Текст книги "Год 1918, Чаша гнева"

Часть 62

11 января 1918 года. Утро. Германская империя, город Бад-Кройцнах, отель Курхаус, место расположения ставки верховного командования[3]3
  В городе Бад-Кройцах ставка верховного командования кайзеровской армии располагалась с января 1917 года по март 1918.


[Закрыть] кайзеровской армии.

Присутствуют:

Кайзер германской империи Вильгельм II

Начальник генерального штаба – генерал-фельдмаршал Пауль Гинденбург

Генерал-квартирмейстер (заместитель начальника генштаба) – генерал от инфантерии Эрих Людендорф

Германский кайзер вышел к своим генералам мрачный и встревоженный, держа в руках толстую папку, набитую бумагами.

– Херрен генерален, – сказал он, – произошло чрезвычайное. Вчера днем штаб нашего Восточного фронта был внезапно захвачен хорошо подготовленной и оснащенной воинской частью неизвестной государственной принадлежности. Причиной столь неожиданного события стали проходящие там переговоры о мире с Советской Россией. Быстро подавив сопротивление охраны штаба и тыловых частей, невежливые незнакомцы явились на переговоры и грубо поставили свой сапог на стол. Ничто другое их не интересует…

– Мы уже знаем об этом, – буркнул Гинденбург, – соответствующая телеграмма от принца Леопольда Баварского поступила к нам вчера вечером. И сам главнокомандующий, и чины его штаба, и вообще все, кто не стал оказывать сопротивления нападающим, разоружены и находятся на положении почетных пленников. Так как нынешнее командование Восточным фронтом не в состоянии исполнять свои обязанности, я лично отдал приказ начать снимать с фронта ближайшие боевые части, чтобы в течение нескольких дней восстановить положение.

– Вы полные идиоты! – воскликнул Вильгельм, и усы его встопорщились от страха и ярости. – Ваша попытка восстановить положение обернется только его ухудшением. Господин, чьи солдаты захватили крепость Брест-Литовска, чрезвычайно могущественен и обладает воистину нечеловеческими возможностями.

С этими словами он бросил на стол папку с бумагами и уже спокойнее добавил:

– Вот, почитайте, господа. Это я нашел у себя на столе в запертом на ключ кабинете, причем и адъютант, и часовые клянутся, что туда без меня никто не входил. Тут проект мирного договора между Советской Россией и Германией, личное послание нашего статс-секретаря Рихарда фон Кюльмана, а также письмо от Сергия из рода Сергиев, самовластного князя Великой Артании – того самого ужасного господина, что решил примирить нас с русскими большевиками таким оригинальным способом. И самое главное, тут рапорт генерала Гофмана, которому вместе с другими военными специалистами было позволено проинспектировать наличные военные силы Артанской армии, пока находящиеся в резерве.

– Мой кайзер, а почему вы назвали этого Сергия из рода Сергиев ужасным господином? – спросил генерал Людендорф, в то время пока Гинденбург торопливо листал бумаги в папке. – Мне лично кажется, что задействованная им при захвате Брест-Литовска пехотная бригада с одним стрелковым вооружением и без артиллерии в масштабах нынешней войны не представляет собой ничего особенного.

– Мой добрый Эрих, – вздохнул кайзер, – десантирование пехотной бригады с аппаратов, похожих на дирижабли-цеппелины, но, несомненно, ими не являющихся, это еще сущая мелочь по сравнению со всем прочим, о чем пишут статс-секретарь Кюльман и генерал Гофман. Этот господин явно не от мира сего и может ходить из одного места в другое, открывая двери как из комнаты в комнату. Прибыв в Брест-Литовск вполне обыкновенным способом на летательном аппарате, он потом в один шаг провел герра Кюльмана и герра Чернина к себе в Тридесятое царство, а оттуда так же, в один шаг, попал в прямо кабинет господина Ульянова в Петрограде…

– Все это ерунда и мистификация! – прорычал Гинденбург, отталкивая от себя папку с бумагами. – Этого не может быть, просто потому что не может быть никогда! Все эти бумаги явно написаны под принуждением и не имеют ни малейшей достоверности, а проект мирного договора и вовсе является издевательством над здравым смыслом. Германская армия никогда не пойдет на такие унизительные условия мира с самозваным большевистским правительством. Вот возьмем штурмом этот Брест-Литовск, и тогда узнаем, что там было да как. Я лично телеграфирую этому господину Сергию, что мы отвергаем его наглые притязания и объявляем лично ему войну до полной победы.

– Ну что же, Пауль, – пожал плечами кайзер, – если вы готовы взять на себя такую ответственность, то действуйте. А я пас. В конце концов, это мне пообещали при случае предъявить ваши с Эрихом отрезанные головы, а не вам мою.

– Мне кажется, Пауль, что наш кайзер нездоров головой и начал заговариваться, – вздохнул Людендорф. – Наверное, следует поместить его величество под присмотр опытных докторов, и если вдруг психическая болезнь окажется неизлечимой, подумать о том, как передать власть в Германской империи вполне вменяемому кронпринцу Вильгельму…

– Да, Эрих, – согласился Гинденбург, – так мы и сделаем. Ваше королевское величество, отправляйтесь, пожалуйста, в свои комнаты и оставайтесь там, пока мы не соберем врачебную комиссию для вашего полного медицинского обследования. Мы отказываемся подчиняться вашим приказам до тех пор, пока не получим авторитетного заключения от лучших немецких профессоров о вашей вменяемости или невменяемости.

– Не ожидал от вас, господа генералы, не ожидал… – пробормотал Вильгельм, переводя взгляд с одного персонажа на другого. – Вы еще револьверы на своего кайзера наставьте, как русские генералы наставили на своего царя Николая. Впрочем, я не буду вам противиться, делайте что хотите, только вот вся ответственность за все, что вы натворите, будет лежать на вас же самих. А сейчас прощайте, боюсь, что живыми я вас больше не увижу.

Затем кайзер развернулся и под удивленными взглядами генералов вышел прочь, шаркая ногами. Однако эта покорность судьбе обычно бойкого и даже дерзкого императора Вильгельма еще больше убедила Гинденбурга с Людендорфом в том, что у их монарха не все ладно с головой.

– Обстоятельства сгибают даже самого сильного человека[4]4
  Немецкий аналог русской фразы «укатали сивку крутые горки».


[Закрыть], – пробормотал Гинденбург, глядя на закрывшуюся дверь. – Никогда не думал, Эрих, что увижу нашего кайзера таким. Подумать только – он поверил в сказку, что хоть кто-то может прийти сюда, в ставку верховного командования, и отрезать нам с тобой головы. А ведь раньше он требовал от нас возвысить германскую нацию железом и кровью.

– А вдруг, Пауль, он прав, а мы с тобой ошибаемся? – задумчиво почесал переносицу Людендорф. – Ведь как-то же эти проклятые бумаги оказались на столе в запертом на ключ кабинете. Да и от обстоятельств захвата штаба Восточного фронта тоже за километр несет серой. Ты можешь себе представить высадку пехотной бригады с летательных аппаратов прямо внутрь занятой гарнизоном крепости, ведь к такой операции требуется готовиться не день и не два?

– Это заговор, мой добрый Эрих, и не более, – ответил начальник германского генерального штаба и фактический главнокомандующий всех вооруженных сил. – Россия разгромлена и практически уничтожена большевистской революцией, осталось только пойти и забрать нашу добычу – быть может, до Днепра, может, до Волги, а может, и до Урала. И в этот победный момент вдруг кто-то вздумал пугать нашего кайзера неким мифическим всемогущим Божьим Посланцем Артанским князем Сергием. Я еще пока не понимаю смысла этой интриги, но будь уверен: когда я в ней разберусь, тем, кто все это затеял, сильно не поздоровится. Наверняка эти люди либо подкуплены большевиками, либо являются их тайными сторонниками, либо им просто с какой-то целью как можно дольше требуется сохранить большевистский режим в России.

– Так почему, Пауль, ты тогда дал согласие на перемирие с большевиками? – спросил его заместитель. – Не проще ли было покончить с ними сразу, едва они взяли власть?

– Перемирие, Эрих, это только временное явление, – ответил Гинденбург. – Я хотел дождаться момента, когда под влиянием нигилистической пропаганды господ Ульяновых, Троцких и Зиновьевых русский колосс окончательно разложится, и его надо будет только слегка подтолкнуть, чтобы он рухнул в прах и больше никогда не поднялся. То, что тайные сторонники большевиков в наших рядах готовы идти на такие дешевые провокации, говорит о том, что это момент либо уже наступил, либо вот-вот наступит. Думаю, что после того, как переговоры были прерваны таким варварским способом, надо будет отдать приказ об общем наступлении наших армий Восточного фронта вглубь России. Время для этого уже пришло. Будь добр распорядиться, чтобы об этом решении протелеграфировали в войска и особо в Брест-Литовск для того господина, что вздумал играть с нами в столь опасные игры.

Два часа спустя, Брест-Литовск, Крепость, Белый дворец (он же бывшее офицерское казино).

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Когда я читал телеграмму Гинденбурга, то казалось, что с сероватой бумажной ленты на меня летит слюна, как от заходящегося в бешеном лае цепного пса. И подписи весьма характерные: «Гинденбург» и «Людендорф».

– Вот видите, мой дорогой Рихард, – сказал я фон Кюльману, – все даже хуже, чем мне казалось в начале операции по принуждению вашей империи к миру. Военный переворот в вашем руководстве стал свершившимся фактом; кайзер Вильгельм, уж не знаю, на каком основании, напрочь отстранен от реальной власти, а Гинденбург с Людендорфом ведут себя как типичная пара латиноамериканских диктаторов.

– В последнее время, – ответил мне фон Кюльман, – наш любимый кайзер все больше исполнял представительские функции, а всеми реальными делами заправляла эта парочка. Мне их указания по ведению мирных переговоров поступали через нашего дорого Макса…

Дорогой Макс, то есть генерал Гофман, смущенно засопел. Побывав через порталы в полевых лагерях моей армии, в основном расположенных в мирах Славян и убиенного Батыя, где сейчас стояло лето, и самое главное, посетив «Неумолимый» в Ахтиарской бухте мира Смуты, где шел конец ноября, этот представитель нации технизированных варваров сразу поделался тихим как паинька. Ведь не надо же быть сумрачным гением семи пядей во лбу для того, чтобы понять тот простейший факт, что если я разозлюсь по-настоящему и начну бушевать, не соразмеряя силы своих ударов, то и от Германии, и от стран Антанты останутся только объятые ужасом массы людей без всяческого руководства и власти. Гнев Божий, он такой. Первоначальный план на фоне программы-максимум выглядит верхом гуманизма и естественности и на данном этапе не обещает большей части европейских власть имущих ничего плохого. Быть может, когда-нибудь потом эти люди и пожалеют, что родились на свет, особенно британские и французские политиканы, но не сейчас…

– Ну что же, мой дорогой Рихард, – сказал я, – вам виднее. Как-никак я изучал этот вопрос по книгам, а вы лично варились в этой каше. Впрочем, лично для меня все это не имеет почти никакого значения, потому что я с самого начала предполагал в ответ на свои предложения резкий и даже истеричный отказ. И вариант, когда ваш кайзер сам отстранился от этой истории или был отстранен от нее силой, выглядит для меня даже лучше. Мне с ним еще договариваться по-хорошему…

– И что же теперь, герр Сергий? – спросил фон Чернин.

– А теперь, мой дорогой Оттокар, еще один визит Каменного Гостя, – ответил я. – Командовать парадом будет присутствующий тут генерал-лейтенант артанской армии Велизарий, ибо бросать на это дело русские подразделения генерала Багратиона у меня нет никакого желания.

Я расстелил на столе карту, а также портреты Гинденбурга и Людендорфа, и продолжил уже на латыни:

– Вот, господин мой Велизарий, план города Бад-Кройцах. Тихое курортное место, знаменитое в первую очередь своими минеральными источниками. Вот большой отель Курхаус – тут со всем комфортом расположилась ставка верховного командования, а также кайзер со свитой. Это они неплохо придумали, потому что отель находится на острове, образованном рекой Наэ и протокой Мюлентайх, и с территорией города его соединяет всего один мост через протоку. Вот отель поменьше, Ораниенхоф, расположенный примерно в двухстах пятидесяти двойных шагах[5]5
  Двойной шаг, римская и византийская мера длины 1,6 метра. Американская сухопутная миля равна тысяче двойных шагов.


[Закрыть] к югу от Курхауса, на правом берегу реки Наэ. Тут расположен германский генеральный штаб. Оба объекта необходимо атаковать одновременно, поэтому на операцию пойдете четырьмя боеготовыми когортами, в которых имеются только старослужащие. Средства усиления для вас составят две танковые роты и два эскадрона «Шершней», но это больше для солидности. Не думаю, что нам потребуется расстреливать здания отелей из пушек. В случае необходимости на плацдарм будут введены дополнительные силы, а зона контроля расширена на территорию всего города, но, пожалуй, обойдется без этого. Конфликтов с гражданским населением не затевать, женщин не обижать – мы регулярная армия, а не военный отряд диких варваров. Оружие против господ германских офицеров и генералов применять только в случае, если они сами начнут хвататься за свои револьверы и пистолеты, и даже тогда старайтесь их не убивать, а только ранить. Все эти люди нам понадобятся в деле против Антанты. Исключение следует сделать только для тех двух господ, чьи портреты лежат перед вами. При обнаружении их следует немедленно декапутировать, а головы доставить в мое распоряжение. Не нужны они мне живыми ни в каком виде, а вот доказательства их безвозвратной смерти могут понадобиться.

– Я тебя понял, господин мой Сергий, все будет сделано в самом лучшем виде, – также на латыни ответил Велизарий, – мне такое не впервой, только твои порталы – это гораздо удобнее, чем старые акведуки. Кстати, я всемерно одобряю твое намерение использовать одних варваров против других варваров, чтобы дать местному варианту Третьей Империи время оправиться от смуты Временщиков и подняться на ноги. Вы, русские, достойные преемники и Первого и Второго Рима, а смута, она может случиться у всех. Мне в свое время тоже пришлось подавлять мятеж черни в Константинополе. И если бы не мои ипасписты, то та история для Империи могла закончиться плохо.

Читал я про этот мятеж «Ника», и могу сказать, что народным восстанием против тирании Юстиниана его точно не назовешь. Так, свара олигархических, то есть патрицианских кланов за власть. И основу боевки составляли так любимые месье Троцким люмпен-пролетарии. А эту публику мне совсем не жалко, ибо, если освободить этих обормотов от цепей, то ничего, кроме бандитов, из них не получится. Впрочем, спорить до хрипоты на эту тему могли бы только ортодоксальные марксисты, но их поблизости не наблюдается.

И если Рихард фон Кюльман едва уловил смысл нашего разговора с Велизарием, то граф Чернин владел латынью в гораздо более полном объеме.

– Господин Велизарий считает всех европейцев варварами? – на грубой ломаной латыни спросил он.

– А разве вы не варвары, господин мой Оттокар? – с легкой улыбкой задал встречный вопрос мой византийский друг. – Несмотря на свою поверхностную цивилизованность, вы до сих пор делитесь на племена, и германцы у вас ненавидят галлов и славян, а те и другие ненавидят германцев. В Третьей Империи все совсем не так. Она смиряет попавшие под ее власть варварские народы, заставляя их если не любить друг друга, то хотя бы прекратить межплеменную вражду, а их представители[6]6
  Родиной Велизария была нынешняя Болгария, а его семья имела смешанное иллирийско-фракийско-готско-славянское происхождение, без капли римской аристократической крови, что не помешало ему сделать военную карьеру от простого солдата до одного из величайших полководцев Византийской империи. А его конкурент Нарзес по происхождению и вовсе был армянин…


[Закрыть] при достаточном усердии с легкостью делают имперскую карьеру. К тому же устроить такую великую войну, как у вас, по столь мелкому поводу, как покушение группы бандитов на преемника одного из вождей, могли только варвары, а отнюдь не цивилизованные люди…

– Но русские тоже приняли участие в этой войне! – воскликнул австро-венгерский дипломат, уязвленный до глубины души.

– Третья Империя пошла на эту войну, стремясь спасти от порабощения единокровный ей и единоверный народ! – парировал Велизарий. – И то, что она потерпела при этом неудачу, ничего не значит. Подобное бывало и у Первого, и у Второго Рима. Оправившись от Смуты и сменив династию, Третья Империя станет еще сильнее и краше, а потому я горячо поддерживаю стремление господина моего Сергия к ее всемерному укреплению. И в то же время варварам помогать бесполезно, ибо все данное им они растратят в междоусобных сварах. Все, господин мой Оттокар, разговор на эту тему закончен. Хотите быть цивилизованным человеком – присоединитесь к Империи, служите ей, и она воздаст вам по заслугам.

– Вот такое было мироощущение в те времена, – на тевтонской версии немецкого языка сказал я, – есть Империя и есть варвары, и третьего не дано. Сасанидский Иран, несмотря на всю свою внешнюю цивилизованность, это варвары, ибо людьми там считают только чистокровных ариев, а все остальные хуже червей, а вот созданное мной Великое княжество Артания – это зародыш Третьей Империи, потому что эти люди добровольно и искренне приняли из моих рук веру в Христа и все прилагающуюся к этому культуру совместной жизни разноплеменных народов. Впрочем, на эти темы вам лучше говорить не с нами, людьми меча, а с Прокопием из Кесарии. Вот с кем вы можете спорить хоть до позеленения.

– Прокопий Кесарийский тоже с вами? – изумленно спросил граф Чернин.

– А куда же мы без старого плута? – так же по-немецки ответил Велизарий. – После того как господин наш Сергий даровал нам с ним вторую молодость, он повсюду следует за нами в походах, ибо нет для него ничего лучшего, чем лицезреть все новые времена и страны и пополнять записями свою книгу.

– Я вас непременно познакомлю, но позже, – сказал я, – а сейчас нам пора заняться делом. На операцию с нами пойдут Рихард фон Кюльман и генерал Гофман, ибо им глаза в глаза предстоит рассказать своему кайзеру о том, что они видели в моих владениях.

11 января 1918 года. четыре часа пополудни. Германская империя, город Бад-Кройцнах, отель Курхаус, место расположения ставки верховного командования кайзеровской армии.

Все произошло внезапно. Вроде бы ничего не предвещало беды, за исключением громкого карканья ворон, что по-хозяйски расселись в безлиственных по зимнему времени кронах деревьев, четко вырисовывавшихся на фоне серого неба. В воздухе густо стояли запахи прелой опавшей листвы и речной тины, а часовые в ожидании смены откровенно скучали на своих постах. Да и что могло произойти тут, глубоко в тылу, на коренной немецкой земле, где германский солдат не оккупант и грабитель, а муж, брат, сын, дядя, племянник или жених.

Но вот прямо в воздухе раскрылись зияющие дыры, открыв взору пейзаж летней степи (мир Славян), и оттуда колоннами по четыре начали выбегать солдаты в армейской форме никому неизвестного образца и выезжать приземистые боевые машины, по сравнению с которыми британский танк «Марк 4» смотрелся как античная трирема рядом с броненосцем. И тут же с тихим свистом в воздухе над зданием ставки пронеслись пузатые летательные аппараты с красными пятиконечными звездами на брюхе. Примерно четверть века спустя их появление вызвало бы приступы паники и злобы, но тут на советские опознавательные знаки немецкие солдаты пока смотрели как бараны на новые ворота.

В результате сопротивление охраны было даже еще менее организованным и стойким, чем при захвате штаба Восточного фронта, да и служили тут не фронтовики-окопники, а разные «блатные» персонажи, устроившиеся в охрану Ставки по знакомству или за солидную взятку. И тако же офицеры. Редко кто из них нюхал пороха в траншеях Западного или Восточного фронта: большинство из них провели три с половиной года войны по штабам различного уровня, начиная с дивизионного, и сами солдат в атаки на поле боя не водили. А потому спорадическая стрельба быстро стихла, и наступила тишина, нарушаемая лишь топотом ног незваных пришельцев и голосами офицеров, отдающих команды на чистейшей латыни, немецком и древнеславянском языках.

Кайзер Вильгельм, находившийся в своих покоях на положении полуарестанта-полубольного, при первых признаках этого вполне ожидаемого им вторжения (ибо он поверил посланию Рихарда фон Кюльмана сразу и бесповоротно) приказал камердинеру одевать свою монаршую особу в парадный мундир. В ответ тот возразил, что, мол, сие не велено генерал-фельдмаршалом Гинденбургом, ибо Его Величество явно не в себе. Тогда кайзер ткнул рукой за окно, указав на оцепляющих отель солдат в незнакомой форме, и спросил, угодно ли будет старому слуге, чтобы его господин встречал свою судьбу в домашнем халате и шлепанцах на босу ногу. Камердинер повиновался, и к тому моменту, когда лязгнул присобаченный снаружи засов и дверь в императорские покои раскрылась, кайзер уже был обмундирован как положено. Двое из четырех визитеров были ему знакомы (Рихард фон Кюльман и генерал Гофман), а еще двое были одеты в офицерские мундиры той самой неизвестной армии, что так бесцеремонно захватила его Ставку.

– Добрый день, Ваше Императорское Величество, – поприветствовал Вильгельма Второго его статс-секретарь по иностранным делам. – Позвольте представить вам господина Серегина, самовластного князя Великой Артании, Защитника Земли Русской, Специального Исполнительного Агента Творца Всего Сущего и Бича Божьего для всяческих негодяев, а также его верного помощника византийского стратега и генерал-лейтенанта Артанской армии господина Велизария. Должен сказать, что оба этих господина владеют немецким языком в полном объеме, так что для общения с ними переводчик вам не потребуется.

– Добрый день, господа, – храбрясь, вскинул голову кайзер, – вы пришли сюда для того, чтобы отстранить меня от власти или убить?

– Ни то и ни другое, Вильгельм Фридрихович, – ответил Артанский князь, – как вы видите, меч мой вложен в ножны, а значит, у меня нет причин гневаться на вас в данный конкретный момент. Мы пришли договориться с вами о справедливом мире между Советской Россией и Германской империей.

– Но это невозможно по двум причинам, – возразил Вильгельм. – Во-первых, большевистские вожди уже несколько раз обращались по радио с воззванием к немецким солдатам, чтобы те свергли и убили своего кайзера. Во-вторых, против мира с Советами выступают мои генералы, предпочитающие взять то, что им нравится, силой, а не договариваться о мире, хотя я согласен с теми аргументами, которые герр Кюльман изложил в своем послании.

– Мы знаем об этих проблемах, – сказал Серегин. – На первый вопрос могу ответить, что большевики больше так не будут. Должен сказать, что автор этой политики, месье Троцкий, сидит сейчас в застенках моей службы безопасности, кается в прегрешениях и отвечает на вопросы специалистов по поиску истины. Выйдет он оттуда только на эшафот, ибо живым мне этот человек не нужен. Помимо того, я обещал оторвать головы всем, кто будет нарушать подписанные соглашения, ибо на то у меня имеются все полномочия и возможности. Что касается своевольства ваших генералов, почти свергших своего кайзера с престола, то теперь они уже не будут возражать против заключения долговременного мирного соглашения с Советской Россией. Курт, сюрприз в гостиную к Его Величеству кайзеру Германии!

В дверь вошел плечистый солдат двухметрового роста, неся в каждой руке по плетеной авоське с человеческими головами. В правой – брылястая и мордатая, как у кабана, башка фельдмаршала Гинденбурга. В левой – значительно более человекообразная голова генерала Людендорфа, на лице которой застыло выражение тягостного недоумения: «А меня-то за что»?

– О да, герр Сергий! – воскликнул повеселевший кайзер. – Теперь этим двоим точно не до возражений. А ведь еще не далее как сегодня утром они назвали своего кайзера безумцем и приказали посадить его под замок. Тогда я им сказал, что живыми я их больше не увижу, и это оказалось пророчеством. Все, как вы и обещали мне в своем письме. Надеюсь, больше таким образом никто не пострадал?

Артанский князь будто прислушался к чему-то внутри себя и ответил:

– Нет, никто. Все остальные офицеры и генералы проявили благоразумие и сразу вздернули свои грабли вверх. Эти двое, собственно, тоже пытались сдаться, но против них у меня были особые резоны, помимо того, что они не желали мира с Советской Россией и взбунтовались против своего монарха. Но эту причину я бы предпочел сейчас не озвучивать. Надеюсь, что ваш мир будет и вовсе избавлен от подобной пакости, и не только потому, что эти двое теперь мертвы.

– Так, значит, мир, герр Сергий? – спросил Вильгельм.

– Да, мир, – ответил Серегин. – Нам он нужен ничуть не меньше, чем вам. Вам требуется свести вничью войну на Западном фронте и добиться приемлемых условий мира без аннексий и контрибуций, сохранив тем самым на своей голове корону, а нам требуется привести страну в порядок после шока двух революций подряд. И вообще, когда дерутся русские с немцами, то радуются только в Париже, Лондоне и Вашингтоне. И едва мы с вами заключим правильный мир, там случится истерика.

– А вот последнее ваше замечание вернее верного, – ответил кайзер, – истерика там будет обязательно. Антанта уже видит нас побежденными и униженно молящими о пощаде – и тут заход на новый раунд. Генерал Гофман писал, что в случае заключения правильного мира вы обещали оказать Германии некоторую помощь…

– Побежденными Антанта видела вас еще год назад, – хмыкнул Артанский князь, – и именно поэтому решилась инспирировать в России буржуазный переворот, после которого их креатуры, пришедшие к власти, принялись стремительно разлагать русскую армию. Что касается помощи, то на первом этапе она будет заключаться только в правильных советах. Вот если Антанта попытается напасть на территорию Советской России или переведет русских солдат, сражавшихся с вами на Западном фронте, на положение военнопленных – тогда возможно все. Гнев мой будет ужасен.

– О да, герр Сергий! – воскликнул Вильгельм. – Гневаться вы умеете. Прошло всего несколько часов с того момента, как эти двое решились отвергнуть ваше разумное предложение, а их головы уже отделены от тел.

– Я заранее предвидел отказ, – ответил Серегин, – ибо про двух этих деятелей мне было известно предостаточно, и ничего из этого не было хорошим, а потому я подготовился к достойному ответу. Надеюсь, я достаточно убедительно продемонстрировал тот факт, что для меня не существует расстояний, а потому моя армия способна проводить стремительные карательные операции в любой точке этого мира, и что в случае нарушения достигнутых нами соглашений возмездие будет стремительным и неотвратимым?

– Да, герр Сергий, – с серьезным видом кивнул кайзер, – вы были более чем убедительны. Правда, должен сказать, что после того, как мы подпишем наш мирный договор, у нас в Германии поднимут вой сторонники этих двух бунтовщиков, уже размечтавшиеся о богатых поместьях на плодородных русских землях.

– А этим вы можете сказать, что в России для них нет других земель, кроме как для братских могил, где пятеро будут лежать под одним березовым крестом, – ответил Артанский князь. – Это я им обещаю определенно. А сейчас первым делом вам предстоит восстановить управление своей армией и отменить те дурацкие приказы, которые ваши ныне покойные генералы успели отдать за последние несколько часов. Иначе последствия могут быть очень тяжелыми. И возвращайте на пост начальника генштаба генерала Эриха фон Фалькенхайна. У него, по крайней мере, голова служит не только для того, чтобы в нее есть. Как я понимаю, после неудачи в Палестинско-синайской кампании он здесь поблизости ожидает нового назначения.

– Вот именно, что неудачи, – вздохнул Вильгельм.

– А удачи там быть и не могло, – отрезал Серегин. – Что вы хотите от соотношения сил, когда противник имел двукратное численное и значительное качественное превосходство? Удалось избежать полного разгрома, и то ладно. Полгода спустя при аналогичной ситуации на западном фронте у вашего хваленого Гинденбурга фронт просто бы рухнул, в том числе и по причине стратегических просчетов. Впрочем, вы можете попробовать на этом посту какую-нибудь новую фигуру, неизвестную в моей истории, но не думаю, что у вас есть время на эксперименты.

– Хорошо, герр Сергий, – кивнул германский кайзер, – я последую вашему совету. Что-нибудь еще?

– Вот, – сказал Артанский князь, протягивая собеседнику свой «портрет». – Это такое магическое средство связи, вроде телефона, не нуждающееся в проводах и радиоантеннах. Вы только проведите пальцем по изображению, и все тут же заработает. Как только у вас все будет готово и ваши безмозглые бабуины в пикельхельмах придут в чувство, сообщите об этом мне, и тогда мы устроим финальную мирную конференцию в узком кругу: вы, я, господин Ульянов и господин фон Кюльман. Это и будет концом нынешнего этапа борьбы за мир во всем мире и началом следующего.

– И с этим я тоже согласен, герр Сергий, – заявил Вильгельм. – Такое, как вы выразились, средство связи может оказаться весьма немаловажным при возникновении каких-нибудь осложнений.

– В таком случае наш разговор окончен, – сказал Серегин. – Объявляю обратную амбаркацию, мы уходим. Если хотите, то в качестве вашего военного представителя при моей Ставке я могу взять с собой генерала Гофмана, чтобы натыкать его носом во все ошибки вашей армии на Западном фронте, а также познакомить с историческими штудиями, где описывается, как развивалась обстановка в мирах, лишенных моего благотворного влияния. У милейшего Макса, при всех его недостатках, есть одно большое достоинство: его не надо учить говорить и читать по-русски, а потому я смогу знакомить его прямо с первоисточниками.

– А вот это – настоящий подарок с вашей стороны, – расчувствовался кайзер. – Сделайте так, и моя благодарность не будет иметь границ.

– Это пока не подарок, а только приз, премия за ваше покладистое поведение, – произнес Артанский князь. – Настоящие подарки у вас еще впереди. У меня все строго определенно: за неправильные поступки следуют пинки и затрещины, иногда розги, за правильное поведение – призы и подарки. А сейчас – счастливо оставаться, Вильгельм Фридрихович, мы уходим. До скорой встречи!

Развернувшись, Артанский князь вышел из апартаментов кайзера также стремительно, как и вошел, и вместе с ним вышли генерал Велизарий и генерал Гофман. На месте остался только статс-секретарь Германской империи фон Кюльман.

– А вот с вами, мой добрый Рихард, – сказал Вильгельм, – я хочу побеседовать очень и очень подробно. Садитесь и рассказывайте обо всем, ибо время у нас теперь есть.

Семьсот восемьдесят пятый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Дав Кобе-старшему вжиться в обстановку и переварить наспех проглоченные сведения, я собрал в своем кабинете совещание, на котором, помимо меня и Кобры, присутствовали Сосо, Коба-младший, Ольга Николаевна (не как невеста, а как законный представитель России-1914), Ильич-младший, Коба-старший и военспецы: полковник Половцев, капитан Коломийцев, капитан первого ранга Альфаттер и генерал-майор Самойло.