Текст книги "Княжий человек"

Колдун сидел за столом, загораживая свет лучины, что-то бурчал про себя, резал, толок в чашках. В принципе, не такая уж плохая ситуация: верёвки с рук снять, до колдуна этого добраться – цепь не помеха, – шею ему свернуть, а дальше найти какое-нибудь оружие, хоть железяку обыкновенную, и посмотреть, так ли тот патлатый отморозок непробиваем, как кажется. Надо только верёвки как-нибудь разрезать, черепком или чем-то вроде того, может, удастся найти где-нибудь на полу в бардаке.

– Что, очухался? Не сильно тебя Болдырь помял? Сбежать думаешь?

Данила застыл. Как ведун его услышал? Он не издал ни звука после того, как очнулся. Мысли, что ли, читает? Да ну, бред, о чём может ещё мечтать пришедший в себя пленник?

– Ужин себе готовишь? – съязвил Молодцов, хоть какая-то самозащита.

– Не, тебе.

– Я сыт.

– А я тебя спрашивать и не буду, ежели сам не расскажешь, кто ты да откуда. Да откель твоя силушка.

– Дед, у тебя что, маразм? – спросил Данила, будучи не уверенным, что ведун поймёт значение слова.

– Не хочешь говорить – не надо, – ответил тот и снова застучал ножом, бурча что-то под нос.

– Я же тебе вроде всё рассказал, что знаю. А больше говорить незачем, не к чему тебе это. Да ты и не поверишь.

– Почему? – ведун вдруг повернулся.

Странно, но в темноте Молодцов отлично видел его глаза, голубые с тёмными прожилками.

– Расскажи. Мне-то нужно знать, откель ты взялся или вселился в тело этого бедолаги. Расскажешь добром, зачтётся тебе.

«За кого он меня принимает? – подумал Данила, и тут в мозгу всплыла другая мысль, словно чужая: – Тяни время».

– Э, друг, ну ты и сказанул! Вот так возьми и расскажи… Тут за один день не управиться. Например, знаешь ли ты, дед, что такое ядерная реакция?

Оп-па, заинтересовал, дедок даже ножик отложил.

– Ну вот слушай тогда.

… – Брешешь всё ты, – махнул рукой в длинном рукаве ведун.

Упоминание о том, что земля круглая, у него не вызвало шока. Что можно в космос, то есть на небо, запускать ракеты, тоже не удивило, даже геостационарные спутники он воспринял как должное. Но вот что серебро заменят бумагами, а то и вовсе кредитными карточками – в это верить он отказывался. Впрочем, быть может, и остальное он воспринимал по-своему, адаптировал как-то к своему восприятию мира.

– Ну, поболтали и будет, – прервал лекцию Молодцова старик, он пошкандыбал к двери и крикнул наружу: – Морош, Евдоха ещё не вернулась?

– Нет, послать за ней?

– Не заблудится, – проворчал ведун, вернулся к столу, бормоча себе под нос. – Ничё как раз на зорьке вернётся, в самую пору. На вот, ешь.

Он протянул со стола глиняную плошку, в которой лежало примерно с ложку непонятного цвета кашицы.

– Не буду.

Ведун без проволочек ткнул его в лоб той самой клешнёй, что была скрыта рукавом, и Данила почувствовал, как онемело его лицо, рот сам открылся. Старик загрузил в него кашицу, захлопнул рот. Ощущение собственного лица вернулось, Молодцов попробовал вывернуться из схватки.

– Е ш ь! – утробно проговорил ведун, и на этот раз Данила почувствовал, как парализовало всю его волю.

Но немедленно не выполнил команду только потому, что растерялся от такого воздействия, и внезапно снаружи избушки донёсся волчий вой. Только издал его не волк – Данила научился различать боевой клич варягов.

Оцепенение как рукой сняло. Он выплюнул в лицо ведуну всю ту мерзкую смесь, что он загрузил в него, но часть Данила всё-таки проглотил, от горечи во рту стало трудно дышать, голова закружилась, пол поплыл под ногами.

Молодцов рухнул набок, что подрубленный дуб. Перед глазами всё прыгало, Данила увидел, как куда-то ухромал дедок, и с удивлением осознал, что видит всю избу так же ясно, как днём. Грубую неказистую мебель, чёрные стены из толстых брёвен, сложенный из камня очаг в углу, стол с колдовскими принадлежностями, лучина на нём горела не жёлтым, а почему-то мерцала иссиня-белым. А главное, прямо перед носом Данилы лежал невесть как оказавшийся тут наконечник стрелы. Широкий, такими бьют зверя и бездоспешного воина. Здесь их называют срезами, понятно – от слова «резать». А чтобы наконечники хорошо разрезали мышцы, вспарывали плоть, разрубали сосуды, их остро затачивают.

Наплевав на брезгливость, Данила взял находку зубами…

* * *

Одиннадцать обережников во главе с проводником неслышно пробирались по тёмной берёзовой роще. Под ногами хлюпало болото, радушный берёзовый лес не внушал страха, но белые ровные стволы и низкий кустарник не давали хорошего укрытия. Да каждый из обережников был умелым охотником и уж точно умел скрадывать зверя, читать следы или самому двигаться так, чтобы оставлять их минимум. Вот одна лишь беда подкрадываться к зверю, это не то, что подкрадываться к человеку, а тем более к ведуну.

Но и тут Воислав поступил по-умному: разделил свой отряд на три части. Сам пошёл во главе вместе с проводником, Вуефастом и Скорохватом. Последний был не лесной человек, зато в тесной рубке его двум мечам трудно было найти равных. За ними в десяти шагах, с наказом прикрыть спины, Шибрида и Будим. Варяг тоже умел плясать танец двумя мечами, а новгородец отлично чувствовал себя в лесу и мог прикрыть Шибриду щитом, умело, что главное.

А дальше, в отдалении в сорок шагов, шли остальные обережники во главе с Клеком. Если впередиидущие напорются на засаду или их станут брать в клещи, Клек должен обойти место битвы и со всеми воинами ударить в тыл недругам.

Воислав понимал, что все эти меры годятся для человека, а не для колдовства. Надежда одна: что ведун слишком надеется на свою силу и позволит подойти обережникам достаточно близко для удара. Да ещё на помощь настоящего Бога.

– Стой, – вскинул руку Глызмарь.

– Чего? – одними губами спросил Воислав.

– Подождём, пока месяц выглянет.

Месяц, совсем молодой и не дающий света, выглянул не скоро. Бортник что-то прошептал и уверенно сказал:

– Туда, за мной.

Весь отряд свернул в густую тень, протопал по колено в воде и выбрался на берег, поросший высокой сочной травой. Тут-то всех и встретил, отнюдь не гостеприимно, тонкий волчий вой.

Ведун торопливо соскочил с порога, наполовину вросшего в землю, подозвал к себе Мороша, одного из трёх олухов, что грелись у костра снаружи избы. Четвёртый, с рукой в лубках, спал рядом на траве. Ничего, земля проснулась, тёплая, не замёрзнет. Все четверо ему были должны, ох и крепко должны, поэтому служили не за плату, а из верности.

Морош подбежал, глянул заискивающе, для чего ему потребовалось наклониться.

– Что такое, дедко?

– Отчего Болдырь завыл?

– Дык мало ли, хочется ему. Месяц вон вышел, на него и воет.

Ведун сжал губы, сощурился и вдруг распахнул глаза:

– Ты убил того холопа сотенного, через которого зелье передал?

– Я… – начал Морош и замолк, не решился врать.

– С бабами валялся, негодь поганая? Бока мял, вместо того чтоб моё поручение исполнить?

– Ну, я подумал, зачем…

– Зачем? Это скоро узнаешь зачем. Варяги тебе пятки подпалят, тогда, может, поймёшь зачем. Но лучше б они пятки подпалили, чем я спросил.

Ведун глянул недобро, отчего Морош и вовсе затрясся как припадочный.

– Хорош падучего изображать. Берите луки и на засидку, а я потом решу, как с вами быть.

Морош ушмыгнул выполнять приказ, а старик вслед добавил:

– Если будет с кого спрашивать.

И, закатив глаза, так что стали видны одни белки с красными прожилками, неразборчиво заговорил.

Молодцов перетёр срезом верёвки на руках, дальше путы сами стали расходиться, Данила скинул их через голову. Огляделся, чтобы оценить обстановку. Удача! Возле стола на пеньке, исполнявшем роль стула, лежал факел. В освещении сейчас Молодцов не нуждался, но длинная палка с верёвкой в дёгте вполне себе может сгодиться за оружие. Особенно если её пожечь.

Снаружи донеслись шаги – ведун возвращался в избу. Молодцов метнулся к факелу, запалил его от лучины. Вся изба озарилась ярким рыжим светом. На пороге стоял ведун, причём его видел Данила непривычно. Над головой колдуна клубилось кудлатое облако, от него вниз или наоборот тянулись тонкие серебряные нити. Старик открыл рот, видно, собирался что-то сказать.

В один прыжок Данила оказался рядом с ним. Влепил с ходу мощнейший прямой удар кулаком, или просто цки, по ненавистной харе. Ведуна вынесло из избы, только мелькнули серые тряпки и исчезли где-то в кустах, в темноте. Вместо него возник амбал шириной как раз с дверной проём, правда, правая рука у него была скована непонятной конструкцией из палок, так что пользоваться он ей явно не мог.

Бить стариков и инвалидов, конечно, нехорошо. Но коль уж они сами напросились, то огребайте полной ложкой. Точнее, факелом, прямо в рожу. Амбал прикрылся и сразу получил голенью по яйцам. Да так, что почти без звука осел. Данила успел его пинком сбить с порога, выпрыгнул на свободу, вдохнул долгожданный свежий воздух. И тут будто питание отключили. Мышцы расслабились, колени подогнулись. Лес, что казался вот сейчас светлым и ясным, стал тёмным и угрюмым. Только факел трещит над ухом и искры сыплются.

Данила с минуту переводил дыхание, и опять его будто в солнечное сплетение ткнули. Волчий вой, да не один, а целый хор голосов, из крика переходившие в рёв и крик. И сразу за ними – треск, глухие удары. Бой!

На этот раз у Молодцова открылось второе дыхание, словно включился аварийный источник питания. Он побежал на шум, хотя теперь источником света у него был лишь факел.

* * *

Воислав услышал волчий вой и сразу понял, в отличие от Молодцова, кому он принадлежал. С одной стороны, ему полегчало, потому что там, в лесу, волком выл не варяг, обученный оружному бою. А с другой – враг в лесу ждал их страшный, а с ним ещё трое татей, не считая ведуна. Но с одним оборотнем обережники точно справятся. Даст бог, не ульфхеднар это или берсерк, может даже, обычный смерд, опоённый ведуном. С одним они справятся.

Как ни был насторожен Воислав, враг всё равно атаковал неожиданно. Чёрный бесформенный силуэт вылетел на тропинку, по которой бежали воины. Сразу две ручищи с согнутыми пальцами-крючьями метнулись к Воиславу и Глызмарю. Варяг обратным махом отбил удар и ушёл с линии атаки. Именно отбил, потому что его меч будто ударил по дереву, а дальше конечность, словно по своей воле, стала уходить от рубящего клинка по немыслимой круговой траектории.

Проводник попытался защититься, но его всё равно схватили за лицо. Раздался хруст – мерзкий, чавкающий. Длань, как язык жабы, резко дёрнулась назад, сжимая куски плоти.

Глызмарь с воем повалился в болотный мох, через него перепрыгнул Скорохват, уже с клинками наголо, а между ним и Воиславом встал Вуефаст со щитом. Два удара сердца, а на лесной тропинке уже стоит настоящий боевой строй из опытных воев. А против них какой-то безоружный смерд в одной рубахе. Казалось бы, в исходе боя даже смешно сомневаться.

Воислав, не дожидаясь следующей атаки, ответил сам. Стремительным прямым ударом. И опять остриё его меча словно воткнулось в древесный ствол, а мгновением спустя полоцкий берсерк чуть довернул корпус так, что клинок соскользнул, оставляя на брюхе лишь неопасную царапину.

Воислав присел, уходя от нового взмаха когтистой лапищи. Левее Скорохват точно так же был вынужден отшатнуться от выпада. Вуефаст выдвинулся вперёд, прикрываясь щитом, и берсерк кинулся на него. Одной рукой схватил за щит, второй умудрился перехватить древко секиры и… впился зубами в верхний край щита кормчего-варяга. Воислав, чтобы не терять время, уколол сразу двумя мечами. Правым в горло, левым целя в пах.

Лапа-дубина, ничем не защищённая, упала вниз, сбила укол, затем так же стремительно взлетела вверх и отбила второй меч. Скорохват, чуть погодя, махнул с двух сторон по спине берсерка. Тот в миг перестал грызть щит, одним неуловимо быстрым движением сместился к варягу, так что один меч без толку пролетел над его головой, а второй ударил по рёбрам, именно ударил, а не вспорол, прорубил их. Потому что берсерк оказался слишком близко к Южанину и принял на тело предпоследнюю четверть клинка, специально подтупленную, которой обычно принимали удары.

Скорохват подпрыгнул высоко вверх, спасая ноги от цепких объятий. Ухнулся вниз, так что сапоги по щиколотку ушли в мокрый мох. Хуже придумать условия боя против сильного врага невозможно – никакого манёвра.

Подсобил Вуефаст, ударил нижним краем щита, да с умом. Не в бедро (такого бы удара берсерк и не заметил), а в колено. Сустав выдержал, но бешеный ублюдок отвлёкся на старого варяга, развернулся для того, чтобы опять пустой рукой отбить секиру Вуефаста.

За его спину зашёл Воислав. Тренькнуло.

Батька обережников крутанулся, взмахом меча сбивая летевшую в него стрелу. Он тоже умел немало. Ещё одна стрела пролетела мимо его уха, другая воткнулась в щит Вуефаста.

Снова защёлкали тетивы. Разбойники били стрелами, не боясь попасть в спину своего волколюда. По звуку Воислав определил, что луки у них простые, охотничьи, из таких его броню точно не пробить, но ноги поранить могут. Обратив весь свой слух туда, откуда летели стрелы, он напал на берсерка.

Меч шуйцы молнией скользнул в подмышку, правый копьём полетел в затылок. Волколюд почуял опасность, только космы взлетели, и вот уже перед Воиславом его рожа, перекошенная, застывшая. Будто кто личину из дерева вырезал и на человека надел. Рот растянут в оскале, слюна из него стекает по бороде, брови сведены, а глаза красные, будто огнём горят. Но когда к ним приблизилось острие меча, берсерк послушно уклонился. То же он сделал, когда другой меч коснулся его мошонки. Сбоку на него наскочил Вуефаст, ударил секирой спереди. Волколюд опять отпрыгнул.

– Мы здесь, батька! – крик Шибриды – вовремя подоспели братья-варяги, но всем им не развернуться на узкой болотистой тропке.

Тренькнуло. Воислав отбил стрелу, сразу же услышал другой шум, похожий, но более протяжный и низкий, а затем хруст и бульканье. Звуки, отлично знакомые любому воину, с которыми метательное копьё попадает в цель. Затем опять шуршание и дробный стук и бульканье. Это Клек с другими обережниками бросил сулицу в темноте на шум и не промахнулся. Совсем недалеко слышался топот и хлюпанье – его люди изо всех сил спешили на помощь. А потом Шибрида, который всё никак не мог добраться до врага, раскатисто завыл.

Остальные варяги тоже завыли слитно. Будто ударили своим боевым кличем врага.

Воислав взмахнул мечами, крест-накрест. Рубаха оборотня, уже распоротая, окрасилась ещё двумя алыми разрезами. Выражение на лице волколюда сменилось с разъярённого на какое-то жалобно-растерянное, но всё равно мало походившее на человеческое. Он бросился прочь с тропы в болото. Путь ему преградил Шибрида. Зря. Оборотень проигнорировал мощные удары по плечам, хотя кровь из-под клинков так и брызнула. Лапы метнулись вперёд, варяг едва успел повернуться боком, подставив под удар панцирный наплечник. Железные пластины жалобно затрещали под чудовищной хваткой. Оборотень дёрнул варяга на себя и ударил коленом в живот. Опять всю силу принял на себя доспех, но всё равно от удара Шибрида сбился с дыхания, чуть замешкался, и берсерк швырнул его в болотную тину.

Волколюд прыгнул за ним, но не провалился по пояс в воду, а умудрился встать на кочку, с которой его сбил щит, запущенный Вуефастом. Оборотень кувыркнулся, упал, но всё равно смог найти твёрдую почву. Ни секунды не медля, он побежал по болоту аки посуху.

– Батька! – крикнул Клек и швырнул копьё.

Воислав чуть отклонился, пропустил его мимо себя, перехватил и, почти не гася его скорости, отправил в дальнейший полёт. Оборотень спиной почувствовал летящую смерть, пригнулся, сулица бесполезно воткнулась в кривую ольху, а волколюд ещё раз прыгнул и исчез в зарослях.

* * *

Данила бежал по тропинке что есть сил и вдруг с разбега ухнулся в ледяную воду. Факел зашипел, затрещал, но продолжил гореть. Молодцов поднял его высоко над головой, покружил им, попробовал сделать шаг. Но стопа не поддалась, ногу до середины голени обволокло мягким илом.

Данилу прошиб холодный пот: его затягивало вниз, в болото. Мозг, как и всегда в таких ситуациях, заработал с предельной чёткостью. Молодцов вспомнил всё, что знал о болотах, зыбучих песках, подключил немного логики. Он не стал месить ногами зыбкую опору под собой: выдохнул и, раскинув руки, медленно откинулся на спину. Вонючая вода обволокла сначала поясницу, потом живот, спину, сомкнулась где-то на шее липкими объятиями.

Молодцов лежал, будто собирался плыть на спине, только факел – чтобы не погас – держал вертикально вверх. В нём проснулся внутренний фаталист. Шума битвы больше не было слышно. Если обережники победили (а Данила не сомневался, что это за ним пришла помощь), значит, его найдут и вытащат. Если нет – колдуну опять лучше не попадаться.

Молодцов только об одном жалел, что вновь подставил своих, и они были вынуждены рисковать жизнью ради его спасения.

Хлюпнуло – что-то совсем рядом плюхнулось в воду. И ещё раз. Кто-то прыгал по болоту – не иначе кенгуру-самоубийца. До Данилы только сейчас дошло, что из-за факела он в темноте ничего не видит, зато сам привлекает внимание всякого, кто будет проходить мимо. А кто знает, какие создания тут могут шастать. Если есть ведуны и русалки, то, может, и какой-нибудь болотный йети объявится.

Немного поколебавшись, Данила швырнул факел туда, откуда слышался шум, и закричал:

– Э-ге-гей, братья-обережники! Я здесь!

Никто не отозвался, зато совсем рядом послышалось хриплое дыхание. Молодцов задрожал, то ли от долгого нахождения в воде, то ли от страха. Скорее всего, и от того и от другого сразу. Фаталист внутри шепнул, что не худо бы придумать, как отсюда выбраться, а то и в самом деле можно сгинуть в этих болотах.

Его глаза стали понемногу привыкать к темноте – месяц и звёзды тускло светили над редким болотистым лесом.

– Эй, кто там?! А ну выходи! – крикнул Данила, чтобы разогнать страх.

На крик Молодцова действительно вышли. И лучше бы не выходили.

Обережник увидел сгорбленную фигуру, с которой свисали лоскуты то ли одежды, то ли шкуры, руки или лапы едва не мели по земле. Ветер переменился и принёс от таинственного незнакомца запах пота, железа и крови. Страшные запахи, запахи воина, но Данилу они только взбудоражили.

– Эй, чучело, чего ты там встал? Меня разглядываешь? Ну подойди поближе.

– Ты! – утробно прорычал неизвестный и сделал шаг.

Что-то знакомое угадывалось в его движениях, у Молодцова в голове щёлкнуло:

– А? Болдырь?! Никак хозяина своего ищешь? Извини, я ему по роже съездил так, что он в лес улетел. Вытащишь меня, помогу тебе его найти.

– Ты! – повторил слуга ведуна.

– Да заело тебя, что ли? Говорю, вытащи, если хочешь хозяина своего найти. Или что – кровь мне пустить хочешь? – Данила снял с пояса трофейный нож, вытащил из воды руку, всю обмотанную ряской, как холодными щупальцами. – Ну, давай, иди сюда, ублюдок. Иди, мразота, я тебе кровь пущу и с собой вниз утяну. Чего стоишь?

Оборотень перетаптывался, будто впрямь собрался прыгнуть в топь.

– О-хо-хой, Молодец! Ты где, брат?! – разнеслось над лесом.

– Я тут! Сюда!

Оборотень встрепенулся, Данила резко дёрнул рукой, ряска с его руки слетела точно в Болдыря. Толку от этого чуть, но, может, отвлечёт на долю секунды – какая-никакая фора. К удивлению Молодцова, жижа, брошеная им, попала точно в глаза слуге ведуна. Следом за ней полетел нож и воткнулся в плечо Болдыря. Тот никак не отреагировал, уставился в лес, а там замелькали факелы и раздался лязг оружия. Болдырь рыкнул раз и исчез в сумерках.

– Молодец, ты где?! – раздался хриплый голос Ломяты.

– Тут я! Острожнее, здесь топь!

– А, вижу, сейчас…

Стук топоров, треск – молодая ольха упала так, что верхушка оказалась рядом с Данилой, тот вцепился в неё до хруста в пальцах.

– Тянем с рывком, – отрывисто приказал Клек, Молодцов и его узнал по голосу.

Данилу мощно потащило из болота, как экскаватором. Пару ударов сердца – и он снова в крепких объятиях друзей: могучего Клека и жилистого Ломяты.

Они хлопали по Даниле, отряхивая с него грязь и этим же согревая.

– Даниил?!

– Батька!

Воислав появился в окружении остальных обережников, в одной руке нёс факел, в другой – меч. Брови нахмуренные, взгляд суровый.

– Ты живой, Даниил?

– Да, ведун тот опоить и заколдовать меня хотел, но я вырвался. Вот, к вам на помощь спешил, но опоздал, видно.

– А ведун что?

– Я его того, дух из него вышиб.

– Чего?

– Ну, кулаком его саданул, он и отлетел.

– А как же…

– После, – остановил Воислав любопытных, развернул Данилу к себе, пристально посмотрел в глаза, что-то быстро зашептал, потом перекрестил – и себя и его. – Хм… Вижу, в порядке ты.

– Тогда поворачиваем обратно? – предложил Будим.

– Как обратно? – возмутился Шибрида, видок у него был, прямо скажем, помятый – в тине с ног до головы, мокрый, панцирь неровно сидит. – Ты на Молодца глянь. Его всего ободрали, пояс с кошелём забрали, а мы вот так возьмём и повернём, даже виры не спросим?

– Но колдун… – запротестовал новгородец.

– А что колдун? Даниил из него своим ударом выбил всё колдовство. Слыхал, что если оборотня или колдуна пустой рукой ударить, то все чары из него вылазят.

– Ты это сам проверить хочешь? И где ты дом его найдёшь?

– Вот Молодец и покажет?

– Я?!

– Помолчи, Шибрида, – уронил Воислав. – Даниил, ты откуда бежал, помнишь?

– Да вот, я к вам на помощь по звуку двигался, а тут раз – и болото.

– Понятно, тут гать должна быть. Разбейтесь по двое и ищите её. Даниил, ты пока тут стой.

– Жалко, с нами проводника нету, – заметил Скорохват.

– Ничего, – ответил Клек, – нам добычи больше достанется.

– А как же вы меня без проводника нашли?

– Да был у нас проводник, – бросил Шибрида, срубая себе слегу. – Только он это, по дороге кончился. Ну, двинули.

Гать действительно скоро нашлась. Сторожась, обережники прошли по плетёной дорожке из прутиков, почти полностью скрытой водой, и едва не сразу обнаружили чёрную покосившуюся избушку ведуна. Данила сглотнул: издалека это жилище внушало страх. Строй обережников тонкой линией растянулся по заросшему травой болотистому островку. Повсюду находились следы недавнего пребывания людей: остатки трапезы, отпечатки обуви.

– Даниил, ты видишь, что-нибудь тут изменилось? – спросил Воислав.

Молодцов хотел сказать «нет», а потом едва не долбанул себя по лбу: «Ну, дебил, конечно же…»

– Человека здесь нет, татя. Я как ведуну по роже двинул, на меня ещё один разбойник наскочил – парень белобрысый с покалеченной рукой. Я его тоже прямо на пороге уложил, теперь его нет.

– Уложил до смерти? – спросил Вуефаст, поигрывая секирой, глаза его в этот момент обшаривали окрестности.

– А что? Нет. Голыми руками. В челюсть и промеж ног, он на порог и повалился. Теперь его нет.

– Если не до смерти, то это хорошо, – вымолвил Воислав, таким тоном, будто и вправду опасался, что убитый тать мог куда-то уйти. – Молодец, пошли за мной.

– Батька, может, я… – начал было Шибрида.

– Никшни.

И варяг умолк.

Воислав двинулся к избушке, Данила за ним. Страха он уже не испытывал – уверенность батьки придала сил, а колдовство… Молодцов по-прежнему не верил, что оно способно причинить ему вред. И без разницы, что это было: банальное неверие, самозащита психики или какое-то внутреннее чутьё. Главное – он смело шагнул за Воиславом в темноту избы.

Батька бросил вперёд факел. Огонь осветил хорошо знакомую Даниле обстановку, но ему казалось, что находился он здесь целую вечность назад. Воислав прошёл к факелу так, что ни одна гнилая половица не скрипнула под ногой. Молодцов проследовал след в след, как по трясине, нашумев, как ни старался, много больше. Наконец, замерев возле батьки, он услышал, как тот непрерывно что-то шепчет. К удивлению Данилы, шептал Воислав слова христианской молитвы. С другой стороны, если варяг христиан, почему бы ему не молиться?

– Его здесь нет! – внезапно провозгласил Воислав.

Данила ещё раз оглядел невеликую комнату, пожал плечами: да тут и спрятаться-то негде, если только потайной ход какой есть или подвал.

Батька, подняв факел, подошёл к заваленному ведовским арсеналом столу, бегло осмотрел и сбросил всё в угол взмахом меча.

– Пошли наружу, – коротко бросил он и вложил клинок в ножны, но, сделав шаг, обернулся. – Не расслабляйся, Молодец, колдун рядом.

В Данилу уже успели вбить главный закон обережной дружины: батька всегда прав. И если уж он сказал, что ведун где-то рядом, значит – рядом, а откуда это Воислав узнал – не важно. Молодцов немедленно подобрался, напряг все органы чувств в ожидании атаки, правда, непонятно какой и непонятно откуда.

– Обережники, цепью обыщите весь остров. Да глядите в оба, – приказал Воислав, а сам принялся нарезать круги – вроде бы бессистемно, всё чаще поглядывая на небо. Оно на восходе начинало розоветь.

Данила неотлучно следовал за батькой, пока в один момент едва не ткнулся носом в прикрытое бронёй плечо. Ещё месяца четыре назад Молодцов бы погиб, даже не поняв, отчего умер, сейчас же он успел заметить: и стремительный разворот, и то, как меч, звеня, выскальзывает из ножен, и молниеносный запах, но сделать всё равно ничего не успевал. К счастью, удар был направлен не в него. За ухом Данилы влажно чмокнуло, он скосил глаза и увидел на траве тело ведуна. Несколько мгновений назад тот стоял у него прямо за левым плечом, а Данила его не замечал!

Ведун с разрубленной грудью силился что-то сказать, но сапог Воислава вовремя передавил ему горло. Ещё один взмах меча – и колдовские мозги расплескались по земле.

– Вот и нашёлся наш ведун, – удовлетворённо и с облегчением сказал батька. – Скорохват, Вуефаст, быстро сожгите, что от него осталось. Теперь можно и добычу пошукать. Клек, Шибрида, разделите поровну остальных, обыщите островок и избу.

Приказания Воислава были исполнены в точности. Разводить костёр утром, по росе, да на болоте – дело не из лёгких, но среди запасов ведуна оказалось много сухого хвороста, который ещё до восхода солнца превратился в большой, весело горящий костёр, в котором и сгорело тело его бывшего хозяина.

Шибрида хоть и не был ведуном, но чутьё на добычу имел выше всяких похвал: обстучав сверху донизу избушку ведуна, он нашёл тайник, в котором хранилось глубокое и вместительное лукошко шириной в две ладони, доверху набитое серебряными слитками, монетами, гривнами. Попалось даже несколько кусочков золота. Добыча немаленькая, но Шибрида заметил, что серебра могло бы быть больше.

– Скорее всего, обычная схоронка, и шкурок никаких нет. Наверное, главное своё богатство утаил ведун.

– Ну, мы его вряд ли найдём, времени уже нет, – резонно заметил Будим.

Обережники покинули островок ведуна с восходом солнца, оставив за спиной истлевший костёр и разгромленную ветхую избу. По пути забрали тело Глызмаря – проводника. Данила не мог смотреть, во что превратилось его лицо после удара берсерка, но утешением в ином мире ему будет тот факт, что ведун ненамного его пережил, а смерти ведуна Глызмарь и шёл искать. Обережникам же досталась более приятная награда – потяжелевшие кошели, а такая ноша, как говорится, не тянет.

Ровно через день, поутру, когда туман только поднялся от наполненных влагой болот, на остров ведуна вышли двое. Женщина была одета в серый сарафан с рукавами до самой земли и несла на голове замысловатый убор из берёзовой коры, веток ольхи и можжевельника, на котором непонятным образом держались ветвистые оленьи рога. А за ней, сгорбившись, шагал Болдырь – слуга, оставшийся без хозяина, он походил на пса, выгнанного со двора. Его торс и плечи были обмотаны льняными полосами, покрасневшими от крови, но шёл он уверенно, твёрдо, что говорило о неопасности ран.

Косолапой походкой Болдырь подошёл к пепелищу, к тому времени уже размытому дождём, упал на колени перед костями ведуна и заплакал-завыл.

– Тише, тише, Болдырь, – женщина положила ладонь ему на затылок, зарылась длинными тонкими пальцами в мягкие волосы. – Мы им отомстим, ты ещё утолишь свою жажду. Мы им отомстим!