Текст книги "Покоя не обещаю. Записки отставного опера"

Хитрец

Ели кто-то полагает, что сотрудники милиции все такие герои и супермены, видящие преступника насквозь и умеющие легко и просто раскрыть любое преступление, то это далеко не так. Случалось и не раз попадать впросак не только молодым, но и даже видавшим виды «сыщикам», на то она и жизнь. В общем, курьезов и в милицейской практике было не мало…

Сергей Кулаков с детства рос отчаянным парнем, и потому так и получилось, что, в конце концов, попал он на скамью подсудимых. По молодости, учитывая все обстоятельства, суд назначил Кулакову отбытие наказание на стройках народного хозяйства, или пресловутой «химии», как почему-то ее называли в народе.

Надо сказать, что эти места отбытия наказания особым «уважением» у осужденных не пользовались, возможно, из– за царящих там нравов, но по крайней мере покидались общежития, в которых проживали осужденные к этому виду наказания, очень часто, благо охраны, как таковой, там не было.

Самовольно покинувших «химию», конечно, осуждали. Им изменяли вид наказания уже на колонию, но, видимо это устраивало осужденных больше, и потому количество «беглецов» не уменьшалось.

Потому, когда Кулаков покинул стройку, никто этому не удивился, но тем

не менее его необходимо было задержать и водворить в места «не столь отдаленные», поскольку закон есть закон. Именно такой приказ от Б. Конова получили я и мой постоянный спутник по оперативной работе В. Чаев.

Как говорят, «прозондировав почву» в течение нескольких дней, мы получили информацию, что Сергей находится у своей бабушки в одной из деревень района, где спокойно и проживает, практически не особенно и скрываясь.

Доложив об этом руководству и в кои веки, получив машину, мы с утра выдвинулись в указанный населенный пункт. Поскольку к тому времени мы уже были достаточно опытными операми, машину мы оставили на самом краю деревни, а сами дальше направились пешком к дому родственницы Кулакова.

Когда мы подошли к дому, то застали прямо идиллическую картину: молодой парень в рубашке (благо было лето) во дворе дома колол дрова.

Шагнув к нему с двух сторон, мы сказали «Ну здравствуй, Сергей». Парень поздоровался в ответ, спокойно воткнул колун в чурбан и ответил: «Я не Сергей, я его брат», а когда мы спросили, где же находится Сергей, также спокойно ответил «Вон на кухне чай пьет».

Надо сказать, что Кулакова в лицо мы не знали и потому, довольные успешным завершением дела, ринулись в дом. На кухне мы увидели старушку, которая, сидя за столом, с явным удовольствием, пила чай из красивой расписной чашки.

На наш с Володей вопрос: «Где Сергей?», старушка удивленно ответила: «Да вы же мимо его прошли, он на улице дрова колет».

Мы сразу же кинулись на улице и увидели… воткнутый в чурбан колун– и более ничего, Кулакова и след простыл.

Сказать, что мы были злы, значит, не сказать ничего, и попади нам в руки Кулаков в ту минуту, я не знаю, чем бы все кончилось.

Мы кляли себя несусветно, ну надо же было так опростоволоситься, попасться на элементарную детскую уловку…

Тем не менее, мы вернулись в отдел, где, не желая насмешек, вынуждены были доложить, что Кулакова не обнаружили, и потому задержать его не удалось…

История эта кончилась весьма банально, Кулаков сам явился в отдел уже по осени с вещевым мешком за плечами, видимо, понимая, что, сколько ни прячься, конец один, и позднее был направлен в места лишения свободы.

К тому времени злость уже прошла, и мы даже удивлялись простой хитрости, так сходу придуманной им…

Цена глотка

Эта история была удивительна какой-то мизерностью повода для совершения тягчайшего преступления и лишний раз подчеркнула, что в среде «наших клиентов» жизнь человеческая не стоит ничего…

В парковом массиве, расположенном в центре одного из поселков нашего района, в утреннее время был обнаружен труп мужчины с глубоким ножевым ранением. Недалеко от трупа была обнаружена бутылка с остатками водки.

На место сразу же была направлена оперативная группа во главе с заместителем начальника уголовного розыска Г. Пугачевым и направленным в Вичугу для оказания помощи опытнейшим сотрудником областного аппарата уголовного розыска А. Новиковым.

Мужчина оказался местным жителем и, как потом было установлено, отработав вечернюю смену, пошел домой через расположенный рядом парк. Что же произошло дальше, естественно он рассказать уже не мог. Единственное, что удалось узнать, что у него была с собой бутылка водки, и он собирался по пути домой выпить, благо на улице было лето, и погода позволяла посидеть на природе.

Сотрудники группы начали обход близлежащей территории, домов, опрос людей, но ничего, что бы могло вывести на след преступника, обнаружить не удалось.

Два же руководителя, вспомнив «боевую» молодость, также выбрали себе маршрут для поиска, и привел их этот маршрут достаточно далеко от места происшествия, в одну из деревень, расположенную… на другом берегу Волги. То ли интуиция так сработала, то ли привычка идти до конца, трудно сказать.

Но вот, проходя деревней, услышали они в летней крытой беседке какой-то, показавшийся подозрительным, хотя вроде и еле слышный шорох.

Подойдя к этой беседке и открыв дверь, они увидели незнакомого человека. На вопрос Г. Пугачева, что он здесь делает, тот ответил, что приехал к родственникам в гости из другого региона, а живет вот в этом летнем помещении. Также выяснилось, что буквально несколько дней назад этот человек освободился из мест лишения свободы.

Казалось бы, ничего из ряда вон выходящего, но опять сработало что-то внутри, и решили два «старых опера» доставить незнакомца в отдел и поговорить с ним предметно.

В отделе, не мудрствуя лукаво, незнакомцу сразу же заявили, что его подозревают в убийстве, совершенном в парковой зоне поселка, тем более, что алиби у него не было.

Реакция была вполне естественной, он стал категорически отрицать свою причастность к этому преступлению, заявляя, что находился дома и спал в своей беседке.

И тогда оперативники решили «блефануть». У задержанного были изъяты отпечатки пальцев рук, а ему было разъяснено, что неподалеку от места убийства был обнаружен нож со следами крови, на рукоятке которого обнаружены отпечатки пальцев. И хотя никакого ножа обнаружено не было, но риск – дело благородное.

И тут хитрость сработала. Видимо, все взвесив, задержанный заявил, что готов написать явку с повинной.

Тут же он и рассказал о случившемся, и его рассказ был оформлен, как ему и было обещано, в виде явки с повинной.

Этот рассказ был страшен своей мелочностью. Как говорил классик «все это было бы смешно, когда бы ни было так грустно».

Возвращаясь, домой, по иронии судьбы тем же парком, в ночное время, задержанный видел мужичка, (им и оказался погибший), который удобно расположившись под березками, поставил бутылочку, немудрящую закуску и собирался явно приятно провести время.

Оставить такое событие без внимания задержанный не мог и, хотя и был выпивши, но как же пройти мимо такого стола, тем более в такую дивную ночь.

Подойдя к мужичку, он попросил угостить его стаканчиком спиртного. Однако то ли тому не понравился тон просящего, то ли жаль было делиться добром, только ответил он отказом, заявив примерно, что не обязан угощать каждого проходящего. Далее, со слов задержанного, а иного уже не установить, послал его мужик по достаточно далекому адресу, да еще и добавил пару нелицеприятных слов.

Тут-то видимо и взыграло ретивое у несправедливо обиженного отказом, и он, достав имевшийся при себе нож, ударил мужика.

Поняв, что натворил, оставив водку, убежал в деревню, а нож по дороге выбросил в какую-то канаву.

После фиксации его рассказа, задержанный спокойно и цинично заявил:

«Повезло вам, граждане опера, я как раз собирался утром уезжать далеко и надолго. Так что никогда бы вам меня не найти».

Возможно, он и прав отчасти, только дело-то вовсе не в везении, а в профессиональном отношении к своему делу…

А цена глотка водки оказалась действительно уж чрезмерной…

Читатель

Эта история, наверное, напомнит сразу всем сюжет из знаменитой комедии «Берегись автомобиля», именно тот, где главный герой, угоняя автомобиль, забыл в салоне томик Шекспира. Здесь было примерно то же самое…

Почему он стал преступником, сказать сложно. Жил Данилов нормально, имел семью, получил хорошее инженерное образование. В свободное время занимался ремонтом аппаратуры: телевизоров, приемников – и потому даже имел какой-то доход. Всему виной, скорее всего, было его чрезмерное пристрастие к «зеленому змию», как оно в основном и бывает. Именно эта страсть и требовала денежных средств и, судя по его аппетитам, не малых. Была у Данилова и еще страсть, он очень любил читать и потому, несмотря на злоупотребление спиртным, посещал даже городскую библиотеку…

И вот в один из летних дней поступило сообщение о краже, совершенной из частного дома на одной из улиц города. Оперативная группа выехала на место, произвела осмотр. Похищено из дома было не так уж и много, но суть от этого не меняется, кражи из домов и квартир всегда считались опасными преступлениями. И вот когда группа уже заканчивала осмотр, на столе была обнаружена книга со штампом городской библиотеки. Однако хозяева пояснили, что никогда библиотеку не посещали, книга им не принадлежит и каким образом она могла попасть в дом, объяснить просто не смогли. Осталась одна, хотя вроде и нелепая, версия, что книга оставлена преступником. Проехать в библиотеку и по учетной карточке читателя выяснить, кто получил книгу, труда не составило. Самое главное оказалось, что книга была взята именно в день совершения кражи.

Проехать к Данилову, и доставить его в отдел было, конечно же, не сложно. Надо сказать, что он практически сразу же признал свою вину и рассказал в подробностях о преступлении В. Чаеву.

Да собственно и какой из него был вор, смех, да и только. Книгу, как выяснилось, читатель попросту забыл в доме.

Тем не менее, преступление есть преступление, и получил Данилов по суду несколько лет лишения свободы…

Но, видимо, В. Чаев очень запал в душу этому интересному человеку и потому из колонии он долго писал письма на адрес Вичугского ОВД, которые начинал словами:

«Уважаемый Владимир Борисович. Как ваши дела? Я живу хорошо…».

Над этими посланиями все в отделе посмеивались, а вот отвечал ли на них старый оперативник Чаев, известно только ему одному…

Шишки на ровном месте

Наверное, у многих читателей сложилось впечатление о том, что работа в милиции и уголовном розыске в частности, – это сплошная романтика, приключения, а сами оперативные работники – некие супергерои…

Нет, это далеко не так, это работа кропотливая, напряженная, требующая сосредоточенности, подготовки и внимательности.

Порой и у нас случались такие «ляпы», что хоть стой, хоть падай и получали мы, как говорится, шишки на ровном месте…

На учетах сотрудников уголовного розыска, в том числе и негласных всегда состояли люди, представлявшие, как говорили у нас, оперативный интерес…

Валентин Сорокин был именно одним из таких людей, поскольку сотрудников розыска интересовал давно. Биография Сорокина была богатой: в несовершеннолетнем возрасте попав в колонию, он твердо встал на этот путь и кочевал из «зоны» в «зону». Авторитетом в криминальных кругах Сорокин пользовался серьезным, поэтому был очень заметной фигурой и в милицейских документах.

Оперативной информации в отношении Сорокина было много, но только толку в этом не было. По оперативным данным он постоянно был в самой гуще криминальных событий, при этом не только как сторонний наблюдатель, но и нередко сам принимал участие в совершении преступлений. Поскольку основным видом «деятельности» Сорокина последнее время стали преступления, связанные с хищением предметов антиквариата, опасность он представлял серьезную, а, учитывая его опыт и криминальную подготовку, задержать и изобличить его представлялось делом очень сложным.

Но вот однажды был задержан некий молодой человек, при котором было обнаружено несколько икон, похищенных накануне в одном из частных домов города.

Паренек был ранее не судимым, поэтому, обрисовав ему далеко не радужную перспективу, нам удалось склонить его к даче признательных показаний. Паренек на удивление показал, что преступление совершил вместе с Сорокиным. Это было настолько поразительно, что никто ранее показаний в отношении последнего не давал, опасаясь его криминального авторитета, и поэтому, надо сказать, что ликованию нашему не было предела.

Однако мы понимали, что одних слов задержанного для изобличения такого «волка», как Сорокин, будет мало, ибо он наверняка рассмеется нам в лицо и скажет, что паренек с испуга может наговорить чего угодно, да и тот в дальнейшем мог отказаться от своих показаний, поэтому требовалось что-то более весомое.

Тем не менее, Сорокин был доставлен в отдел и беседой с ним, а точнее официальным допросом, поскольку к тому времени было возбуждено уголовное дело, занялся опытнейший следователь С. А. Цветков, а я и оперуполномоченный В. Тихомиров, осуществляли, как говорят в нашей среде, оперативное сопровождение.

Все произошло именно так. Сорокин на задержание отреагировал спокойно. К показаниям парня отнесся просто презрительно.

И тут С. Цветков предложил весьма интересный ход. Поскольку задержанный с иконами был сразу доставлен в отдел и икон больше никто не касался, осмотреть их при участии специалистов-экспертов и попробовать обнаружить на иконах отпечатки пальцев. А вдруг, чем черт не шутит, и на иконах будут обнаружены отпечатки Сорокина. С учетом показаний задержанного этого должно хватить для привлечения его, наконец-то, к уголовной ответственности. А если нет, то в любом случае мы ничего не теряем, отрицательный результат – тоже результат…

Сказано – сделано. Началась подготовка. В одном из кабинетов уголовного розыска иконы были аккуратно разложены на столах, подготовлены к осмотру. Сорокина мы оставили в этом же кабинете под бдительным присмотром молодого сотрудника, а сами мы все трое, (Цветков, Тихомиров и я) вышли из кабинета и спустились к экспертам обсудить порядок дальнейшего проведения данного мероприятия и действия эксперта.

Через несколько минут, мы все, захватив с собой понятых и надеясь на успешное завершение «операции», поднялись в кабинет, где намеревались это провести, и застали картину, от которой буквально на какое-то время потеряли дар речь.

Осуществляющий присмотр за задержанным сотрудник спокойно сидел за столом и что-то писал, а Сорокин преспокойно… брал в руки, разложенные в кабинете иконы, как бы разглядывая их, причем с разных сторон, поворачивая в руках и еще комментируя при этом увиденное, восхищаясь письмом…

Увидев нас, Сорокин прекратил антикварные познания и спокойно сел. Однако, когда осмотр икон начался, он сразу же встал и, обратившись к понятым сказал:

«Уважаемые понятые, я прошу вас обратить внимание, что к вашему приходу я все указанные иконы держал в руках, и потому, если на них будут обнаружены отпечатки моих пальцев, я мог их оставить сейчас здесь при осмотре икон»,

а обратившись к следователю добавил:

«А Вас попрошу занести мое заявление в протокол».

Надо сказать, что мы готовы были локти себе кусать от злости, а что делать? Ведь понимали, что опытнейший «сиделец» Сорокин не хуже нас знает и закон и нюансы нашей работы и, увидев приготовления, он сразу понял, что мы намерены предпринять, и «нанес» опережающий удар.

А мы, проявив самонадеянность, не объяснили молодому оперативнику его обязанности, то ли надеясь, что он сам поймет, что от него требуется, то ли не продумав возможных действий Сорокина.

Надо сказать, что в дальнейшем доказать участие Сорокина в этом деле нам так и не удалось…

Вот так иногда и получаются шишки на ровном, казалось бы, месте…

И его бить кнутом…

Тот вечер молодая компания проводила хорошо. Правда была осень, и на улице было достаточно прохладно, но это же ничего. Немного выпили, благо повод был. Один из них, звали его Геной, освободился из детской воспитательной колонии и теперь услаждал слух друзей, прелестями той жизни, описывая тамошние нравы и естественно представляя себя чуть ли не доном Корлеоне местного масштаба. Все весело смеялись, от выпитого и романтических рассказов чувствовали себя героями и потому, идя по улице, задевали прохожих, отпускали скользкие высказывания встречным женщинам, в общем, вели себя, так же как и многие циники в их возрасте. Какого-либо ответа они не боялись: кто рискнет что-то сказать нетрезвой компании из 6—8 «отморозков».

Так произошло и на этот раз. Встретившая пара никакой угрозы не представляла: мужчина в возрасте, невысокого роста, худощавый и женщина моложе его. Гена, решив блеснуть перед друзьями, отпустил пошлую грубую шутку, и вся компания заржала от удовольствия. Когда мужчина остановился и предложил Гене подойти, тот, предвкушая продолжение приключения, подошел и неожиданно, вскрикнув, согнулся, зажав руками живот. Мужчина же, спокойно убрав нож, которым ударил Гену, подхватил женщину под руку, и они пошли дальше. Компания даже не попыталась что-либо предпринять по отношению к мужчине, настолько все были ошарашены случившимся.

Гена был доставлен в больницу, срочно прооперирован. Ранение оказалось очень тяжелым, и после всего этого он был помещен в палату.

Пришедшим на следующее утро оперативникам Гена рассказал все, как было, (естественно, лишь скрыв истинную причину происшедшего и свою роль во всем этом) и подробно описал мужчину: он запомнил его очень хорошо.

Взвесив все «за» и «против», мы сразу же решили что, ударивший Гену мужчина, был явно «не в ладу» с законом, так как действовал решительно, дерзко и без раздумий. Мы, прихватив альбомы с фотографиями лиц, представляющих соответствующий интерес, (тогда таких альбомов было много), вновь пришли в палату.

Действительно Гена сразу же указал на одну из фотографий, оказавшихся в альбоме. Все было документально оформлено, показания Гены и его друзей запротоколированы, а человек, совершивший это, задержан.

Но Гена не знал, что это далеко еще не конец этой, казалось бы, ничего не предвещавшей истории. Если бы Гена знал, чем все закончится и с кем свела его судьба в тот злополучный вечер, он, наверняка, обошел бы за версту эту пару…

Петр, так звали этого человека. Половину своих лет он провел в местах «не столь отдаленных». Осуждался, в основном, именно за причинение телесных повреждений Он применял оружие без раздумий по любому, казавшемуся ему нужным поводу. В криминальных кругах города он был фигурой заметной и уважаемой, и потому, узнав о его задержании, «друзья» принялась делать все необходимое.

Буквально на следующий день к Гене в палату пришли два соответствующих человека, которые в радужных красках описали ему дальнейшую, весьма незавидную перспективу, объяснив, с кем перехлестнулись его дорожки в тот вечер. Гена буквально похолодел, узнав обо всем, а поскольку к тому же успел побывать в колонии, пусть и в детской, представил себе развитие дальнейших событий. Надо сказать, что все это произвело на него очень угнетающее воздействие.

Выписавшись из больницы, и, явившись на допрос к следователю, Гена категорически заявил, что он ошибся, указав на мужчину на фотографии, что ножом его ударил другой человек и к тому же он плохо себя чувствовал после операции и потому принял желаемое за действительное. Ему объясняли ответственность за лжесвидетельство и возможность самому вновь оказаться за решеткой, но он твердо стоял на своем. Как стало очевидно, страх перед возможной расплатой был для него сильнее тюремной камеры.

Такой версии Гена придерживался и до суда, и на суде. Тем не менее, Петр был осужден к длительному сроку лишения свободы, так как первоначальных показаний Гены и его друзей, несмотря на отрицание им вины, вполне хватило для вынесения обвинительного приговора.

А потом был суд и Гене. Наверное, впервые в Вичугской практике человек был осужден к реальному сроку лишения свободы за лжесвидетельство.

Вот так и закончилась эта история о молодом человек, «поднявшем срок», как говорят в определенных кругах в таком случае, «с пола»…