Текст книги "Варяжская правда: Варяг. Место для битвы. Князь"

Глава девятнадцатая
Без названия

Комната оказалась совсем небольшой, с толстыми красных тонов коврами на стенах и дощатым, вымытым до белизны полом. Пахло благовониями, а в углу стоял большой кувшин с клюквенным морсом.

Серега уселся на низенькую лежанку, вытянул ноги.

– Тебе здесь нравится? – спросила Слада с беспокойством.

– Вполне прилично. Только вот хозяин…

– Он хузарин, – пояснила Слада. – Ему можно верить. Хузары держат такие дома… для мужчин.

– Ага… А если бы я пришел один?

– Тебе предложили бы выбрать женщину.

– А ты откуда знаешь? – Изображая гнев, Серега нахмурил брови.

– Да это все знают! – Девушка рассмеялась. – Ты подумал: может, я из тех женщин, которых предлагают мужчинам, да? Хочешь узнать, так ли это? Сейчас узнаешь! – Слада присела и взялась за шнуровку сапога.

– Ты с ума сошла! – воскликнул Духарев, отдергивая ногу.

Слада обиделась.

– Я же твоя жена! – Она чуть не плакала. – Я должна снимать с тебя сапоги!

– Снимай, – согласился Серега, смирившись.

Пока она расшнуровывала сапоги, Духарев глядел сверху на круглую черную, как смоль, головенку и думал, что он совсем не так представлял свою свадьбу. Совсем не так…

Слада закинула руки, вынула деревянные заколки, встряхнула головой. Блестящие волосы рассыпались по узкой спине, закрыв ее целиком, до молочно-белых ягодиц. Девушка привстала на носочки, задернула кисеей овальное оконце, повернулась…

– Почему ты так смотришь? – спросила она, краснея. – Я – худая, да?

– Ты глупая! – улыбнулся Духарев.

Он поднялся, шагнул к ней, обнял, наклонившись, вдохнул травяной запах ее волос, ощутил теплые груди, прижавшиеся к его животу, почувствовал, как ее пальчики развязывают узелок гашника, помогают освободиться от штанов… Подхватив ее на руки, Сергей осторожно опустил ее на ложе.

– Положи руки под голову, закрой глаза и не шевелись.

Слада чуть заметно кивнула.

Опустившись на колени рядом с ложем, Серега начал медленный танец пальцев и губ по изгибам этого юного тела. Он прикасался к нему с той жадной нежностью, какая возникает, если желание сердца опережает желание тела. Он скользил по ней сверху вниз, чувствуя, как она вздрагивает, как подается навстречу его рукам, губам и языку. Она не открывала глаз, она старалась не шевелиться, но он чувствовал ее желание и разжигал его, зная, что ее страсть будет жарче, яростней, ослепительней, чем у любой из женщин, с которыми он предавался любовным играм на капище Волоха. Потому что тем женщинам было все равно, кому подставить лоно, а Сладе нужен только он, и нет на земле, этой или той, которую он покинул, нигде нет женщины, более желанной ему, чем та, что стала его женой…

Тонкие пальцы коснулись его затылка.

– Сережа…

Голос был не чистым и звонким, а хриплым и прерывистым, словно ей не хватало воздуха.

Он услышал, но осознал не сразу, а только через несколько секунд. И понял, что только этого слова ему не хватало…

Это было потрясающе. Нет, «потрясающе» – бледное и жалкое слово. Никогда и ни с кем у Сереги не было такого ошеломляющего кайфа. Как будто кто-то схватил целое звездное небо и встряхнул, как огромный ковер, – и все звезды осыпались вниз и промчались сквозь них, взбив их тела в слепящую звездную пену, смешав верх и низ, смешав пальцы, губы, мышцы… все!

Серега валялся на одеяле, а одеяло валялось на полу, но он не мог припомнить, как свалился с ложа на пол. Серега лежал и как будто заново учился ощущать свое тело. «Вот это моя рука, – думал он. – А вот это моя нога…» И шевелил ногой с удивлением, потому что это действительно была его нога… А ведь несколько минут назад…

Наверное, у Духарева было очень удивленное и, пожалуй, довольно глупое лицо, потому что Слада проползла вверх по Серегиной груди (именно так, потому что грудь была широкая, а Слада – маленькая), заглянула ему в глаза (попыталась заглянуть, потому что глаза Духарева были закрыты) и спросила тревожно:

– Я все сделала хорошо? Тебе было хорошо со мной?

– А как ты думаешь? – не открывая глаз, спросил Серега.

– Я не знаю… – Голос девушки дрогнул. – Ты же мой первый мужчина… Ты кричал.

– Ты тоже. – Он еле заметно улыбнулся. Ему было так хорошо, что даже мышцами лица двигать не хотелось.

– Да… – прошептала она. – Мне было… хорошо. Сначала немножко больно, а потом… Ты тоже кричал поэтому? Так и должно быть?

– Да. – Серега поднял руку, вялую и какую-то странно легкую, и опустил ее на спину Слады, в ложбинку поясничного изгиба. – Нет, маленькая волшебница, так не должно быть… Так не бывает… – Он почувствовал, как ее спинка напряглась, а ладошки уперлись в Серегины плечи. – Так не бывает, моя хорошая… Мне… Нам с тобой просто повезло.

– Я не понимаю… – жалобно проговорила девушка.

Серегина рука медленно заскользила по ее телу, по холмику ягодицы, во влажную впадинку между бедер…

– Там, – проговорил он. – Там, у тебя внутри, за этими мягкими губками, кто-то живет… Кто-то особенный… Особенная… Ты… Знаешь, это смешно, но мне теперь было бы скучно с другими женщинами… После тебя.

– Это хорошо, – тихо сказала Слада. – Я не хочу, чтобы у тебя были другие жены. Мы – христиане… Я вообще не хочу, чтобы у тебя были другие женщины! – решительно заявила она. – Я сама буду заботиться о тебе, любить тебя, рожать тебе сильных сыновей. Я… Наш отец не всегда был лекарем! Он женился на моей маме, а его семья… они хотели, чтобы он женился на другой… Поэтому он ушел от них. Но ты не думай, что он низкой крови…

– Если твоя мать была похожа на тебя, я его понимаю, – перебил ее Духарев.

– Она была похожа на меня… Мне было очень плохо, когда она умерла. – Девушка вздрогнула, и Серега крепче прижал ее к себе. – Я умру, если тебя убьют!

– Я люблю тебя, – сказал он. – И я не дам себя убить. Обещаю!

Глава двадцатая,
в которой Серега Духарев встречает кровного врага

На рынок они пошли впятером: Устах, Драй, Неленя и Серега со Сладой. Мыш к ним не присоединился, хотя в прежние времена никогда не отказался бы от такого развлечения. Названый брат Сереги теперь корешился с Гораздом. Купеческие хитрости осваивал. Горазд не возражал, наоборот – поощрял. У Мыша оказался прирожденный дар добывать полезную для торговли информацию.

Увидев, что Слада по-новому переплела волосы и спрятала их под головной убор, Устах подмигнул Сереге.

«Надо бы ребятам праздник устроить, – подумал Духарев. – А то выйдет, что я собственную свадьбу замылил».

– Горазд две лодьи купил, – сообщил Драй. – У того корабельщика, которого ты, Устах, присоветовал. Малые лодьи, на дюжину весел.

– Сколько у него теперь кораблей? – спросил Серега.

– Теперь – семь.

– Хорошее число, – одобрил Устах. – И что малые – хорошо. Легче мимо порогов волочь. А море нынче спокойное будет.

– Откуда знаешь?

– Волох сказал.

– Да что волох в море понимает? – возразил Драй. – Море – это Имирова вотчина, а не Волохова.

– Имирова вотчина – моря северные, – с надменностью опытного моряка, разговаривающего с салагой, изрек Устах. – У теплых морей свои боги. А про волоха зря говоришь. Бабка-ведунья, вон, тоже громами не повелевает, а дождь всегда точно предскажет.

На рынок пришли вместе, но бродили вместе недолго. Драй перемигнулся с Неленей, и они ускользнули по своим личным делам. Как подозревал Серега, в тот самый домик, где они со Сладой провели прошлые день и ночь. Затем и Устах от них отделился.

– Пойду налуч пригляжу, – сказал он. – Мой потерся.

И у Сереги было дело – договориться с оружейником, чтоб пришел на постоялый двор поглядеть Серегины трофеи, взятые с нурманов. Пускай глянет, приценится.

Хотя продавать их сам Духарев не собирался. Предполагал доверить это дело Мышу. Все-таки привычка к магазинам и фиксированным ценам глубоко въелась в его сознание. Не умел он торговаться. То есть поспорить насчет стоимости он мог, но по-настоящему поднять цену так, чтобы покупатель выложил больше, чем собирался, и сам не понял, как его на это раскрутили… Такого Серега совсем не умел.

Впрочем, была одна покупка, которую он намеревался сделать без помощи Мыша. Причем немедленно. А именно – сделать жене свадебный подарок. Жена, в общем-то, и не возражала. Но сначала захотела посетить ряды, где торговали тканями. Она же теперь – мужняя жена. Следовательно, одеваться по-девичьи ей уже не пристало. Серега не спорил и в детали не вдавался. Надо – купим. Че у нас, денег нет, что ли?

Купили. Еще купили корзинку, чтобы складывать приобретения.

Украшения, золотые, серебряные, камни-самоцветы, обереги, даже диковинные павлиньи перья – все это продавалось на двух длинных рядах, располагавшихся сразу за «текстильными», так что далеко идти не пришлось.

Вдоль ювелирных рядов расхаживал стражник, молодой отрок в высоком коническом шлеме. Шуганул оборванца, которому здешний товар явно не по карману, хлопнул по спине парня, заспорившего слишком громко с одним из продавцов. Присматривал, одним словом.

Серега долго присматриваться не стал, выхватил взглядом бусы из ярко-красных камешков, указал продавцу.

– Гранатовое монисто! – торговец пересыпал алые бусины из ладони в ладонь. – Как раз к белому личику твоей милани, воин! Всего-то две гривны…

– На две гривны коня купить можно, – усмехнулся Серега.

Он не знал, сколько по-настоящему стоят камни, но ничуть не сомневался, что купец загнул раза в два. Однако гранаты действительно смотрелись бы на Сладе совсем неплохо.

– Их везли издалека, воин, из-за моря ромейского, по шелковому пути из страны синов… – Торговец глядел не на Духарева, а на Сладу: молодушка попросит – и мужчина не откажет.

– Да неужели? – удивился Серега. – Значит, сначала на восход везли, а потом обратно? Что, там покупателей не нашлось?

Купец смутился. Насчет Китая он, конечно, приврал. Гранаты он купил у угров. За четверть гривны.

– Гляди, Хайнар, узнаешь ли ты эту бронь? – неожиданно пророкотал за спиной Духарева мужской бас.

– Да, я узнаю ее, Свейни, – откликнулся другой голос. – Это бронь моего брата Виглафа.

Бугристая от мозолей ладонь легла на шею Духарева.

– Эй, словенин, где ты взял этот панцирь?

Серега развернулся, одновременно смахивая чужую руку.

Нурманов было двое. Один рыжий, второй блондин, светловолосый и светлобородый.

И физиономия блондина была определенно знакома Духареву. Потому что белокурый нурман был очень похож на своего брата Виглафа. Волколюда.

– А-а-а… – протянул рыжий, увидев Серегины усы. – Это не славянин, это свежевылупившийся варяг, обрядившийся в славянские портки. – Тебя спросили, откуда у тебя эта бронь, варяг? Ты выиграл ее в кости? Только не ври, что взял ее в бою!

Духарев молчал, разглядывая нурманов, определяя, насколько они опасны, какова вероятность, что ему удастся справиться с обоими?

Не слишком большая вероятность. Нурманы выглядели очень серьезными ребятами.

Кто-то из покупателей остановился, любопытствуя. Потом еще один. И еще…

Серега глянул поверх голов, выискивая Устаха, но товарища поблизости не просматривалось.

– Почему я должен тебе отвечать? – поинтересовался Духарев.

– Потому что ты – бродяга-варяг, а я – сотник смоленского воеводы, – усмехнулся светлобородый. – Иди, отроч, мы сами разберемся, – бросил он подоспевшему рыночному стражнику.

Стражник тут же развернулся и отвалил. Вероятно, нурман не врал насчет «сотника».

Серега глянул через плечо: Слады рядом уже не было. Вот это хорошо.

– Что молчишь, варяг? Язык проглотил от страха? – спросил рыжий. И добавил что-то по-нурмански. Оба северянина засмеялись.

– Ты правда хочешь знать, как мне достался этот доспех? – спокойно спросил Духарев. – Или тебе просто потребовалось почесать свой блудливый язык о мои славянские сапоги?

– Нет! – ухмыльнулся рыжий. – Я думал остричь твои крысиные усики на кисточку для сумки, но теперь вижу, что они не годятся. Слишком воняют крысиным пометом. Ты уверен, что успеешь отыскать крысиную нору, варяг, чтобы спрятаться, если я рассержусь?

– Пощади, – сказал Серега. – Если ты рассердишься – я умру от смеха.

Он тянул время, надеясь на появление Устаха… Пока не сообразил, что вероятность того, что помощь подоспеет не к нему, а к сотнику смоленской дружины, существенно выше.

– Ты хочешь узнать, как мне досталась эта броня, нурман? – произнес Духарев. – Тогда взгляни вот сюда! – и показал на свое плечо, где был пришит погоном клок волчьего меха.

Рыжий начал было что-то говорить, что-то обидное, но Хайнар остановил его одним движением руки.

– Я тебя правильно понял, варяг? – спросил он.

Глядя прямо в эти синие, как озерная вода, глаза, Серега кивнул.

– Как твое имя, варяг? – спросил нурман.

– Сергей.

– Не слыхал… – задумчиво проговорил Хайнар. – Ты одиночка, или у тебя есть вождь?

– У меня нет вождя, – ответил Духарев. – Хочешь предложить мне служить в твоей команде?

– Нет, – качнул головой нурман. – Нет, варяг. Ты убил моего двоюродного брата Виглафа, поэтому я убью тебя.

– Погоди, нурман! – сквозь толпу зевак протиснулся Устах и встал рядом с Духаревым. – Погоди! Ты что, требуешь верегольд за брата?

– Ты его друг? – спросил Хайнар. – Ты тоже убивал моего брата Виглафа?

– Твой брат был не один, – негромко произнес Устах. – Их было шестеро.

– Верю, – кивнул нурман.

– Они напали первыми, – еще тише проговорил Устах.

– Верю, – вторично кивнул Хайнар.

– Ты ищешь нашей смерти как человек смоленского воеводы или как родич убитого? – На этот раз Устах говорил в полный голос, он явно чего-то добивался. Серега не понимал его игры, но доверял варягу и не вмешивался.

Нурман ответил не сразу.

– Как родич, – наконец ответил он.

– Ты говоришь это при свидетелях?

– Да! – твердо ответил Хайнар.

– Мы пойдем на перекресток? – спросил Устах.

– Зачем? – шевельнул плечами нурман. – Это не хольмганг… Это месть! – И, выхватив меч, без предупреждения нанес удар, целя в Серегину открытую шею.

Духарев не ожидал нападения, но натренированный организм ожидал его всегда и успел отреагировать, поэтому меч лишь скользнул по плечу, срезав с него клок волчьей шкуры.

Слева от Духарева со звоном столкнулись клинки Устаха и рыжего Свейни.

Толпа отпрянула назад: никто не хотел угодить под случайный удар меча. Торговец драгоценностями поспешно ссыпал камни в мешочек.

Хайнар ударил снова – и Духарев опять не успел выхватить меч. Уклоняясь, он спиной упал на прилавок, перекувырнулся через него, сбив с ног торговца. Меч нурмана разрубил доски. Оставшиеся драгоценности полетели на мостовую. Хайнар с места, толкнувшись двумя ногами, перепрыгнул через прилавок, но Серега, тем же манером, перекувырнулся через второй барьер и пнул прилавок навстречу нурману. Тот подпрыгнул, задел ногами размотавшийся рулон льняной ткани, мгновенно выпутался, но Серега уже выдернул из-за головы собственный меч и следующий удар принял на толстое основание клинка. На мече нурмана образовалась зазубрина, и его хозяин тут же изменил манеру боя. Теперь они с Духаревым топтались друг против друга и приглядывались. Серега прекрасно понимал, что перед ним – опытный боец, намного опытней его самого…

Хайнар тоже не хотел рисковать. Хайнар считал высоченного варяга серьезным противником. Несерьезный не одолел бы Виглафа. Одного парированного удара Хайнару хватило, чтобы выяснить, что враг сильнее физически. Он видел, что варяг моложе, у него длиннее руки, да и меч тоже… Зато он, Хайнар, побеждал в десятках поединков, а всем известно, что сила побежденного переходит к победителю. Еще Хайнар подумал, что поспешил. На то, чтобы разбудить священную ярость Одина, опытному воину требовалось совсем немного времени, но вряд ли молодой варяг даст Хайнару даже лишнее мгновение.

Хайнар слышал, как за его спиной бьются рыжий Свейни со вторым варягом. Слух говорил ему, что варяг, как и Свейни, опытен и осторожен. Как только Хайнар покончит с убийцей брата, он поможет Свейни.

Хайнар сделал отвлекающее движение, перехватил меч двумя руками и обрушил сокрушительный удар на голову варяга. Тот отпрыгнул влево. Меч Хайнара, изменив направление, небесной молнией полетел за врагом, увлекая за собой Хайнара, в последний миг Хайнар отпустил правую руку, удлиняя удар, ощутил, как священная ярость наполняет его… И тут же Хайнар почувствовал, как клинок разрубает тело. Хайнар услышал вопль, учуял запах крови, зарычал по-медвежьи… И увидел, что варяг цел, а на мостовой валяется какая-то славянская баба.

Кровь пролилась, но то была не кровь врага, и дух Одина покинул Хайнара. Но сила не покинула викинга. Его меч взлетел, отбивая, смахивая вражеский клинок, метнулся вперед, словно отравленный язык Фафнира. Варяг не успел уклониться – острие со скрежетом скользнуло по панцирю Виглафа. Панцирь выдержал.

«Отличная бронь, – подумал Хайнар. – Я буду носить ее».

Варяг отступал. Он оказался простоват: ловился почти на каждый обманный жест Хайнара. Простоват, доверчив, но очень быстр. Хайнар никак не успевал его достать, еще и потому, что длина атаки у варяга была на две пяди больше. Поэтому варяг и отступал, все время увеличивая дистанцию. Это было неглупо с его стороны, но неудобно для Хайнара, который большинство своих противников убил именно встречным ударом.

Лицо варяга покраснело. Кажется, он очень сердит. Но все равно отступает, великаново отродье! Хайнар снова ощутил прилив священной ярости, зарычал и рванулся вперед…

Этот псих зарубил женщину! Развалил почти пополам, как мясник – свиную тушу. Серега поверить не мог, что это случайность. Он же видел, как виртуозно нурман управляется с мечом. Козел! Нурман и есть нурман. Ему лишь бы убивать!

Духарев был зол, но самоконтроля не потерял. И не мог не восхищаться нурмановой тактикой. Как этот негодяй виртуозно его разводит. И не только движением клинка: шажком, жестом, поворотом бедра. То притворно открывается, то показывает атаку справа, атакует слева… как бы! И все-таки справа. Если бы нурман двигался чуть быстрей, Серега уже валялся бы на мостовой. Но нурман только один раз показал настоящую скорость… Когда зарубил женщину. Или он придурок. Или это была демонстрация. Для Духарева. Типа: я с тобой играю и прикончу, когда захочу.

Ну это мы поглядим! За несколько минут боя Духарев выучился очень-очень многому.

И перестал ловиться на нурмановы финты. Ну, почти перестал…

Глаза нурмана начали наливаться кровью. Как перед тем, когда он зарубил женщину. Серега очень хорошо запомнил… Сначала у нурмана покраснели глаза, потом рванулся, замахиваясь, извернулся, почти достал Духарева (и достал бы, если бы Серега не ушел в очень низкую, рукопашных традиций стойку), зарычал и зарубил женщину. И еще была крохотная пауза. Когда нурман разворачивался, держа меч над головой. Тогда Серега не успел воспользоваться этой паузой…

Хайнар взмахнул мечом, варяг не стал уклоняться, вскинул свой клинок, тоже двумя руками, парируя… И Хайнар с наскока ударил его ногой в колено. Это был очень хороший прием. Хайнар благодаря ему дважды одерживал победу. Этот удар не калечит, он даже не приносит настоящей боли, зато противник теряет равновесие…

Серега выбросил меч вверх, готовясь принять удар и поворотом отбросить клинок противника, скорее почувствовал, чем увидел, движение ноги нурмана, рефлекторно ушел с линии атаки, так же рефлекторно ударил противника под колено опорной ноги и сразу же отскочил вбок, рубанул сверху падающего нурмана, нет, уже перекатывающегося через голову нурмана по спине, понял, что не успевает и промахнется, и тут…

Нога Хайнара, не та, которой он бил, а та, на которой он стоял, неожиданно сложилась в колене, и потерявший равновесие викинг упал на спину. Он не выпустил меча, тут же вскочил, перекатом… и увидел, как его меч падает на мостовую. Услышал, как он звенит, ударившись о камни, хотя обе руки Хайнара по-прежнему крепко сжимают рукоять. Только это уже не руки Хайнара, а просто мертвые обрубки. Но пока в них еще не свернулась его, Хайнара, кровь…

Нурман выбросил вперед меч настолько быстро, что будь Серега не сбоку от противника, а напротив, это был бы его последний бой. Но Серега стоял сбоку, и этот бой стал последним для нурмана. Обе его руки угодили под летящий сверху клинок, перерубивший их так легко, что Духарев даже не почувствовал толчка. Он ошеломленно проследил плавное падение нурманова меча (даже успел удивиться – отрубленные руки нурмана так и не отпустили рукояти) …и тут нурман внезапно подпрыгнул и с огромной силой пнул Серегу в грудь. Духарев, который совсем не ожидал подобного от искалеченного врага, не успел среагировать и впилился спиной в прилавок. Нурман с ревом налетел на Серегу, Духарев оттолкнулся лопатками от прилавка и двумя руками всадил меч, снизу вверх, в живот нурмана. Нурман всей тяжестью повис на клинке, захрипел, оседая, булькая кровавой пеной…

Черт его возьми! Нурман улыбался!

Хайнар почувствовал, как холодное железо прорезает его кишки, вспарывает диафрагму, легкое, проходит между ребрами и вылезает из спины, натягивая кольчугу.

– О-о-дин… – прохрипел Хайнар. – Я иду…

Он умер счастливым. В бою, с мечом в руках.

Кровь нурмана тонкой струйкой ползла через гарду, вниз, по рукояти. Ладони Духарева стали липкими. Он выпустил меч, и мертвое тело рухнуло на мостовую. Серега наклонился, подобрал хвост размотавшегося белого полотна.

Торговец тканью (Серега запомнил его лицо) стоял в первых рядах «зрителей», возбужденных настоящей схваткой, но достаточно благоразумных, чтобы не подходить слишком близко.

– Можно? – спросил Духарев.

Торговец закивал, и Серега вытер руки, а затем – рукоять меча. Ухватился покрепче и вытащил клинок из тела нурмана. Усилие болью отдалось в спине. Крепко все-таки он приложился о прилавок.

Звон стали напомнил Духареву, что есть еще и второй нурман. С окровавленным мечом в руке он, разбежавшись, перепрыгнул через торговый ряд, соскочил на мостовую. Двое смолян, случайно оказавшихся у него на пути, шарахнулись в стороны. Свейни, увидев Духарева, сделал отчаянную попытку пробить оборону Устаха, но варяг без труда отбил выпад, сам нанес удар, от которого рыжий нурман успешно уклонился, и оба опять закружились, выжидая и выискивая слабину в обороне противника. Но одним своим появлением Серега дал дополнительное преимущество варягу, который по-прежнему мог двигаться свободно, в то время как нурман старался держаться подальше от второго врага. Задача почти неосуществимая: Устах был не менее проворен, чем рыжий, а Духарев – еще проворнее варяга.

– Брось меч! – крикнул Серега.

Нурман в ответ только засмеялся.

Устах подвинулся в сторону. Теперь они с Духаревым с двух сторон приближались к Свейни. Нурман отступал. Отступал, но не убегал.

Серега боковым зрением держал Устаха. И, уловив начало атаки, напал на нурмана практически одновременно с варягом.

Рыжий отбился. Они атаковали снова, и нурман снова отбился. Он отлично защищался, но уже не мог позволить себе ответного выпада. И Духарев, и Устах сражались не в полную силу. Они сознательно изматывали противника. Нурман наверняка это понимал, но что он мог сделать? Пот струился по его лицу, дыхание сделалось частым и прерывистым. Еще немного и…

Круг зрителей внезапно раздался в стороны, и на поле появились новые игроки. Городская стража. Добрая дюжина воинов в полном вооружении.

Они мгновенно оттеснили варягов от Свейни и взяли их в кольцо. Устах и Духарев тут же встали спина к спине – против ощетинившихся копьями, прикрытых щитами стражников.

– Сложить оружие! – раздался повелительный окрик.

Сереге очень не хотелось биться с одним мечом, без шлема, без щита, против сомкнутого строя копейщиков. Даже если он разорвет этот строй, завалит одного-двух – остальные насадят его на жала. Эти ребятки – не ополченцы, а профи. Эк они ловко взяли их в кольцо! Может, если удастся отобрать щит…

– Ох-хой! – зычно выкрикнул Устах. – Братья-варяги! Кто слышит меня! Помощи!

К немалому удивлению Духарева, два из четырнадцати щитов тут же опустились, и Серега увидел загорелые длинноусые физиономии.

– Чего орешь? – буркнул один. – Чего хочешь?

– Правды хочу, брат-варяг! – крикнул Устах.

Еще один щит опустился, но на этот раз за ним обнаружились не варяжские усы, а бритая нурманская рожа.

– Иень! – гаркнул нурман. – Хорош болтать! А вы… Считаю до трех. Раз!..

– Вот, Иень! – без насмешки, грустно проговорил Устах. – Убей брата, раз нурман велит.

– Два!..

Иень выругался, адресуясь главным образом к «братьям-варягам», но вышел из строя и присоединился к Сереге и Устаху.

– Иень! – грозно выкрикнул нурман. – Ты присягнул!

– Я варяг! – мрачно отозвался воин.

Второй варяг, колебавшийся, после этих слов тоже покинул строй. Теперь их щиты прикрывали Духарева и Устаха.

В строю образовались две бреши, одну из которых тут же заткнул Свейни, вторую…

А во вторую ввалились сразу четверо варягов!

– Кто звал? – гаркнул один из них, с квадратной фигурой, с квадратной физиономией и синими, как у Устаха, усами.

– Я! – отозвался Устах.

– Мы пришли! – с достоинством произнес синеусый.

Это был тот самый варяг, которого Духарев видел на борту лодьи с крылатым псом.

Нурман, уже собравшийся сказать: «Три!», вместо этого выкрикнул злобно:

– Вы будете наказаны! Я – большой десятник смоленского посадника Фрелафа!

– Ишь ты, баранья шишка! – нагло ухмыльнулся синеусый. – А я – сотник князя полоцкого Роговолта! Посыл от князя к воеводе Свенельду. Ты мне не указ! – И продолжал насмешливо: – Я видел там дохлого нурмана. Кто его завалил? Ты? – Он обращался к Устаху.

– Я, – ответил Духарев. – Он назвался здешним сотником, – добавил Серега, потому что ему показалось: нехорошо говорить об убитом воине так пренебрежительно, и еще потому, что он считал себя обязанным предупредить нежданного заступника. – Я благодарю тебя за помощь, брат, но, может, тебе не стоит вмешиваться? Смоленский посадник…

– Смоленский посадник пусть вылижет жопу моей кобылы! – пренебрежительно отозвался синеусый. – Я – Гудым.

– Я – Сергей, – Духарев слегка поклонился.

– Я видел тебя, – негромко произнес Гудым. – На пристани. У тебя степной конь.

– И я видел тебя, – отозвался Духарев. – На твоем корабле.

– «Перунов пес» – его имя! – в полный голос произнес Гудым. – Клянусь светлым оком Хорса, он сожрал не одну нурманскую акулу! Ха-ха! Поучим нашей правде нурманских шавок! Любо, братья?

– Любо! – гаркнули мощные глотки.

Мечи спутников Гудыма с шелестом выскользнули из подбитых бархатом ножен.

Тут десятник-нурман не выдержал, перекинул копье в левую руку, схватил дудку и пронзительно засвистел.

– Ах вот как! – закричал Гудым. – Ну гляди, нурман! – И свистнул, в два пальца, по-особому, с переливом, еще погромче писка десятниковой дудки.

Среди стражников возникло некое движение. Кажется, они отступали?

Устах хлопнул Серегу по плечу. Он широко улыбался. На его лице не осталось и следа прежней озабоченности.

Только теперь Духарев начал понимать, что его личный конфликт перерастает в нечто, уже совсем не личное.