Текст книги "Исцеление огнем"

– Здравствуйте, товарищ Котельников, – сказал мне этот человек. – Я товарищ Серегин, в неофициальной обстановке вы можете называть меня просто Сергеем Сергеевичем. Ничего не бойтесь и, главное, ничему не удивляйтесь, потому что с этого момента далекое послезавтра всего человечества для вас уже наступило. А сейчас идите за мной. Все прочие разговоры потом.

Пока товарищ Серегин все это говорил, бронированные створки за моей спиной снова сомкнулись, правда, никакого ощущения начавшегося полета я не испытал. Тем временем хозяин этого места решительно развернулся и пошел вперед, так что мне не оставалось ничего другого, как, сжимая в руке маленький чемоданчик, двинуться за ним. Ведь направил меня сюда сам товарищ Сталин, и не простым приказом, а с моего собственного согласия. А тут уж, если говорить по-русски, «взялся за гуж, не говори, что не дюж». Проход между штабелями закончился стенкой, возле которой куда-то вверх уходила толстая труба с овальным проемом, похожая на шахту лифта, только вот его кабины видно внутри не было видно: только проем, и все. Товарищ Серегин сказал, чтобы я делал все так же как он, после чего шагнул внутрь этой трубы и быстро уплыл вверх, только ноги в высоких шнурованных ботинках мелькнули в верхней части проема. Надо же – лифт без кабины… Действительно, далекое будущее как оно есть. Я шагнул следом за моим проводником и, повинуясь неведомой силе, подхватившей мое тело, всплыл так же успешно, как и сам товарищ Серегин.

Несколько секунд стремительного подъема – и я уже стою в кабине пилотов, расположенной примерно на высоте третьего этажа от земли. Удивительным тут было все. В передней части длинного и узкого полутемного помещения стояли два больших кресла, в которых сидели пилоты, скрытые от моего взгляда высокими спинками, за ними располагалось два ряда кресел поменьше, предназначенных для таких случайных попутчиков или пассажиров. А прямо перед пилотами находился ярко сияющий дневным светом полусферический стеклянный пузырь[4]4
  на самом деле обзорный экран, но товарищ Котельников, скорее всего, не видал даже первых линзовых телевизоров, еще не вышедших из стадии эксперимента.


[Закрыть], открывающий вид вперед, в стороны, вверх и вниз. Только, к моему удивлению, земли под нами было уже почти не видать. Она лежала где-то далеко внизу, подернутая синеватой дымкой, а впереди было только стремительно темнеющее небо. Окажись на моем месте летчик – он, наверное, кричал бы уже от восторга… Только я к этому великолепному зрелищу остался равнодушен, почти. Мы, подводники, никогда не видим окружающей нас подводной среды, и ориентируемся в ней отчасти на слух, отчасти наощупь[5]5
  перед войной даже на лодки Крейсерского типа гидролокаторы не устанавливались. Советский «Антарес-1» оказался непригоден к установке на подводных лодках, а британские «Асдики» поступили по ленд-лизу гораздо позже, и устанавливались в первую очередь на надводных кораблях противолодочной обороны. Тем не менее обе лодки крейсерского типа К-3 и К-22, на которые в конце 1942 года были установлены британские гидролокаторы, погибли во время боевых действий в феврале-марте 1943 года.


[Закрыть], и видим то, что творится на поверхности только через узкую трубу перископа.

Примечание авторов:

– Здесь разговоры разговаривать гораздо удобнее, чем в грузовом трюме, – сказал товарищ Серегин. – До места лететь нам не меньше трех часов[6]6
  на самом деле шаттл темных эйджел, не имеющий таких энергетических ограничений, как ракета с химическими двигателями, мог бы выйти в точку стыковки гораздо быстрее. Но Серегин выбрал длинную полетную траекторию с двумя витками, чтобы еще в полете до конца обработать капитана второго ранга Котельникова.


[Закрыть], так что, товарищ Котельников, давайте присядем в кресла, как цивилизованные люди, и вы можете задавать мне вопросы, а я буду на них честно отвечать, просто потому, что по-иному не умею. Как говорил Суворов, каждый солдат должен знать свой маневр, и ваш случай не исключение.

Я огляделся по сторонам и подумал, что в таком интерьере любой, даже самый фантастический ответ покажется правдивым, тем более что небо перед нами приобрело уже темно-фиолетовый оттенок, а Земля внизу выгнулась чашей.

– Э-э-э, товарищ Серегин, – сказал я, усаживаясь в довольно мягкое кресло, – кроме того, что я сейчас вижу прямо перед собой, я не знаю о вас ничего. Товарищ Сталин спросил меня, согласен ли я выполнить задание партии и правительства без его предварительного разглашения, и когда я согласился, направил меня к вам, назвав котом в мешке. В первую очередь, мне хотелось бы знать, как вы, советский командир, могли согласиться стать главнокомандующим объединенных вооруженных сил какого-то там княжества Великой Артании и Галактической Империи? И вообще, как в далеком послезавтра человечества вообще могли сохраниться империи, ведь всем известно, что это настолько отсталый политический строй, что при нем невозможен ни социальный, ни технический прогресс?

– Не всегда то, что известно всем, является истиной, – загадочно улыбаясь, ответил он. – Так, например, главная на данный момент должность товарища Сталина «Верховный Главнокомандующий» на латыни называется коротко и просто «Император», так что вы тоже живете в Империи, даже если напрямую она так не называется. Если копнуть историю, то параллели становятся даже более полными. Древнеримских императоров полномочиями наделял Сенат Римской Республики, а товарищ Сталин был назначен Верховным главнокомандующим совместным решением Президиума Верховного Совета, Совета Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б). Так что империя империи бывает рознь, самое главное, чтобы высшее должностное лицо в государстве стояло бы над всеми партиями, классами и стратами, соблюдая интересы народа в целом, на что был категорически не способен последний царь из рода Романовых.

– Но товарищ Сталин никак не может стоять над всеми партиями, потому что партия у нас только одна, большевистская, и он – ее Генеральный секретарь, – возразил я.

Товарищ Серегин вздохнул и ответил:

– Партия власти, особенно в том случае, когда она единственная партия в стране, втягивает в себя людей самых разных убеждений. Впоследствии эти люди образуют фракции, и начинается то, что называется межфракционной борьбой за влияние на генеральную линию. Задача товарища Сталина – стоять над этим внутрипартийным клокотанием и своевременно осаживать самых догматичных, торопливых и оппозиционно настроенных. Иногда этот процесс вырывается из-под спуда, и тогда начинаются кампании чисток партийных рядов от всякого рода перерожденцев, классовых врагов, оппозиционеров и затесавшихся проходимцев-карьеристов, ибо в противном случае будет большая беда. Знакомая картина, товарищ Котельников?

– Да, товарищ Серегин, знакомая, – подтвердил я и тут же спросил: – А что, без этой межфракционной борьбы, будь она неладна, никак нельзя?

– На вашем уровне развития цивилизации – никак, – ответил мой собеседник. – Для этого надо видеть людей такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими хотят казаться, и отбирать в органы власти только правильных честных людей с развитыми талантами управленцев. Люди, с которых я беру пример, подняли на недосягаемую высоту институт социоинженерии и профориентации, и, несмотря на то, что у меня немного другие методы, вам придется брать пример именно с них. Впрочем, как мне кажется, мы отклонились от основной темы, точнее, забежали вперед. Давайте я вам расскажу всю свою историю от начала до нынешнего момента, а вы не будете перебивать меня разного рода риторическими вопросами, ибо все целиком вам станет понятно только в конце повествования.

– Товарищ Серегин, скажите, зачем вы со мной так возитесь, рассказываете все эти политические премудрости и пытаетесь убедить, вместо того, чтобы просто приказать, ведь товарищ Сталин прикомандировал меня к вам в полное подчинение? – спросил я.

– Вы, товарищ Котельников, истинный Защитник Отечества, а значит, в полной мере достойны моей защиты и опеки, – ответил мой собеседник и глаза его сверкнули бело-голубым огнем. – Кроме того, я выпросил вас у товарища Сталина, чтобы назначить на важную и ответственную должность, так что воспринимайте мой рассказ как инструктаж перед заступлением на пост. Итак, слушайте: родился я в тысяча девятьсот восемьдесят первом году…

Надо сказать, что рассказ товарища Серегина длился даже несколько дольше, чем время полета до космического корабля, который, как оказалось, вращался вокруг Земли. К концу разговора я был уже достаточно подготовлен для того, чтобы, не дрогнув лицом, пожать руки двум темноэйджеловским пилот-лейтенантам, которые и управляли средним транспортным челноком. Я советский человек, а значит, должен быть выше разных национальных и расовых различий, тем более что и товарищ Серегин придерживается того же принципа. Более того: каждому, кто готов разделить его цели и задачи, он говорит: «Я – это ты, а ты – это я», приводя, таким образом, этих людей в состав своего Воинского Единства, где не злословят, не предают, не бьют в спину и всегда поступают только по совести.

Начинал товарищ Серегин свой путь по мирам с восемью подчиненными, как обычный капитан армейского ОСНАЗа своего времени, зато на уровне нашего мира в его подчинении оказалось больше полумиллиона бойцов и командиров при боевой технике и средствах огневой поддержки. А еще есть какой-то там космический линкор планетарного подавления, который сам по себе и есть Четвертая Галактическая империя. Отдельно надо упомянуть совсем недавно обретенных в его Единство темных, серых и светлых эйджел, которые сами по себе – отдельное оружие страшной разрушительной и созидательной мощи.

А еще я теперь знаю, что товарищ Серегин всегда приходит на выручку униженным и оскобленным, уничтожая обидевших их злодеев, но при этом щадит сдавшихся врагов, если, конечно, они не совершили непростительных преступлений. Это именно армия товарища Серегина переломала ноги германскому блицкригу, заставив его кувыркаться через голову. Делом его рук оказались и контрудар под Островом, и Житомирская операция, и искусственный циклон, утопивший в грязи германское наступление на Москву. Но самое важное заключается в том, что этот человек, называющий себя Бичом Божьим, с первых же дней своего участия в нашей войне с фашизмом принялся освобождать наших товарищей, попавших в германский плен, и снова ставить в строй, давая им в руки оружие. Тысяч двести (а может, и более) из полумиллиона у него как раз таких моих современников и соотечественников, спасенных от голодной смерти и издевательств, и именно они сейчас сражаются под командованием лучших советских генералов за Белостокскую освобожденную зону, набираясь незаменимого боевого опыта, а злость к врагу им привили сами немцы.

И вот уже в самом конце разговора, когда мы прибыли в конечную точку путешествия, я наконец узнал, для чего я понадобился этому человеку, совмещавшему в себе невозможные титулы дважды члена ЦК партии большевиков, специального исполнительного агента Всемогущего Боженьки и самовластного монарха. Оказалось, что товарищ Серегин наметил меня в командиры трофейного космического корабля, ранее принадлежавшего тем самым темным эйджел, которых он победил, а потом милосердно провел через процедуру инверсии. С людьми так нельзя, а вот с эйджел, фанатически соблюдающими свои клятвы, любое другое решение было бы непростительной глупостью. Более того, оказалось, что этот Корабль живой (ибо там, в соседнем рукаве Галактики, по-другому не умеют), разумный, и даже женского пола… Более того, товарищ Рион, взбунтовавшаяся против предыдущих хозяев и ударившая им в спину в момент штурма (из-за того, что они держали ее в рабстве), уже имеет в Воинском Единстве товарища Серегина немалый титул маркграфини, что со средневекового языка можно перевести как «комендант приграничной крепости». Впрочем, товарищ Серегин зовет Рион просто «Маленькая», и та млеет от этой немудреной словесной ласки, будто кошка, которой чешут за ухом.

С сегодняшнего дня я займу должность командира, Рион станет моим помощником и в силу особенностей своего происхождения заместит собой всю БЧ-1. Командиром БЧ-5 станет вон та серая эйджел в звании инженер-капитана по имени Мифрил Дона. Еще товарищ Серегин сообщил, что с пилотами челнока я уже знаком, пилоты двух истребителей сейчас находятся на линкоре, вот та милая остроухая девочка-подросток по имени Айниль – это аватар Рион: через нее та общается с внешним миром за пределами собственной территории. И вообще, сказал он, скорее всего, в команде я буду единственным мужчиной и единственным хумансом, то есть чистокровным человеком. Но смущать меня это не должно, потому что во внеслужебное время все члены команды, несмотря на свои расовые особенности, вполне годятся в койку. Такое времяпровождение не на вахте тут совсем не порицается, лишь бы все происходило по доброму согласию и не мешало службе.

Товарищ Серегин предупредил, чтобы я не заводил шашни только с Айниль, потому что она несовершеннолетняя, а также с так называемыми сибхами из обслуживающего персонала: это такая раса вечных девочек-подростков – добрых, доверчивых, заботливых и очень привязчивых к тем, кто ответит на их чувства. В Империи, с которой берет пример товарищ Серегин, встречаться с сибхами позволялось только несовершеннолетнним мальчикам, потому что им уже хочется, а их сверстницы еще для подобного не созрели. Тем более что в силу неискоренимой легкомысленности сибх их потомство забирали у матерей сразу после завершения кормления грудью, а потом воспитывали в специальных интернатах закрытого типа. Поскольку я уже давно не мальчик, то нарушать этот запрет не собираюсь. То есть я совсем не собираюсь делать ничего такого ни с кем из своей новой команды… Впрочем, товарищ Серегин посоветовал мне не зарекаться, ибо идти против основного инстинкта – крайне глупо и не нужно. А чтобы на меня толпой не налипали сибхи, я должен воспринимать этих ласковых малышек как своих приемных дочерей, и тогда их гипертрофированная забота о своем командире будет выглядеть для меня совсем по-другому.

Да уж, порядки тут очень интересные; в Рабоче-Крестьянском Красном Флоте подобное просто немыслимо. Но я дал слово товарищу Сталину, а значит, должен во все вникнуть настолько тщательно, насколько это вообще возможно при моем уровне образования. Если всерьез заняться делом, то и времени на разные глупости не останется. А потом поглядим…

Часть 74

10 августа 1941 года, 16:25 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сижу, понимаешь, никого не трогаю, примус починяю (то есть готовлю легионы Велизария к Чилийской операции, обучаю их разговорному испанскому и на виртуальных полигонах Воинского Единства тренирую на захват городских объектов), как вдруг происходит вполне вероятное, но при этом все же неожиданное событие. От орбитально-сканирующей сети и Рион одновременно поступила информация, что на окраинах солнечной системы в этом мире зафиксирован гравитационный всплеск, свидетельствующий о выходе из подпространства еще одного Корабля диких темных эйджел.

Расшифровав перехваченные позывные, Рион назвала имя Корабля (с которой была хорошо знакома по встречам прошлой жизни), а также расшифровала наименование клана-владельца. Тут надо сказать, что у людей за тридцать пять лет сменяется пара поколений и персональные сведения устаревают почти полностью, а эйджел относятся к такому временному промежутку, как мы с вами – ко вчерашним событиям. Продолжительность жизни в сотни земных лет накладывает на их мировосприятие неизгладимый отпечаток, а Корабли живут еще дольше самых долгоживущих эйджел из плоти и крови, ибо в своей сфере обеспечения имеют идеальное медицинское обслуживание и такие же условия жизни.

Мне имя Корабля Токан и название клана Синие Огни не говорило ничего, но моя маркграфиня пояснила, что матрона этого клана госпожа Сабейл среди диких эйджел слыла большой оригиналкой, потому что Токан в ее клане была не рабой, а достаточно высокопоставленной сестрой, всего на одну ступень ниже старшей дочери. Госпожа Сабейл считает, что лояльность Корабля, от которой зависит существование клана, стоит небольших реверансов в ее сторону. Да-да, госпожа Тулан, бывшая матрона Хищных Цветов, нервно кусает губы в сторонке… Хотя ее клан мы бы взяли в любом случае, даже если бы Рион была ему полностью лояльна: имперские истребители под прикрытием маскирующих полей с легкостью подошли бы к кораблю темных на дистанцию действия своих депрессионно-парализующих излучателей, после чего последовал бы стремительный абордаж. Ну а уже потом мы бы производили тот же самый разбор полетов, только вид в профиль, ибо Кораблю тоже пришлось бы капитулировать и каяться за свои грехи вместе с иными сестрами клана.

Но весь вопрос в том, хочу я такой силовой инверсии или лучше устроить все так, чтобы даже лояльный своему клану Корабль отдался в мои руки добровольно, без боя и сопротивления. Второй вариант для меня выглядит, конечно, привлекательней. Я знаю, что мисс Зул про меня как-то сказала примерно в таком ключе: «отличный воин, но никудышный насильник». Да, насиловать я не люблю, так что процедуру принуждения к сотрудничеству стараюсь свести к минимуму. Но как этого добиться, когда Корабль лоялен своему клану, для меня пока загадка. Наверное, следует в ближайшее время, как выдастся свободная минута, отправиться на орбиту к Рион для получения личной консультации. И моей Верной будет приятно, и я сам смогу Истинным Взглядом посмотреть, как у них там с товарищем Котельниковым слаживается экипаж. От этого тоже будет зависеть очень многое, и не стоит пускать этот процесс на самотек. Но это потом, когда я разгребу все текущие дела, ведь прибытие в непосредственные окрестности Земли корабля клана Синих Огней ожидается не раньше нападения японского флота на Перл-Харбор, если это событие вообще состоится. Времени хорошенько подумать и тщательно подготовиться более чем достаточно, главное, не тратить его попусту.

Заодно надо будет посмотреть, как идет переоборудование помещений для моей временной штаб-квартиры, в том числе оформление представительских интерьеров, ведь именно на борту Рион мне придется принимать дипломатические миссии и прочих визитеров разной степени официальности. Так что имперский герб в стыковочном шлюзе, качественно отделанный аудиенц-зал в имперском оформлении, а также мои личные апартаменты там обязательны. Разнести пиночетовское государство вдребезги будет только меньшей частью стоящей перед нами задачи, значительно важнее – произвести впечатление на местную американскую деревенщину. По странному недоразумению, эти люди считают себя светочем местной земной цивилизации, в то время как являются ее могильщиком. Уж мне-то, как выходцу из двадцать первого века, это прекрасно известно.

Поэтому имитатор мы включим только в самом начале операции, чтобы заставить обо… то есть испугаться, американцев и их подхалимов. А когда дело дойдет до переговоров, мы его выключим, заявив, что линкор убыл на другое задание, поскольку тут настало время дипломатии. Все дело в том, что в эти времена янки еще не настолько тупые, чтобы не понять, что продемонстрированное изображение линкора своими видимыми размерами довольно сильно отличается от внутренних помещений Рион. А нам подобных сомнений не надо: мол, «Неумолимый» улетел, но если американские детки Сатаны будут вести себя плохо, я его обязательно верну, и тогда нехорошо будет всем, за исключением моих самых лучших друзей. Я такой: милосердный ко всем слабым, сирым и угнетенным, и одновременно безжалостный к бессовестным мерзавцам – а этой публики в американском политическом классе предостаточно во все времена существования этого государства от мира Бородинской битвы до моего родного времени. Поскреби любого президента или конгрессмена – и обязательно найдешь вора, пирата и убийцу.

И еще одно небольшое, но очень приятное последствие запланированной проказы. Как уверяет Мэри, которая не оставила идеи совершить визит к Хью Хефнеру, устроенная мной грандиозная демонстрация заставит Джорджа Лукаса смыть уже отснятый материал своего киноопуса про «Звездные войны» и переквалифицироваться в ночные сторожа или разносчики пиццы. Пусть даже это очень мелкая мстя самодовольным янки, но все равно в случае успеха будет приятно. И вообще, необходимо организовать самое лучшее освещение чилийской операции со стороны средств массовой информации. Съемки с самых выгодных ракурсов, создающие впечатление о моей армии как о силе безжалостной эффективности и неотвратимой стремительности. Быть может, стоит попросить телеоператоров и журналистов-репортеров у товарища Брежнева, а может, и у товарища Сталина – вот у кого военная журналистика стояла на недосягаемой высоте. Нужно только восстановить достаточное количество галактической съемочной аппаратуры и гипнопедически обучить прикомандированных операторов. А потом товарищ Бовин покажет этот материал в «Международной панораме», чтобы весь мир сел на задницу.

С материально-производственной базой для выполнения всех необходимых мне работ теперь тоже проблем нет. После появления на «Неумолимом» бригады серых эйджел ремонтно-восстановительные мастерские зашуршали в темпе, невиданном даже в лучшие времена полной боеготовности этого убийцы планет. В настоящий момент главная забота инженерной службы – это своевременная доставка в мастерские очищенных расходных материалов. Самые ценные и незаменимые компоненты – это редкоземельные материалы, а самые массовые – алюминий и титан. Ценные редкоземельные металлы плюс золото нам собирает харвестер на Луне, а титан, алюминий, медь, прочий цветмет и легированные стали с заданными Климом Сервием свойствами я за золотые слитки приобретаю в СССР тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Ты мне, я тебе, и лица у обеих сторон остаются невозмутимыми. Никто никому ничего не должен, и все довольны.

С производством слитков и проката металлов всех видов у советской индустрии в семьдесят шестом году все цветет и пахнет. По этому показателю она, можно сказать, впереди планеты всей. Так, по металлическому титану Советский Союз немного опережает совокупное производство США, Западной Европы и Японии, а про Китай как про индустриального гиганта пока никто не слышал. Нехорошо дело обстоит только с изготовлением конечных изделий, которые граждане потребляют в повседневной жизни. За это у нас с Ильичом Вторым и товарищем Устиновым тоже был особый разговор, после чего появилось совместное постановление Политбюро ЦК КПСС и Совета Министров СССР о снятии режима секретности с технологий, применяющихся при изготовлении изделий двойного назначения. Одно это способно пришпорить советскую экономику настолько, чтобы она, как в былые времена первых пятилеток, принялась ставить рекорды и производительности и экономичности.

Кроме того, в зачет оплаты поставок материалов идут технологии, которые мой главный инженер и искин Бенедикт с «Нового Тобола» поэтапно передает профессорам и академикам, делегированным товарищем Устиновым на «Неумолимый» и в Аквилонию. Но получают они информацию не всю подряд, ибо полный набор знаний, заложенный в два эти источника, способен занять ныне существующую Академию Наук СССР делом на пару сотен лет. В первую очередь в дело идет то, что можно немедленно внедрить на существующих технологических цепочках, получив быструю отдачу. Завершив один проект, следует переходить к следующему, и так до тех пор, пока Советский Союз не совершит свою отдельно взятую научно-промышленную революцию, совмещенную с бурным ростом промышленного производства и благосостояния населения.

Энергооболочка сообщила, что в конце семидесятых годов советскую экономику поразила стагнация, через несколько лет обернувшаяся значительным падением. Планы по затратам в рублях выполнялись и перевыполнялись, а вот производство в натуральном измерении потихоньку сокращалось. Впрочем, чего-либо иного от госмонополистической системы ждать было нельзя (гвоздей Хрущеву в гроб побольше, и в ассортименте). Необходимо возвращать к жизни промкооперацию, но никто не знает, как это сделать, чтобы на этот процесс не наложила свою лапу уже в значительно степени коррумпированная и криминализованная партноменклатура. В конце восьмидесятых, то есть через десять-двенадцать лет от текущего момента, именно среди «кооператоров» комсомольского толка проклюнулись будущие олигархи, а из партийных деятелей вышли буржуазные реформаторы первой волны. Всех честных конкурентов они или съели сами, или скормили бандитам, в результате чего малый и средний бизнес так и остался в России затурканным пасынком, а не одним из локомотивов роста народного благосостояния. Единственное, что приходит на ум: вслед за кооперативной кампанией почти сразу же развертывать борьбу за чистоту партийно-комсомольских рядов, чтобы по его итогам тридцать седьмой год поблек и потускнел, как серп луны после восхода солнца.

Отдельно я имел беседу с товарищем Устиновым по поводу проведенного им перевода автоматов Калашникова на уменьшенный калибр «5,45×39». Возражения, что, мол, НАТО еще раньше перешло на уменьшенный калибр, я отмел с ходу. Мол, если в НАТО начнут прыгать с крыш небоскребов, вы тоже побежите деть то же самое? Вторичное мышление по своей сути хуже любого воровства. Для понятности объяснения пришлось даже применить специфические командно-административные выражения. Должен же автор это безобразия знать, почему именно товарищи, в дальнейшем именуемые «старшими братьями», оказавшись вдали от большого начальства и мобилизационных складов, забитых боеприпасами на три мировых войны, тут же переходили на калибр «6,5×39». Не зря же полковник Арисака, тоже гений-оружейник, для своей облегченной винтовки подобрал калибр, который оказался оптимальным и по части настильности выстрела и массы боезапаса, а также по проникающим свойствам пули.

И вот ведь что интересно. Автоматы Калашникова под этот калибр произведены в разных мирах, а перекрестное снабжение патронами оказалось вполне возможным, как будто техническое задание во всех мирах составляли одни и те же люди. И я тоже оставил образчики этого боеприпаса и в мире царя Михаила, и мире царевны (почти царицы) Ольги, и в мире восемнадцатого, и в мире сорок первого года. А потому, товарищ Устинов, не выеживайтесь, и делайте как у всех. Этот патрон со всем тщанием разрабатывали практики для себя, любимых, а это и есть гарантия качества.

Пока оружейные заводы еще не успели наштамповать автоматов-уродцев, а патронные заводы наделать под них боеприпасов, следует остановить эту машину и запустить снова, под правильный калибр. Часть серии таких модернизированных автоматов выкуплю я сам. И туда же, в Советский Союз мира тысяча девятьсот семьдесят шестого года, я отдал заказ на производство «Супермосиных» для моей армии и боеприпасов под этот девайс. И Советской Армии, и спецчастям КГБ данный образец тоже лишним не окажется: бывают же случаи, когда профессиональным солдатам требуется не столько скорострельное, сколько точное и дальнобойное оружие. Впрочем, изготовленное по спецзаказу оружие дополнительно тюнингуют уже в мастерских «Неумолимого», чтобы придать ему фантастически-футуристический вид. А после завершения подготовки я сыграю с господами американскими политиканами в «Ред Алерт III» на карте Южной Америки на все их деньги. И пусть побежденный плачет.

А с восемнадцатым годом я планирую справиться, что называется, в фоновом режиме, не сильно отвлекаясь от задач в сорок первом и семьдесят шестом годах. Так, например, банду есаула Семенова, которая ныне тусуется на сопредельной территории в районе станции Манчжурия, я планирую поручить заботам Кобры и Мишеля. У нашей Темной Звезды эти деятели не забалуют. Кстати, там же, на станции Манчжурия, находится очень интересный персонаж – барон Унгерн, ярый поклонник несостоявшегося императора Михаила Второго. Энергооболочка сообщает, что главная ударная сила банды – баргуты и чахары – подчиняются как раз Унгерну, а отнюдь не Семенову. Так что все может получиться и вовсе шоколадно. Оставшись без главных заводил – Корнилова, чехов, Петлюры, Троцкого и Семенова, а самое главное, без великоповажных депутатов Учредительного собрания – контрреволюционное желе потрясется немного и утихнет. И тогда мне придется брать на себя только задачу недопущения иностранной интервенции. А это я умею: кайзер Вильгельм, да отрезанные головы Гинденбурга с Людендорфом не дадут соврать.

Восемьсот сорок четвертый день в мире Содома, вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сегодня ко мне на прием попросился генерал Келлер, за эти пять дней успевший и созреть и перезреть. Занимались этим семейством Кобра с Мишелем, проведя их по всем злачным местам, то есть мирам. То есть водила их Кобра, а Мишель, как лицо, достойное доверия, давал новичкам пояснения. Из визита в Аквилонию, где экс-император Николай Второй истово пилил дрова, ходил на охоту и постигал дзен, генерал Келлер вернулся сильно задумчивым. Видимо, от идеи хоть тушкой хоть чучелком вернуться на трон царь-неудачник отбивался руками и ногами. Мол, и бесплатно такого не надо, и с доплатой тоже не надо. По сравнению с Ипатьевским расстрельным подвалом и заснеженные чащи Аквилонии выглядят райскими кущами. Потом уже тут в Тридесятом царстве генерал Келлер встречался с проходящей омоложение бывшей вдовствующей императрицей Марией Федоровной, в девичестве принцессой Дагмарой. Вот уж кто по-настоящему трезво смотрит на вещи.

Ну а потом генерал галопом проскакал по мирам от Артании (где наступила осень, а потому закрывались сортировочные лагеря) до мира сорок первого года, где окончательно стихли бои вокруг Белостокской освобожденной зоны. Между этими двумя крайними точками Келлеры побывали во Владимире на Клязьме в октябре тысяча двести тридцать девятого года, где правит Верховный князь Александр Ярославич, будущий Невский (до появления шведов на Неве еще примерно год), а также посетили Москву января тысяча шестьсот седьмого года. Мне туда нельзя, а то сразу женят, то есть посадят на трон, а вот всяких дружественных мне людей Михаил Скопин-Шуйский приказывает встречать с почетом и уважением. Встречался генерал Келлер и с первым русским патриархом Иовом, благословившим его на службу Отечеству.

Александр Невский (пусть пока это еще только вьюнош с реденькой бородкой) и патриарх Иов авторитет в глазах старого имперского волка имеют преогромный, тем более что Иов благословил его на службу Отечеству, а не династии Романовых, мнение о которой в мире успокоенной мною Смуты весьма препоганое. И в то же время Мишелю по этому поводу не сказали ни одного дурного слова, ибо за дела своих далеких пращуров он не отвечает. А вот я сам всегда и во всем действовал только в интересах России, и в ни чьих более. Вот эти двое (Невский с патриархом Иовом) и привели генерала к окончательному решению. Еще, пожалуй, на него произвело впечатление то, что и в тысяча девятьсот четвертом, и в четырнадцатом году я изо всех сил старался сохранить монархию без смены династии, рокировав Николая Второго в одном случае с младшим братом, а в другом – со старшей дочерью. Все остальные факторы при принятии решения, как я понимаю, проходили по статье «прочее».