Текст книги "Княжий человек"

Глава 6
Днепр

«Лебёдушка» едва заметно покачивалась на речных волнах. Бережно спущенная на воду, она ждала своих хозяев.

Шибрида, Вуефаст и Путята с приказчиками тщательно осмотрели, облазили всю ладью: в буквальном смысле обнюхали, проверили, как плотно подогнаны друг к другу доски, насколько хорошо просмолены канаты, нет ли где плесени или гнили в трюме, не разъела ли ржавчина от гвоздей древесину вокруг креплений. Вместе с погрузкой товара и припасов вся эта работа заняла без малого целый день, зато поутру обережников и торговых гостей ждал полностью снаряжённый и готовый к дальнейшему плаванию корабль.

Путята, удовлетворившись проверкой, заплатил сполна Крюку, голове рабочей сотни волока, который и ведал консервацией и спуском корабля в Днепр. Крюк занимался всем удалённо, без всякого скайпа и Интернета, согласно условиям договора, заключённого ещё прошлой зимой, и всё им было сделано в срок, без сучка и задоринки. Данила представил, что в подобных условиях оказалась большая часть знакомых ему управленцев-«манагеров», и его передёрнуло от мысли, чтобы могли сделать с их «Лебёдушкой» те жопорукие, но до их появления была ещё тысяча лет, так что торговая ладья стояла у берега в целости и сохранности.

Данила удивился, что теперь отмечает многие детали и особенности оснастки корабля, на которые просто не обращал внимания в первое плавание: крепежи, способы накладки досок, расположение уключин и мачты. Из самого явного – общую форму бортов, носа и кормы.

Насмотревшись на другие суда, Молодцов твёрдо мог сказать, что «Лебёдушка» – это торговый корабль, но не грузовой. Ладья не имела таких широких бортов, как кнорры викингов, которые перевозили руду, зерно, шерсть, тюлений жир и прочие грузы. Напротив – её обводы были плавными и изящными, позволяющими легко скользить не только по речной волне. Тот, кто строил «Лебёдушку», явно пожертвовал вместительностью ради скорости. И это правильно – время тоже деньги.

Данила покосился на Уладу, тоже любовавшуюся кораблём.

– Ну, как тебе? Хороша «Лебёдушка»?

– Ох, хороша, чисто княжий корабль.

– Это ещё что, – радостно вмешался Клек, проходивший мимо с тюком вещей на спине. – Вот когда мы поплывём, ты узнаешь, на что способна наша ладья. Залезай, Даниил, твоя скамья посередине.

Опять ему досталось самое лёгкое место, где грести проще и вёсла легче, но возмущаться по этому поводу было глупо. Улада разместилась с оставшимися приказчиками, а большая часть людей Путяты села на вёсла вместе с обережниками. За кормилом стоял Вуефаст, Шибриду со Скорохватом послали править на второй корабль.

Отшвартовались.

Ладья, ведомая старым варягом, будто по собственной воле вышла на стрежень. Поставили парус, немного поработали вёслами. «Лебёдушка», влекомая ветром, быстро разогналась по течению. Река извивалась, что змея на сковородке, но под управлением Вуефаста ладья уверенно шла посередине, сглаживая все повороты и не теряя скорости.

Экипаж почти не работал вёслами. Данила, позёвывая, смотрел то на проплывающие мимо пейзажи, то на Уладу, готовящую еду. На одной скамье с ним сидел Жаворонок – молодой обережник, чернявый и кареглазый. Действительный возраст его было трудно определить, может, Жаворонок был даже постарше Молодцова. Он мог копировать голоса разных птиц, в том числе и жаворонка. Раньше его место занимал Ждан, но Данила быстро приноровился к новому напарнику.

Он уже потерял счёт времени в спокойном плавании, как вдруг «Лебёдушка» вырвалась из притока в настоящий водный поток. Стискивающие с берегов леса внезапно отступили к горизонту, а ладья оказалась посреди, казалось, бескрайнего простора. Куда ни глянь – всюду речная гладь, и только вдалеке зеленеет полоска леса. Днепр!

Путешественники поприветствовали его радостными криками и салютом из шапок.

– Здравия тебе, Днепр-Батюшка, – Путята низко поклонился через борт.

– Дадим, други, дадим! – пророкотал Воислав. – Покажем Днепру нашу силу. Вуефаст!

– И РАЗ! – гаркнул старый варяг, сопроводив возглас ударом в бронзовое било. – И раз!

Бонг!

Три десятка гребцов одновременно ударили вёслами по воде, подняли их вверх.

– И раз!

Бонг!

Данила и Жаворонок вместе навалились на рукоять, вытащили весло из воды (отлично сбалансированное, оно, казалось, ничего не весило), наклонились чуть вперёд – и резко назад. Лопасть вспенила речную воду. Упереться ногами, напрячь изо всех сил спину – и наза-ад! В такт со всеми.

– И раз!

Бонг!

Вовремя, как будто и впрямь по воле богов, сменился ветер, с западного на северный. Парус надулся, увлекая и без того разогнавшееся судно к цели – на юг, к Киеву!

«Лебёдушка» не плыла – летела по Днепру. Данила даже не брался определить, сколько узлов они делали. Многотонный корабль словно поднялся над речной водой и стремительно нёсся, не чувствуя преграды.

Это было не так, как в спорткаре, не так, как на мотоцикле – когда гонишь и будто не чувствуешь своего веса. Напротив, Данила всем телом ощущал мощь корабля, разогнанного им, и она будто переходила в него. Тягучую инертную силу, несокрушимо идущую к цели.

– Вытащить вёсла!

Молодцов услышал команду словно сквозь вату, но сразу подчинился. Весь экипаж замер в полном молчании. Данила облокотился на борт и смотрел на проплывающий мимо горизонт, на оставленные позади корабли и наслаждался ощущениями. Кайф!

Глава 7
Стольная ярмарка

Вуефаст вёл «Лебёдушку», а за ней и остальные корабли весь вечер и полночи. Благо погода позволяла: ночи выдались ясные, лунные.

Молодцов и не думал считать, какое расстояние они покрыли за это время. А рано утром, при всё том же попутном ветре, корабли подошли к Смоленску – первыми из всей Словенской купцовой сотни.

Данила уже побывал в этом городе полгода назад вместе с караваном Путяты, осенью, когда Смоленск по уши утопал в грязи. Вряд ли сейчас положение изменилось – в конце мая половодье ничуть не слабее, чем в октябре, погода лишь заметно теплее. В остальном Смоленск остался прежним: мощные стены и башни, окрашенные белым, такая же дамба, которая защищала город от наводнений и одновременно служила дополнительной защитой от недругов.

Во время прошлого визита в Смоленск Молодцов впервые побывал на настоящей ярмарке стольного города (правда, он тогда был на побегушках и мало что рассмотрел, может, в этот раз удастся увидеть больше) и на первом для себя большом пиру с компаньонами Путяты. Но главным событием для всех обережников стал, безусловно, поединок между Воиславом и Гуннаром Скрягой – викингом, назвавшимся купцом, – в котором их батька, не без труда, одержал верх. Судебная тяжба началась из-за нескольких помятых кубков, а через несколько месяцев привела к гибели многих хороших людей.

Гуннар Скряга был непростым викингом, а родственником – хоть и дальним – смоленского посадника Асбьёрна. До того уже наверняка дошла история о героической обороне купцов и обережников на заимке. Что может предпринять Асбьёрн, Данила даже не брался предсказать. По его мнению, лучше было бы вообще обогнуть Смоленск и плыть дальше на юг, но в том-то и кралась закавыка, что проплыть по Днепру, минуя этот город, не имелось никакой возможности – умные люди знали, где закладывать столицу княжества.

А ещё Смоленск был первым городом, где Путята планировал начать свою торговую деятельность: у него тут имелись торговые связи, обязательства, договоры, и проигнорировать купец их никак не мог. Да и не собирался.

Купеческие суда один за другим ткнулись в мешки с опилками, уложенные по кромке деревянного причала. Сама пристань встретила торговых гостей весёлым шумом и гомоном, обещающим богатую торговлю.

После того как ладьи закрепили канатами, началась привычная процедура: на борт поднялся таможенный дозор – тиун в сопровождении трёх гридней, варягов и викингов по крови. Обговорив с Путятой размеры пошлины, а отчасти и взятки, тиун дал добро на разгрузку. На этот раз Данила был избавлен от участия в ней – присматривать за грузчиками оставили Ужа и Мала. Приятно находиться в элите!

От переноски тяжестей на торг и закупки припасов его тоже освободили, на это подрядили приказчиков и младших обережников. Зато Молодцов оказался в свите Путяты, который направился к своему давнему другу и деловому партнёру Будимиру Васильковичу, тому самому купцу, у которого на подворье в прошлый раз нехило оттянулась вся ватага. Но проделать этот путь оказалось весьма непросто, поскольку предприимчивый купец, чуть сойдя со сходней, окунулся в торговую деятельность. Он радостно приветствовал встречных торговцев и простых охотников, те, как правило, его узнавали, тепло здоровались и сразу переходили к делу: обсуждали, какой есть товар, что интересует, задавали начальную цену, назначали место встречи для окончательной сделки, обнимались, напутствуя удачу на прощание, хлопали друг друга по спинам, и Путята переходил к новым компаньонам. Уже после третьей перемены Данила перестал запоминать их имена, а Жирославович не просто помнил, как зовут собеседников, но и все их жизненные нюансы. Он справлялся, как родители перенесли болезнь, хорошо ли срослась нога у сына, как брат съездил в Волочек, скоро ли выдадут замуж дочь. И весь этот колоссальный поток информации выходил из него легко и непринуждённо, как будто он встретил друзей, с которыми расстался буквально вчера.

– Ба! Неужто сам Путята Жирославович в Смоленск пожаловал? Как всегда – самый первый из Словенской сотни.

– Тебе за то спасибо надо сказать, Громыш Студович, ты мне «Лебёдушку» продал.

– Ну, не я сам, а по слову хозяина моего, славного боярина-воеводы Серегея, но и он внакладе не остался. Товары на ней в Киев ты привозишь отменные, и самым первым.

Молодцов навострил уши, услышав имя некоего боярина Серегея, ведь это именно его приказчики продали Данилу на остров Перуна в качестве жертвы. А ведь про него ещё говорили, что он христианин, сука. Данила не прочь был бы… для начала разузнать о нём побольше, а там – как судьба распорядится. Вдруг выйдет встретиться и поговорить о христианском милосердии.

– У меня есть ворвань, несколько бочек, и китовый зуб, – предложил Громыш. – Знаю, вы с Севера шли на однодеревках, так что на «Лебёдушке» наверняка ещё место осталось.

– Осталось, – подтвердил Путята, – я могу даже ещё немного освободить – от пары связок беличьих шкурок.

– Хе-хе… куница больше места занимает и на вес тяжелее.

– Есть и куница, да уж больно далеко я её в трюм запрятал, долго вытаскивать придётся.

– Ну я могу нанять грузчиков, которые сами всё принесут и вытащат, чтобы не тратиться.

– Смотря насколько крепких ты грузчиков наймёшь.

Оба купца засмеялись.

– Ладно, приходи вечером к Васильковичу, потолкуем.

К боярину Серегею собеседники больше не возвращались, и Молодцов разочарованно вздохнул, оставшись с носом.

А толпа меж тем всё прибывала и прибывала, многие останавливались, чтобы просто поглазеть на весёлого добродушного купца и чтобы узнать последние новости. Уже и клиенты Путяты, с которыми он всё обсудил, не думали расходиться, а заключали меж собой сделки тут же, на месте. К ним подтягивались ещё приказчики, узнать, что происходит, княжьи гридни, смотрящие за рынком, меж людьми засновали продавцы еды и всяких безделушек. Путята Жирославович одним своим появлением катализировал процесс торговли.

Даниле всё труднее становилось пробиваться через толпу, подъём наверх, к Смоленскому кремлю, где стояли подворья самых уважаемых горожан, занял куда больше времени, чем он предполагал. Наконец его наниматель распрощался с последними купцами, оставил позади оживлённый торг, организованный им же, и вошёл в крепостные ворота.

Там вся компания проследовала по прямой улице прямо до подворья Будимира. Улица была хоть и прямая, но от края до края устлана жидким слоем грязи. Там, где грязи не было, разлились огромные лужи, судя по плавающим на поверхности уткам, довольно глубокие. Проложенные кое-где деревянные настилы не сильно помогали. Данила пару раз едва не потерял сапоги во влажной смоленской почве. Надо ли говорить, что гости пришли к хозяину в не слишком презентабельном виде, заляпанные грязью до самого пояса. Будимир на вид гостей внимание не обратил, встретил чинно, как положено – с поклоном, приветствием и всей дворней на пороге. Путята так же красноречиво поблагодарил за приглашение, а после того, как все обычаи были соблюдены, обратился к обережникам:

– Други, я тут долго буду рядиться, мне только один человек нужен. Остальные могут здесь посидеть, угоститься, подождать до вечернего пира или по рынку пройтись. Серебро вам Воислав выдал?

– Выдал! – кивнул Клек. – Жаворонок тут останется, а мы с Даниилом по рынку побродим.

– Я тоже не прочь на торгу погулять, – буркнул Жаворонок.

– Дурной, мы ж тебе как лучше хотим: в городе сразу все деньги на баб стратишь. Так что лучше холопок Будимира брюхать – и тебе приятно, и другу Путяты Жирославича польза будет. Верно я говорю, старший?

– Верно, иди, Жаворонок, гостем дорогим будешь, так приголубят – не забудешь.

– Вот-вот… А мы с тобой, Даниил, пойдём, поищем, как ещё потратить своё серебро, – добродушно пророкотал Клек и похлопал деревянной ладонью по спине Молодцова.

Даниле как раз меньше всего хотелось топать обратно по грязюке, однако он не хотел отказывать другу, да и слова о податливых холопках Молодцова насторожили: Улада всё-таки рядом, не хотелось её расстроить… ненароком.

Ярмарка Смоленска была устроена вне крепостных стен, но с умом – на одном из ближайших холмов, так что проблем с грязью почти не было. Данила не пожалел времени, потраченного на пеший переход, потому что здесь действительно было интересно и весело.

Первым, что увидели друзья-обережники, была обширная распродажа коней, если можно так выразиться. Сначала учуяли, конечно, запах, был мощный, к счастью, ветерок относил всю вонь к реке.

Заводчики своих лошадок стараются распродать осенью, чтобы зимой не кормить, а по весне, когда на Юг плывут купцы, сбывают оставшихся. Молодцов глядел на отощавших тонконогих кляч с рёбрами, обтянутыми кожей, и думал, что не рискнул бы их даже седлать, а не то что запрячь в плуг или сесть верхом.

Но были исключения.

– Что, хочешь выбрать себе какую? Не советую, хорошую не подберёшь. Да и в Киеве они дешевле будут и лучше, – Клек, как всегда, угадал мысли напарника.

Топтание по грязи, конечно, навело Данилу на мысли о покупке лошади – но как сказать другу, что он и держаться-то в седле не умеет?

– Пошли лучше поглядим на представление.

В окружении зевак кривоногий смуглый крепыш с жиденькой бородкой предлагал всем желающим попробовать обуздать его скакуна. Тот был взнуздан и под седлом, правда, без стремян.

Когда Клек с Данилой подошли к аттракциону, невысокий, но жилистый пегий конёк как раз сбросил со спины рыжебородого здоровяка, по роже – чистого викинга. Тот ухнулся задницей и головой в пыль, а конёк победно заржал и тряхнул чёрной гривой. Викинг тоже как ни в чём не бывало тряхнул своей рыжей, заплетённой в косицы шевелюрой. Сам поднялся, без особой радости проследовал к смуглому и сунул ему несколько монет – выигрыш, должно быть.

– А вот хороший скакун, не лучший, но хузарин и этого не продаст, – авторитетно заявил Клек.

– А почему не лучший?

– Лучшего хозяин на такую работу ни за что не поставит. А этот, видать, с характером, седла не любит и не берёт его никто, вот его и подрядили делать то, что он умеет лучше всего. Пойдём-ка.

Клек без малейшего почтения ворвался в толпу, Данила за ним. Немного усилий, пару десятков пинков, толчков и брошенных в спину ругательств – и вот уже друзья на порядком истоптанной полянке.

– Почём берёшь? – спросил Клек.

– Пять резанов. Если сумеешь продержаться на нём двести ударов сердца, верну десять.

– По рукам, – варяг ослабил пояс, скинул сапоги. – Проследи за ними, Даниил.

И направился к коню, который грозно фыркнул на нового ездока и взрыхлил копытом землю, но убегать и не думал. Клек взял его под уздцы.

– Как зовут?

– Бохр.

– Да не тебя, его как зовут?

– А-а-а… Буча.

– Буча? Экое имя для коня… Пусть тебя будут звать… Грозомил! А, Грозомил, нравится?

Клек похлопал конька по шее (тот опять заржал, но в этот раз скорее одобрительно), обошёл его по кругу, заодно проверил седло, подпругу, не схитрил ли где хузарин, снова взялся за узду.

– Ну вот, Грозомил, мы с тобой подружимся.

Варяг, не переставая похлопывать скакуна по шее, что-то пошептал ему на ухо, а потом забросил повод вверх, схватился за гриву и запрыгнул коню на спину.

Грозомил от такой наглости вознегодовал, взвился на дыбы с раскатистым ржанием, молотя передними копытами воздух, а потом ухнулся вниз и пошёл прыгать с передних ног на задние.

Клек, крепко обхватив бока коня ногами, держался в седле как влитой, ловко балансируя и подстраиваясь под бешеный аллюр скакуна.

Грозомил, не разбирая ничего, ринулся было в сторону людей, толпа с криками отпрянула, но и сам конь шарахнулся в сторону, перестал дико прыгать, а просто взял в галоп. Клек натянул повод, умело повёл его по кругу. После десятого круга конь перешёл на рысь, а варяг снова потянул на себя поводья и отклонился назад – Грозомил остановился.

– Ну вот, другое дело… Эй, честной народ, расступись! – крикнул варяг.

Люди разошлись, и Клек, ударив пятками, направил коня в образовавшийся просвет, а там, в чистом поле, дал ему волю.

Вдоволь насладившись свободой, скакун и обережник вернулись обратно. Причём конёк похрумкивал что-то вкусное, должно быть купленное ему по дороге.

– На, – спешившись, варяг передал поводья хозяину. – Не зови его больше Бучей. И помни: всякий зверь ласку любит, будешь его слушать и уважать, отличный конь выйдет, каких мало. Слышишь, Грозомил? – говоря это, Клек не переставал поглаживать вспотевший круп.

– Ты его заколдовал, все видели, как ты ему заговор в ухо нашептал… – взвился Бохр.

Договорить хузарин не успел – Клек вмиг обернулся, и его обнажённый меч оказался между ног конезаводчика. Пока только между.

– Я, Клек Сигарович, – ледяным, как воды самого северного моря, голосом произнёс варяг, – сын Сигара Убийцы, сына Рёгвальда Весло, обережник Путяты Жирославича, ватажник Воислава Игоревича. Назови меня колдуном, назови ещё раз у всех на глазах – и ты увидишь, что будет.

– Я… я не то имел в виду, ты неправильно меня понял, Клек Сигарович. Прости.

– То-то же, следи впредь за словами.

Клек вложил меч в ножны, направился было к Молодцову, но его удержал за плечо… Грозомил.

– Прости, друг, – варяг ласково погладил его по голове, – в другой раз я бы тебя обязательно купил, но не сейчас. Ты ещё найдёшь хорошего хозяина, обязательно.

Конь фыркнул.

– Слышишь, хузарин? Если я ещё раз услышу, что ты скоморошествуешь с этим конём, я вспомню обиду, которую ты мне нанёс. Ты понял?

– Понял-понял, вот серебро, как уговорились.

Варяг принял выигрыш, но уйти ему опять не дали.

– Славный воин, – из толпы вышел пожилой седобородый дядечка в шапке набекрень. – Меня зовут Мосий Крупа. Не ты ли обережник батьки Воислава Игоревича, что отправил за Кромку Гуннара Скрягу?

– Да, я под его рукой сражался в чудинской земле.

– Ой, доброе дело вы сделали, – старикан приложил руку к груди, – не один смолянин вам это подтвердит. Идём ко мне в харчевню, уж отблагодарю тебя от души. Такого кулеша и мёда ты нигде не пробовал!

– Я не один, а с другом, тоже обережником.

– Все обережники Воислава желанные гости в моём доме.

Мосий держал своё заведение в квартале, где торговали съестным, здесь вкусные запахи сменили вонь конского навоза.

Каша и медовуха и в самом деле были обалденные. Данила наелся от пуза, а Клек ещё прихватил с собой лепёшку с мясом.

Поблагодарив хозяина, друзья отправились дальше по рынку, поглядеть вокруг да себя показать. Клек быстро сточил лепёшку и прикупил себе ещё пару расстегаев, у Данилы от окружающих запахов опять тоже разыгрался аппетит, и он кстати углядел среди разнообразных сладостей своё любимое лакомство – орехи в меду. И, пожёвывая их, решил задать другу вопрос, мучивший его с самого утра:

– Клек, я слышал, как Жирославич говорил с приказчиками какого-то боярина Серегея. Кто это такой?

– А тебе зачем?

– Люди боярина Серегея меня продали на остров Перуна.

– А-а-а… – протянул варяг. – Не, вряд ли это тот Серегей. Тот, с чьими людьми Путята рядился, челядью не торгует. Хотя у них с князем дружба такая… на мечах. Мог и купить негодных рабов, отдариться.

На слова Молодцова о своей продаже Клек никак не отреагировал и даже не вздумал пошутить, хоть как-то намекая на тему рабства, а спокойно продолжил рассуждать о смерти нескольких десятков человек.

– А тебе зачем это?

– Да так… интересно.

– За обиду, что ли, хочешь кровь взять? Не вздумай! Это первый боярин Киева, может, и не по важности, но самый богатый. Самый! Смекаешь? Случись что, тебя в яму посадят, и не вытащит тебя никто – ни Воислав, ни Путята.

– Да понял я, понял, успокойся. Я же не враг себе, просто интересно. На вот, угостись орехами. Говоришь, значит, Серегей этот славный воин?

Клек угощение принял, а в ответ на вопрос хмыкнул:

– Сам боярин-воевода уже нет. А вот сыновья его…

– Сильные?

Варяг засмеялся.

– Сильные, спрашиваешь? Да тебя они даже не заметят. Если пожелают – свистнут гридней, а те свистнут отроков, и вот они-то тебя так палками отделают, что забудешь, как дышать. Я перед ними, что ты передо мной, а то и перед Воиславом.

Данила замолчал, проникся почтением.

– Ну, давай тогда по порядку, – решил рыжеусый варяг. – Про боярина Серегея слухов ходит много. Откуда родом он – неведомо, говорят ещё, что в будущее глядеть умеет. Но он христианской веры, как наш батька, и тоже варяг. Одно про него подлинно ясно, что он был в ближних воеводах самого Святослава Игоревича, – Клек воздел палец к небу, излучая благоговение. – Во всех походах его участвовал, первым в битвах был. И на острове Хорса тоже вместе со своим батькой сражался. Да только выжил он чудом! Может, Бог твой, Даниил, ему и помог. А Хорс вот варягов не уберёг, – Клек грустно вздохнул. – С тех пор боярин-воевода в походы не ходит, зато богатство накопил немалое, сам же знаешь откуда.

– Даже не представляю.

– Как? И это не слышал? Ладно, говорят: в молодые годы Серегей отнял всю добычу у самого князя Игоря за то, что побил на поле богатыря печенежского. Игорь хоть и жадный был, но одарил дружинника по чести, только Серегей к нему в дружину не пошёл, а вернулся в Киев к князю уличей Свенельду. Игорь бы такого не стерпел – нашёл бы, как отомстить, да только в тот же год древляне князя киевского убили. Об этом хоть знаешь?

– Об этом знаю.

– Ну вот, так что сам думай, кто такой этот боярин. Богатства все он шурину своему отдал, чтобы тот их приумножал, а сам стал с мечом славу добывать. Сыновья у него есть, двое, оба варяги. Артём женат на дочке князя Свенельда, про него говорят – Первый воин Руси. И младший, Богуслав, тоже гридень, каких поискать. А жена у него, бают, настоящая ведунья, спасла его во время прошлого похода, когда ему черемис мечом голову прорубил. Сейчас он далеко, в Багдад отцовы товары торговать поплыл, а заодно показать всему миру Полумесяца свою жену дивную. А воина того, черемиса-мусульманина, что Серегеичу голову поранил, князь наш в плен взял.

Клек внезапно съехал с темы и поведал историю, по его мнению, более интересную: о том, как князь Владимир голыми руками одолел лучшего воина Булгарии.

Данила, считавший себя уже матёрым фехтовальщиком, скептически хмыкнул:

– Рукой за руку в бою на мечах? Извини, друг, не верю.

Клек только хитро прищурился:

– Только смотри это в Киеве не сболтни, когда придём туда. Да там можешь сам и спросить у того черемиса, как его князь наш в полон взял и у себя служить оставил. Только потом береги гузку, воин тот Пророку кланяется, обрежет тебе чего-нибудь – Улада грустить будет!

И засмеялся вместе с Молодцовым. Данила уже научился от души веселиться шуткам друга-варяга.

– Ну что ещё про боярина Серегея можешь сказать?

– Да всё я тебе и рассказал, разве что жена у него – булгарка, тоже лекарка знаменитая.

– Интересно… А серьёзные у него дела с Путятой?

– Сам слышал: товары ему привозит с Севера. Хотя у них и своих кораблей не счесть, но уж больно шустёр и проворен наш купец, – Клек пихнул друга в бок, засмеялся. – Да что я тебе рассказываю. Приедешь в Киев – сам всё увидишь. Сказано же тебе: в Киев товары для боярина Серегея везём.

– Что ты говоришь, – задумчиво протянул Данила.