Текст книги "Anamnesis. Том 2"

– Поймаем. Обязательно поймаем, – очень серьёзно пообещал тот.

Не знаю, как Абрам Меерович, а я поверил. Этот – поймает.

29 сентября, Ноябрьский район,

21—35

– Оксанка, езжай-ка ты, всё-таки, к сестре в Челябинск! – с трудом перекрывая свист встречного ветра, прокричал Антон.

– Тошка, мы уже это обсудили, разве нет? – Оксана кричала в самое ухо мужу, крепко прижимаясь к его спине.

Мотоцикл мчался по грейдеру, нещадно трясясь и подскакивая. Луч света от фары плясал в месте с ним, время от времени выхватывая из темноты несущуюся навстречу дорогу. Женщине приходилось до боли в пальцах цепляться за скользкую кожанку сидящего впереди мужа.

– Обсудить-то обсудили, но… Ты езжай. Так будет лучше. Да и мне спокойнее! – не унимался тот.

– Антон, три недели прошло! Со мной всё в порядке. Да и никто больше не погибал. Не паникуй!

– Я не паникую. Но ты, всё-таки поезжай. Месяц – другой погостишь там, а потом, когда всё здесь утрясётся, я тебя заберу.

– Сдурел?! Да я там свихнусь уже через неделю! Какие «месяц – другой»?! А ты тут как же без меня? А работа? – от возмущения Оксана едва не свалилась со своего сиденья.

– За меня не беспокойся, не пропаду. А что касается работы: так у тебя в твоей конторе отпусков за сколько лет накопилось? Вот и отгуляешь хотя бы половину.

– Да не хочу я отгуливать в Челябинске! Чего я там не видала? Лучше следующим летом на те же два месяца на море поехать. В Крым, к примеру!

– Ксюха, у меня душа не на месте, правда! Я ж тогда, когда твою шляпу в озере нашёл – думал, помру тут же! Или свихнусь! Боюсь я за тебя, понимаешь? Боюсь! – в сердцах Антон добавил газу.

Мотоцикл рыкнул и прыгнул вперёд. Оксана вцепилась в бока мужа:

– Ты чего?! Аккуратнее езжай! Нас тут трое, забыл?

– Извини! – опомнился он, сбрасывая скорость.

– Тошка, да ты не бойся, ничего со мной не случится! Я и так уже никуда почти из дому не выхожу. В лодке не плаваю, к озеру – ни ногой! Ну пожалуйста, не отсылай меня в Челябинск! – умоляюще прокричала она и легко укусила мужа за ухо.

– Ай! Ксюха, ты чего кусаешься?!

– А ты чего меня в ссылку отправляешь? Холостым походить хочешь? Не выйдет!

– Да ну тебя! – Антон замолчал и сосредоточенно уставился на бегущую под переднее колесо дорогу.

– Обиделся? Ну и зря: я же любя!

Ответить Антон не успел. В световом пятне, бегущем впереди, внезапно возникла огромная человеческая фигура. Антон рванул руль, уводя мотоцикл влево, но переднее колесо уже встретилось с неожиданным препятствием.

Машина будто споткнулась. Невидимая рука с огромной силой швырнула Оксану сначала в спину мужа, оказавшуюся неожиданно больно – жёсткой, а потом и вовсе вырвала из седла и метнула далеко вперёд, в темноту. От удара о землю женщина на миг потеряла сознание.

Тут же очнувшись, она услышала жуткий клокочущий хрип. Хрипел Антон.

– Тошка! – позвала Оксана, – Тошка, ты живой?

Только хрип в ответ. Чувствуя, как в грудь заползает страх, женщина попыталась встать. К её удивлению, получилось. Только сильно болел ушибленный бок и жутко кружилась голова. Пошатываясь, в кромешной темноте она побрела к мужу, ориентируясь на звук.

– Тошка, ты чего? Расшибся, да? – едва не споткнувшись о лежащего Антона, робко спросила Оксана.

Молчание. Только рвущий душу хрип.

– Тошка, миленький, не молчи! Ответь хоть что-нибудь, ну пожалуйста! – женщина присела на корточки, ощупывая тело мужа. Её пальцы тут же стали мокрыми и липкими.

Из-за облака выглянула луна. Её неживого света хватило на то, чтобы разглядеть лежащего.

– Тошка! – в отчаянии закричала Оксана.

Муж лежал в неловкой, невозможной позе. Обе руки оказались вывернуты под неправильным каким-то углом. А голова…

Антон лежал лицом вниз. Уткнувшись носом в центр большой тёмной лужи. Которая на глазах становилась всё больше и больше…

Оксана всхлипнула. Ужас придавил её, отобрав дыхание.

– Тошка, миленький, потерпи, я сейчас! Сейчас…

Но что именно «сейчас», женщина не представляла. Она беспомощно огляделась: свет неполной луны вырывал из темноты лишь небольшой участок дороги, в центре которого лежал Антон. Что творится за обочиной – уже было не разглядеть.

Оксана осторожно тронула хрипящего мужа за плечо. Тот никак не отреагировал.

– Господи, что же делать-то? – прошептала она.

Кажется, в таких случаях трогать пострадавшего ни в коем случае нельзя. До приезда врачей. Вот только где ж их тут взять-то, врачей?!

Оксана ещё раз огляделась. В пылу спора с мужем она совершенно не следила за дорогой. И теперь решительно не могла понять, где находится. Если судить по времени, которое они затратили на дорогу, до Кобельков оставалось ещё километров пять-шесть. Вряд ли больше.

Оставить Антона здесь, а самой бежать за помощью? Час, не меньше, ей придётся добираться до посёлка. Потом ещё минут двадцать – обратно, на больничной машине. Выходит – почти полтора часа! И всё это время Антону придётся лежать тут, уткнувшись носом в лужу собственной крови.

А что ещё делать? Одна она ничем мужу помочь не сможет. Сидеть тут в надежде, что мимо кто-нибудь проедет? Так ведь можно всю ночь просидеть – и не дождаться. Как же быть-то?

Сзади послышался шорох. Оксана обернулась – и оцепенела.

Из придорожного кювета медленно поднималась тёмная фигура. В неярком свете луны она казалась огромной. Поднявшись на ноги, незнакомец замер.

Господи, как же она забыла-то! Тот человек, на которого они наткнулись! Это же он сейчас стоял в каких-нибудь десяти шагах от неё.

– Вы… вы в порядке? – робко спросила Оксана незнакомца. И тут же вспомнила, с какой силой мотоцикл врезался в него. Какое уж тут «в порядке»!

Но – вот ведь, что странно: незнакомец стоял теперь перед ней, как ни в чём ни бывало. Будто и не было удара, развалившего мотоцикл и почти убившего Антона!

– Вы целы? – изумилась вслух женщина, – Вы можете мне помочь?

Всё так же молча, тёмный силуэт сделал шаг вперёд. К ней, к Оксане.

Внезапно она ощутила мощный прилив страха. Но не такого, которым она боялась за мужа. Новый страх был другим: Оксана испугалась за себя – до дрожи, до подгибания коленок.

– Кто вы?! Как вы тут оказались? Что вам нужно? – дрожащим голосом выкрикнула женщина.

Вместо ответа незнакомец сделал ещё шаг.

– Не надо, не подходите ко мне! – истерично заголосила Оксана, – Не подходите, а то… – и осеклась, поняв внезапно, что никакого такого «а то» не будет.

Ночь. Степь. Странный и страшный человек из темноты перед ней. Антон, лежащий без сознания и истекающий кровью. И она сама – абсолютно беззащитная перед неожиданно угрозой. Что она может сделать?!

Да ничего! Если только – бежать? Бежать сломя голову в лес, темнеющий на фоне светлого неба в сотне метров от дороги? Оставив Антона?

Будто услышав её мысли, муж захрипел ещё громче.

– Тошка! – всхлипнув, женщина потянулась было к нему, чтобы перевернуть, но тут же испуганно убрала руки. Вспомнила, что – нельзя.

– Теперь-то никуда не денешься! – тёмная фигура приблизилась ещё на шаг.

Оксану затрясло. То, как это было сказано, не оставляло никаких сомнений в намерениях незнакомца. Она поднялась на ноги и пятясь, стала медленно отходить в сторону темнеющего неподалёку леса.

Страшный пришелец двинулся за ней. Не торопясь, даже не пытаясь сократить расстояние до своей жертвы.

– Кто вы?! – ещё раз спросила Оксана.

Молчание в ответ. Только эхо мячиком проскакало по дороге и умерло где-то в лесу.

– Никуда не денешься! – повторил незнакомец и засмеялся.

Странный это был смех. Утробный, гулкий: будто в бочку. И странно – знакомый. Вот только где она уже слышала его, Оксана припомнить не могла.

Она продолжала пятиться. А человек из темноты – наступать. Вот он уже подошёл к хрипящему на земле Антону – и просто переступил через того, будто через бревно.

Оксана тоскливо взглянула на едва различимый в темноте лежащий силуэт мужа, развернулась – и побежала в лес. Сзади тут же затопали тяжёлые шаги.

Она мчалась сквозь темноту, не чуя под собой земли. Мчалась в никуда: что там, в лесу, куда бежать дальше – женщина не представляла. Да это и не важно было сейчас: прочь, прочь от того, кто тяжело бежал сзади! Лишь бы не споткнуться, не упасть!

Оксана ворвалась в лес и запетляла между деревьями. Тут же потеряв всякую ориентацию. Вокруг были совершенно одинаковые тёмные стволы сосен, между которыми – ни просвета: лишь вязкая чернота. Да ещё и луна основательно забаррикадировалась облаками, явно не собираясь выглядывать из-за них в ближайшее время.

Несколько минут женщина просто бежала, куда глаза глядят. Вернее, куда ноги несут, потому что глаза в этой кромешной тьме никакой роли не играли.

Наконец, задохнувшись от неистового бега, Оксана остановилась. И попыталась прислушаться. Не получалось: её собственное громкое дыхание, казалось, слышно было во всей округе.

Опершись руками о смолистый сосновый ствол, Оксана с трудом перевела дух. Задышав, наконец, спокойно, она принялась слушать тишину.

Ничего. Лишь обычный для ночного леса набор: далёкий крик какой-то ночной птицы, лёгкое шуршание ветра, запутавшегося в ветвях, едва различимый шум запоздалой машины…

Машины?! Оксана затаила дыхание и прислушалась: ну да, точно, ветер доносит натужный рокот двигателя. И этот звук – приближается!

– Тебе не уйти, дрянь! – глухо сообщила ночь за её спиной.

Оксана резко обернулась: её страшный преследователь стоял в каких-нибудь трёх метрах от неё. Собственно, его самого женщина не видела – лишь сгусток темноты.

Взвизгнув, она сломя голову помчалась на звук приближающейся машины.

29 сентября, Ноябрьский район,

21—47

– Кстати, Палыч, а что ты там говорил насчёт того, что об одной жертве я не знаю? – вспомнил вдруг лейтенант.

Милицейский «воронок», старательно урча двигателем, неторопливо вёз нас по грейдеру. Семён пристально вглядывался в темноту впереди: дорога, разумеется, не освещалась.

– Мне Аля говорила, что на самом деле жертв было не пятнадцать, а шестнадцать. И что об одной из них – самой первой – ты не знаешь, – пояснил я.

– А она откуда знает?

Я пожал плечами. Откуда у Альки появляется знание некоторых вещей, я и сам бы хотел знать:

– Просто знает – и всё. Это её слова.

Лейтенант помолчал немного. А потом неожиданно изрёк:

– Она у тебя – необыкновенная. Ты береги её, Палыч!

– Берегу. И буду беречь! – серьёзно пообещал я.

Аля перебралась ко мне в тот же день. Вернее, в тот же вечер. Я даже не удивился, обнаружив её, уютно свернувшейся калачиком в большом старом кресле под ожившими часами. Просто иначе и быть не могло.

С минуту я любовался дремлющим чудом. Потом присел рядом и шепнул ей на ухо:

– Привет, Котёнок!

Она открыла глаза и улыбнулась:

– Привет, Кот! А я к тебе переехала.

– Умница! Если бы ты не переехала, я бы тебя переехал сам.

Аля засмеялась:

– А у тебя ещё будет такая возможность… ночью!

– Ах, развратница! – я ткнулся лицом в её ладони, – Алька, как хорошо, что ты здесь! Ты не сон?

– Нет. Я – мечта. Забыл?

Я поднял голову и встретился взглядом с зелёными смеющимися глазами.

– Я тебе рада, Кот! – просто сказала она.

Самым удивительным (после самой Альки, конечно!) во всём этом оказалась реакция моего персонала. Честно говоря, я немного побаивался неизбежных, как мне казалось, шушуканий за спиной, слухов, сплетен и прочих мелких «радостей». Так вот: не было ни-че-го!

Алю сразу же и безоговорочно приняли в качестве… моей жены, что ли?! Да, пожалуй, это самое верное определение. И, что характерно, мне это её качество очень даже нравилось. Настолько, что я начал задумываться о том, как перевести статус фактический в официальный. Задача осложнялась отсутствием у Али каких бы то ни было документов. Но в этом непростом вопросе обещал помочь Семён.

И вот уже три недели я пребывал в блаженном состоянии, именуемом счастьем. Со мной рядом была Алька.

Моё чудо. Моя Кошка. Моё всё.

Но в одном своём предчувствии Аля, всё-таки, ошиблась: готовить она совершенно не умела!

Но училась.

– Что за…?! – выругался вдруг лейтенант, подавшись вперёд.

– Ты чего?

– Бежит кто-то! Вон, справа, гляди! Из леса, – озадаченно сообщил Семён и ударил по тормозам.

«УАЗик» проскрипел шинами по гравию и остановился. Мы выскочили из машины.

– Помогите! – донеслось от леса. Крик был женский.

С той стороны кто-то бежал. Смутный силуэт, едва светлее деревьев, служащих фоном, определённо двигался в нашу сторону.

Участковый вытащил пистолет из кобуры и, помедлив немного, взвёл курок:

– Палыч, ты тут постой, а я проверю, что там! – и принялся спускаться с дорожной насыпи.

– Я с тобой! – крикнул я вслед и тоже прыгнул вниз.

Мы помчались навстречу бегущей женщине.

– Помогите! – ещё раз крикнула та.

– Мы идём! – гаркнул в ответ лейтенант и прибавил ходу. Я с трудом поспевал за ним, путаясь ногами в полёгшей осенней траве.

Наконец, мы добежали.

– Оксана?! – ошеломлённо воскликнул Семён.

Перед нами, тяжело дыша, и в самом деле стояла Оксана. Жена Антона Иваныча, которая чудесным образом в своё время спаслась от таинственного убийцы беременных женщин.

– Оксана, ты как здесь? Что случилось? Где Антон? – убрав пистолет и схватив женщину за плечи, допытывался лейтенант.

Вместо ответа, та ткнулась лицом в его грудь и громко, навзрыд, разрыдалась:

– Тошка… Мы ехали… Там человек был… Большой такой… Разбились… Антон умирает! – бессвязно бормотала Оксана.

– Как умирает?! Где?! – в один голос воскликнули мы с Семёном.

– Там, на дороге… я не знаю, где! Я заблудилась… за мной тот гонится!

– Кто гонится? Ксюха, говори толком! Кто за тобой гонится? Где Антон? Что с ним? – встряхнул её лейтенант.

Женщина всхлипнула:

– Антон разбился! Он там, на дороге остался, без сознания…

– Живой? – уточнил я.

– Живой… только без сознания и хрипит. Страшно так! А я хотела за помощью бежать, когда тот появился…

– Кто «тот»? – это уже лейтенант.

– Человек… Мужчина, огромный такой. Он вдруг на дороге появился, прямо перед мотоциклом. Мы в него врезались! – выкрикнула Оксана и вновь уткнулась в грудь Семёна.

– А он что? Не отвлекайся, продолжай! – прикрикнул он на рыдающую женщину.

– А он – цел, будто ни в чём не бывало! Мы на него прямо наехали, Тошка разбился, а он – цел! – Оксану била крупная дрожь.

– Дальше, дальше говори! – поторопил её лейтенант.

– А что «дальше»? Дальше я только собралась в Кобельки за помощью бежать, как он вылез из канавы – и за мной погнался. «Теперь, – говорит, – от меня не уйдёшь!»

– Он так и сказал – «теперь»? – переспросил Семён.

– Ага! Я от него в лес убежала, думала – оторвалась. А он – тут, как тут! Я опять – бежать. Услышала вашу машину, побежала на звук. Вы меня встретили. Всё! – закончила Оксана, размазывая по щекам слёзы.

– Надо срочно ехать к Антону! – вклинился в разговор я, – Судя по рассказу, его состояние тяжёлое.

– Оксана, тот человек… Он до последнего гнался за тобой? – тихо спросил лейтенант.

– Да, – всхлипнула она и оглянулась, – Ой, вон, вон он стоит!

Мы посмотрели туда, куда показывала женщина. Метрах в двадцати от нас и в самом деле виднелся тёмный человеческий силуэт!

Семён вырвал пистолет из кобуры. Звонко щёлкнул взводимый курок:

– Эй, там! Поднять руки и медленно идти ко мне!

Тень перед нами шевельнулась. Но рук не подняла и к нам не пошла.

– Повторяю: приказываю поднять руки и медленно идти ко мне, – голос лейтенанта звенел.

Незнакомец глухо засмеялся и пошёл на нас. Рук не поднял.

– Руки вверх! – крикнул участковый.

Тень ускорила шаг.

– Руки вверх! Стоять! Стрелять буду! – предупреждение прозвучало серьёзно.

Но странный ночной гость не внял. Теперь он почти бежал к нам: расстояние мигом сократилось вполовину.

Грохот выстрела распугал тишину. Лейтенант выстрелил в воздух и теперь опускал пистолет, выцеливая надвигающегося маньяка. В том, что это был именно он, лично я не сомневался.

Тень приблизилась к нам почти вплотную. Уже можно было понять, как огромен этот человек.

– Стреляю на поражение! – буднично предупредил участковый.

Наш визитёр сделал ещё шаг…

Опять выстрел. Второй. Третий.

Тень дёрнулась три раза. Раздался звериный рык, переходящий в протяжный вой, наполненный болью. Тёмный силуэт покачнулся и… исчез!

Совсем исчез! Только что стоял перед нами, завывая, качаясь и готовясь упасть – и в следующее мгновение растаял.

Мы с лейтенантом синхронно открыли рты и переглянулись.

– Ты видел? – на всякий случай спросил я.

– Видел! – подтвердил Семён, – Может, упал?

Я пожал плечами:

– Надеюсь. Пошли, посмотрим?

Не пряча оружие, лейтенант осторожно приблизился к тому месту, где только что стоял незнакомец. Мы с Оксаной остались на месте.

– Нет здесь никого! – констатировал участковый, посветив фонариком под ноги, – Но трава примята, стоял кто-то.

– Куда он делся? – прекратив всхлипывать, дрожащим голосом спросила Оксана.

– Понятия не имею! – мрачно ответил лейтенант.

Я почувствовал, как по моей спине прохаживается жуть:

– Семён, мы ведь оба видели, как он исчез?

Участковый присел и потрогал руками траву:

– Видели, – пробурчал снизу.

Я подошёл и присел рядом:

– Слушай, я никогда не верил во всякую чертовщину, но теперь, кажется, готов поверить…

– Ага. Особенно, если вспомнить то, что рассказывала Оксана о случае на озере. Как кто-то молотил снизу в днище лодки. Мы тогда решили, что это ей со страху показалось… Похоже, и не показалось вовсе, – задумчиво произнёс участковый.

– Семён, надо ехать к Антону! – напомнил я.

– Да-да, конечно, поехали к Тошке скорее! – подхватила сзади Оксана.

Мы побежали к машине.

Антона Иваныча мы обнаружили совсем рядом: и километра не проехали. Бегло осмотрев его, я понял, что дело плохо: открытая черепно – мозговая травма, вероятно повреждён позвоночник, сломаны обе руки и, кажется, левое бедро. Кроме того, очень беспокоило хрипящее дыхание Антона: что-то мешало воздуху свободно проходить в дыхательные пути.

– Что делать будем, Палыч? – нетерпеливо спросил лейтенант, подсвечивая мне фонарём.

– Он нетранспортабелен! – констатировал я, – По крайней мере, в твоей машине мы его не повезём. И в нашей, больничной – тоже: до ЦРБ не довезём – растрясёт. Да и ничем ему там не помогут: тут нейрохирурги нужны, а они – только в области.

Оксана в сторонке тихонько завыла.

– Тихо! – прикрикнул на неё Семён и вновь повернулся ко мне, – Так что? Выход же должен быть какой-то?!

– Единственный вариант – вызвать санавиацию из области. Загрузим в вертолёт и через час, максимум, Антон уже будет на операционом столе, – предложил я, – У тебя же есть рация в машине?

Лейтенант кивнул и потянул меня за собой:

– Пошли! Я свяжусь с Нероградом, а ты объяснишь ситуацию.

Уже через несколько минут всё было улажено. К нам из областной больницы вылетела реанимационная бригада. По моим прикидкам, здесь вертолёт должен был быть минут через тридцать – сорок.

– Семён, надо бы костёр разжечь. И побольше! – заявил я.

Участковый удивлённо посмотрел на меня:

– Зачем это?

– Темно ведь, не зги не видно! Как нас тут найдут-то? Ориентир нужен, – пояснил я.

– Точно! – хлопнул себя по лбу лейтенант, – Вот что, Палыч, ты тут с Антоном оставайся, а мы с Оксаной пойдём костёр организуем.

– Погоди! – остановил я его, – Иваныч дышит плохо. Если вдруг перестанет, я ничего сделать не смогу. Надо бы его перевернуть.

– А разве можно? – с сомнением протянул Семён.

– Вообще-то, нет. Но в данном случае – можно и нужно. Переворачивать будем все вместе: так, чтобы части тела не смещались относительно друг друга. Понятно?

– Примерно. Будешь руководить процессом! – принялся действовать Семён, – Ксюха, хватит рыдать, этим не поможешь! Иди сюда, Антона надо перевернуть.

Она робко подошла, всхлипывая.

– Оксана, вы беритесь за ноги. Семён, на тебе – туловище. Я буду фиксировать голову и плечи. Сначала поворачиваем его на правый бок. По команде, все вместе. Потом – на спину. Опять же, все вместе. Это главное: чтобы все вместе! Ясно? – попытался объяснить я.

Они покивали и что-то промычали.

– Отлично. Беритесь. На счёт «три» поворачиваем его на правый бок. Вот на этот, – на всякий случай я показал.

Мои помощники ухватились за вверенные им части тела.

– Раз! Два! Три! – скомандовал я.

Мгновение – и пострадавший лежит на боку. Заботливо придерживая голову и плечи, я оценил результат: отлично, смещений, вроде, не было.

– Продолжаем! Перехватитесь удобнее – и на спину. Тоже на счёт «три»!

Перевернули, наконец. Теперь Антон Иваныч лежал лицом вверх. Всё его лицо было залито кровью.

– Тошка! Господи, да за что же..! – тихонько заскулила Оксана.

Я осторожно потрогал шею Антона. Кажется, мои наихудшие подозрения оправдались: перелом хрящей гортани!

– Вот чёрт! – не сдержался я.

– Ты чего? – прошипел на ухо лейтенант.

– Семён, ты можешь связаться с нашей больницей? В приёмном есть рация.

– Могу, конечно! А зачем?

– Мне нужны инструменты. Причём срочно. Антону трахеостомию делать надо.

– Чего?!

– Дырку в трахее. А в неё – трубку поставить. Чтобы дышал свободно, – как мог, объяснил я, – Свяжись с моими и скажи, чтобы с машиной передали «дежурный чемоданчик». Там набор есть. Всё понял?

– Есть! – отрапортовал Семён и метнулся к «УАЗику». Но через пару минут вернулся, удручённый.

– Ну?

– Не получится. Кешку найти не могут, а кроме него никто машину не водит. Да и ключи у него, – пояснил лейтенант.

– Хреново… – констатировал я.

Будто соглашаясь со мной, Антон захрипел громче и чаще. Тональность хрипа изменилась: он всё больше и больше походил на свист. А это могло означать лишь одно: просвет повреждённой гортани неумолимо сужался из-за её нарастающего отёка. И вот-вот закроется совсем, полностью прекратив доступ воздуха в лёгкие. Времени почти не оставалось!

– Семён, срочно нужен нож! Очень острый. И трубка, с полсантиметра в диаметре и длиной пять – десять сантиметров! – озадачил я лейтенанта.

Он понял всё с полуслова, кивнул и опять побежал к машине. Почти сразу же вернулся:

– Этот подойдёт?

На раскрытой ладони лежал большой сапожный нож: просто заточенная с одной стороны под острым углом металлическая полоса. Рукоять импровизированного ножа была довольно небрежно обмотана изолентой. Выглядела вся конструкция необычайно острой.

– Подойдёт! А трубка?

Семён развёл руками:

– Трубку не нашёл.

Я на секунду задумался. И меня осенило:

– У тебя ручка есть? Обычная, шариковая? Пластмассовая?

– Есть.

– Развинти на половинки, от длинной отрежь кончик. Ну, тот, из которого стержень выглядывает! Получится трубка.

– Точно! – в считанные секунды лейтенант справился с задачей и протянул мне искомую трубку.

– Подержи пока. Подашь, когда скажу, – пробормотал я, нащупывая пальцами на шее Антона нужную точку.

Ага, вот тут! Я нацелился ножом…

– Он же грязный! Нож! – прошипел под руку Семён.

– Не до жиру! Времени нет! – огрызнулся я и сделал разрез.

Где-то сзади заскулила Оксана. Уже не обращая внимания на посторонние шумы, я углубил разрез, рассекая теперь хрящевые кольца трахеи. В глубине раны кровь запузырилась: Антон как раз выдохнул.

– Трубку! – не глядя, я протянул свободную руку.

– Есть, – прошептал лейтенант и ткнул мне в ладонь бывшую ручку.

Я аккуратно вставил трубку в разрез. С очередным выдохом Антона из неё фонтанчиком вылетели кровавые брызги. И тут же надсадный хрип прекратился.

Антон Иваныч теперь дышал спокойно и почти неслышно. С облегчением вздохнул и я: до сего времени трахеостомию я делал только на несчастных собачках в студенческом хирургическом обществе.

– Тошка, ты живой?! Доктор, почему он не дышит?! – сзади на меня навалилась Оксана.

– Да дышит он, дышит! Просто не хрипит больше. Всё в порядке! – успокоил её я.

– Ну, Палыч, ты даёшь! Сапожным ножом – по горлу! Да про тебя у нас легенды слагать будут! – восторженно шепнул мне на ухо Семён.

– Да ладно тебе! – смутился я, – Иди, лучше, костёр разжигай. Только теперь тебе одному придётся: Оксану я здесь задействую. Трубку-то зафиксировать нечем. Будет держать.

– Буду, буду! – улыбнувшись сквозь слёзы, всхлипнула женщина.

29 сентября, Кобельки, 21—58

На несколько мгновений Он даже потерял сознание: такая боль пронзила его. Трижды: два раза в груди и один раз – в животе. Как раз там, куда попали пули проклятого милиционера.

Пули поразили его временное тело, вылепленное на этот раз из воздуха. Странно, до этого времени Он считал, что его фантомы неуязвимы. Собственно, так оно и было: его новое тело не получило никаких повреждений. И не почувствовало ничего.

Вся боль досталась телу постоянному. Застонав, Он приподнял майку и внимательно осмотрел живот и грудь: ничего. Никаких следов от пуль. Только боль: невероятная, затмевающая сознание, чудовищная боль!

Это было очень неприятным открытием: оказывается, его тело чувствует боль, причиняемую фантому. И не просто чувствует, а ещё и реагирует на неё так, как реагировало бы на реальные ранения. Это надо учесть и впредь быть осторожнее!

Но какова дрянь! Второй раз Он пытается добраться до неё – и второй раз она ускользает из-под самого носа!

– Что, опять не вышло? – Она вошла в комнату и строго посмотрела на него сквозь очки.

Он сжался: не от боли, нет. Слишком хорошо Он знал этот взгляд. И то, что за ним обычно следует.

– Меня ранили! Этот лейтенант в меня стрелял! – попробовал Он пожаловаться.

Она нехорошо усмехнулась:

– Да ну? Стрелял, говоришь? И что, попал?

– Попал. Больно мне! Очень больно! – заныл Он.

Она подошла ближе:

– Покажи!

Он послушно задрал майку:

– Вот сюда и сюда. Только… он попал в другое тело. А я – почувствовал!

– Семён тебя видел? Да что я спрашиваю, конечно видел, раз стрелял и попал! Он тебя узнал? – Она склонилась к самому его лицу и говорила теперь почти шёпотом.

Он прямо перед глазами видел шевелящиеся тонкие губы, время от времени приокрывающие зубы. В глаза брызнула слюна. Он зажмурился:

– Не знаю. Нет, кажется. Там темно было. Очень темно!

– Как же он в тебя попал, если было темно, а? Ты хоть представляешь, что будет, если участковый тебя узнал? Он один там был? – Она была в бешенстве.

Он втянул голову в плечи:

– Не один. Там ещё доктор был. И эта дрянь.

– И все они тебя видели?!

– Да… – прошептал Он.

– Где они сейчас? Ты можешь дотянуться?

– Не знаю… попробую.

Он закрыл глаза и другим своим взглядом потянулся сквозь ночь. Вот они! Все здесь.

– Вижу! – доложил Он, не открывая глаз.

– Что они делают? – её голос прозвучал где-то далеко.

– Доктор и эта… дрянь рядом с Антоном. Лейтенант костёр разжигает.

– Так там ещё и Антон был?! Он тоже тебя видел? – изумился голос.

– Нет. Он разбился. Сразу сознание потерял.

– Тебе придётся их убить. Всех. Прямо сейчас. Начни с Семёна – у него оружие. Потом – остальных. Никто не должен знать, кто ты. Мы не можем рисковать. Особенно – сейчас, когда осталось совсем немного, – её голос бросал отрывистые команды прямо в сознание.

– Я постараюсь, – прошептал Он.

– Не постараешься, а сделаешь! – прикрикнула Она.

– Да… сделаю!

Он затаил дыхание и принялся лепить новое тело. Прямо за спиной сидящего на корточках у разгорающегося костра лейтенанта.

Торопясь, пока тот не разогнулся, Он собирал воздух. Сгущая, уплотняя его до состояния видимости. Вот уже готов полупрозрачный, мягкий пока фантом. Теперь – насытить, утрамбовать воздух внутри него до плотности тела. Его тела. И свернуть новыми, сильными руками шею врагу. Который в него стрелял.

Новое тело уже почти готово. Он приготовился перебросить в него сознание. Пора…

29 сентября, Ноябрьский район,

22—20

Я поднялся на ноги и с наслаждением потянулся: от долгого стояния на коленях ноги затекли совершенно. Кровь, возвращаясь в освобождённые конечности, принялась колоть их сотнями маленьких иголок. Я поморщился и посмотрел на часы.

Когда же прилетит вертолёт? Пока мне удалось худо – бедно стабилизировать состояние Антона Иваныча: по крайней мере, асфиксия ему не угрожает. Но что случится через пять минут, через десять – неведомо. И что я смогу сделать тут, посреди степи, да с голыми руками? Пусть даже, вооружёнными сапожным ножом.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я посмотрел на лейтенанта. Тот сидел поодаль от дороги на корточках над разгоревшимся костром. Огонь весело плясал, озаряя оранжевыми сполохами Семёна и кусок ночи вокруг него.

Темнота позади участкового вдруг зашевелилась и стала меняться. Я протёр глаза и всмотрелся: за спиной лейтенанта, прямо из воздуха проявлялся невнятный, полупрозрачный силуэт. Будто изображение на фотобумаге, помещённой в ванночку с проявителем. И с каждой секундой фантом приобретал всё более чёткие чертания!

Прозрачные руки потянулись к голове лейтенанта…

– Семён! Семён, сзади! – не помня себя от ужаса, заорал я. И рванул к нему.

Надо отдать должное реакции участкового: не оглядываясь, прямо с места он головой вперёд прыгнул через костёр, перекатился в кувырке с другой его стороны и вскочил на ноги уже с пистолетом в руке. Оказавшись лицом к лицу с призраком.

– Стреляй! – мне до них оставалось бежать ещё метров десять.

Но лейтенант замер. Он смотрел в прозрачное лицо фантома и медлил. Какую-то секунду…

Неведомой твари этого хватило. Глухо хохотнув, она пинком длинной ноги выбила пистолет из руки оцепеневшего Семёна. Оружие улетело далеко в темноту.

Существо медленно пошло вокруг костра. Лейтенант – тоже, но в другую сторону. Они закружили вокруг высокого пламени.

Я подлетел к твари как раз в тот момент, когда широкая полупрозрачная спина оказалась прямо передо мной, искажая, преломляя багровый свет костра. Недолго думая, я с размаху всадил в неё сапожный нож. Тот самый.

Рука вошла в странную упругую субстанцию почти по локоть. Существо взвыло басом на всю степь. И, молниеносно обернувшись, с разворота ударило меня прозрачной ручищей в грудь.

Ощущение было таким, будто в меня на полном ходу въехал облепленный подушками танк. Моментально забыв, как дышать, я улетел далеко назад, во мрак. И весьма болезненно там приземлился. К счастью, не потеряв сознания от чудовищного удара. От дороги донёсся истошный визг Оксаны.

Лейтенант, молодчина, не растерялся. Воспользовавшись тем, что внимание твари отвлеклось на мою скромную персону, он пнул ногой костёр. Горящий хворост, разбрасывая тучи искр, взметнулся в воздух и обрушился на голову фантома. Тварь тут же охватило пламя.

Жуткий, непередаваемый вой огласил степь. Прозрачное нечто кружилось в центре новообразованного костра, завывая и пытаясь сбить с себя пламя. Которое упорно не сбивалось.

И вдруг всё стихло. В какое-то мгновение тварь просто растворилась в воздухе. Головёшки, прилипшие к её голове и плечам, потеряв опору, упали на землю. Разорённый костёр неторопливо принялся затухать.

Наступившая тишина была осязаемой: будто ваты в уши натолкали. Первым её нарушил Семён: