Текст книги "Офицер"

Александр Назимов
Офицер

Предисловие

Уважаемый читатель!

В первой книге «Офицер» описано, как сложно простому парню стать кандидатом для поступления в элитное военное высшее учебное заведение (ВУЗ), тем более успешно там учиться. Роман с дочерью начальника военного ВУЗа дает толчок для продвижения по службе. Вы узнаете, как проходят подготовку курсанты специального факультета военного института.

Революционные события в Афганистане резко меняют судьбу досрочно выпущенного лейтенанта. Первое задание по разоблачению английской разведчицы выполнено блестяще. С лета 1979 года руководство СССР начинает отправлять свои подразделения в Демократическую Республику Афганистан (ДРА). В книге отображена историческая последовательность происходящих событий и ввод войск. Гибель Тараки и ликвидация Амина, штурм дворца Тадж-Бек, действия подразделения разных специальных служб отображены в исторической реальности. Вы узнаете о структуре не только советских специальных подразделений, но и о коммандос Афганистана.

Боевая подготовка разведывательно-диверсионной бригады «Дельта» и специального подразделения «Гамма» показана до мелочей в повседневной службе и в быту. В то время не гнушались оттачивать профессиональную и психологическую подготовку спецгрупп на живых мишенях. Частично отображены боевые действия в ирано-иракском конфликте 1980–1988 годов. Описаны исторические операции иракской армии и 17-й бригады коммандос «Мухабарат». В книге представлен полный список предателей Главного разведывательного управления при генеральном штабе ВС СССР (ГРУ), Комитета государственной безопасности (КГБ) и Внешней разведки (ВР) с 1945 по 1991 год, а также «кроты» иностранных разведок в наших структурах.

Мало кто знает, как был близок мир к ядерному апокалипсису в период «холодной войны». Болезненная реакция генерального секретаря ЦК КПСС в 1983 году на длительные провокационные действия стран НАТО привела к тому, что во время проведения учений альянса «Умелый лучник» Советский Союз готовил реальный упреждающий ядерный удар. Спецподразделение ГРУ было переброшено в ГДР для ликвидации лидеров США, ФРГ, Великобритании и захвата бункера объединенного командования НАТО.

Описаны спецоперации по освобождению советских граждан в Пакистане, восстание наших пленных в Бадабере в 1985 году и ликвидация президента Зияя-Уль-Хакка. Основная задача – показать афганскую кампанию: применение химического и вакуумного оружия, ликвидацию банд, предотвращение террористических актов, перехват связных и уничтожение боевых караванов, оперативную игру, ведущуюся нашими спецслужбами против сепаратистов. Вы узнаете реальные исторические персонажи с обеих сторон и итоги войны.

Приход Горбачева поменял не только нашу страну, но и весь мировой уклад. Вывод войск из Афганистана и Европы, закладка тайников с ядами и химическими веществами, оружием и взрывчаткой по всему миру. Но особую опасность вызывал Китай, на этом направлении велась наиболее активная работа.

Вы узнаете, как СССР готовил смыть Японию огромной волной цунами, об искусственном землетрясении, вызванном подрывом ядерного заряда на разломе тектонических плит в Армении. Подтверждение таких испытаний вы найдёте, когда прочитаете о подрыве малогабаритного ядерного фугаса 7 декабря 1988 года, спровоцировавшего это землетрясение.

Нашлись люди, которые видели готовящийся развал СССР и пытались его предотвратить. Их называли ГКЧП. Участие спецподразделений в этих событиях было прямое. Снайперы уже держали на прицеле родимое пятно на голове Горбачёва, как поступила команда: «Отбой».

Все фамилии и события совпадают случайно.

Глава I
Юность и учеба в военном институте

Детство моё и юность прошли на Днепре, в городе Каневе. Старинный город, расположенный на Днепровских кручах, весь утопает в зелени. Когда плывёшь по Днепру, видны только крыши домов, всё остальное закрывают деревья.

Отец мой – Василий Алексеевич, работал секретарём райкома партии. Жили мы в коттедже на тихой улочке им. Ю. А. Гагарина. Рядом была моя школа им. Т. Шевченко. Мама – Полина Павловна, работала в универмаге продавцом обувного отдела.

Город знаменит не только могилой Тараса Григорьевича Шевченко, но и могилой-музеем писателя А. П. Гайдара, погибшего в годы Великой Отечественной войны под нашим городом.

Ещё одна достопримечательность – старинный собор 1144 года постройки. В советское время в нем находился исторический музей. Все 60-е годы прошлого века в Каневе строили гидроэлектростанцию. Торжественный пуск её был проведен в 1972 году. На митинг собрался почти весь город. ГЭС давала работу большей части трудоспособного населения. Вырос целый посёлок энергетиков, который построили на намытом песке, поэтому его в народе назывался «Намывом». Электрическую лампочку, загоревшуюся от первого тока ГЭС, включил мой отец.

Основным занятием школьников во время каникул была рыбная ловля. ГЭС перегораживала путь миграции рыбы, её много скапливалось в котловане. Все бетонные откосы занимали рыбаки. Рыбинспекция гоняла их день и ночь, но эффект от такой борьбы с браконьерством был мизерный. Рыбаки разбегались и прятались в постройках завода железобетонных изделий. Как только инспектора уезжали, народ вылезал из укрытий и опять начинал «косить рыбу». Почему косить? Потому что ловили не на наживку, а на голые тройники с грузом. Дёргать нужно было сильно, периодически подтягивая леску или стальку, вот и получалась видимость косьбы. Рыбаки стояли очень плотно, не раз били друг друга грузом или загоняли в соседа тройники. Попадало и мне, и моему младшему брату Серёге. Один раз мне так глубоко загнали крючок в ногу, что пришлось вырезать ножом. Рыбалка – это всегда азарт и ожидание неизвестного. Бывали особенно удачные дни, когда удавалось зацепить крупного судака или сома, и для нас это был настоящий праздник.

Учился я легко, без напряжения. Играл на бас-гитаре в школьном ансамбле. С девятого класса нас с соседом Витей Козиным приглашали играть на танцплощадке города и на свадьбах. Ансамбль Дома культуры по выходным разделялся на две группы. Дополнительных музыкантов набирали из школ и культпросвет училища. Это были мои первые трудовые заработки, или калым, как его называли.

С девочками не встречался, у меня на них не было времени. Вечерами собирались компаниями со сверстниками. Все танцевали, а мне всё время приходилось играть. Иногда потанцуешь с одноклассницей или соседкой, но подруги у меня не было.

Стать военным посоветовали друзья отца, сотрудники КГБ. В Каневе был отдел этой конторы, так как в город приезжало много иностранных делегаций, посещавших могилу Т. Г. Шевченко. Начальник отдела, седой подполковник КГБ, в форме я его ни разу не видел, предложил помогать им. Позже я понял – это была задумка отца, чтобы заранее пробить мне путевку в жизнь советской системы.

Сотрудники КГБ дежурили, пока делегация находилась в городе. Туристы жили на теплоходе, если приплывали по Днепру, или в гостинице, расположенной возле Чернечей горы, если приезжали на автобусах. Большинство делегаций из Киева приезжало и уезжало в тот же день.

Мне давали мелкие поручения – проследить за парочкой, которая отделилась от группы, подойти поближе и послушать, о чем говорят. Комитетчики посоветовали мне серьёзно заняться английским языком и начать вести дневник, чтобы научиться фиксировать все события. Родители наняли репетитора, учителя английского языка из другой школы. К окончанию средней школы я хорошо понимал, о чём говорят иностранцы. О проделанной работе я писал отчеты. Знание языка определило мою дальнейшую судьбу. От управления КГБ по Черкасской области я получил направление в военный институт. Он готовил работников – военных атташе, переводчиков и специалистов для ГРУ. Отбор в ГРУ шёл после второго курса. Личное дело кандидата в ГРУ заводилось по месту жительства за год до его поступления в учебное заведение. Судимость родственников проверялась до третьего колена, выявлялись все связи за границей. Куратор кандидата лично отвечал за каждого отобранного для учебы. Служба внутренней безопасности КГБ рано или поздно выявила бы утаённые сведения. Куратор, допустивший такое упущение, нёс строжайшее наказание, вплоть до увольнения, а кандидат – исключался как не соответствующий требованиям.

Конкурс в институт был очень высокий, двадцать пять человек на одно место и больше. Причем поступала элита, дети секретарей обкомов, генералов, других высокопоставленных чиновников и партийных функционеров. Почти все абитуриенты были отличники и медалисты. В этом институте сдавали все экзамены, льгот на сдачу одного экзамена медалистам не было.

Училище располагалось на довольно большой территории. Управление и штаб находились в здании, построенном более 250 лет назад, ещё при царице Екатерине II. Раньше в нём располагался кадетский корпус. Высокие потолки, широкие коридоры и толстые стены характерны для построек того времени. По высоте трёхэтажное здание было на одном уровне с современным пятиэтажным общежитием. Контрольно-пропускной пункт (КПП), располагался в проходной двора. При СССР это учреждение не афишировалось, чтобы меньше привлекать интерес разведок других стран. Режим секретности соблюдался во всём. От КПП шла центральная аллея, в конце которой стояли бюсты выпускников – Героев Советского Союза. Справа от аллеи находился строевой плац, на котором проводились тренировки, занятия и построения курсантов училища по понедельникам на развод, и по праздникам для зачитки приказа и прохождения торжественным маршем. На плацу выстраивались «коробки» из рот курсантов. На правом фланге находилось знамя, строился оркестр и управление училища. На левом фланге становился батальон обеспечения учебного процесса (БОУП). После построения на развод роты проходили торжественным маршем и расходились по местам учёбы.

Занятия проходили в основном корпусе, который был построен в виде буквы Ш. К его центральному входу прямо от КПП вела боковая дорожка. В фойе основного корпуса находилось боевое знамя, охраняемое часовым. На первом этаже, справа от центрального входа, располагалась первая кафедра. В её учебных классах преподавали историю КПСС, марксистско-ленинскую философию, политическую экономию, психологию и педагогику, научный коммунизм. В левой части от центрального входа находилась кафедра тактики. На втором этаже располагались кафедры математики, физики, химии, теоретической механики, начертательной геометрии, сопротивления материалов. На третьем этаже – кафедра иностранных языков.

В левом крыле здания, на первом этаже, находилась столовая. С её торца была пристроена кухня, где готовили еду. В наряд по столовой заступал взвод солдат из БОУП. Обслуживали курсантов гражданские официантки и повара, их принимали на работу как служащих Советской Армии (СА). На втором этаже левого крыла находилась кафедра связи. На третьем – кафедра боевых искусств.

В правом крыле на всех трёх этажах располагалась кафедра специальной подготовки. Здесь курсанты получали основные знания, для чего и существовал институт по разведывательной деятельности и диверсионной работе. До 1974 года название училища было – военный институт иностранных языков, а после открытия юридического факультета в названии оставили – военный институт.

В центральной части пристройки к основному корпусу находились: на первом этаже – узел связи и штаб, на втором этаже – библиотека с читальным залом, на третьем – кинозал и клуб.

Справа от основного здания находились три общежития для курсантов. В них проживали пять курсов по три роты в каждом. В роте насчитывалось от 60 до 80 курсантов.

Слева от основного здания располагались: гостиница, медицинский пункт и спортивный зал. Сзади основного корпуса располагался спортивный городок.

Справа от КПП № 1 был разбит парк с фонтаном. Посетители могли расположиться в комнате для встреч или на лавочке в парке.

Второй контрольно-пропускной пункт – КПП № 2, был запасным, и использовался для выхода на параллельную улицу. Забор вокруг территории института был высокий, вдоль его стен росли высокие деревья.

Службу по охране училища несли солдаты из БОУП. Вход и выход был строго по пропускам и увольнительным запискам. По выходным в увольнение уходило до 70 % курсантов. Семейным курсантам разрешалось ночевать в городе.

Начальник училища, генерал-лейтенант Морозов Анатолий Петрович, приезжал на службу к восьми часам утра. Только его черная “Волга” проезжала через КПП № 1, остальной транспорт пропускали через КПП № 2. Через него осуществлялась вся жизнедеятельность училища.

В училище каждый знал свои обязанности, существующая строгая дисциплина и контроль приводили механизм работы института к бесперебойному циклу. На территории и в помещениях поддерживалась идеальная чистота и порядок.

Вступительные экзамены абитуриенты сдавали в учебном центре на окраине города. Экзамены принимали преподаватели института и московских школ.

Поступать в училище я поехал сам. С нашего города поступал один, а с области – всего три человека. До Киева добрался по Днепру. Мне больше нравилось плыть на ракете на подводных крыльях “Метеор”, чем ехать в автобусе. Всю дорогу простоял на палубе, смотря на Днепровские кручи. Чувствовал, что прощаюсь с Украиной надолго. Всегда потом скучал по родному краю. До Москвы доехал поездом. С вокзала на такси добрался до училища. Сдал документы и вместе с другими абитуриентами ждал, пока увезут автобусом в учебный центр. Ехали больше часа. Центр имел всю инфраструктуру военного городка: плац, жилые казармы в одноэтажных зданиях, двухэтажную столовую, учебный корпус, парк учебно-боевых машин, стрельбище и спортивный городок.

Экзамен по физической подготовке сдал легко, а в сдаче остальных экзаменов уверенности не было. Сочинение написал нормально, как в школе. По математике были сомнения в решении одной из задач. Английский – единственный экзамен, сдавая который почувствовал, что все члены комиссии довольны. Оценки никому не объявляли. После второго экзамена прошли медицинскую комиссию, после которой некоторых отчислили. Все ждали результатов экзаменов. Набирали триста человек из шести тысяч абитуриентов. Дождались, когда стали зачитывать фамилии. Мои земляки не прошли по конкурсу. Когда назвали мою фамилию, я вышел из строя и пошел в толпу поступивших абитуриентов. Здесь все гудели, переполненные эмоциями, делились впечатлениями, каждый не был до конца уверен, что поступит. Что делали неудачники, мы не видели. Нас всех увели, подстригли наголо, помыли в бане и переодели в форму. Прощай, “гражданка”. Гражданскую одежду со склада сдавали во вторсырьё, на вырученные деньги покупали продукты в детский дом. При Союзе забота была обо всех слоях населения. Жили ровно, не было нищих и бездомных, теперь вспоминаю те времена, как лучшие в своей жизни.

Форма мне была к лицу. Обмундирование выдали хлопчатобумажное. Мы остались в учебном центре на месяц проходить курс молодого бойца. Гоняли нас до седьмого пота. С утра и до самого вечера изучали уставы, ходили строевым шагом, стреляли из автомата и пистолета. Основной упор был сделан на физическую подготовку. Каждое утро – бег на три километра с полосой препятствий. Начальник кафедры физической подготовки, полковник Киктенко, отбирал сильнейших курсантов для сборной команды училища. Присматривались к нам и специалисты по боевым искусствам. Все нормативы мне давались легко, но чувствовалась общая усталость от напряженного распорядка дня. Я не высыпался и был всегда голодный. Набирал в карманы сухари, которые сушили на кухне, потом при случае грыз их. Со временем чувство голода прошло, но первый месяц был самый трудный из всех лет курсантской учёбы.

1 сентября принимали присягу на Красной площади. Выстроились все московские училища. После церемонии курсанты прошли торжественным маршем перед заместителем министра обороны по учебным заведениям.

Так началась моя курсантская служба и учёба. В общежитии поселили в угловую комнату на солнечной стороне. Жили по четыре человека в комнате. Со мной попали: Серёга Ходаков – сын прокурора Краснодарского края, Лёха Головченко – сын полковника внешней разведки, которого Алексей никогда не видел, он был внедрён где-то за границей. Лёха был слабоват физически – маменькин сыночек, но с головой у него было всё в порядке. Поступить в институт Алексею, наверное, помогли сослуживцы отца из внешней разведки.

Ходаков наоборот, хорошо был развит физически, занимался боксом. Отец его в училище устроил, чтобы за драки в тюрьму не попал. Третьим был Витя Синько, выпускник московского Суворовского училища. Отец у него погиб при исполнении служебных обязанностей – в училище проходил вне конкурса. Многие медалисты поступить не смогли, так как это заведение было наполнено сыночками высоких чиновников. Я по сравнению с ними был из колхозной глуши, но мой английский был одним из лучших. Может, помогло и то, что я два года работал на КГБ.

Всех курсантов с первых дней учёбы стали вызывать в особый отдел для дачи подписки о сотрудничестве. Без этого учёбы здесь не бывает. Меня тоже вызывали. Тогда же я и взял второй псевдоним для работы на внешнюю разведку. Беседа с контрразведчиками всегда имела сладковатый оттенок. Говорили они тихо и спокойно, но боялись их все. От этих сладких речей могло стать очень горько. Лишнего говорить в среде, где я находился, нельзя – всё доложат и спрос будет серьёзный.

С первых дней я настроился окончить училище с золотой медалью. Широкая дорога по службе мне светила только через отличную учебу. Командир 9-й роты, капитан Компаниец, дал перечень предметов, которые мы будем изучать на протяжении всего курса. Я пошёл в учебную часть, взял перечень предметов, которые идет в диплом с оценками. Выяснил, что во втором семестре несколько предметов идут в зачетную ведомость для диплома. На них я и решил обратить особое внимание.

Ребята в нашем взводе были подготовлены хорошо. Отличников на первом курсе было много, хотя учиться было очень тяжело, поток информации обрушился на нас, как дождь из ведра. На самоподготовке не успевал всё выучить, занимался до отбоя, а иногда и ночью, благо, что после отбоя не запрещалось заниматься, в комнате стояла настольная лампа. К физическим нагрузкам добавились и умственные нагрузки. Чередование учебы и спорта давало разгрузку.

Командир нашего 4-го взвода, капитан Селин, был очень спокойным и невозмутимым человекам. Его все уважали. Ротный «компана» – противоположность ему крикливый и злопамятный. Дисциплину я не нарушал, передо мной стояла одна задача – накопить первоначальные знания, чтобы на этой базе строить будущее. Если пропустить хоть одну лекцию, потом трудно догонять. Заметил, что по гуманитарным предметам можно на дополнениях к основным занятиям зарабатывать отличные оценки. На семинарах тоже старался по всем вопросам сделать дополнения. Некоторые во взводе с недовольством посматривали на меня, но напрямую выступить боялись, никто не знал, кто у кого за спиной стоит, поэтому можно было нарваться на неприятности. К тому же я уже хорошо подружился с Ходаковым. Вдвоём мы бы смогли забить любую группу, не говоря об одиночке. Свои лидерские качества я не проявлял, стоял всегда в стороне от толпы. Лидировали москвичи. В нашем взводе был сын члена ЦК КПСС Гришина, секретаря московского горкома партии. Молодой Гришин был заносчивый, наглый и бесцеремонный. Командование его боялось. Особых вольностей он не допускал, но своим положением всегда кичился. Хорошо, что он не в нашем отделении был, а то рано или поздно его бы взгрели. С рук такое не сходило, отчислили бы из училища. Командирами отделений ставили кадетов. Нашим отделением командовал бывший кадет Синько. Старшими рот и заместителями командиров взводов назначали тех, кто поступил в институт из войск.

Службу в наряде по роте несли по графику, выпадало быть в наряде очень редко. Ещё назначали в патруль по городу. Это были самые хорошие наряды: город изучишь, послушаешь много интересных рассказов от офицеров. Развод патрулей происходил в комендатуре города. В такие наряды мы очень редко попадали, наше училище сильно не нагружали. Тем более, пока все роты пройдут в патруль и дойдёт очередь до нас, проходит полгода.

Через два месяца после начала учёбы всех подвергли специальному тестированию. Тесты проводили преподаватели из кафедры специальной подготовки. Они были очень сложные тесты и в основном – на зрительную память и мышление. Как потом оказалось, именно это тестирование сыграло решающую роль в моём жизненном пути. Я показал коэффициент усвоения информации свыше 85 %, основная масса – от 35 до 60 %.

После тестирования меня вызвал ротный и сказал: «Назимов, теперь после обеда будешь ходить на два часа на спецкафедру к полковнику Вишневскому, а потом – на самоподготовку». «Есть», – ответил я.

Из нашей роты ещё Серёга Блажкун показал высокие результаты. Вдвоём мы ходили на дополнительные занятия. Всего из курса отобрали двенадцать человек. Полковник Вишневский дал нам задание – составить тысячу слов по цифровому коду для создания карты памяти. У меня ушло больше недели, пока я смог составить эту схему. Параллельно нас обучали скоростному чтению. Каждому очень хотелось проявить себя. Все двенадцать человек понимали, что показав хорошие результаты, они будут служить в разведке.

Через год я читал три тысячи знаков в минуту, когда мои однокурсники читали от 800 до 1000. Взглядом я охватывал всю строку, а составив карту памяти, начал изучать арабский язык и китайские иероглифы. Через год тренировки памяти знал три с половиной тысячи иероглифов. Вишневский знал шестьдесят тысяч. Успехи именно в этой группе, давали мне привилегии. В наряды не ставили, мог заниматься самостоятельно в читальном зале, а не с взводом, где шум отвлекал и не давал сосредоточиться.

Через три месяца после начала учёбы замполит батальона, подполковник Затуловский, искал музыкантов для ансамбля среди курсантов всех рот. Аппаратура и инструменты остались от прошлого выпуска. Я сказал, что играю на гитаре и могу привезти свою хорошую гитару, которую подарил мне отец в десятом классе. Это была бас-гитара «Мюзима», которая по тем временам была очень дорогой и стоила как мотоцикл.

Замполит выписал в управлении училища отпускной билет, и я уехал домой за гитарой. Два дня на дорогу и два дня дома, это был мой первый отпуск. Дома никто не знал, что приеду, – не стал звонить, да и времени не было, торопился на киевский поезд. Радости было у всех, устроили целый праздник с застольем. Вот тогда девчонки обратили на меня внимание. Сразу две соседки начали намекать на дружбу и переписку. Один вечер походил по городу с одной, другой вечер – со второй. В форме я чувствовал себя выше сверстников. На танцах в Доме культуры многие смотрели с завистью, но большинство поздравляло с поступлением. Девчонкам сказал, что после первой сессии приеду на десять дней, тогда погуляем, а писать нет времени. Мне нравилась совсем другая девчонка, моложе меня на три года. Я к ней не подходил, пусть ещё учится. Жили мы рядом. Она хорошо знала английский язык, что могло сыграть решающую роль при создании семейной пары.

После возвращения из отпуска подполковник Затуловский назначил меня руководителем ансамбля. Своё первое выступление мы готовили к Новому году. Музыкальные вечера проходили в широких коридорах учебного корпуса. На третьем этаже играл ансамбль четвёртого курса, на втором – объединённый второго и первого курсов. В пятницу и субботу к нам на танцы приходили девчонки из московских институтов. Ребята приглашали своих знакомых и любимых. Девушки постарше шли к старшекурсникам, чтобы познакомиться и выйти замуж. Наше училище славилось и считалось элитным среди всех военных учебных заведений Советского Союза. К нам на танцы приходили девчонки с первых курсов и старшеклассницы из московских школ. У курсантов популярными были студентки Института иностранных языков, Московского госуниверситета и Московского института международных отношений. Приглашали и нас к ним на встречи.

Первый Новый год прошёл очень весело. Все разъехались по приглашениям в другие институты. Наш ансамбль попал в медицинский институт. Играли вместе с их музыкантами. Пока был на сцене, всех девчонок разобрали, а те, что остались свободные, мне не приглянулись.

Четвёртому и третьему курсу разрешили проводить вечера в среду. Кто-то из ребят подал идею поговорить с дочерью начальника училища, она часто приходила к нам на танцы. Все её боялись, и поэтому никто не приглашал танцевать. Она всегда была в кругу подруг, танцевала только быстрые танцы, а во время медленных стояла в грустном одиночестве. Она никого не приглашала, думаю, из-за гордости. Я решил, что подойду и поговорю с ней о том, чтобы она попросила отца разрешить нам проводить танцы, как и старшекурсникам.

Со мной в ансамбле играл курсант Саня Середа, отец которого преподавал в училище. Саня знал всех преподавательских дочек, и сказал, что у Ирины нет парня. Дочь начальника училища Ирина Морозова приходила на вечера в шикарных вечерних платьях, с безупречной причёской. Это была королева, высокая и стройная. Неудивительно, что к ней никто не решался подойти.

Когда Ирина на очередном вечере появилась с подругами, я пожалел, что предложил уладить вопрос с танцами по средам. Но в мужском кругу вылетевшее слово не вернёшь, будут считать «треплом», так потеряешь уважение. Болтунов и хвастунов здесь не любят. Набравшись смелости, я передал гитару напарнику и через весь зал пошёл к Ирине. Мою решимость и целенаправленность она заметила издалека. Когда я приблизился, Морозова уже пристально смотрела мне в глаза. Выдержав её пронзительный взгляд, я пригласил на медленный танец. Она была выше меня, но не отказала. Наверное, ей было интересно узнать, кто решился посягнуть на руку самой боярыни Морозовой, так называли её в курсантских кругах. Весь вечер я танцевал в кругу её компании. Первоначальная стеснительность прошла, я был весел и много шутил. Для меня это была деловая встреча. Подойти к ней с целью завести дружбу ни когда бы не решился. Ирина сказала:

– Не видела, чтобы раньше ты сходил со сцены и с кем-то танцевал.

– Увидел самую обворожительную девушку в зале и не удержался. Не прощу себе, если с тобой будет кто-то другой, – ответил я шутя.

Она заулыбалась и дала понять, что шутка понравилась. Тут у меня появилась дерзкая мысль, а не приударить ли за ней всерьёз? Вечера в среду – это пустяки по сравнению с такой драгоценностью.

Во время медленного танца я ощущал тончайший запах её духов и тела. Это меня пьянило. И я решил не выдавать истинной причины приглашения и вообще не показывать виду, что знаю кто она.

До КПП провожал отдельно от подруг, те шли впереди со своими кавалерами. На прощание я сказал:

– Если хочешь, приходи на КПП, вызовешь из 9-й роты курсанта Назимова.

Во взводе все пацаны были в шоке. Весь вечер с дочерью начальника училища танцевал, да ещё и обнаглел, просил прийти на свидание как к своему парню! В этот вечер я долго не мог заснуть от переполнявших эмоций.

В семье Морозовых Ирина была единственным ребёнком. Ещё неизвестно, как отреагирует её отец. При виде генерала все замирали, у меня тоже холодок шёл по коже. Мне конец, если он узнает, с кем его дочь встречается. Каково было моё удивление, когда на следующий день в 19–00 дневальный прокричал: «Назимов, на КПП».

Я сразу понял, что это она. Но почему так быстро? Для такой фифы поспешность неприлична. Только потом я узнал, что мама посоветовала не говорить отцу, а сначала разведать, кто я и откуда. Мама приготовила бутерброды, и Ирина тайком от отца ушла из дома.

Я с волнением вошёл на КПП, в комнате посетителей было много народу, но знакомых лиц здесь я не увидел. Ко мне подошёл дежурный и спросил:

– Назимов?

– Да.

– Иди, тебя ждут возле фонтана в парке.

Это я потом узнал, что адъютант позвонил и сказал, чтобы в парк никого не пускали – он привезёт дочь начальника училища.

Ирина улыбалась, встала с лавочки навстречу, когда я подходил. Это было первое свидание, я сильно волновался, автоматически поцеловал ей руку. Это произвело на неё впечатление.

– Привет, – сказал я.

– Здравствуй.

Мы присели, она стала пристально меня рассматривать, даже не по себе стало. Вчера я сошёл с рельсов, а сегодня был обычным парнем. Меня интересовало, почему она пришла? Мысли обгоняли одна другую. Думал, скажет, что не будем больше встречаться, так мы и так ещё не встречались. Ирина сказала:

– Мама тебе передала бутерброды.

– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок?

– Мужчина должен добиваться руки и сердца дамы, а не наоборот.

– Мама уже знает обо мне?

– Да, я от неё ничего не скрываю. Расскажи о себе, откуда ты и кто твои родители?

Я не врал и не приукрашивал ничего, всё равно всё узнает. Потом поговорили об её учебе в МГУ. Вдруг она спросила:

– Почему ты не спрашиваешь кто я, кто мои родители?

– Захочешь, сама расскажешь. Мне всё равно, кто бы они ни были, я их буду уважать. Их профессии не имеют для меня значения, я сам пробиваю себе дорогу и смогу обеспечить и защитить тебя.

Она улыбнулась, явно мой ответ понравился ей. Я сказал:

– Как-то странно, никого не пускают сюда, а как ты прошла?

Она опустила глаза, я понял – врать не умеет, а правду сказать не может.

– Я, наверное, раньше всех пришла, и меня пропустили.

– Вот и отлично, никто не будет мешать. Ты мне очень понравилась, я долго не мог уснуть вчера. Думал, придёшь ли ещё на танцы? Не буду больше играть, чтобы тебя никто не увёл.

– А я уже твоя?

– Да, если пришла.

Она опять улыбнулась от такой моей наглости и самоуверенности. Я точно знал, что у неё нет парня, и понимал, что ей хочется быть с кем-то. Она была старше меня на год, и немного выше – всё было против меня. Шестое чувство подсказывало – не надо сильно привязываться и влюбляться. Если начальник училища Морозов узнает – разорвёт меня на части. Быть рядом с такой девушкой – уже подарок судьбы. Глупо отказываться от такого подарка судьбы, и пока есть момент, буду пользоваться её благосклонностью.

Я взял Ирину за руку, любуясь её красотой. Шикарные волосы и белая кожа облагораживали её лицо. Она таяла от моих комплиментов.

– Можно я тебя буду называть Ирэн? – спросил я.

– Хорошо, мне так даже нравится.

Опять она соглашалась. Как-то гладко всё идёт. Наверное, она пришла узнать кто я, и на этом конец. Полтора часа пролетели как пять минут. Поблагодарив за угощение, я пригласил её в пятницу на танцы. Проводил до КПП и на прощание поцеловал в щёчку. Она от неожиданности смутилась. Я уходил по аллее, не оглядываясь, зная, что для неё важно, чтобы я не увидел, как она сядет в генеральскую машину. Затылком чувствовал её взгляд, было огромное желание оглянуться и увидеть её ещё раз. Переборол своё чувство нетерпения – не нужно потакать во всём своим желаниям, а нужно вырабатывать силу воли.