Текст книги "Пятый подвиг Геракла"

– Сейчас мы идем в столовую! – сообщила она. – Завтрак по расписанию. А чуть позже к вам придет… эээ… доктор. Он вам все и объяснит.

– Доктор Митчелл?! – воскликнула мамаша Молли.

– Нет, не он. Другой, – ответила Ронга. – Доктор Митчелл уже три дня в яме для мусора кормит червяков, как и все «воины света». Я же уже говорила вам, глупые белые матки, что нету теперь больше у нас таких, все кончились!

Женщины отправились в столовую, по пути оживленно обсуждая то, что узнали от Ронги. Они, привыкшие всю жизнь быть безропотным стадом, теперь совершенно не знали, что делать с этой свободой. Ведь он о ней даже и не мечтали никогда, а потому и не представляли, как можно ею воспользоваться. Прежде все было ясно и просто, и всякие неожиданности были исключены. Их жизненный путь представлял несложный цикл: рождение, репродукция, бойня. А теперь? Что делать теперь? Женщины пребывали в растерянности, и лишь надеялись, что визит нового доктора хоть что-то прояснит.

В столовой на раздаче стояли все те же негритянки из обслуги… Они и раньше не особо общались с обитательницами бараков, а сейчас и вовсе не смотрели на них, и уж тем более не отвечали на вопросы, которые им пытались задавать.

Ну а потом вереница беременных потянулась из столовой обратно к своему бараку… Внутрь женщинам заходить не хотелось, и они стояли под открытым небом и разговаривали, разговаривали друг с другом… Как будто хотели наговориться перед чем-то неизбежным, что окончательно изменит их жизнь.

Стэйси по-прежнему не отлипала от мамаши Молли.

– Ну правда же, неспроста мне тот сон приснился, а, мамочка Молли? – назойливо спрашивала она. – Ну скажи, правда же?

– Я пока не вижу тут никакой связи! – сурово отвечала та. – И вообще, ты понимаешь, что, если мы пойдем на все четыре стороны, мы просто не выживем, а если не пойдем, то это не будет свобода! И зачем нам нужен какой-то доктор, если мы свободны? Странно это все… Что это за доктор такой еще?

И тут – хлоп! – и прямо на крылечке барака, словно на трибуне, возникла девочка в белом халате, как у доктора Митчелла. Кроме халата, на ней была кокетливая белая шапочка с блестящим кругляшком посередине.

– Самый обыкновенный доктор! – заявила она и, водрузив на нос взявшиеся прямо из воздуха огромные очки в черной оправе, оглядела стоявших перед ней женщин, только что переживших еще одно потрясение от того, что человек так внезапно появился перед ними. – Но я не такой врач, как этот ваш мерзкий Митчелл с его потной лысиной! Он же и не доктор вовсе, а так, коновал-ветеринар, и за это его сейчас в аду лечат потные черти! А я Лилия, дочь Афродиты, богиня по происхождению, доктор по призванию! Приятно с вами познакомиться! А сейчас подходите ко мне по одной, и будете здоровы! Лечить мы любим и умеем… А потом, когда вы станете веселы и здоровы, вами займется мой папочка, который станет делать из вас людей, потому что сейчас вы не более чем просто заготовки для человеков.

Мамаша Молли заметила, что над головой странной девочки клубится едва видимое сияние. И ей почему-то вдруг подумалось, что ее старший ребенок, если это девочка, выглядит сейчас примерно так же…

Женщины робели и не спешили подходить к удивительной девочке. И тогда она указала пальцем в сторону мамаши Молли и сказала:

– Что ж, начнем осмотр с тебя, моя дорогая. Я вижу, что ты более других нуждаешься в помощи, и я не собираюсь больше позволять тебе страдать ни минуты! Иди сюда, и мы приступим!

Мамаша Молли подошла и привычным движением стянула через голову полосатое платье. Девочка-доктор ощупала тонкими теплыми пальцами большой живот, сильно надавив в нескольких местах, и, как ни странно, при этих нажатиях, лишь на мгновение испытав острую боль, Молли ощутила облегчение и даже удовольствие. Потом девочка попросила ее повернуться и проделала то же самое с ее спиной. И Молли с изумлением обнаружила, что ей стало намного легче.

– Ну вот, все, что могла на скорую руку… Зато ходить ты теперь можешь не охая и морщась от боли, – наконец сказала девочка, закончив свои манипуляции. Затем она прямо из воздуха достала высокий стакан с водой и протянула его Молли. – А сейчас выпей эту воду и постой в сторонке, пока я работаю с твоими подругами. Как только мы закончим, я заберу тебе с собой. К счастью, таких тяжелых, как ты, по всем репродукционным лагерям наберется не более тысячи, а с подобной дополнительной нагрузкой наш госпиталь справится. У других или состояние получше, или срок беременности не такой угрожающий… Вылечим вас, возьмем следующих. Не переживай, ты сюда еще вернешься!

Мамаша Молли хотела было спросить, куда ее собираются забрать, но не посмела. Возразить же ей даже и голову не пришло. Покорно она отхлебнула глоток волшебной воды… и забыла обо всем.

4 октября 1941 года, 11:05 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», парадный императорский посадочный ангар

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

На «Неумолимый» мы прибыли со всей помпой, прямо на штурмоносце, и, что характерно, ни одна тварь с крестами не посмела нам возразить. В парадном императорском ангаре нашу магическую пятерку, а также самых старших братьев со стариной Робертом, встречал не только полный набор псевдоличностей, но и почетные гости: Виссарионыч, Просто Леня и Чжоу Эньлай. А казалось бы, такое простое дело – по давно накатанному пути перегнать галактический линкор из одного мира в другой… Но на самом деле присутствие высоких гостей говорит о том, что сегодня у нас состоится неформальный саммит в расширенном составе глав государств и самых старших братьев.

Однако первым делом я попросил свою супругу взять наших нареченных сестренок за руку и отвести их в кабинет гипнопедии к серой эйджел Тапин Бро для инсталляции первичных знаний, приличествующих членам нашей семьи. Теперь уже совершенно очевидно, что девочки объяты огнем Призыва, хотя и сами пока этого не понимают. А еще они в шоке, потому что это их первый выход в такой большой мир. Но пусть привыкают – после принесения клятвы служить им, возможно, придется в самых непредсказуемых местах, еще никто не знает в каких. С одной стороны мне самому неизвестно, какие задачи придется решать в ближайшее время, а какие в среднесрочной перспективе. С другой стороны, социоинженер Риоле Лан с моими нареченными сестрами еще не встречалась и не делала по их поводу никаких профориентационных заключений, но, несмотря на это, я уверен, что все четверо способны на большее, чем работа наложницей, официанткой или горничной.

И вообще это отдельный вопрос, ибо взрослых женщин, то есть старше шестнадцати-восемнадцати лет, за пределами репродукционных лагерей примерно миллионов шесть, и все это наложницы бывших «военов света». Эти молодые женщины и девушки более развиты и самостоятельны, чем племенные матки и предназначавшиеся к убою девочки-подростки. Для того, чтобы в местные условиях завести нелегальную кошку, необходимы и ум, и отвага, и немалая предприимчивость, что делает их моим потенциальным активом. И в то же время наложницы не представляют собой той компактной человеческой массы, которую так удобно обтачивать на станке. Они разбросаны мелкими группами по всей территории бывшего Царства Света, а значит, дезорганизованы, и это мешает мне использовать их в качестве движущей силы перемен к лучшему.

И вообще, вопрос, согласятся ли эти женщины возвращаться обратно в лагеря… Мне уже известно, что они охотно, без всякого насилия и принуждения, примыкают к воинским частям моей армии, зачищающим территорию или вставшим гарнизонами в ключевых точках. И это не хиханьки, потому что для поддержания порядка в бывшее Царство Света я ввел армии Багратиона и Велизария в двести тысяч человек, а наложниц, по данным психосканирования, никак не меньше шести миллионов. К тому же в самом начале операции я сам отдал распоряжение искать этих женщин, спасать их от голодной смерти и по возможности давать крышу над головой. И вот тебе результат.

Генерал Багратион уже спрашивал меня по каналам воинского Единства, что ему делать с теми господами офицерами, которые собирают себе целые походно-полевые гаремы. Но в глубине страны, где расквартированы части его армии, все не так уж плохо: на одного моего солдата или офицера приходится две или три бывших наложницы. В портовых городах, где разместились легионы Велизария, плотность поселения «воинов света» в прежние времена была на порядок выше, так что на каждого легионера потенциально приходится по сотне баб.

Это в репродукционных лагерях и на сельскохозяйственных латифундиях, скованных жестокой дисциплиной, жизнь после уничтожения демона продолжалась как обычно. За пределами этих владений, в частных домах даже высокопоставленных «воинов света», чернокожая прислуга по большей части начала гнать из домов «этих белых паразиток», и те разбежались куда глаза глядят. И это тоже проблема, ведь нельзя оставлять безнаказанным такое скотско-эгоистическое отношение одних бывших угнетенных к другим. Тут, как говорится, вплоть до высшей меры, правда, с учетом предыдущего поведения бывших наложниц, которые тоже все люди разные. И, напротив, следует поощрить те коллективы домашней прислуги, где была проявлена терпимость и взаимовыручка между людьми разного происхождения, но их, к моему сожалению, оказалось абсолютное меньшинство.

В первый день изгнанные из домов наложницы в испуге прятались от моих поисковых отрядов, собирающих их во временные лагеря-убежища ради предоставления крова и пропитания. Но чувство голода было неумолимо, и тогда эти особы сами вышли к расквартированным по соседству манипулам с предложением обменять сексуальные услуги на продовольствие. Услуги у них, конечно же, не приняли, всех разместили и накормили (заявки на продовольствие в эти дни по армии Велизария взлетели – где в двадцать раз, а где в сто). Но на третий день среди бывших наложниц появились желающие добровольно «отблагодарить» легионеров за благодеяние, причем конкурс был от пяти до двадцати дам на одно «постельное место», с тенденцией к нарастанию (на первом этапе этим поветрием была охвачена совсем небольшая часть женского контингента).

А что будет завтра или послезавтра, когда «сладкое» без изнасилований и прочих скотских забав распробует бОльшая часть бывших наложниц? А ведь треть контингента у Велизария – это французы, взятые мной с Бородинского поля, галантнейшие любовники всея Мироздания. Когда получившие свободу дамы навалятся на них всей своей массой, это уже, извиняюсь, будут даже не гаремы, а какое-то броуновское движение, когда Пьеры и Поли не будут запоминать ни лиц, ни имен мимолетных партнерш. А это в корне неправильно. Пора переводить избыток неорганизованного женского населения с побережья вглубь страны, сажать две моих старейших армии на здешнюю землю, основательно перемешав между собой русских, тевтонов, французов, византийцев и прочий разномастный контингент, и на двадцать пять лет вводить аквилонские правила больших семей. Также надо будет разрешить командирам воинских частей и соединений фиксировать гражданские браки своих подчиненных, ибо надлежащее для такой массы количество священников тоже проблема, как и врачи с учителями.

После всего перечисленного останется только дождаться, когда этот посев даст плод сторичный, попутно занимаясь организованным населением в бывших репродукционных лагерях, которого в два с половиной раза больше, чем неорганизованного. А еще на местности вообще-то имеется шестьдесят миллионов негров-рабов, которых тоже требуется социализировать в правильном направлении, а также вставшая из-за отсутствия машинистов и прочего квалифицированного персонала система железнодорожных сообщений. И ее также надо заново запускать каким-то образом, иначе неизбежны большие неприятности. Развал транспортной связности не сможет пережить ни одно более-менее крупное государство.

И тут меня осенило. Как же это я забыл про милягу Рейнхарда?! У него в лагерях, помимо евреев, находятся неблагонадежные, с точки зрения Третьего Рейха, люди самых разных специальностей и национальностей: поляки, французы, голландцы, бельгийцы, югославы, не говоря уже об остатке советских военнопленных. Если что, эти люди тоже не доживут до краха Третьего Рейха, и спасать их надо с не меньшим пылом, чем представителей богоизбранного народа. Нацисты алчны, как нелюбимые ими Шейлоки, этого у них не отнять. Поэтому, стоит предложить любимому ученику Гитлера гору злата за весь контингент, который они наловили и еще наловят, а также пообещать, что эти люди никогда не вернутся в мир сорок первого года, как мне доставят всех оптом, причем на блюдечке с голубой каемочкой. Все что угодно, лишь бы я снова не вернулся в их мир и не начал бушевать, как уже было в июле. А я могу, если хоть что-то вызовет мое неудовольствие. Колотерапированный без всякой пощады каган Угэдей тому прямой и непосредственный свидетель.

Пока я та размышлял внутри себя, во внешнем мире не прошло и нескольких секунд, так что даже внимательный наблюдатель не смог бы заметить какой-нибудь особенной заминки. Поглядев вслед супруге, уводящей «сестренок», я решительным шагом направился в сторону коллег по монаршему ремеслу. И хоть ни Виссарионыч, ни Просто Леня, ни Чжоу Эньлай не носили корон и пышных мантий, а также не имели соответствующих титулов, под истинным Взглядом все они читались как Помазанники Божии, носители абсолютной и непререкаемой власти.

– Добрый день, товарищи, – поприветствовал я всех троих. – Вы можете меня поздравить: в Царстве Света все закончилось, даже не начавшись, поэтому дополнительные воинские контингенты мне уже не понадобятся, зато возникла просто безграничная потребность, в первую очередь, в детских воспитателях, учителях и суровых, но справедливых наставниках юношества обоих полов советско-российского происхождения. Если навскидку, то общая потребность в специалистах подобного типа оценивается мною от трехсот тысяч человек до миллиона и это, как вы понимаете, будет не краткосрочная командировка, а добровольная эмиграция.

Услышав эти слова, Виссарионыч усмехнулся в прокуренные рыжеватые усы и сказал:

– Ви, товарищ Серегин, меня удивили. И как же это вам так ловко удалось выкрутиться?

– Это не мне удалось выкрутиться, – ответил я, – это демон перемудрил с защитой своих позиций в том мире и превысил оптимальный уровень контроля своих адептов. Каждый «воин света», как цепная собака, находился на поводке у хозяина того мира, только зацеплен этот поводок был не за шею, а прямо за мозг, за ту его часть, которая отвечает за сознательное мышление. Так и приказ неодолимой императивной силы можно передать, и снять с мозга адепта любимые демоном ощущения зверского наслаждения от насилия и убийств, и наказать невыносимой болью в случае непослушания. А в случае, если клиента магическими или какими-нибудь еще средствами пытались освободить от этого контроля, то вырванный с корнем «поводок» разрушал то, что делало бывшего «воина света» мыслящей личностью, превращая того в слюнявого идиота. Когда мы с Коброй убивали демона, его сущность, подвергшаяся уничтожению, втянула в себя все тридцать миллионов поводков, чем сама обеспечила мне массовую зачистку территории от своих непримиримых адептов.

– Ви, товарищ Серегин, – сказал Сталин, – с точки зрения наших оппонентов, воюете неправильно. Вместо того, чтобы увязнуть в истреблении миллионных масс пехоты, вы перепрыгиваете через их голову и бьете насмерть прямо по главному негодяю. И только в нашем случае вы поступили иначе, потому что Гитлер пока еще жив, здоров, и только изрядно напуган. Скажите, почему так?

– При вступлении в Великую Отечественную Войну передо мной стояли две задачи – главная и основная, – сказал я. – Главная требовала, чтобы я переломал ноги блицкригу и не допустил развития событий в сорок первом году по катастрофическому сценарию с миллионными потерями Красной Армии и советского гражданского населения. Основная же задача требовала так поставить вам коронный удар правой, чтобы от него без всякой моей помощи с ног валились не только уже надкушенные немцы, но и японцы, британцы и американцы. Судя по итогам Прибалтийской операции, это у меня тоже начало получаться. Моих частей там и близко не было, а брызги шампанского летели во все стороны.

– С подготовкой к Прибалтийской операции, – сказал довольный Виссарионыч, – нам существенно помог товарищ Брежнев, а товарищ Чжоу Эньлай обещал помощь с налаживанием производства самых перспективных образцов авиатехники, которых будет достаточно для того, чтобы поставить колом весь этот мир.

– Вот это правильный подход, – одобрил я, – сначала дотянуться до уровня Китая семьдесят шестого года, потом вместе с ним – до уровня Советского Союза того же мира. Ну а потом я найду, куда вам всем месте тянуться дальше, не забывая, что главная задача – это переход всем вместе на пятый цивилизационный уровень и противостояние цивилизации Кланов Эйджел, которые присутствуют везде и всюду – от мира Аквилонии до самых отдаленных будущих времен, а также во всех боковых мирах, сколько их ни есть в Мироздании. А сейчас идемте в главный командный центр, там уже, наверное, все собрались и ждут только нас.

Десять минут спустя, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сказать честно, народу в главном командном центре присутствовало гораздо меньше, чем в прошлый раз, когда я перегонял «Неумолимый» из мира Смуты. Отсутствовали и представители Аквилонии, потому что мне теперь не надо привлекать со стороны даже навигаторов темных эйджел. Все у меня теперь свое.

Вот все готово, адмирал Гай Юлий командует приступить к подъему – и три с половиной миллиона тон массы начинают плавно выступать из вод Пуцкого залива. На верхнюю обзорную площадку выходить нет необходимости, весь процесс отбытия прекрасно можно наблюдать и на обзорных экранах. Живого персонала у меня в рубке тоже нет, ибо девочки-детдомовки, навербованные по всему Советскому Союзу на основании строжайшего отбора, только начали процесс обучения. Однако в простой ситуации, не связанной с боевым маневрированием, псевдоличности справляются и без них.

И вот мы в космосе, на расстоянии одного планетарного диаметра от поверхности Земли. Время пить херши. В левый пилотский ложемент садится Колдун (при прыжке из одного мира в другой тут главный именно он), а в правый опускается темная эйджел навигатор Тила Мио из бывшего клана «Звездных Искр». Данные способности вычислены у нее по результатам посещения кабинета профориентации, а в реальном прыжке в своем профессиональном качестве она еще ни разу не была. На головы навигаторов опускаются глухие массивные шлемы, оборудованные индукционными линками, которые соединяют их сознание с обиталищем псевдоличностей. Клим Сервий докладывает, что все системы корабля функционируют нормально, а Виктория Клара сообщает, что джамп-генератор «разогрет» и готов к приему прыжковых данных. Я мысленно беру Колдуна за руку, посылая ему свою поддержку, он мысленно кивает и находит нужную межмировую нить, которая в данном случае должна напоминать толстенный якорный канат. Изображение на обзорном экране моргает – и вот мы уже в мире семьдесят шестого года, что подтверждает смена идентификации выходящей на связь орбитальной сканирующей сети, а так же поступившие на внешние приемники позывные Рион. Ну что, мистеры – теперь кто не спрятался, я не виноват… И, будто специально, вынырнули мы опять над Североамериканским континентом, только на этот раз над Тихоокеанским, а не Атлантическим побережьем. Ну что же – летим на восток, улыбаемся и машем; уж ни за что не поверю, чтобы в Америке нас не заметили, благо там сейчас как раз поздний вечер-начало ночи. Особенно интересно это будет тем людям, которым по долгу службы положено следить за окружающим космическим пространством.

25 марта 1976 года, 06:35 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

По пути от Северной Америки к месту посадки, в районе Дюссельдорфа, на высоте примерно двадцати километров, нас попытались обстрелять групповыми залпами американские ЗРК «Найк-Геркулес»[6]6
  Зенитный ракетный комплекс «Найк-Геркулес» разработан в 1955 году, на территории США снят с вооружения в 1974 году, в Европе и Японии в 1989 году, досягаемость по высоте 45 километров, дальность 30 километров, оснащен в том числе ядерной БЧ мощностью до 40 килотонн, предназначенной для уничтожения больших групп советских бомбардировщиков.


[Закрыть], причем четверть запущенных ракет несли ядерные боеголовки. Почти все запущенное системы ближней самообороны сбили влет, но одна ядерная боеголовка рванула на внешнем слое защитного поля «Неумолимого». Галактическому линкору это было как слону мелкая утиная дробь, но меня взбеленило… Как смеет эта американская подзаборная бл… то есть женщина нетяжелого поведения, гавкать на мой мирно проходящий мимо галактический линкор!

– Капитан первого ранга Виктор Корнелий, – рявкнул я, – приказываю открыть огонь по наземной военной инфраструктуре противника из пакетных лазеров дальней самообороны. Жертв среди гражданского населения должно быть ноль, потерь военного персонала минимум, зато материальный ущерб должен быть максимальным, чтобы там, внизу, поняли, какую большую глупость они совершили, открыв по нам огонь. Пусковые установки ракет, радары, самолеты на аэродромах, склады топлива и боеприпасов – все это твоя законная цель. Выполняй!

В дополнение к лазерному шоу я сначала хотел выпустить порезвиться «Каракурта» и стаю «Шершней», но потом передумал. А оно мне надо – преждевременно начинать тут общеевропейскую войну? Что американцам, что их белым неграм (западным немцам) хватит и той порки, которую им отвесят пакетные лазеры.

Дальнейший полет проходил без особых приключений, и закончился приводнением в предрассветных сумерках в Пуцком заливе. Сразу после приводнения я отправил переполненного впечатлениями товарища Сталина к нему на Ближнюю дачу, Чжоу Эньлая переправил в Запретный город в Пекине, а вот с товарищем Брежневым и четырьмя Самыми Старшими Братьями у нас еще предстоял серьезный разговор. Это хорошо, что я так шумно зашел – легче будет ломать янки через колено.

25 марта 1976 года, 06:55 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

– Ну что, товарищ Брежнев, с почином нас, – разгоряченно произнес я, когда мы оказались в моей каюте. – Не успел я войти, а уже потребовалось бить кулаком в наглую рыжую американскую морду.

– А может быть, Сергей Сергеевич, не надо было так резко? – спросил Ильич Второй. – Насколько я понимаю, никакой опасности не было.

– Дело не в опасности, – ответил я. – Меня проверяли «на слабо». И если бы я не ответил, то в дальнейшем цена моим предупреждениям была бы как у протухшей дохлятины в базарный день.

– А я, Сергей Сергеевич, скажу вам «браво», – произнесла Нина Антонова. – После такой резкой реакции никто не посмеет сомневаться в серьезности ваших намерений, и китайские товарищи тоже. Я имею в виду, что маоизм еще, можно сказать, не закончился, и значительная часть тамошнего истеблишмента не любит Советский Союз значительно больше, чем Америку.

– Чтобы в Поднебесной все окончательно устаканилось, после смерти Мао должно пройти от шести до десяти лет, – сказал Александр Тамбовцев. – Но, как я понимаю, товарищ Серегин хотел говорить не о Китае, иначе бы он не отправил домой товарища Чжоу Эньлая.

– Да, – сказал я, – Китай сейчас для нас не предмет первой необходимости. Все необходимые действия на том направлении я уже проделал, а оставшиеся раны залечит время. Кроме всего прочего, товарищу Брежневу следует знать, что в связи с последними решениями советского и вьетнамского руководства китайские инструкторы и советники получили приказ самым спешным образом вернуться на родину, а Ханой начал перегруппировку войск, готовясь зачистить соседнее государство от озверевших людоедов. Также определенное беспокойство вызывает осложняющаяся обстановка в Афганистане, но там прошло еще недостаточно времени для того, чтобы изменение политики Советского Союза могло подействовать на внутриафганские процессы. В Чили пока тоже все благополучно. Все смотрят на имперскую наместницу принцессу Дагмару Ютландскую и ее главного политического советника Луиса Корвалана, отношение между которыми выражаются словом «спелись». Еще в бытность вдовствующей императрицей Марией Федоровной эта особа была весьма человеколюбива в отношении к простому народу, а под моим влиянием это чувство еще расширилось и углубилось. При этом надо понимать, что основным рынком сбыта для чилийских предприятий во все времена были Соединенные Штаты Америки. Возить в Советский Союз через весь Тихий океан по диагонали медную руду, натриевую селитру и прочие сырьевые товары было бы весьма накладно, да и необходимого транспортного тоннажа под это нет. Восемнадцать с половиной тысяч километров – это почти половина окружности земного шара.

– Так что же, товарищ Серегин, – спросил Брежнев, – ваша Чилийская операция была только щелчком по носу зазнавшимся американцам, и не более?

– Желание щелкнуть зазнавшихся янки по носу было для меня самым последним в череде побуждающих мотивов, – парировал я. – На первом месте стояло требование моей совести дать исстрадавшемуся чилийскому народу свободу. На втором – желание Бича Божьего наказать злобного диктатора Пиночета, чтобы суд и кара постигли его в расцвете лет, а не в дряхлом старческом возрасте. В третью очередь, я хотел практически в тепличных условиях провести репетицию стратегической десантной операции. Прежде все мои высадки такого типа носили исключительно тактический характер, и сразу по завершении боевых действий следовала обратная амбаркация. Теперь что касается экономических дивидендов для Советского Союза от свержения в Чили Пиночетовского режима. Возить через океан необходимо не медную руду, а медь в слитках, или еще лучше в катаной проволоке. Также Чили можно сделать базой для советских китобойных и рыболовецких флотилий в южной части Тихого океана. И это только так, навскидку, над всем прочим пусть подумают товарищи из вашего Внешторга. Я гарантирую, что ситуация не перевернется в обратную сторону, а они пусть занимаются всем остальным. Сейчас меня занимает совсем другой вопрос…

– Товарищ Серегин, не надо выражаться обиняками, – хмыкнул Брежнев. – Мы видим, что вы чего-то хотите у нас попросить, но не решаетесь сказать. Совсем не похоже на человека, пинком открывающего двери в Белый дом.

– Так то в Белый дом, а то к своим, – сказал я. – Самая большая моя проблема сейчас – это доставшееся мне после победы над демоном бывшее Царство Света, за двести лет деятельности этого злобного бестелесного мизерабля превратившееся в один большой концлагерь или ферму по поточному выращиванию для убоя на некротику четырнадцатилетних человеческих девочек с магическими талантами. К моменту моего появления там имелись только мужчины-надзиратели, чернокожий обслуживающий персонал, которого демон не держал за людей, и заключенные женщины и девочки различных сортов: племенные матки, наложницы надзирателей, старшие девочки, отсортированные для убоя, на племя и для того, чтобы стать наложницами, а также дети младших возрастов без разделения по полам. И более никого. Никакого так называемого свободного населения нет и в помине. После того, как все мужчины-надзиратели сгинули вместе со своим хозяином, у меня на руках осталась только масса подневольных женщин различного назначения и негритянский персонал. В настоящий момент у меня есть представление, где, точнее, у кого, взять необходимый мне технический и медицинский персонал, но вот учителя и воспитатели для совсем юных возрастов должны иметь исключительно российско-советское происхождение. Если я нарушу это правило, то в один очень не прекрасный момент могу обнаружить, что ситуация вышла из-под контроля, потому что население моего государства не разделяет моих базовых идейных устремлений. Такое не исправишь никакими политработниками, которые при излишнем усердии могут только усугубить ситуацию. Нет уж, с самого начала к этому делу необходимо иметь исключительно правильный подход.

– И сколько вам всего нужно учителей? – спросил Просто Лёня, даже не подозревая, какой его сейчас ждет удар.

– От трехсот тысяч, – сказал я, – и до миллиона…

– Сикоко-сикоко? – переспросил Ильич Второй, деланно хватаясь за сердце, юморист хренов.

– Минимум триста тысяч, оптимально миллион, – повторил я, – иначе никак. Вы сегодня видели моих нареченных сестренок, доставшихся мне от бывшего владельца дома, где я сейчас живу. Несмотря на то, что это вполне взрослые девушки, изнутри они наивны и чисты, как листы из только что распечатанной пачки высокосортной писчей бумаги. У меня просто не хватит возможностей лично заполнить все двадцать миллионов бланков, потому мне и нужны учителя с русско-советским культурным кодом в таком эпическом количестве. При этом, в связи с тотальной неграмотностью населения, на первом этапе мне нужны исключительно учителя начальных классов для общей ликвидации безграмотности и перешивки местных на русский культурный код. По большей части это могут быть девушки с восьми– или десятилетним средним образованием и выраженным педагогическим талантом. Видите ли, товарищ Брежнев, уровень жизни в Советском Союзе далеко не однороден, и если москвички из хороших семей вряд ли прельстятся дальней заграничной командировкой, то выпускницам детдомов и обитательницам глухих деревень и заштатных райцентров предложение высокооплачиваемой работы с педагогическим уклоном может прийтись вполне по вкусу. Парни после службы в армии могут остаться на сверхсрочку, поступить в школу прапорщиков или правдами и неправдами получить у командования части направление в военное училище, а девицам из тех же социальных групп и депрессивных местностей деваться некуда. А у меня срок контракта с полным обеспечением и немаленькой зарплатой пять лет, а дальше – либо триумфальное возвращение домой с кучей заработанных денег, либо продление еще на пять лет, а может и оформление на постоянное место жительства. Учителя у меня на очень высоком счету и занимают первое место после тех профессий, представители которых рискуют жизнью по долгу службы.

– Ладно, Сергей Сергеевич, я вас понял, – сказал Ильич Второй. – И, хоть никаких социологически исследований в Советском Союзе не проводилось, думаю, что требуемый вами контингент в достаточном количестве мы у нас найдем. Дело только в добровольном желании выявленных нами девиц переселиться к вам в это бывшее царство Света на время или навсегда…