Текст книги "Встречный удар"

– Товарищ Сталин, – сухим деловым тоном спросил Шапошников, – какими будут ваши распоряжения?

– Все-таки передумали, Борис Михайлович? Молодец! – Сталин еще раз переглянулся с Берией.

Верховный помнил, что Борис Михайлович в той истории умер от тяжелой болезни, не дожив всего сорок четыре дня до Победы. У Вождя сжалось сердце. Нет, в этой реальности такого не должно произойти. И Победа наступит раньше, и Шапошников проживет много дольше – до Парада Победы, и не только.

– Есть мнение, – сказал Сталин, – что товарищу Шапошникову необходимо предоставить отпуск для поправки здоровья. Сдадите Генштаб своему второму заму. Генерал-лейтенант Василевский будет у нас в ближайшее время заниматься Юго-Западным направлением и персонально фон Клейстом. Завтра утром вы вылетите в Крым, в Евпаторию. Там вы пройдете полное медицинское обследование у ИХ врачей. Мы знаем, что с ранеными они творят настоящие чудеса, чуть ли не мертвых воскрешают, так что надэемся, что и вам они смогут помочь. А пока вы будете находиться на обследовании и лечении, вы будете иметь возможность изучить дальнейший ход этой войны – как она протекала в их истории. Также вам будет поручено систематизировать и наш, и их боевой опыт, и составить свои рекомендации по внесению изменений в наши боевые уставы и наставления. Мы должны знать, какие виды боевой техники необходимо разработать и производить, чтобы парировать вероятные угрозы как со стороны немцев, так и со стороны англо-американцев.

Маршал Шапошников нахмурился.

– Товарищ Сталин, скорее всего наша промышленность пока не в состоянии обеспечить всю Красную Армию техникой, какая стоит на вооружении отдельной мехбригады. У нас нехватка даже обычных грузовиков, а для механизированных частей требуется еще и большое количество колесной и гусеничной техники… Заводы просто не справятся с их производством в нужном количестве.

Сталин с Берией опять переглянулись.

– Видите ли, Борис Михайлович, часть необходимой нам техники мы сможем получить у американцев по ленд-лизу. Но и это не главное. Нам предлагается разделить Красную Армию на три неравные части… Первая и самая малочисленная из них – это мобильные рейдовые механизированные и конно-механизированные бригады и, возможно, отдельные корпуса, предназначенные для решения действительно особых стратегических задач. Например, разгром вражеских армий на всю глубину стратегического построения с выходом в глубокий тыл. Вторая часть нашей армии должна состоять из механизированных штурмовых бригад, предназначенных для прорыва эшелонированной вражеской обороны и ведения боевых действий в густо застроенных населенных пунктах. Тут предполагается сделать упор не на мобильность, а на выучку личного состава и огневую мощь… Не забывайте, нам в любом случае еще Берлин штурмовать.

– В старой армии такие части называли гренадерскими, – заметил Шапошников, – но не суть важно.

– Есть мнение, – Сталин огладил усы, – назвать их отдельными штурмовыми бригадами. По-моему, так будет лучше.

– Можно и так, – кивнул маршал. – Тоже звучит очень грозно. А как быть с обычной пехотой?

– Как вы сказали, обычная пехота – это самый многочисленный род войск в любой армии мира. Поэтому линейные пехотные части предназначены для ведения оборонительных боев в чистом поле и занятия территории уже оставленной противником. Для таких частей рекомендуется усилить огневую мощь за счет производства единых пулеметов типа немецкого МГ-34 или пулемета из будущего «Печенег». Два пулемета на отделение – это огневая мощь, способная остановить наступательный порыв вражеской пехоты. В качестве ручного противотанкового предлагается производить одноразовые и многоразовые ручные гранатометы с кумулятивными и осколочно-фугасными боевыми частями.

Шапошников задумался.

– То есть, мобильность обычной пехотной части не изменится, а только увеличится огневая мощь…

– Ви правильно поняли товарища Берию, – кивнул Верховный, – только надо будет составить для командиров такие наставления, чтобы все свободное от наступления время пехота совершенствовала свою оборону. А то вопиющие вещи выясняются. Стоят, понимаешь, в обороне неделю, а окопы только по пояс, сектора стрельбы не размечены, НП и КП не замаскированы – послезавтра все равно наступать. А когда завтра немец наносит упреждающий удар – имеем разгром и повальное бегство. Такое больше не должно повториться!

– Товарищ Сталин, – кивнул маршал, – я обратил внимание, что особая бригада на каждом промежуточном рубеже вкапывалась в землю, как немцы и французы в ту войну под Верденом. Потому-то и их потери в людях были минимальные, а противнику наносился существенный урон…

– Кроме того, – Берия сверкнул стеклами пенсне, – вам необходимо определить потребность в чисто танковых частях и соединениях, которые можно применить для встречного удара по вражеским моторизованным частям, уже прорвавшим наш фронт. В ТОЙ истории, знаете ли, были прецеденты, когда недооценка этого момента привела к большим потерям. Мы не имеем права наступить на эти грабли еще раз.

Шапошников кивнул, и Сталин с довольной улыбкой подвел итог всему сказанному:

– Вот видите, Борис Михайлович, ви все правильно поняли. Поезжайте в Крым, лечитесь, и заодно займитесь этим вопросом вплотную. Мы с нетерпением ждем от вас серьезных результатов. Чем быстрее и с меньшими потерями мы разгромим фашистов, тем лучше будет наше положение в послевоенном мире. Товарищ Берия позаботится, чтобы вы, как начальник Генштаба, даже там получали всю оперативную информацию по фронтам, на этот раз полностью и без купюр. Все, товарищ Шапошников, идите и готовьтесь к отъезду. А ваш рапорт я рву, как написанный в момент резкого ухудшения самочувствия.

Когда Шапошников вышел, Сталин посмотрел на Берию и удовлетворенно кивнул. Была решена судьба еще одного хорошего человека.

Часть 6
Бросок на Север

26 января 1942 года, Утро. Севастополь, Северная бухта, крейсер «Молотов»

Посол по особым поручениям Андрей Андреевич Громыко

Палуба крейсера подрагивала под ногами. Свежий морской ветер пополам с мелким, как пыль, дождем, хлестал в лицо. Берега прикрывали бухту от крутой волны, но море впереди сплошь покрывали белопенные барашки. Позади был внезапный вызов в Москву и многочасовой перелет на пилотируемом прославленным полярным летчиком майором Энделем Пусэпом четырехмоторным бомбардировщиком Пе-8 по маршруту Вашингтон – Галифакс – Рейкьявик – Лондон – Москва. Заунывный гул моторов, белый облачный ковер далеко внизу… Избегая капризов погоды, майор Пусэп забрался на звенящую двенадцатикилометровую высоту. Самолет не имел герметичной кабины, поэтому Громыко на всю жизнь запомнилось ощущение сушащей глотку кислородной маски. Но все равно утомляет – вместе с посадками для дозаправки сорок восемь часов в воздухе.

В конце перелета Андрей Андреевич, шатаясь как пьяный, сошел на московскую землю – точнее, снег. Последний участок перелета проходил над захваченной фашистами Европой, но двенадцатикилометровая высота и ночь – достаточная гарантия того, что самолет даже не будет обнаружен. Гарантия гарантией, но все равно как-то не по себе.

Но на аэродроме приключения не кончились, прямо там Громыко уже ждала «эмка», которая доставила его прямо в Кремль через синеватую в бледном предутреннем свете, засыпанную снегом Москву. В приемной известного всей стране кабинета Андрей Андреевича уже дожидался Нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. В кабинет Верховного Главнокомандующего они вошли вместе.

Громыко потрясло то, что, несмотря на столь ранний час, Верховный был на рабочем месте. Андрей Андреевич уже встречался со Сталиным осенью 1939 года перед своим отъездом в Соединенные Штаты в качестве советника при постпредстве в Вашингтоне. Сейчас же было видно, как устал этот уже немолодой человек, несущий на своих плечах ответственность за самую тяжелую войну в истории России.

Сталин внимательно посмотрел сначала на Молотова, потом на Громыко.

– Товарищи, буду краток, ибо времени нет совершенно. Ситуация на фронтах требует, чтобы Турция пропустила отряд наших боевых кораблей через Босфор и Дарданеллы в Средиземное море. Они уже впустили в Черное море итальянскую эскадру, и знают, чем это закончилось для итальянцев. Есть мнение поручить эти переговоры нашему молодому, но очень перспективному дипломату товарищу Громыко, о котором заслуживающие доверия люди говорили мне, что он будущее нашей дипломатии и еще много хорошего. Передайте президенту Иненю, что мы готовы забыть об их необдуманном поступке в случае пропуска через Проливы наших кораблей. В противном случае мы будем считать Турцию враждебным государством со всеми вытекающими последствиями. Пойдете к Стамбулу на крейсере «Молотов». Очень символично. Можно сказать, что Вячеслав Михайлович в своем стальном воплощении тоже будет с вами. Корабли, которые должны выйти в Средиземное море, будут сопровождать вас в качестве почетного эскорта. Всю дополнительную информацию для переговоров, находящуюся в настоящий момент под грифом ОВ, вы получите в запечатанном пакете уже на борту самолета.

Сталин посмотрел на Наркома иностранных дел.

– Товарищ Молотов, вы должны были подготовить для товарища Громыко все необходимые документы. Приготовили?

В ответ на слова главы государства нарком иностранных дел передал Андрею Андреевичу толстую картонную папку, перевязанную белыми тесемками. На этом прием у главы государства закончился, и сотрудники НКВД, разлучив Андрея Андреевича с наркомом, повезли его уже на другой машине на другой аэродром. Он не знал, что, когда они с Молотовым вышли, Сталин прошептал, откладывая в сторону так и не раскуренную трубку: «Посмотрим, каков ты в деле, Мистер НЕТ!»

В последнее время люди, встречавшиеся с Иосифом Виссарионовичем, заметили, что вождь стал меньше курить. То есть он вертел трубку в руках, набивал ее табаком, но почти никогда не закуривал, в последний момент откладывая ее в пепельницу.

Уже когда самолет поднялся в воздух, командир экипажа подполковник Ольшанский с улыбкой передал Андрей Андреевичу большой пакет из плотной бумаги, запечатанный большими сургучными печатями. Этому экипажу уже не раз и не два доводилось отвозить в Крым самых разных людей. Вот и сейчас попутчиком Андрея Андреевича был Борис Михайлович Шапошников. И у него имелся свой секретный пакет, содержимым которого оказалась толстая книга, обернутая газетой «Правда» от 14 января 1942 года. То ли книгу обернули с целью не попортить ценный экземпляр, то ли для того, чтобы никто не мог прочесть название и автора на обложке.

Вздохнув, Громыко разорвал плотную бумагу пакета. Внутри оказалась толстая кожаная папка, набитая документами. Первые же лист в папке привел Андрея Андреевича в шок. Это были его биография, заканчивающаяся смертью в январе 1989 года, и полный послужной список. Андрей Андреевич с удивлением узнал, что целых двадцать восемь лет – с 1957 по 1985 – он возглавлял Советский МИД и вел его от победы к победе. И тут же приписка на полях сделанная рукой Сталина: «Проверить в деле».

Продолжая недоумевать, Андрей Андреевич, вытащил на белый свет еще один листок – это была карта южного участка советско-германского фронта с этапами развертывания некой операции «Полынь». На самой карте красовалась надпись красным карандашом, опять же сделанная сталинской рукой: «Отдать Иненю, пусть ему по ночам не спится, разбойнику». А еще к карте прилагались несколько листков бумаги с описанием того, что предшествовало столь грандиозным событиям. В начале операции у 17-й полевой армии Гота и 1-й танковой армии Клейста присутствовало около семисот тысяч боеспособных солдат. Через девять дней от 17-й армии ничего не осталось, а у Клейста в окопах вокруг Сталино осталось не более ста пятидесяти тысяч солдат, почти без боеприпасов и продовольствия. Вся левобережная прибрежная полоса Днепра оказалась занята советскими войсками, и контролировалась конными разъездами. Бегло пролистав описание операции «Полынь», Андрей Андреевич решил, что самые душераздирающие моменты, особенно разгром Гудериана, он обязательно доведет до турок. Чтобы были помягче и слушали повнимательнее.

А вот следующие несколько фотографий повергли Андрей Андреевича в шок. Корабли, пропуска которых надо добиться у турок, несли на своих стеньгах Андреевские флаги. По решению Ставки в Средиземное море должен был перейти отряд, состоящий из ракетного крейсера «Москва», большого противолодочного корабля «Североморск» и двух ракетных фрегатов: «Ярослава Мудрого» и «Сметливого». Кроме того, в состав конвоя входили большой танкер снабжения «Иван Бубнов» и несколько пароходов ЧМП, которые должны были усилить транспортную группировку советских кораблей на линии американских поставок через северные моря.

Откинувшись на жесткую спинку сиденья, Андрей Андреевич прислонился к борту и стал раздумывать, как побыстрее и в полном объеме выполнить поручение Сталина. Громыко сам участвовал в подготовке документов, согласно которым, вскоре США начнут массовые поставки по лендлизу. Пока фашистская Германия почти не обращала внимания на транспорты, везущие из Северной Америки все необходимое для сражающейся страны. Он понимал, что, спохватившись, немцы всеми силами попытаются пресечь поставки, потопить и захватить транспортные суда. Так что было совершенно ясно, что корабли и их команды идут не на курорт, а на войну.

Во время посадки в Воронеже для дозаправки поступило известие об освобождении войсками Крымского фронта города Мелитополь, причем немецкие части отступили в сторону Сталино, что позволяло установить прямое железнодорожное сообщение между Большой Землей и Крымским Оборонительным Районом.

И вот сутки спустя Андрей Андреевич стоит в боевой рубке крейсера «Молотов», готовящегося к выходу к Босфору. Их сопровождает почти весь объединенный Черноморский флот, за вычетом линкора «Парижская коммуна» и первого советского авианосца. Андрей Андреевич надеется, что султан… да нет, тьфу, президент Иненю – впечатлится и положением на фронтах, и видом флота, так что не будет особо упираться в решении столь важного для нас вопроса.

26 января 1942 года, Утро. станция Краматорск

Майор Сергей Александрович Рагуленко

Вчера вечером нам был зачитан приказ командования. Наша бригада выводится в тыл для пополнения личным составом и проведения капитального ремонта техники. А ведь действительно, «устали» даже наши новенькие БМП и сверхнадежные трофейные вездеходы. В танковом батальоне – так там вообще, говорят, полный кошмар: ходовая на «тридцатьчетверках» и «кавэшках» изношена настолько, что техника держится в строю только чудом и неустанной заботой спецов из рембата. Даже надежнейшие Т-72БА2, то есть машины, прямо перед нашим приключением прошедшие глубокую модернизацию до уровня Т-90, требуют вдумчивой совместной заботы механика-водителя и уже упомянутых спецов из рембата. Патроны к АКСУшкам почти закончились, и почти каждый из нас обзавелся трофейным МП-38/40 или советскими ППД или ППШ. На ближней дистанции сгодится, ну а на дальней и средней работают в основном пулеметы. Этого добра, включая трофеи, у нас навалом. Но, простите, пистолеты-пулеметы после «лучшего автомата всех времен и народов» – это просто каменный век. Но погуляли мы лихо – интересно, в Рейхе теперь объявят траур, как ТОГДА, из-за Сталинграда?

Железнодорожная станция Краматорск во время погрузки – просто филиал ада. Технику надо загрузить на платформы, закрепить и замаскировать. В это же самое время на станции разгружается танковая бригада, прибывшая из резерва Ставки. Десять Т-34, тридцать Т-60. Они освобождают платформы и вагоны, мы их занимаем. При этом не следует забывать об опасности авианалетов. Люфтваффе наши летуны раздраконили в хвост и в гриву, но не везде. Геринг перебрасывает потихоньку сюда своих асов – частично из-под Москвы и Ленинграда, а в основном из Европы.

Сегодня рано утром, прямо на рассвете, к станции сунулась девятка Не-111. «Птенцы Толстого Германа», видимо, были не местные, а потому поперли как похмельный алкаш на прилавок винного отдела. Те немецкие асы, которые уже знают, что почем, предпочитают в нашу сторону вообще не соваться, ибо можно угодить в Валгаллу. Эти же зашли на станцию с севера и вели себя как дома. Наглость не осталась без возмездия. Еще за пять минут до этого налета «хейнкели» были обнаружены радаром дежурного «Панциря». Пять минут – прорва времени для тех, кто знает и умеет.

Завыли сирены, воздух разорвал пронзительный рев паровозных гудков. По протоптанным в снегу дорожкам к своим зенитным орудиям побежали девчонки-зенитчицы из состава прикрывающего станцию ЗенАПа. Кстати, нас сочли настолько ценными, что приказом Верховного этот ЗенАП прикомандирован к нам, вплоть до нашего прибытия в конечный пункт назначения. Каждый эшелон, не считая трех «Пацирей», будут сопровождать по две платформы с 25-мм и 37-мм автоматическими зенитными пушками. Да, как я уже говорил, контингент в этом полку почти чисто женский, и на бойцов во внеслужебное время зенитчицы действуют убойно. Не знаю, как они стреляют из пушек, но глазками стреляют вполне прицельно – эти Маши, Даши и Наташи уже имеют на своем счету немало «подбитых» сердец наших парней. А ведь в пути представится еще немало поводов для знакомств…

Пока же все развивалось по совершенно фантастическому сценарию – девочки еще бежали к своим орудиям, а пять «Панцирей» из батареи, непосредственно прикрывающей станцию, уже выдвинулись на огневую. Лязгая гусеницами, они выбрались на заранее намеченные позиции на возвышенных точках в окрестностях станции. Началась показательная экзекуция немецких бомберов, под названием «Зенитно-ракетно-артиллерийские комплексы при противовоздушной обороне стационарного объекта». Мои парни тоже не остались в стороне от веселья и вытащили на свет божий несколько «Игл». Береженого и Бог бережет. Это на тот случай, если операторы на «Панцирях» облажаются и немцы сумеют прорваться к станции…

К постановке заградительного огня по маловысотной цели изготовились пулеметчики и операторы-наводчики БМП. Это на тот случай, если какие-нибудь нахалы (например, на «мессерах»), зайдя на цель на низкой высоте, попытаются нас проштурмовать. Ну, заградительный огонь по маловысотной цели – это мы могём… Хорошо, что даже местные бойцы за наше недолгое знакомство усвоили, что если «батя Слон» что-то сказал, то надо метнуться исполнять, а не спрашивать, зачем. Батя знает.

Мы все успели. Когда на фоне горизонта наблюдатели разглядели серые черточки идущих на бреющем «мессеров», башни БМП были развернуты веером по горизонту, пулеметчики достали свое оружие и приготовились к стрельбе по низколетящей цели. Нас навестили три пары с трех разных сторон. Но помощь зенитчикам не понадобилась. Два крайних «Панциря» переключились с приближающихся бомберов на непосредственную угрозу, и встретили «мессеров» «хлебом-солью» – то есть короткими пушечными очередями. Похоже, им это «понравилось»: «мессеры» один за другим вспыхивали и клубками огня врезались в землю. Один истребитель задымил и полез вверх, набирая высоту. Наверное, немецкий ас хотел выброситься с парашютом… Но не судьба… Его оприходовали тут же, что называется, не отходя от кассы, срезав еще одной пушечной очередью. Крылышко влево, крылышко вправо, а посреди – дырка от бублика.

Пока зенитчики двух установок развлекались стрельбой по низколетящим «мессерам», четыре других «Панциря» выпустили по приближающейся группе «хейнкелей» по две ракеты «земля-воздух». Как говаривал мой дед: «Серега, запомни – сала много не бывает».

Ракеты, разматывая за собой белые дымные нити, похожие на пучок спагетти, приближались к строю немецких бомберов, будто притягиваемые к нему магнитом. Вот дымные хвосты внезапно оборвались… Непосвященным показалось, что у ракет закончилось топливо, и сейчас они упадут на землю. Томительные секунды радиокомандная система наведения вела к цели отделившиеся от ракет боевые части. Внезапно в воздухе среди черных точек немецких бомбардировщиков стали распускаться багрово-черные цветки взрывов. Вниз посыпались горящие обломки и сбитые самолеты. Все попадания были практически прямыми, скорость целей была невелика, и они почти не маневрировали.

Через несколько секунд докатился протяжный низкий грохот. На станции весело загалдели бойцы и железнодорожники, наблюдавшие за воздушным налетом. С начала войны люфтваффе чаще всего оказывалось безнаказанным убийцей. Зенитчики скорее отпугивали вражеские самолеты, чем сбивали их. По статистике этих лет, чтобы сбить один самолет, ПВО должно было выпустить по врагу тридцать пять тысяч зенитных снарядов. Истребители были в этом смысле куда эффективней, но после 22 июня в советских ВВС осталось очень мало современных истребителей, да и те повсюду, как правило, не успевали.

Но сейчас в воздухе и не могло быть советских истребителей. Для облегчения работы «Панцирям» любая воздушная цель должна считаться по умолчанию вражеской. Ибо Яки и МиГи никаких приборов «свой-чужой» не имеют, а посему могут за милую душу угодить под «дружеский огонь».

Через полминуты над местом побоища в воздухе один за другим начали распускаться купола парашютов – на местном жаргоне – «одуванчики». За сбитыми фрицами пришлось посылать своих орлов на БМП, а то местным бойцам все едино: что люфтваффе, что СС – до штаба не доведут. А нечего развлекаться стрельбой по беженцам и госпиталям, господа юберменши!

Примерно через полчаса привели пленных: один летчик – обер-лейтенант, и два унтера – воздушные стрелки. Остальные, говорят, оказали вооруженное сопротивление и были уничтожены на месте… Ну, и ладно – уничтожены так уничтожены, – я им что, мамка, что ли? А этих, говорю, героев люфтваффе, проведите через всю станцию – как есть, с битыми мордами. Для поднятия боевого духа прибывшей на фронт части.

Что там было… Кинокомедия про индейцев, то есть немцев – «Юберменш битый (он же пленный). Руками не трогать – обгадится». Так и повели их к станционному особисту сдавать под расписку. Аншлаг был полный – куда там Петросяну. Народ пришел в такой восторг, что чуть было этих гадов не линчевал. Но вроде обошлось. Из того, что осталось от вокзала, на шум выскочил особист, сделал страшное лицо (даже нагана доставать не потребовалось) и уволок бедных фрицев в свое логово, аки дракон – наверное, для употребления в пищу…

Но хорошо то, что хорошо кончается, и пришла наша очередь ставить технику на платформы. У выходной стрелки на Славянск уже нетерпеливо орет паровоз. Танковый батальон Деревянко убыл еще ночью, так что теперь наша очередь. После рейда даже теплушка с буржуйкой кажется номером в пятизвездочном люксе.

Кстати, то, что у нас в бригаде называется усиленным танковым батальном, у местных это и есть танковая бригада полного состава. А все вместе мы по технике на корпус тянем, и только по личному составу на бригаду. Вот так – мы маленькие, но ужасно зубастые!

Свистнул паровоз; лязгнув сцепками, состав дернулся – поехали! Куда лежит наш путь, нам не сообщают – секретно, но слухи ходят совершенно разные. Называют города от Сталинграда и Челябинска до Ташкента и Новосибирска. В деле явно видна чекистская рука – никто другой так не умеет играть в «наперстки». Мы люди военные – приедем на место, там все и узнаем.

26 января 1942 года, Полдень, Черное море, лидер «Ташкент»,

Командир корабля, капитан 2-го ранга Василий Николаевич Ерошенко

Всю прошедшую неделю проверяли механизмы, перебирали, чистили, налаживали. Полностью перекрасили корпус и надстройки. Получился не лидер «Ташкент» (или, как его называли немцы «Голубой крейсер»), а какой-то пятнистый, бело-серо-голубой «леопард». То же самое проделали с лидером «Харьков» и частью кораблей из тех, что пришли к нам из будущего. Было видно, как на якорных стоянках красились ракетный крейсер «Москва» большой противолодочный корабль «Североморск» и сторожевики «Сметливый» и «Ярослав Мудрый». Также к походу готовился большой морской танкер «Иван Бубнов».

Вчера матросы с утра до вечера таскали с берега продукты. Забили все провизионки, под пробку заполнили танки для питьевой и технической воды. И вот, когда мы уже вышли в море, то узнали новость – нас, сводную корабельную группу ОСНАЗ, переводят в Арктику для усиления Северного флота. Солидное, я скажу, усиление, особенно если знать, что даже там, у себя в будущем, «Североморск», «Сметливый» и «Ярослав Мудрый» были предназначены для борьбы с американскими подводными лодками, куда более совершенными, чем современные немецкие тип VII и тип IX. Да и крейсер «Москва» имеет полный комплект противолодочного вооружения. Полярное обмундирование для команд наши доблестные чекисты скрытно привезли и заскладировали на «Иване Бубнове». По кораблям оно будет роздано уже после Гибралтара. Прощайте, ласковая Одесса, суровый Севастополь, пляжное Туапсе и фруктовый Батум… Здравствуй, ледяной Мурманск.

Только вот что интересно: неделю назад куда-то делись обе подлодки из будущего. Вечером тихо-мирно стояли на бочках, а утром пропали, будто их никогда и не было. И, что интересно, за сутки до того они обе, стоя у стенки[2]2
  Стенка – причал, пирс, место стоянки корабля у берега в базе.


[Закрыть], тоже принимали продукты и воду; на ту, что поменьше, даже соляр завезли, а на большую почему-то нет. Непонятно, на чем она тогда ходит – неужели, как «Пионер» из книжки Адамова, на подводном электричестве? Вот я сейчас и думаю – может, эти лодки и через Проливы могут скрытно проходить?

Во время перехода командование над эскадрой принял сам нарком военно-морского флота, адмирал Кузнецов. Флаг свой он держит у нас, на «Ташкенте». В связи с его отбытием из Севастополя ВРИО командующего Черноморским флотом назначен контр-адмирал Ларионов. Не думаю, что те мои товарищи, что остаются в Черном море, будут при нем скучать. Черта с два! Для «Парижской Коммуны» в Сталинграде заказано аж два комплекта новых стволов к орудиям – один на замену нынешнему изношенному, а другой в резерв.

Также заказано несколько десятков боекомплектов фугасных двенадцатидюймовых снарядов, а это значит, что работать нашему единственному линкору придется в поте лица, «радовать» румын и немцев своими увесистыми подарками. В этом благородном деле к нему присоединится крейсер «Молотов», и, после выхода из ремонта, его собрат «Ворошилов». Если огонь этой троицы будут корректировать с «Ушакова» (а так, скорее всего, и будет, ибо «Ушаков» остается), то всем немцам в пределах досягаемости их орудий можно заказывать себе гробы.

Как это бывает, мы собственными глазами наблюдали в деле под Ялтой. Кроме того, в Севастополе много разговоров о том, что после завершения обороны Севастополя полк морской пехоты планируется пополнить людьми до тысячи двухсот штыков и усилить сорока танками БТ-7М с дизельными двигателями. Сразу после переформирования полк будет приписан к четырем большим десантным кораблям из будущего, после чего приступит к боевому слаживанию и тренировкам с высадкой десанта на берег и обратной амбаркацией.

У Ларионова это серьезно. Необученную часть в бой не пошлет, да и товарищ Сталин не торопит, есть определенный срок. Но тренируется полк, без дураков, по шестнадцать часов в сутки. И вот еще что. Раз все об этом знают и говорят, а бдительные органы даже не почесываются, то мой комиссар сделал вывод, что имеет место специальная операция, когда один-единственный полк, даже не сделав ни одного выстрела, сумеет сковать на охране побережья черт знает сколько румынских и немецких дивизий. А также заставит задуматься руководство Турции и Болгарии, стоит ли так прислушиваться к голосу из Берлина.

Вот и приходится задуматься, когда секретность нужна, а когда не очень. И ведь до самого последнего момента никто точно не сможет сказать, где и когда Черноморский флот нанесет удар (конечно, кроме командующего Ларионова и самого товарища Сталина). Эту манеру сообщать о конечной цели операции после выхода в море мы уже поняли: чего не знаешь, то и не сможешь выболтать.

И что самое интересное – на всех кораблях из будущего Сталин приказал оставить на своих местах Андреевские флаги. Пусть немцы, итальянцы и англичане с американцами в недоумении чешут в затылке и думают, что бы это значило. Много думать – полезно для здоровья. Чтобы озадачить супостата, мы уже ходили к берегам Румынии, Болгарии и Турции, теперь пойдем вокруг всей Европы.

До Босфора еще несколько часов хода, но расслабляться нельзя, а посему бдим. Могут быть разные провокации, вроде подводных лодок и авиации, хотя это больше забота наших потомков. У них есть техника, которая щелкает немецкие подлодки как семечки – им и карты в руки.

26 января 1942 года, Вечер, Куйбышев, здание НИИ ОС (особого назначения) № 1,

Инженер СПМБМ «Малахит» Алексей Петрович Малышкин

Закончилась наша дальняя дорога. Этот институт станет нашим домом не на один год. Да, не зря нас не вывезли из Крыма самолетами, а послали по немецким тылам вместе с бригадой генерал-майора Бережного. Умен товарищ Сталин и мудр, аки Муаддиб из книги про планету Дюна… Посмотрели мы на научное воплощение европейских ценностей – и затошнило даже тех из нас, кто при ТОЙ ЖИЗНИ исповедовал демократические убеждения. Такие уроды – «Снегурочка»[3]3
  «Снегурочка» с двойным гражданством – Людмила Алексеева, ныне покойная «демократка», либерастка, старая политзечка, проводница британско-американского влияния в Кремль.


[Закрыть] с двойным гражданством или Жаба Лера[4]4
  Жаба Лера – Валерия Новодворская, тоже ныне покойная хулительница всего советского и коммунистического, померла от заражения крови, уколов иглой палец, ибо ни при каких условиях не желала обращаться к врачам.


[Закрыть] – в общем-то рождаются одна штука на два-три миллиона.

Итак, перед поездкой со всеми нами собственнолично побеседовал сам «кровавый палач» Лаврентий Палыч Берия. Инженерные вопросы, кстати, понимает очень хорошо. Чувствуется, что не зря закончил среднее механико-строительное училище и несколько курсов Бакинского политехнического института. Вообще, я считаю, от инженерного образования хуже не будет. Точные науки, знаете ли, приучают сознание к порядку, когда дважды два равно четырем, а не пяти и не трем с половиной. И совсем не удивительно, что именно этот человек стал тем самым лучшим менеджером всех времен и народов.

Каждому из нас, в соответствии со специальностью, раздали отпечатанные на машинке списки вопросов, какая именно помощь нужна от нас СССР. А ведь мы первоначально выходили в испытательный учебно-боевой поход, и было нас на «Северодвинске», как у Ноя, буквально каждой твари по паре. И «Малахитовцы», проектировавшие собственно лодку, и представители с МКБ «Рудуга», разработавшие стратегическую крылатую ракету Х-101/102, и инженеры из ОКР «Бирюза», чей ракетный комплекс «Калибр» среднего радиуса действия впервые предстояло запустить с подводной лодки из подводного положения.