного Алтун Кёпрю и Луллубума.

В сорок шестом году, возможно, столкнулся с объединенными войсками Урбилума (современный Эрбиль), Симмурума, Луллубума и Кархара (асс. Хархар) в бассейне реки Дияла.

О разрушении Симуррума сообщается также в данных двадцать седьмого и тридцать третьего года правления Шульги, однако в них речь идет только о втором и третьем его разрушении. Таким образом, было ли это действительно девятым разрушением Луллубума, точных данных нет, и Шульги не смог подчинить эти территории, так как речь идет о повторяющихся походах и возможно, он ограничился грабежом.

В наибольшей степени из всех перечисленных источники говорят об Анубанини, монархе Луллуби, предполагая его царствование около 2300 года до н. э.

Скальный рельеф Анубанини в Сари-Пуль (Иран) изображает, как царь луллубеев с топором и луком топчет врага. Скальный рельеф Анубанини (его датируют около 2300—2000 годов до нашей эры).

Это и регулярное упоминанием Anubanini, пред-иранских племен царство Луллуби в горах Загрос около 2300 г. до н. э., или сравнительно позже, во время Исин-Ларса периода из Месопотамии, около 2000—1900 гг. до н. э. Известен, прежде всего, в рамках культуры Anubanini, наскальный рельеф, расположенном в провинции Керманшах, Иран. Согласно надписи, Аннубанини, по-видимому, был современником царя Симуррума-Иддин-Сина.

На сохранившемся скальном рельефе Анубанини ставит ногу на грудь пленника. Есть еще 8 пленников, двое из них стояли на коленях позади луллубийского эквивалента аккадской богини Иштар (узнаваемой по четырем парам рогов на ее головном уборе и оружию за плечами) и шестеро из них стояли в нижнем ряду у подножия скального рельефа.

Перед ним богиня Нини/Иннана/Иштар, и считается, что он, возможно, претендовал на божественность, как и несколько правителей после окончания Третьей династии Ура. Этот скальный рельеф очень похож на Бехистунскую надпись и, возможно, повлиял на нее.

В надписи на аккадском алфавите и языке он объявляет себя могущественным царем Луллубиума, который установил свое изображение, а также изображение Иштар на горе Батир, и призывает различные божества сохранить его памятник: «Анубанини, могущественный царь, царь Луллубума, воздвиг изображение самого себя и изображение Иштар в горах Батир … (следует длинной формуле проклятия, призывающей божества Ану, Антум, Энлиль, Нинлиль, Адад, Иштар, Син и Шамаша сохранить его памятник)»

Изображение обнаженного короля в короне, заключенного в тюрьму Анубанини. Возможно, это корона с перьями, которую можно увидеть на некоторых бронзовых изделиях из Луристана.

Некоторые более поздние легенды, такие как Кутская легенда о Нарам-Сине, описывают царя Анубанини во времена правления Нарам-Сина (ок. 2254—2218 гг. до н. э.), который совершал набеги на плодородные земли Вавилонской равнины со своей горной территории на восточной границе.

Эпическая кутская легенда о Нарам-Сине утверждает, что Гутий и Элам относятся к землям, на которые совершали набеги орды под предводительством Анубанини. Согласно этому сообщению, Анубанини был остановлен только на берегах Персидского залива.

«Воины с телами „пещерных птиц“, раса с лицами воронов (…) посреди Горы они выросли, возмужали и приобрели свой облик. Семь королей, братьев, славных и благородных, их войска насчитывали 360 000 человек. Их отцом был Анубанини король, их матерью королева, ее звали Мелили. (…) Они опустошили Гутию и вторглись в землю Элам» – рассказывает кутская легенда о Нарам-Сине (выдержки), переведенная Оливером Герни.

У ряда ученых имеется разная точка зрения относительно происхождения имени Анубанини. Г. Хюзинг, А. Шпайзер связывают происхождение имени правителя луллубеев Анубанини с именем эламского бога Ханубани или Хумбан. И. М. Дьяконов, Г. А. Меликишвили говорят об аккадском происхождении его имени [35].

Некий Анбанини упоминается в ассиро-вавилонском мифе «Царь Кута», области в Вавилонии, где почитали бога Нергала – владыку подземного царства. В мифе говорится: «7 царей, братьев, великолепные по красоте, 360. 000 (воинов) было в их армиях. Анбанини их отец, правитель, их мать правительница Милили. Их старший брат, у них принц, Мимаангаб его имя; второй брат […] Мидуду его имя; третий брат, […] -лул его имя; четвертый б [рат, …д] ада его имя; пятый [брат…] таии, его имя; ш [естой брат, …р] у его имя; [седьмой брат,] его имя».

В научной литературе некоторые исследователи отождествляют Анбанини, хотя и с некоторым сомнением, с правителем лулубеев Анубанини), другие с богом Ханбан, который также, как и Анбанини имел семь сыновей от своей божественной супруги Мели.

Вторым по степени известности царём Луллуби является выше уже упомянутый в царском списке Сатуни, который был побежден месопотамским царем Нарамсином около 2250 года до н. э.

Ранняя шумерская легенда «Лугальбанда и птица Анзуд», действие которого происходит во время правления Энмеркара в Уруке, намекает на «горы Лулуби» как место, где персонаж Лугалбанды встречает гигантского Анзо птица ищет остатки армии Энмеркара на пути к осаде Аратта.

Лулуубум в исторические времена появляется как одна из земель Саргон Великий покоренных в пределах его Аккадской империи, вместе с соседняя провинция Гутиум, которая, вероятно, имела то же происхождение, что и Луллуби. Внук Саргона Нарам Син победил луллуби и их царя Сатуни, и его знаменитая победная стела была сделана в память:

«Нарам-Син могущественный. … Сидур и Сутуни, князья лулуби, собрались вместе и начали войну против меня. " – аккадская надпись на Стеле Победы в Нарам-Сине.

После падения Аккадской империи на Гутианцы, луллубеи восстали против царя кутиев Эрридупизира, согласно надписям последнего:

«Ка-Нисба, король Симуррума, спровоцировал народ Симуррума и Луллуби восстать. Амнили, полководец [вражеского Луллуби] … заставил землю [восстать] … Эрриду-пизир, могущественный, царь Гутиума и четырех сторон, поспешил [противостоять] ему… За один день он захватил перевал Урбиллум у горы Муммум. Далее он захватил Ниришуху» [36].