Текст книги "Мстислав Храбрый"

Глава 22

На кухне уже был приготовлен стол. После сладкого Мстиславу есть не хотелось, и он с трудом запихивал в себя куски.

Дядька Часлав почти не ел. Заметно было, что он волновался – интуиция говорила ему, что сестра не зря просила его совета. Очевидно, произошло что-то важное, что может повлиять на их дальнейшую жизнь.

Правда, дядька Часлав, как ни гадал, даже представить себе не мог, о чем пойдет разговор.

В конце концов, убедившись, что Мстислав наелся, он отправил его в комнату отдохнуть, а сам отправился к сестре.

Войдя в комнату, Часлав увидел, что сестра ждала его.

Она уже отправила куда-то Милицу и стояла у открытого окна. За окном был палисадник с цветами. Пахло медом.

– Ну, что у тебя? – спросил Часлав, присаживаясь к столу.

– А чего ты так быстро вернулся? – спросила княгиня Аделина. – Вы хоть поели?

– Поели, – сказал Часлав. Он примерился к посуде, стоявшей на столе. Взял самую большую кружку и налил в нее из кувшина вина.

– А чего торопился? – спросила Аделина, присаживаясь на лавку напротив.

– Так по твоему лицу видно, что о серьезном деле поговорить хочешь, – сказал Часлав.

– Да, дело серьезное, – подтвердила Аделина.

– Ну что ж, говори, – сказал Часлав. Сделал несколько глотков и оценил: – Вино приятное, не иначе – ромейское.

– Юлия заходила ко мне, – сказала Аделина.

– Это она вино принесла? – спросил Часлав.

– Нет, вино мое. Это Владимир прислал, – сказала Аделина.

– А-а! Владимир из похода привез богатую добычу, – сказал Часлав и усмехнулся. – Кроме новой жены, он привез золото и много разного добра. Император хорошо платит за услуги. Вот и вино ромейское. Наверно, сделает и тебе хороший подарок.

– Вот именно – сделал подарочек! – сухо ответила Аделина.

Часлав взглянул на нее, отметив, что Аделина не в духе, проговорил:

– Ну ладно – так о чем ты хотела посоветоваться со мной?

Аделина вздохнула и, понизив голос, сообщила:

– Юлия передала разговор с Анной…

– Анна – это новая жена князя? – уточнил Часлав.

– Да. Они с Юлией родственницы, – сказала Аделина.

– Меньше всего в Византии ценятся родственные связи, – с ухмылкой проговорил Часлав. – И в чем же проблема?

– Анна сказала ей, что Владимир пообещал ей и ее брату, что она будет у него единственной женой, – сказала Аделина.

– Да? – удивленно проговорил Часлав. Он наморщил лоб, затем залпом осушил кружку.

Аделина строго смотрела на него.

– А как же с другими женами? – задал вопрос Часлав.

– Согласно христианскому канону перед Богом законен только брак, освященный церковью, – сказала Аделина.

– А как же ты? – спросил Часлав.

– Не знаю. Наверно – я тоже не жена, – сказала Аделина.

– Владимир, когда брал тебя в жены, не был христианином, – проговорил Часлав.

Поставив локоть на стол и подперев подбородок ладонью, начал неторопливо рассуждать:

– Если он Анну объявит своей единственной женой, то остальные – считаются наложницами? Но Владимир тебя просил в жены… Он не может отказаться от своих слов… Даже не знаю, что и сказать.

– Кроме меня у Владимира есть и другие жены – Олава и Рогнеда, – сказала Аделина.

– Они знают о намерении Владимира? – спросил Часлав.

– Олава знает. А Рогнеда… Рогнеда пока не знает, – сказала Аделина. – Рогнеда будет сильно разозлена, когда это узнает. Все знают, что Владимир взял ее насильно в жены, убив ее родственников.

– Он взял ее в жены, чтобы стать хозяином в Полоцке. И родню убил, чтобы устранить соперников. Теперь наследниками Полоцкого княжества являются его сыновья от Рогнеды, – проговорил Часлав и хохотнул. – У Владимира столько женщин, что он уже толком и не знает, кто из них его жены. А уж насчет детей – и подавно!

Аделина нахмурила брови.

Часлав поспешил заметить:

– Впрочем, все это ерунда. Имеет значение только одно: будет ли он считать детей от всех жен своими наследниками или?..

– Часлав, в этом как раз загадки и нет, – с досадой перебила Аделина. – Если законная жена остается только Анна, то ее сыновья и будут наследниками.

Часлав почесал голову и задумчиво проговорил:

– Это плохо. Очень плохо.

– Это главная беда, которая грозит и нам, – сказала Аделина. – Затем и позвала тебя на совет.

Часлав снова налил вина.

– Брат, хватит тебе пить вино! – раздраженно сказала Аделина. – Напьешься, а мы толком ничего не решили.

– А чего решать? – сказал Часлав. – Чтобы твой Мстислав остался наследником, надо, чтобы у Анны не было сыновей.

Аделина усмехнулась:

– Ты знаешь, как это сделать? Владимир все силы приложит, чтобы у Анны были дети. И только Бог решает, кому родиться у женщины.

Часлав подозрительно оглянулся и, склонившись к Аделине и глядя ей прямо в глаза, тихо проговорил:

– Но над Мстиславом есть и другие старшие сыновья. Для того, чтобы Мстислав стал наследником, они должны умереть. В первую очередь… Либо Анна… Либо ее сын, если появится… Либо сам…

Аделина испуганно отшатнулась:

– Не говори такого…

Часлав выпрямился:

– А других вариантов нет!

– Нет?.. – прошептала Аделина, и в комнате повисла тишина.

Часлав снова занялся вином. Он наполнил кружку доверху и стал медленно смаковать вино небольшими глотками.

Наконец Аделина заговорила:

– Меня гложет мысль: зачем Юлия это все нам сказала? Она наложница, и ей все равно, кто будет считаться женой.

– Нет – не все равно, – сказал Часлав. – Юлия понимает, что ее сын наследник до тех пор, пока у Анны не родится свой сын.

– Значит, не зря она нам рассказала о планах Владимира…

– Конечно, не зря, – сказал Часлав.

Аделина начала догадываться:

– Неужто она надеется, что кто-то из нас убьет Владимира или Анну? Почему же она сама этого не сделает?

Часлав усмехнулся:

– Подстрекает. Ромеи славятся своим коварством. Они привыкли загребать жар чужими руками. Юлия – ромейка. Она понимает, что если она, наложница, попытается устроить заговор и это откроется, то точно – и ее голова, и голова Святополка слетят с плеч. А жене может и сойти с рук.

Аделина поморщилась:

– Чтобы решиться на такое, надо иметь поддержку в дружине. У нас есть поддержка в дружине?

Часлав покачал головой:

– Нет.

– Плохо! – раздраженно проговорила Аделина. – Чем же ты занимался все это время?

– Это не от меня зависит. В дружине нет чехов, – сказал Часлав.

– А у Олавы? – задала вопрос Аделина.

– У Олавы друзья – норманны и варяги. Их больше половины в дружине. Вот она могла бы убить Владимира или Анну, – сказал Часлав.

– Олава этого никогда не сделает! – уверенно проговорила Аделина.

– Почему? – спросил Часлав.

– Эта колдунья выходила замуж за этого варвара по любви. Она любит его. Ей все равно, кем она будет считаться, лишь бы быть рядом с ним, – сказала Аделина. На минуту замолчала и добавила: – Если кто и решится убить Владимира, то только Рогнеда. Она днем и ночью грезит, как бы отмстить Владимиру.

– У Рогнеды хорошая поддержка в дружине, – задумчиво проговорил Часлав.

– Но Юлия предупреждала, чтобы мы Рогнеде ничего не говорили, – сказала Аделина.

Часлав фыркнул:

– Хитрая ромейка – говорит одно, а думает другое. Она специально это сказала вам, чтобы кто-то из вас передал все это Рогнеде.

– Похоже, – согласилась Аделина.

– А что?! – проговорил Часлав. – Может… ей и надо подыграть?

– Владимир если узнает, что я подстрекала Рогнеду, то отрубит мне голову. Мне до сих пор чудится вой девки, что он замуровал в стене, – испуганно проговорила Аделина.

– А ты и не подстрекай! – насмешливо проговорил Часлав. – Прикинься дурочкой и поуговаривай ее, чтобы она простила Владимира.

Аделина рассмеялась:

– Так уж и Рогнеда послушает меня! Она еще больше разозлится и выгонит меня.

– Ха! – воскликнул Часлав. – А нам нужно что-то иное?

Аделина бросила на брата одобрительный взгляд:

– Часлав, а ты не так простодушен, как может показаться…

– Я – княжич! – гордо проговорил Часлав и усмехнулся. – В княжеской семье – словно в волчьей стае: простаку не выжить.

– Только Рогнеда живет в селе и в Киев никогда не приезжает, – напомнила Аделина.

– И ты езжай в село, – сказал Часлав. – А по пути – особенно если мимо – что же не заехать к другой жене? По-свойски… Никто не осудит.

Глава 23

Царевне Анне быстро надоел загул мужа, и она сделала Владимиру выговор.

К безмерному удивлению близких бояр, ставших свидетелями этого разговора, Владимир, на которого ранее не было никакой управы, послушался новой жены. С кутежом было закончено.

Владимир с царицей, в сопровождении свиты, посетил церковь, где усердно молились.

Жизнь стала тише, но скучнее.

После ужина Владимир некоторое время читал книгу, но это занятие ему быстро надоело, и он вышел на крыльцо.

Заходящее солнце опадало блеклым пузырем на мутном горизонте.

Одинокая пара ласточек, на секунду застыв черными точками в розовеющем небе, низвергалась с высоты, делала над крышами пируэт и с восторженным визгом взлетала ввысь.

Через минуту трепещущий солнечный диск растаял и потянул прохладный ветер. Словно по сигналу подал робкий голос соловей. Ему ответил далекий взрыв лягушачьего гомона.

Во дворе было темно. Лишь в одном из окон блеснул багровый блик.

Владимир удивился. Высушенный жарким солнцем деревянный город от малейшей искры вспыхивал, словно клок сена, поэтому летом на княжеском дворе разрешалось жечь огонь только в летней кухне.

Владимир хотел кликнуть сторожей, но, зевнув, решил сам дойти и посмотреть на ослушника.

Слабый свет горел в окне дома Олавы.

Удивившись, что Олава в позднее время не спит, Владимир потянул дверь. В открытую дверь сквозняк потянул горьким дымом.

Поморщив нос, Владимир вошел в комнату.

Посредине большой комнаты в очаге горел слабый огонь. Свет вяло пробегал по стенам, освещая пучки висящих растений.

Олава неподвижно сидела на полу, задумчиво глядя на огонь. На вошедшего Владимира не обратила внимания.

Владимир сел рядом.

В юности они любили сидеть рядом у огня. Им казалось, что огонь соединяет их души и мысли. Но с тех пор прошло много лет.

Так они сидели несколько минут, затем Олава пошевелилась. Взглянув на Владимира, проговорила:

– Ты все же пришел…

– Пришел, – сказал Владимир. – Ты ждала меня?

– Я тебя давно жду, – сказала Олава.

– У меня много дел, – сказал Владимир.

Олава слегка улыбнулась, с иронией подумав: «Знаю я твои дела»!

– Ты давно не приходил ко мне, – сказала Олава, на секунду задумалась и задала вопрос: – Ты меня разлюбил?

Олава была первой женщиной Владимира. Первая женщина запоминается навсегда. Именно с ней мужчина сравнивает остальных женщин.

Мужчины вступают в связь с женщинами, подталкиваемые природным инстинктом продолжения рода либо из любопытства. Не было у него уже ни инстинкта, ни любопытства – от пресыщения женщины текли перед его глазами одним пестрым безликим потоком. Была лишь необходимость – утверждать себя. И политика.

Но с тех пор у Владимира были тысячи женщин. Кто-то из них был хуже Олавы, кто-то лучше… Владимир уже не видел между ними разницы.

Олава догадалась о причине его молчания и уверенно проговорила:

– Ты уже никого не любишь…

– Это сложно объяснить… – буркнул Владимир, и, торопясь перевести разговор на другую, менее болезненную тему, спросил: – И о чем ты гадаешь?

По губам Олавы скользнула улыбка.

– Хочу узнать будущее, – проговорила она.

– Это все хотят знать, – сказал Владимир. – Только каждому ли надо знать его?

– Не каждому, – кивнула головой Олава. – Знание – удел избранных. А простому человеку будущее лучше не знать. Только лишнее беспокойство одолеет.

– Мне можно знать будущее, – сказал Владимир.

– Пожалуй, – уклончиво проговорила Олава.

– И что обещают мне боги? – спросил Владимир.

– Зачем тебе знать, что говорят языческие боги? Ты христианин и не веришь в отцовских богов, – сказала Олава.

– Неважно, откуда приходит знание, – заметил Владимир.

Олава бросила на него внимательный взгляд и поинтересовалась:

– Ты решил объявить Анну единственной законной женой?

Владимир необычно почувствовал смущение.

– Это политический шаг, – сказал он. – С таким условием мне отдали Анну в жены. Понимаешь, что династический брак с императорами ромеев крайне важен для нас.

Олава с сарказмом напомнила:

– Дед Анны был крестьянином, а твои предки – князья.

– У ромеев и пастухам дорога в императоры не закрыта. Главное, что братья императоры. А нам это принесет выгоду: улучшится торговля; наши воины будут служить у императора, и это даст нам много золота…

Олава спросила:

– И ты ради выгоды отказываешься от веры предков?

Владимир попытался объяснить:

– Подо мною – множество племен с разными обычаями. Чтобы заставить их подчиняться, надо постоянно висеть над ними угрозой. Но это требует больших сил. Как их объединить? Только одной верой. Язычники – свободные люди. Они своих богов считают равными себе. Хотят – слушают. Не хотят – боги им не указ. Христиане – рабы своего Бога. А правитель – наместник Бога. Значит, христианство для моей власти полезнее, чем язычество. Теперь посуди: какая вера мне нужнее?

Олава вздохнула:

– Ты взял остальных жен из выгоды. Что ж – я тебя понимаю. Но ответь все же мне: ты меня еще любишь?

– Да, – сказал Владимир.

– Почему тогда отвергаешь меня?

– Я не отвергаю тебя. Но ты язычница. Не может христианин иметь жену-язычницу, – сказал Владимир, немного помолчал и добавил: – А я по-прежнему люблю тебя.

– А если я стану христианкой – я останусь твоей женой? – спросила Олава.

– Я уже дал обещание Анне, – сказал Владимир, пряча глаза.

– Значит, ты все же решил прогнать меня? – сказала Олава.

Владимир попытался смягчить ответ:

– Ну, не прогнать… Я дам тебе городок…

– И объявишь наложницей? – спросила Олава, словно не слыша Владимира.

– Ты не будешь наложницей, – сказал Владимир.

– А кем же я буду? – спросила Олава.

Владимир замялся:

– Ну…

– Ты запутался! – констатировала Олава и проговорила доверительным тоном: – Знаешь, Владимир, отказываясь от меня – ты оскорбляешь меня. Я обижена – ты предаешь нашу любовь. Что же – пусть будет как будет. Старую любовь не вернешь. Но, помня о ней, я все же скажу тебе, о чем меня предупредили боги, которых ты тоже предал и оскорбил. Знай – боги предупреждают тебя об опасности. Тебе грозит смерть!

– И кто же хочет меня убить? – без особого удивления спросил Владимир.

– Те, кого ты предаешь, – сказала Олава.

– Мертвые мне уже не опасны. А живые… – Владимир усмехнулся. – Кто грозится меня убить? Кто?

– Боги этого не говорят.

– Да кто из них способен на такое?!

Олава покачала головой:

– Кто не знает цены людям, тот сам себе создает врагов.

Глава 24

Владимир ушел от Олавы не столько озабоченный, сколько озадаченный. Угроза смерти его не пугала – княжеская жизнь такова, что постоянно приходится играть в прятки со смертью. Озадаченный же он был тем, что угроза поступила от тех, кого он считал неспособными к сопротивлению. Привыкший силой брать женщин, он не видел в них людей.

По всему было видно, что Олава была разозлена, и потому Владимир не поверил в ее предупреждение. Тем не менее интуиция говорила, что ее предупреждение было ненапрасным.

Владимир почувствовал, что ему требуется с кем-либо посоветоваться, и он завернул в гридницкую. На его удачу там оказался Добрыня.

Добрыня, приходясь братом матери Владимира, был его воспитателем. Владимир не обходился без его советов.

Воевода сидел один. Перед ним на столе стояла кружка и глиняный кувшин с медовухой.

– Ты чего сидишь один? – спросил Владимир, войдя в комнату.

Добрыня, покосившись на князя, отхлебнул из кружки. Вытер усы и сообщил:

– Ночную стражу хочу проверить.

Ночной стражей заведовал боярин Ореша, и Добрыне не было необходимости подменять его.

– Ореша, что ли, заболел? – спросил Владимир, присаживаясь к столу.

Добрыня поставил на стол вторую кружку, плеснул в нее медовухи и пододвинул к Владимиру:

– Слава Богу – здоров. Выпей.

Владимир сделал глоток из кружки.

– Хорошая медовуха, – сказал он. – А чего же ты решил проверить ночную стражу? Или Ореша неисправен в службе?

– Исправен, – проговорил Добрыня. – Но доложили мне, что разговоры нехорошие ходят среди горожан – недовольны они тем, что ты отказался от веры предков. Как бы не поднялись.

– На их недовольство наплевать! – сказал Владимир. – Ты что, не знаешь, что делать? Как всегда – найди бузотеров и посади в подвал.

Добрыня покряхтел:

– Знаю я, что делать. Но сейчас пока против нас открыто не выступили – нельзя трогать. Этим еще больше разозлим народ. А со временем все успокоится.

– Ладно, – проговорил Владимир. – Пусть стража не спит. Да дружину держи наготове.

– Так и сделаю, – сказал Добрыня и поинтересовался: – А ты чего не спишь?

– Заходил к Олаве, – проговорил Владимир.

– Что – старая любовь вспыхнула? – насмешливо спросил Добрыня.

– Да нет. Просто не спалось. Вот и заглянул на огонек, – сказал Владимир.

– И как? Очередной наследник будет? – усмехнулся Добрыня.

Владимир нахмурился:

– Не будет… Она знает, что я обещал Анне объявить ее единственной законной женой.

– Да ну?! – удивился Добрыня. – И кто же ей сказал?

– Не знаю. Боги ей подсказали. Она как раз волхвованием занималась, – сказал Владимир.

– Сердится? – спросил Добрыня.

– Конечно! – сказал Владимир. – Говорит, что мне грозит опасность.

– Какая опасность? – раздраженно спросил Добрыня. – Мы дома. Что тут тебе может угрожать? Печенеги?

– А что – печенеги? – спросил Владимир.

– От лазутчиков приходят сведения, что они недовольны нами и хотят снова идти на Киев, – сообщил Добрыня.

– Только – недовольны? – спросил Владимир. – Или – хотят идти?

– Пока – недовольны, – сказал Добрыня.

– Они все время недовольны, – сказал Владимир.

– О какой же опасности она говорит? – спросил Добрыня.

– Прямо не говорит. Что-то намекнула о тех, что я «предал ее и отцовских богов», – сказал Владимир.

– Она не понимает, что власть и добропорядочность несовместимы. Если бы ты не убил своих братьев, то они убили бы тебя, – проговорил Добрыня и сделал вывод: – Все женщины глупые!

Владимир тихо рассмеялся:

– Я знал тысячи женщин и ни одной дуры среди них не встречал. Все они добивались от меня выгоды для себя. У них просто другие заботы.

Добрыня покрутил головой:

– И в самом деле – мы, мужчины, воюем, деремся; и все, что мы добываем, отдаем женщинам, которые обязаны делать одно – услаждать мужчин и рожать наследников.

– Что ж, таков замысел Бога… – проговорил Владимир.

– Значит, она так и не сказала, откуда грозит опасность? – проговорил Добрыня.

– Думаю, она намекает на жен, – сказал Владимир.

– С чего ты взял, что опасность исходит от твоих жен? – спросил Добрыня.

– А чего же тут гадать? Мои соперники на власть давно перебиты. Остаются жены, от которых я хочу отказаться. Олава же прямо сказала: «Те, кого ты предаешь». Олава считает, что я предаю, отказываясь от нее. Она все спрашивала, люблю ли я ее.

Добрыня взглянул на князя с любопытством:

– И что ты ответил ей?

– А что я могу ответить? – проговорил Владимир. – Конечно, сказал, что люблю.

– А она? – спросил Добрыня.

– Конечно, не поверила, – сказал Владимир.

– Да, Олава сильно разозлена. Да и другие. Но этого и следовало ожидать, – сказал Добрыня.

Владимир махнул рукой:

– Да что же мне может грозить от женщин? Они ни на что не способны, кроме как слезы лить.

Добрыня покачал головой:

– Ой, не промахнись князь. Вот Феофано, мать Анны, отравила мужа и сделала любовника императором…

– Мы не в Константинополе, – недовольно возразил Владимир.

– Женщины везде одинаковы. Они коварны. И если что задумали, то сотворят. Может, если и не зарежут ножом, то отравят, – сказал Добрыня.

– Она не говорила прямо, что кто-то из жен хочет убить меня, – заметил Владимир. – Если бы знала, она сказала бы мне.

Добрыня снова покачал головой:

– Олава сильная ведунья, и не зря она тебя предупредила об опасности.

– Ты думаешь, что она хочет убить меня? – с тревогой в голосе спросил Владимир.

– Олава? – сказал Добрыня. – Возможно… Она – первая твоя жена. Зная, что ты хочешь отказаться от нее, она, конечно, обижена.

– Она любит меня, – напомнил Владимир.

– Ты отказался от нее. А от любви до ненависти один шаг, – сказал Добрыня.

– Не боюсь я женщин, – сказал Владимир. – Кто может отважиться убить меня?

– Любая, – сказал Добрыня.

– Только не Олава, – убежденно проговорил Владимир.

– Отчего же? – промолвил Добрыня. – Она колдунья и знает яды.

– Если бы Олава хотела убить, то не предупреждала бы, – сказал Владимир. – Нет, только не Олава.

– Но ведь для чего-то тебя она предупреждала? – проговорил Добрыня.

– Может – Аделина? – предположил Владимир и сам себе возразил: – Аделина – самая тихая. Она точно неспособна на убийство.

– А Юлия? – спросил Добрыня. – Она зла на тебя. Высокомерна. Ромейка!

– Но она мне не жена, – сказал Владимир и рассудил: – Когда я откажусь от остальных жен, ее положение не изменится. Поэтому для нее мои намерения не имеют значения. И может быть, даже для нее это будет выгоднее.

– Да в чем же ее выгода? – с недоумением спросил Добрыня.

Владимир усмехнулся:

– Да хотя бы позлорадствовать над бывшими женами. Юлия – гадюка! Горе других моих жен – на радость ей.

– У Юлии есть причина ненавидеть тебя. Но ты ее Святополка признал своим сыном. Она дорожит этим и не допустит, чтобы у тебя было хотя бы малейшее недовольство ею и ее сыном, – рассудил Добрыня и задумчиво проговорил: – Значит, остается Рогнеда… Я думал об этом с самого начала. Она много раз говорила о ненависти к тебе.

– Значит – Рогнеда? – проговорил Владимир. – Что же – своенравна, горда, горяча. В ее душе горит месть за убитых родственников. Она может. Но как узнать, что она замышляет?

– Да чего гадать? – проговорил Добрыня. – Лучше отправь жен по отдаленным городкам. Пусть живут сами по себе. Так будет спокойнее. А то еще и в самом деле сговорятся между собой… Тогда точно беды не миновать!

– Так и сделаю, – согласился Владимир. – Однако Рогнеду все-таки проверю.

Добрыня пожал плечами:

– Она уже старая. Давно бы прогнал ее, раз она тебя ненавидит. И чем она тебя так присушила?

Владимир усмехнулся:

– Дружище, несмотря на твои седины, ты ничего не понимаешь в женщинах. Какой интерес в женщине, которая отдается покорно, точно корова на случке? А тут, словно берешь ее в первый раз, – фонтан чувств: огонь, ярость, ненависть. Это как победить врага в бою. Выше нет наслаждения, как покорить строптивую женщину.