Текст книги "Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси"

Глава 3. Русская Троя

Примерно в трехстах верстах от Москвы на высоком берегу Оки уже почти восемь веков находится место, где когда-то был город. Город, полный тайн и загадок, от времени возникновения до происхождения названия. Известно, например, что здесь правили князья, но место княжеского терема по сию пору не найдено. Археологи нашли остатки трех каменных соборов, но кто и когда их построил – точно неизвестно. Город был взят и сожжен войском злочестивого Батыя, как и многие другие русские города, но, в отличие от других княжеских столиц, не был восстановлен, а был почти сразу же заброшен. В этом городе были найдены сокровища, не уступающие по красоте и ценности найденным в Трое великим Шлиманом, но мы даже не можем представить себе, кому они принадлежали.

В наши дни место, где был когда-то город, обозначено на картах как городище Старая Рязань. Старой ее стали называть относительно недавно, в XVIII веке, когда имя Рязань окончательно закрепилось за городом Переславлем-Рязанским, что начиная с XIV века стал стольным градом рязанских земель.

Валы Старого города сохранились и поныне. Белоснежные зимой и поросшие густой травой летом, они по-прежнему обозначают его границы. Никаких других строений на территории городища нет – путник видит лишь руины храма, построенного в начале XX века на месте древнего Борисоглебского собора и разрушенного большевиками, да будку охраны, что присматривает за соблюдением порядка. Городище официально является национальным археологическим памятником, по которому запрещено ездить на машинах, разводить костры, вести самостоятельные раскопки и т. п. Но просто посещать территорию древнего города не возбраняется. Самая древняя часть городища – узкий высокий холм, обозначенный на схемах как кром, – занята кладбищем. Последнее обстоятельство не позволяет вести там археологические раскопки, к большому разочарованию ученых.

Когда стоишь на валу городища, или смотришь с высокого берега Оки, или подходишь к раскрытому археологами фундаменту Спасского собора, испытываешь острое чувство сопричастности к истории. Много таких мест в России – и Бородинское поле, и Троице-Сергиева лавра, и Соловецкий монастырь, и Дворцовая площадь в Санкт-Петербурге, и невысокий холм рядом с селом Радонеж. Несть им числа. Но все-таки Старая Рязань – место особенное. Это символ нашей национальной трагедии, нашей вечной боли и скорби. Только одно такое еще есть в России – Ганина Яма под Екатеринбургом, место второй русской катастрофы. В Ганиной Яме ежегодно бывают тысячи паломников со всех концов России, в Старой Рязани – редкие любители истории и путешественники. Летом каждый год работает археологический лагерь…

Впервые археологи пришли сюда в 1822 году. Незадолго до этого крестьяне Ефимовы при обычной пахоте неожиданно наткнулись на золотые бляхи, бусы, медальоны – всего более 50 золотых вещей, получивших название Рязанского клада. В его состав входили и знаменитые бармы, которые ныне можно видеть в экспозиции Оружейной палаты Московского Кремля. Крестьяне сдали находку «по начальству» и были вознаграждены денежной суммой и освобождением от крепостной зависимости. Находка оказалась весьма своевременной: первая четверть XIX века была временем пробуждения интереса русского общества к истории Отечества, а особенно – к истории Древней Руси. Можно предположить, что клады на рязанском городище находили и ранее, но они остались неизвестными.

Подробно историю археологических работ в Старой Рязани в дореволюционное время описал советский историк Александр Львович Монгайт в своем фундаментальном труде «Старая Рязань», вышедшим в 1955 году[47]47
  При этом свой очерк А. Л. Монгайт начал с уничижительной ремарки в адрес археологов Российской Империи: «Буржуазная историография в старой, дореволюционной России мало интересовалась историей русских городов. Соответственно и археологические раскопки были несистематичны, случайны, носили любительский характер и вследствие своей плохой методики дали науке меньше, чем могли бы дать». Вряд ли профессиональный археолог столь пренебрежительно относился к опыту и результатам работы своих дореволюционных коллег, но таковы были требования идеологической системы, не допускавшей отступлений даже в такой сугубо материальной области, как археология.


[Закрыть].

Уровень раскопок в городище возрастал вместе с развитием русской археологии. Если первоначально копали в основном любители и кладоискатели, то в 1884 году была создана Рязанская ученая архивная комиссия (РАУК), действовавшая при поддержке Императорского археологического общества. Она наладила систематизацию работ и хранение материалов раскопок. Профессиональные и любительские раскопки продолжались на городище вплоть до Первой мировой войны.

Конечно, методы работы дореволюционных археологов соответствовали уровню науки их времени, то есть были весьма несовершенными с современной точки зрения, но ведь то же самое скажут археологи XXII века про работу нынешних ученых – увы, но эта проблема не имеет решения[48]48
  А. Л. Монгайт все же нашел возможность на страницах своей книги отдать должное предшественникам: «Необходимо отметить заслуги рязанских краеведов Тихомирова, Селиванова и Черепнина. Эти самоотверженные труженики, “поощряемые исключительно любовью к родному краю и уважением к науке”, делали большое и полезное дело. Можно, конечно, говорить о том, что научный уровень их раскопок был недостаточно высок, но это можно сказать о любых раскопках прошлого века. Прогресс археологии невозможен без раскопок, а методика неизменно устаревает. Поэтому нельзя осуждать того, кто в свое время произвел раскопки методом менее совершенным, чем современный. Многое бы погибло для науки, если бы не труды рязанских краеведов».


[Закрыть].

Первая мировая война и особенно революция нанесли сильнейший удар по изучению прошлого России, что в полной мере сказалось и на изучении Старой Рязани. Были утрачены не только многие частные коллекции, но и результаты работы профессионалов, раскопки почти полностью прекратились, лишь в 1926 году были проведены небольшие работы силами Московского исторического и Рязанского краеведческих музеев, но они были прерваны в следующем году[49]49
  Монгайт А. Л. Старая Рязань. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1955. С. 2–12.


[Закрыть].

Систематические раскопки возобновились в 1945 году и продолжались до 1950 года, когда снова были прерваны по независящим от ученых причинам. Возобновились они в 1966 году совместными усилиями Института археологии Академии наук и Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника, в котором хранится большая часть найденных артефактов[50]50
  Даркевич В. П., Борисевич Г. В. Древняя столица Рязанской земли. М.: Кругъ, 1995. С. 11.


[Закрыть]. Эти раскопки с небольшими перерывами продолжаются и по настоящее время. Но хотя археологи работают в Старой Рязани уже почти два века (а это дольше, чем в той же Трое), очень многое в истории города остается неизвестным.

Например, неизвестно, где находился двор рязанских князей. Почему так странно – на противоположных концах города – расположены каменные храмы? Что находилось в Верхнем городе – княжеский детинец, как предполагал А.Л. Монгайт, или просто наиболее древняя часть поселения, как считает В. П. Даркевич?

Наиболее полное описание истории города по результатам археологических раскопок содержится в изданной отделом славяно-русской археологии Института археологии Российской академии наук монографии В. П. Даркевича и Г. В. Борисевича «Древняя столица Рязанской земли»[51]51
  Эта книга увидела свет в 1995 году, но ее крошечный тираж (увы, обычный для российских научных изданий) сделал ее библиографической редкостью. Об этом можно только пожалеть, ибо монография не только обладает высокой научной ценностью, но и написана простым и понятным языком, доступным не только специалисту, но и любому любителю истории.


[Закрыть]. Как установили археологи, наиболее вероятное время возникновения города – 50–60-е годы XI века. С момента возникновения основу населения города составляли переселенцы из Южной Руси. Поначалу здесь не было собственной княжеской династии, и город управлялся вечевым порядком[52]52
  Даркевич В. П., Борисевич Г. В. Указ. соч. С. 29.


[Закрыть].

В летописях он впервые упоминается в 1096 году. В ходе очередной междоусобной войны между потомками Ярослава Мудрого князь Олег Святославич потерпел неудачу под Смоленском и «иде к Резаню». В том же 1096 году сын Мономаха Изяслав Владимирович «пришед, сотвори мир с рязанци»[53]53
  Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. СПб.: Наука, 2002. С. 180.


[Закрыть].

Рязань входила в состав древнего Муромского княжества, где правили потомки Святослава Ярославича. В некоторых исторических произведениях рязанских князей называют Ольговичами (то есть потомками Олега Святославича), но это неверно – их род идет от младшего брата Олега князя Ярослава Святославича[54]54
  Хрусталев Д. Г. Русь: от нашествия до «ига». СПб.: Евразия, 2004 (прилагаемые родословные таблицы).


[Закрыть].

Первый собственный князь появляется в городе в 1129 году. Им стал сын муромского князя Святослав Ярославич. Первоначально Рязань является уделом древнего Муромского княжества, где правят младшие братья или сыновья великого князя. Территория города к тому времени несколько расширилась – помимо крома, появился Средний город, и общая площадь поселения составила около 7,5 га. По подсчетам специалистов, в таком городе могли жить от 1200 до 2000 человек[55]55
  Даркевич В. П., Борисевич Г. В. Древняя столица Рязанской земли. М.: Кругъ, 1995. С. 29.


[Закрыть].

Д. И. Иловайский характеризует жителей города и княжества как людей активных, но с грубым нравом и даже некоторой дикостью. Только такие и могли ужиться на границе Руси и степи. «Отсутствие безопасности и беспрерывный страх потерять свое имущество, свободу и жизнь, конечно, оказывали неблагоприятное влияние на нравственное и материальное благосостояние народа». Под стать населению были и князья, которых историк характеризовал как самую «воинственную и беспокойную ветвь, в то же время самая жестокую и коварную; нигде не были так часты нарушение крестного целования, измены и злодейства между близкими родственниками»[56]56
  Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М.: Университетская типография, 1858. С. 118.


[Закрыть]. А от них не отставали и бояре с дружиной – за XII век историкам известны имена четырех рязанских тысяцких – начальников городского ополчения. Первый из них упоминается по случаю успешной победы над половцами, трое остальных – по поводу собственной безвременной кончины от рук убийц.

Такими предстают на страницах летописей воспетые автором «Повести» «удальцы, резвецы, узорочье рязанское».

Вторая половина XII столетия занята почти непрерывной борьбой рязанских князей со своими северными соседями, княжившими во Владимире-на-Клязьме. Не будем подробно рассматривать все перипетии этой усобицы, отметим главное – удивительно не то, что рязанцы проигрывали более сильному и организованному соседу, а то, что они оказывали столь долгое и упорное сопротивление.

Борьба с суздальцами, то затихавшая, то вспыхивавшая вновь, отнимала у княжества немало сил, но прибавлялись они еще быстрее. В это же самое время происходит развитие и укрепление Рязанской земли. Появляются новые города: Ростиславль (1153), Коломна (1177), Пронск (1186), Переславль-Рязанский (точная дата основания неизвестна, но археология указывает на рубеж XII – XIII веков) и др.

В середине века преображается и столица княжества – князья Ростислав Ярославич и его сын Глеб Ростиславич строят огромные оборонительные сооружения так называемого Стольного города, в результате чего площадь Рязани возрастает 8 раз – до 65 га, периметр внешних оборонительных сооружений достигает 3,5 километра[57]57
  Это на целый километр больше периметра стен современного Московского Кремля (2235 м). Таким образом, Рязань XII века была больше, чем Москва XV века.


[Закрыть]. По мнению археологов, подобной работе предшествовали тщательная подготовка и проектирование как оборонительных сооружений, так и планировки новой части города. При этом новое кольцо стен строилось с запасом, территория нового города заселялась постепенно, и даже в XIII веке оставались еще большие незаселенные участки[58]58
  Даркевич В. П., Борисевич Г. В. Древняя столица Рязанской земли. М.: Кругъ, 1995. С. 33.


[Закрыть].

Одновременно с оборонительными сооружениями закладываются и два каменных храма – Успенский и Борисоглебский соборы, на рубеже веков к ним прибавился еще и Спасский. Таким образом, город приобрел все атрибуты настоящей столицы большого княжества.

В это же время Рязанское княжество отделяется от Муромского, хотя родственная связь между правящими княжескими династиями и не была прервана. На память о былом политическом единстве остается единство церковной епархии.

В 1208 году великий князь владимирский Всеволод Большое Гнездо предпринимает карательный поход на рязанских князей, некоторые из которых успели дважды изменить ему за предшествующие полтора года. На сей раз князь поступил строго – жителям Рязани было предписано покинуть город, который владимирские дружинники подожгли. Археологи нашли следы этого пожара, обошедшегося, впрочем, без жертв, после которого город был восстановлен. Более того, рязанские князья были вывезены во Владимир, а править княжеством был поставлен Ярослав Всеволодович, будущий великий князь владимирский и отец Александра Невского. Лишь на следующий год в Рязани восстановилась местная династия, и до самой смерти Всеволода рязанские князья более не предпринимали попыток выйти из повиновения повелителя Суздальской земли.

Однако борьба между наследниками Всеволода за владимирский стол заставила их отказаться от вмешательства в рязанские дела. Князь Юрий Всеволодович освободил находящихся в плену рязанских князей, наградил их щедро, заключил союзный договор и отпустил в Рязань. В момент решительного столкновения со старшим братом (в 1216 году) он от рязанцев помощи не получил, но и удара в спину – тоже.

Впрочем, вскоре рязанским князьям стало не до соседей. В 1217 году один из них, Глеб Владимирович, решает покончить с княжескими усобицами в своей земле самым радикальным образом. Вместе со своим младшим братом Константином он созвал на пир и дружескую беседу семерых своих родных и двоюродных братьев. Приехали шестеро, и в самый разгар застолья на князей набросились воины Глеба и перебили всех вместе с ближними боярами и слугами. Такого злодеяния русская история еще не знала. Конечно, князьям случалось убивать друг друга и раньше, но все-таки к XIII веку, через 250 лет после крещения Руси, нравы несколько смягчились и действия в стиле Святополка Окаянного не встречали понимания и поддержки в обществе. К тому же Глеб Владимирович значительно превзошел предшественников по степени коварства и масштабам злодеяния. От братоубийцы отшатнулись все.

На беду Глеба, два его двоюродных брата – Ингварь и Юрий – по каким-то причинам на пир не попали, и рязанцы сплотились вокруг них. В 1219 году Глеб вместе с половцами пытался взять город, но был отбит, ушел в степь и, по преданию, сошел с ума и умер.

То ли чудовищность злодеяния ужаснула даже привыкших ко многому рязанцев, то ли уменьшение количества князей сыграло свою роль, но более источники ничего не сообщают о каких-либо усобицах в княжестве. Поэтому можно предположить, что последние два десятка лет перед Батыевым нашествием были довольно мирными и спокойными, насколько это вообще возможно для княжества, расположенного на границы Руси и степи.

Отношения Рязанского княжества и половцев были сложными и многообразными. К началу XIII века половецкие набеги уже не представляли угрозы для крупных русских городов или княжеских дружин. Проникавшие на Русь отряды половцев были небольшими и избегали укрепленных мест. Когда количество таких набегов увеличивалось, рязанские дружины совершали короткие, но мощные рейды в степь, отбивали пленников и проводили акции устрашения. Во время княжеских усобиц половецкие орды присоединялись к той или иной стороне, причем оплатой служила часть военной добычи. Результаты археологических исследований позволяют говорить о наличии торговли между Русью и степью, хотя ее масштабы были невелики.

Ослабление половецкой угрозы позволило жителям Рязанского княжества начать постепенную колонизацию степи. Продвигаясь на юг и юго-восток вдоль рек, рязанцы основывали небольшие укрепленные пункты – городки, которые, по словам очевидца, были «красны и нарочиты зело». Рязанские колонисты проникли в район реки Воронеж, а по некоторым сведениям – даже к верховьям Дона. Разрозненные отряды половцев были бессильны против русских укреплений, а потому их кочевья постепенно смещались к югу.

Хотя военная напряженность в отношениях между русскими и половцами в начале XIII века несколько уменьшилась, было бы ошибкой вслед за Л. Н. Гумилевым говорить о примирении между двумя народами. Торговые контакты были ограниченными, матримониальные связи, так хорошо иллюстрирующие тезис о примирении, – редкими (за XI–XIII века известно всего 8 таких случаев), но главное – в массовом сознании русского общества сохранялся образ врага, «поганых», в отношении половцев.

Эти настроения были настолько сильны, что оказали влияние на осмысление такого события, как битва на Калке. В. Н. Рудаков обратил внимание на то, что авторы ранних рассказов о сражении весьма негативно оценивают поведение русских. Однако негативное отношение к действиям соплеменников обусловлено не столько их разобщенностью, как это часто интерпретируют в литературе, сколько неблаговидностью самого участия русских в битве на стороне народа (то есть половцев), по отношению к которому татары выполняют функции «бича Божьего»[59]59
  Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников XIII–XV вв. М.: Квадрига, 2009. С. 44.


[Закрыть].

Таким образом, к концу первой трети XIII века Рязанское княжество превратилось в достаточно стабильное полугосударство, передовой рубеж Северо-Восточной Руси и Дикого поля. «Становым хребтом» княжества и основной коммуникацией была река Ока, на берегах которой сверху вниз расположились такие города, как Коломна, Ростиславль, Переяславль, Ольгов, Рязань, Белгород, Исады.

Опорным пунктом на юге стал Пронск, превратившийся благодаря удачному расположению и хорошим укреплениям в сильнейшую крепость, взять которую не могли не только половцы, но и войско Всеволода Большое Гнездо, то самое, которое могло Волгу веслами расплескать, а Дон – шеломами выпить.

На западе рязанские земли сходились с черниговскими, и граница проходила приблизительно по реке Осетр, на северо-востоке начинались земли родственного Муромского княжества, а совсем на востоке – земли мордвы, с которой рязанские князья вели периодические войны.

На севере мещерские леса отделяли Рязань от владимирских земель. В политическом отношении Окское княжество признавало сюзеренитет великого князя владимирского, но пользовалось достаточной степенью свободы. Можно предположить наличие владимирских гарнизонов в Коломне и Переславле, но сами эти города управлялись рязанскими властями.

С 1235 года Рязанью правил князь Юрий Ингваревич, имевший двух братьев – Романа, правившего в Коломне, и Олега, сидевшего в Пронске. Возможно, что список рязанских князей ими не исчерпывается. Не исключено, что у погибших от руки Глеба Владимировича братьев остались дети, но их имена до нас не дошли, так же как и достоверные сведения о их существовании.

Во многих исследованиях, посвященных событиям 1237 года, упоминается большое количество княжеских имен, нежели перечисленная выше тройка братьев. Источником этих сведений является все та же «Повесть о Николе Заразском», автор которой приводит довольно длинный список княжеских имен, участвовавших в отражении монгольского нашествия.

Историки давно отметили, что в качестве живых фигурируют князья, которые, по летописным сведениям, либо умерли до 1237 года, либо погибли в 1217 году в Исадах от руки братоубийц. Теоретически можно было бы допустить существование их потомков, носивших те же имена[60]60
  «Таков наш древний родовой закон, что всех мужчин зовут в семье Винсенто» – как не вспомнить фразу из старой кинокомедии. Однако такая практика, действительно существовавшая в Европе, на Руси почти не встречается.


[Закрыть]. Но тщательный анализ родственных связей и мест владения показывает, что этого быть не могло[61]61
  Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X–XVI вв. М.: Индрик, 2006. С. 294.


[Закрыть]. Ученые предполагают, что в распоряжении автора «Повести» находился перечень имен рязанских князей, возможно, поминальный синодик Никольского собора, без точного указания даты кончины. Автор, прибегнув к простому хронологическому анализу, выписал имена князей, которые могли бы жить в описываемое им время. Однако, не имея точных хронологических данных, допустил обидные ошибки, которые потом попали и в историческую литературу.

Исследований по демографии Древней Руси весьма мало, а конкретно по Рязанскому княжеству не встречается вовсе. По оценкам археологов, в наиболее крупном городе княжества – Рязани проживало более 8000 человек, в остальных городах – значительно меньше. Надо учесть, что основу населения княжества составляли переселенцы с юга Руси, покинувшие родные места либо по причине частых в Поднепровье княжеских усобиц, либо вследствие роста численности населения, что при господствовавших тогда экстенсивных сельскохозяйственных технологиях требовало новых земель.

Однако Рязанское княжество было не самым привлекательным местом для переселенцев. Беспокойная обстановка степного пограничья и глухие мещерские леса на севере, известные своим воинственным нравом князья, которые и года не могли усидеть, чтобы не затеять ссору между собой или вмешаться в чужие усобицы, – все это уменьшало численность желающих осесть в этих краях. Но, с другой стороны, оставшиеся люди должны были отличаться недюжинной храбростью, смекалкой, силой и удалью. Недаром в «Повести» местные жители любовно называются «удальцы и резвецы, узорочье рязанское».

Судя потому, что мы о нем знаем, герой нашего повествования был по характеру типичным рязанцем – недаром в одной из редакций он назван неистовым. И если наше предположение о его происхождении верно, то именно сходство характеров и помогло Евпатию адаптироваться на берегах Оки. Здесь на фронтире русской земли куда больше внимания обращали на личные качества, чем на происхождение. Только тут и мог состояться подвиг Коловрата. Так поступить мог только настоящий рязанец!

Глава 4. Большая усобица

В «Повести о Николе Заразском» первое упоминание о Евпатии связано не с Рязанью, а с Черниговом. Именно с берегов Десны наш герой стремительно мчится в Рязань, чтобы принять участие в грозных и роковых событиях, финал которых происходит уже в земле Суздальской. Если последнее движение понятно – Евпатий преследовал армию Батыя, то место первого появления вызывает у историков вопросы. Каким образом рязанский вельможа оказался в другом княжестве и с какой целью? Довольно широко распространено мнение (особенно часто его можно встретить в художественных и научно-популярных изданиях), что Евпатий был послан в Чернигов своим князем за помощью[62]62
  «Повесть» также сообщает, что Евпатий находился в Чернигове при своем князе Ингваре Ингваревиче. Однако не только нахождение, но и сам факт существования этого князя вызывает у историков серьезные сомнения, о чем будет подробно сказано ниже.


[Закрыть]. Однако это в некоторой степени противоречит источнику. Согласно «Повести» известие о нашествии было для Евпатия неожиданным и заставило немедленно мчаться в Рязань. Если бы целью его пребывания на берегах Десны был сбор помощи, то такое поведение выглядит просто предательством по отношению к своему князю. От посла ждут помощи, а он разрывает переговоры и скачет лишь с «малой дружиной». К тому же события зимы 1237 года развивались в стремительном темпе. В условиях цейтнота рязанские князья просто не успели бы отправить куда-то посла с миссией. Евпатий отправился в Чернигов значительно раньше, а чтобы попытаться выяснить, с какой целью, рассмотрим общую ситуацию на Руси того времени.

В школьных и вузовских учебниках начало XIII века описывается как период феодальной раздробленности, утраты политического и даже национального единства. Так ли это на самом деле? Строго говоря, наши представления о том, что при Владимире Святом, Ярославе Мудром или Владимире Мономахе существовало некое единое государство, которое кажется нам похожим на государство потомков Ивана III, являются несколько упрощенными. Древнерусское государство не было ни централизованным, ни по-настоящему единым. Власть киевских князей держалась исключительно на вооруженной силе и личном авторитете. При малейшем ослаблении центральной власти земли стремились отложиться, и каждому следующему князю приходилось «покорять» их заново. Монополизация княжеской власти в руках представителей Рюрикова дома была лишь первым шагом на пути образования страны и народа, но принципиально ситуацию не меняла. Кажущееся единство страны при великих киевских князьях достигалось лишь за счет их колоссальных личных усилий. И как только на золотом столе киевском оказывались люди менее способные, чем Ярослав Мудрый или Владимир Мономах, мнимое единство мгновенно распадалось.

Принятие христианства, постепенное складывание общенациональной культуры, миграционные потоки, которые разрушили прежние племенные союзы, – все это шаг за шагом закладывало основу для будущего единства страны. Князья стремились укрепить собственные уделы и, опираясь на них, объединить страну. Если Юрий Долгорукий почти всю жизнь боролся за золотой киевский стол, а добыв его, убедился в эфемерности власти, которую он давал, то его сыновья – Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо, – настолько укрепили свой удел, что могли влиять на общерусские процессы из Владимира куда в большей степени, чем их отец из Киева.

В целом в начале XIII века Русь была куда ближе к единству, чем во времена Владимира Мономаха, хотя карты в исторических атласах и говорят нам об обратном.

Наиболее сильными в это время были четыре княжеские ветви, управлявшие четырьмя крупными землями:

– потомки Олега Святославича (Ольговичи), Черниговское княжество;

– потомки Ростислава Мстиславича, Смоленская земля;

– потомки Изяслава Мстиславича, Волынская земля;

– потомки Юрия Долгорукого, Суздальская земля[63]63
  Горский А. А. Русь. От славянского расселения до Московского царства. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 183


[Закрыть].

Некоторые современные историки усматривают в этих четырех княжествах зародыши будущих отдельных национальных государств. Особенно развивают этот тезис на Украине, где в Волынском и (в меньшей степени) Черниговском княжествах усматривают предшественников украинской государственности. Однако исторические факты противоречат этим построениям.

Не покушаясь на владения друг друга, четыре центра силы вели напряженную борьбу за контроль над княжествами, не имевшими собственных династий. Наиболее значимыми из них были Киев, Новгород и Галич[64]64
  Горский А. А. Русь. С. 184.


[Закрыть]. Уже сам характер объектов борьбы говорит о претензиях на общерусское первенство.

Противостояние между тремя южными княжествами (Черниговом, Волынью и Смоленском) вылилось в открытую войну в начале 30-х годов XIII века. Владимирские князья воспользовались ситуацией и сумели укрепиться в Новгороде. Ситуация в самом княжестве и вокруг него оставалась относительно спокойной, но его силы были ослаблены тем, что младший брат великого князя, талантливый полководец Ярослав Всеволодович, вмешался в борьбу за Киев, уведя с собой на юг Руси значительные военные силы.

Этот конфликт не мог не оказать влияние и на отношения Владимира и Рязани. Рязанские князья попали в сложное положение. Вассальные отношения связывали их с Суздальской землей, да и ссориться с сильным соседом было неразумно. С другой стороны, по родословному древу рязанская правящая династия была родственна черниговским Ольговичам. Не имея возможности военной силой угрожать Суздальской земле, черниговские князья, очевидно, стремились натравить на нее Рязань. Вполне возможно, что именно с этим и было связано пребывание «вельможи рязанского» Евпатия Коловрата в Чернигове.

Возможна и обратная ситуация – Евпатий выступал как посредник в переговорах Юрия Всеволодовича Владимирского и Михаила Федоровича Черниговского. Некоторые историки считают упоминание Чернигова ошибкой автора «Повести», так как ни черниговского князя Михаила Федоровича, ни его свиты в этот момент в городе не было, но здесь надо учитывать, что под Черниговом автор мог иметь в виду не сам город, а Черниговское княжество в целом.

Начавшаяся в 30-х годах междоусобная война наиболее сильных русских княжеств превратилась в затяжной и ожесточенный конфликт. Не будем перечислять здесь, какой князь и какой город когда взял[65]65
  Краткое, но весьма информативное описание этой войны читатель может найти в замечательной книге российского историка Антона Анатольевича Горского «Русь. От славянского расселения до Московского царства» (М.: Языки славянской культуры, 2004), глава «Неизвестная война».


[Закрыть]. Для нашей темы важно другое – столь длительный конфликт не только подорвал военные и экономические ресурсы русских князей, но и лишил их возможности договориться друг с другом о совместном отражении внешней агрессии. Более того, ожесточение войны настолько затянуло противников, что даже удары армии Батыя не смогли ее прервать. Уже горели русские города и деревни, уже скакали по дорогам узкоглазые всадники с тугими луками, а князья все еще пытались в последней игре переиграть друг друга.

Наименее вовлеченное в конфликт Владимиро-Суздальское княжество оказалось после Батыева погрома в наилучшем положении, вернее, в наименее пострадавшем, потому что, остальным досталось еще сильнее. Ярослав Всеволодович и его сыновья даже получили золотой киевский стол. Но получили его из рук монгольского хана, да и сам Киев лежал в руинах, между которыми белели непогребенные кости жителей и защитников. Поэтому про этот титул быстро забыли.

Победителей в последней крупной усобице домонгольской Руси не было.