Текст книги "Наказанные народы"

Отдельно необходимо сказать о рукописи проф. Р. И. Музафарова[24]24
  Музафаров Р. И. Вдали от крымских гор. Анатомия депортации. Рукопись. М., 1974.


[Закрыть] и о нем самом.

Р. И. Музафаров собрал колоссальный материал о крымских татарах в период Великой Отечественной войны, об их жизни и положении после выселения из Крыма и об анти-крымско-татарской пропаганде и политике в наше время. Свою рукопись Р. И. Музафаров направил осенью 1974 г. в ЦК КПСС в надежде, что после ознакомления с фактами, которые он собрал, крымским татарам разрешат возвратиться на свою историческую родину, в Крым. Увы, большого влияния его рукопись на положение крымских татар пока (май 1975 г.) не оказала: в кое-каких литературных произведениях смягчены отдельные фразы, в музеях Крыма убраны элементы экспозиций откровенно анти-крымско-татарского содержания, из путеводителей по Крыму последних изданий исчезла явная клевета на историческое прошлое крымско-татарского населения. Стремясь удержать крымских татар в Средней Азии, в последние годы там начали печатать литературу на крымско-татарском языке.

Любопытна судьба самого проф. Р. И. Музафарова. Он родился в 1928 г. в г. Симферополе, в семье хозяйственного служащего. Ему было 15 с половиной лет, когда он вместе со своими соплеменниками отправился в изгнание, на Урал. Семья Музафаровых была поселена в одном из леспромхозов Свердловской области. Рефик стал разнорабочим. В 1946 г. ему удалось переехать в Узбекистан, где он приобрел квалификацию слесаря и начал работать на заводе. В 1953 г. экстерном закончил среднюю школу, поступил на заочное отделение факультета русского языка и литературы Ташкентского педагогического института и параллельно, также заочно, учился в техникуме культурно-просветительной работы. Окончил оба учебных заведения, затем работал в Калуге. Экстерном он подготовил кандидатскую диссертацию на тему «Татарские народные пословицы» и защитил ее в 1960 г. в Казанском государственном университете. Преподавал затем в высших учебных заведениях. В 1967 г. защитил докторскую диссертацию «Очерки фольклора тюрков» в г. Баку. Так Р. И. Музафаров стал доктором филологических наук. Его последующая преподавательская деятельность принесла ему звание профессора.

С 1957 г. Р. И. Музафаров – активный участник движения крымских татар за полную реабилитацию и возвращение в Крым. В 1967 г. движение добилось большого успеха – Указа Верховного Совета СССР, возвращавшего крымским татарам гражданские права. В 1972 г. проф. Р. И. Музафаров за свою общественную деятельность лишился работы. Газета «Труд» опубликовала о нем статью, пытаясь опорочить его с профессиональной точки зрения. С той поры и до осени 1975 года профессор доктор филологических наук Р. И. Музафаров был без постоянной работы. Тем не менее он продолжал научную деятельность. Помимо написанной им монографии Р. И. Музафаров составил русско-крымско-татарский и крымско-татарско-русский словари. Однако попытки напечатать эти словари не увенчались успехом. После многолетних мытарств проф. Музафаров получил в 1975 г. кафедру в Ташкентском областном педагогическом институте в Ангрене (Узбекистан). Не знаю, удержался ли он там.

Другим источником о крымских татарах послужили материалы крымско-татарского движения. Частично они были опубликованы в «Хронике текущих событий», изданной на русском языке в Нью-Йорке[25]25
  «Хроника текущих событий». Нью-Йорк, № 31, 1974.


[Закрыть]. Материалы эти содержат много важных фактов, однако к цифровым данным, сообщаемым в этих материалах, следует отнестись критически. Точные, по возможности выверенные, данные о потерях, понесенных депортированными народами в СССР, достаточно красноречивы и без преувеличений.

Для этой книги, впрочем, как и для всех без исключения работ по истории советского общества, очень важны стенографические отчеты XX и XXII съездов КПСС[26]26
  XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет, т. I–III. М., 1956; XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет, т. I–III. М., 1962.


[Закрыть]. Ознакомление с ними необходимо не только для понимания нового курса в национальной политике СССР, т. е. восстановления «ленинских норм», но и для ощущения духа, атмосферы наступившей раскованности. Секретная речь Хрущева на XX съезде зачитывалась лишь на закрытых партийных собраниях, но опубликована в СССР не была. Она опубликована в приложении к «Мемуарам Хрущева»[27]27
  Khrushchov Remembers. Boston-Toronto, 1970.


[Закрыть]. Интересные материалы были обнаружены на страницах газет кавказских автономий и Крыма. Что касается центральной прессы, то результаты работы с ней по этой теме вряд ли соответствуют затраченному времени и усилиям. Тем не менее эта часть работы была совершенно необходима.

Об отношении официального партийного и советского руководства к депортации и последующему восстановлению автономии народов Кавказа и Калмыкии можно в определенных пределах судить по соответствующим указам, законам и материалам сессий Верховных Советов СССР и РСФСР, а также и по стенограммам заседаний Верховных Советов автономных республик[28]28
  Заседания Верховного Совета Кабардино-Балкарской АССР четвертого созыва (пятая сессия) 28–29 марта 1957 г. Стенографический отчет. Нальчик, 1957; Юбилейная сессия Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, посвященная 40-летию окончательного утверждения Советской власти в Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1960; Заседания Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР второго созыва (первая сессия), 15–16 апреля 1958 г. Стенографический отчет. Грозный, 1958; Четвертая юбилейная сессия Верховного Совета Калмыцкой АССР, 2 ноября 1940 г. Стенографический отчет. Элиста, 1941 г.; Заседания Верховного Совета Калмыцкой АССР второго созыва, первая сессия (28 октября 1958 года). Стенографический отчет. Элиста, 1958; Юбилейная сессия Верховного Совета Калмыцкой АССР, посвященная 40-летию установления Советской власти, 29 октября 1960 г. Стенографический отчет. Элиста, 1961.


[Закрыть].

Реабилитация северокавказцев и калмыков вызвала к жизни не только серию работ отдельных авторов по истории этих народов во время Отечественной войны, но и сборники документов, воспоминаний и пр. Основная задача всех этих публикаций заключалась в том, чтобы удостоверить преданность народов Северного Кавказа и калмыков советской власти, продемонстрировать их патриотизм, вклад в дело вооруженной борьбы против гитлеровской Германии. Почти во всех публикациях содержатся сведения о труде выселенных народов в местах поселения, но крайне скудно освещается их повседневная жизнь, и, конечно, ни одного слова не говорится о суровом режиме спец-поселения и о его последствиях. Другая особенность этих работ заключается в том, что в них опущены конкретные факты сотрудничества части населения с оккупантами.

По нашему мнению, это серьезная ошибка, так как умолчание помогает сохранению неверных представлений о якобы имевшей место измене народа в целом. В интересах самих этих народов, не говоря уже об исторической правде, был бы не уход от фактов, а спокойное и сбалансированное изучение проблем, возникших в связи с оккупацией этих районов.

Мы настолько были оболванены пустопорожней демагогией, что забыли о том, что ни один народ не может и не должен расплачиваться за преступления своих отдельных представителей или даже за преступления группового характера. С точки зрения права, суверенность народа, являющегося источником власти, снимает всякую возможность обвинения его в измене.

Но полно, в том ли дело, что мы забыли об этом? Не честнее ли сказать, что представления о законе и праве в нашем государстве настолько искажены, что мы сами не представляем себе по-настоящему, что означает на самом деле понятие права.

Да и возможно ли вообще такое явление, как депортация целых народов в государстве, где существуют правовые нормы?

Кажется, за исключением М. Л. Кичикова, мало кто из советских историков серьезно занимался возникшей из немецкой оккупации ряда территорий СССР проблемой сотрудничества с врагом.

Между тем, огромная советская литература существует по истории партизанского движения на занятых фашистскими армиями советских территориях. Изданы и исследования, и воспоминания, и сборники документов. Не все они равноценны по составу документов, по качеству. Явно тенденциозный, анти-крымско-татарский характер носит сборник документов, посвященный Крыму[29]29
  Крым в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Симферополь, 1973.


[Закрыть]. Об этом подробно рассказано в работе Р. И. Музафарова.

Получилось так, что все вопросы, связанные с проблемой сотрудничества с врагом, разрабатывались зарубежными историками. У них был свободный доступ к немецким документам самого разнообразного характера, от оперативных до архивов ведомств Розенберга и Гиммлера. Кроме того, западные историки собрали огромное количество свидетельств лиц, причастных к деятельности оккупационных властей на территории СССР. К их услугам любые архивные хранилища по любым проблемам.

Такого рода возможностей абсолютное большинство советских историков лишено. Лишь немногие из них, численно незначительная привилегированная группа, получают служебные командировки для работы в зарубежных архивах, а о поездках в длительные научные командировки за свой счет и речи быть не может[30]30
  Я, например, за 30 лет своей работы (включая занятия в аспирантуре) в Институте истории, а затем в Институте всеобщей истории Академии наук СССР ни разу не мог получить командировку для работы в иностранных архивах или для участия в международных конференциях или симпозиумах. Более того, даже для участия в симпозиуме с иностранными учеными на территории СССР далеко не всегда можно получить разрешение. В августе 1970 года мне было запрещено появляться на XII Международном конгрессе по историческим наукам, проходившим в Москве. Только после моего письменного протеста запрет был снят. Однако допущен на заседания конгресса я был лишь в качестве гостя. В апреле 1975 г. ряду советских историков было отказано в разрешении присутствовать (не то что выступать!) на советско-западногерманском симпозиуме по истории советско-германских отношений в период Веймарской республики. Среди тех, кто получил отказ в самой категорической форме, был и автор этой книги.


[Закрыть].

Волей-неволей приходится часто «плестись в хвосте» иностранных коллег, используя выявленные ими материалы в качестве источников. Такое недостойное, а часто унизительное положение советских историков, кажется, совсем не беспокоит их руководителей и руководство наукой вообще, которое, кстати, неустанно призывает нас бороться за первенство советской исторической науки и «давать отпор» буржуазным «фальсификаторам истории». Вся существующая сложная система допусков различной категории для работы в архивах, всевозможные ограничения в использовании выявленных документов, строгая цензура, часто убивающая свежую мысль, ограничения для профессиональных историков в выборе тем и, наконец, как следствие всего этого – самоограничение и самоцензура – резко сужают профессиональные возможности советских историков и препятствуют выполнению ими своего основного профессионального долга – служению правде истории.

Среди опубликованных на Западе работ сохранило свое значение вышедшее в 1957 году фундаментальное исследование американского историка Александра Даллина о немецкой оккупационной политике на территории СССР[31]31
  Dallin Alexander. German Rule in Russia, 1941–1945. A Study of Occupation Policies. London, 1957.


[Закрыть].

Проблемой депортации в СССР много лет занимается английский ученый Роберт Конквест[32]32
  Conquest R. The Soviet Deportation of Nationalities. London, 1960.


[Закрыть]. Он проделал большую работу по сбору и обобщению полученных на Западе материалов о депортации в СССР. Различным аспектам немецкой оккупационной политики на отдельных советских территориях посвящено немало книг и воспоминаний. Укажем, в частности, на монографию М. Лютера, выполненную в свое время в русском исследовательском центре Гарвардского университета под руководством проф. Ф. Мозли, на работы П. фон цур Мюлена, Д. Литтлджона, И. Гоффмана, мемуары Р. Гелена и книгу татарского националиста Эдиге Кирималя[33]33
  Luther М. Die Krim unter deutsher Besatzung im zweiten Weltkrieg. «Forschungen zur Osteuropaeischen Geschichte». Band 3. Berlin, 1956. S. 28–29; Patrik von zur Muehlen. Zwischen Hakenkreuz und Sowjetstern. Der Nationalsozialismus der sowjetischen Orientvoelker im zweiten Weltkrieg. Duesseldorf, 1971; Littlejohn D. The Patriotic Traitors. History of Collaboration in German-occupied Europe, 1940–1945. New York, 1972; Hofman J. Deutsche und Kalmiken.


[Закрыть]. По своим тенденциям работы эти совершенно различны. Неблагоприятное впечатление оставляет книга Иоахима Гоффмана из Фрейбурга, подчиненная цели реабилитации гитлеровской политики и действий германских военных и карательных органов на оккупированной территории СССР.

Ряд материалов для этой работы был почерпнут из советских публикаций[34]34
  Документы Министерства иностранных дел Германии. Выпуск II. Германская политика в Турции (1941–1943 гг.). М., 1946.


[Закрыть], материалов Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками[35]35
  Trial of the Major War Criminals before the International Military Tribunal. Vol. XXXVIII.


[Закрыть] и процессов по обвинению в преступлениях второстепенных деятелей третьего рейха[36]36
  Trials of War Criminals before the Nurenberg Military Tribunals under Control Council Low. № 10, vol. IV (Ohlendorf). Washington.


[Закрыть], из документов дипломатического ведомства Германии[37]37
  Akten zur Deutschen auswaertigen Politik 1918–1945. Serie E, 1941–1945. В. I–II. Goettingen, 1969–1972.


[Закрыть] и из ряда других публикаций документов.

Многое для понимания обстановки, сложившейся на Северном Кавказе, дали мне беседы с людьми, хорошо осведомленными о событиях, описываемых в книге.

Глава I
Оккупация Крыма и крымские татары

Немецкая оккупация территории Крымской автономной Советской Социалистической Республики была длительной, с конца октября 1941 г. по апрель – май 1944 г.

Крымская АССР была образована 18 октября 1921 г. в составе РСФСР.

Крым был присоединен к России в 1783 г. Наряду с караимами и крымчаками татары были самым многочисленным из этого древнего населения Крыма. Татары создали здесь самобытную культуру, построили города и селения, возделывали земли, развели виноградники и сады, пробили дороги. Татарское население, несмотря на преследования, которым оно время от времени подвергалось со стороны шовинистически настроенных царских чиновников, управляющих Крымом, проявляло себя вполне лояльно по отношению к русскому государству.

После революции и в годы Гражданской войны большая часть крымско-татарского населения поддержала советскую власть.

Накануне Второй мировой войны (1939 г.) население Крыма насчитывало около 1127 тыс. жителей[38]38
  Сулькевич С. Население СССР. М., 1939. C. 30.


[Закрыть]. Преобладающей национальной группой были русские, составлявшие примерно половину населения полуострова, четверть населения составляли татары, 10 % – украинцы, а остальные 15 % – немцы, евреи, греки, болгары, чехи, эстонцы, караимы, крымчаки и др. Это интернациональное сообщество жило довольно дружно в этом благодатном крае – среди гор, виноградников и в приморских городах. Вспышки национальных противоречий были редки. Относились они к тому времени, когда в Крыму было создано несколько колоний еврейских поселенцев, что вызвало недовольство части крымско-татарского населения, усмотревшего в этом угрозу землям, которые они считали своими.

Гитлеровские армии вошли в Крым 24 октября 1941 г. Весь Крымский полуостров, за исключением Севастополя, продержавшегося до июля 1942 г., и Керчи, павшей в мае того же года, попал в немецкую оккупацию.

Еще до нападения на СССР будущее Крыма неоднократно обсуждалось германским верховным руководством. Были две основные точки зрения: Альфреда Розенберга, главного теоретика НСДАП по «восточному вопросу», занявшего в 1941 г. пост имперского министра оккупированных восточных территорий, считавшего целесообразным присоединить Крым к Украине и создать вассальное украинское государство с центром в Киеве; и точка зрения самого фюрера (и Гиммлера), заключавшаяся в полном разрушении какой бы то ни было государственности на захваченной территории СССР. Поощрение национализма, будь то украинский или любой другой, противоречило бы планам создания Великой Германской империи. Что же касается Крыма, то на конференции 16 июля 1941 г. у Гитлера, в которой участвовали Розенберг, Кейтель, Геринг, Ламмерс и Борман, было решено считать Крым «имперской землей», присоединить его непосредственно к рейху и германизировать. Предусматривалось выселение из Крыма всех без исключения «национально-чуждых элементов» – русских, украинцев, татар[39]39
  IMT, vol. XXXVIII, Doc. 221-L. P. 87.


[Закрыть].

В августе 1941 г. и в июле 1942 г. Гитлер настаивал на эвакуации всего русского населения из Крыма и немедленного заселения полуострова немцами. Однако по настоянию Геринга, опасавшегося хозяйственного упадка Крыма и неблагоприятного влияния этого на положение германской армии, реализация плана выселения была отложена. Все же различные учреждения продолжали разрабатывать возможные варианты германизации Крыма. Например, ведомство Гиммлера рассчитывало превратить Крым в место отдыха для заслуженных эсэсовцев. Для улучшения коммуникаций предполагалось соорудить автостраду Краков – Крым[40]40
  Kirimal. Op. cit. P. 311.


[Закрыть]. Был также план переселения в Крым немцев из Южного Тироля и таким образом окончательного урегулирования многолетних трений с Италией[41]41
  IMT, vol. XXXVIII, Doc. 1517-PS. P. 272.


[Закрыть]. Уже в самом начале оккупации, в декабре 1941 г., Розенберг предложил переименовать Симферополь в Готебург, а Севастополь – в Теодорихсхафен[42]42
  Dallin. Op. cit. P. 256.


[Закрыть].

После занятия Крыма и Мелитопольской области оккупанты учредили «генеральный комиссариат Таврида», во главе которого был поставлен А. Фрауэнфельд, нацист из Австрии. Он развил интенсивную деятельность в поисках доказательств исторической принадлежности Крыма Германии.

«Генеральный комиссариат» подчинялся «рейхс-комиссариату Украины», т. е. гауляйтеру Эриху Коху. Однако, поскольку Крым считался прифронтовой зоной, оперативный контроль осуществляли военные власти при помощи СД и СС, в частности – «Айнзатцгруппе Д» под командованием Олендорфа[43]43
  После войны Олендорф предстал перед судом союзников и был в апреле 1948 г. приговорен к смертной казни через повешение.


[Закрыть].

Первым актом оккупантов была регистрация, а затем изъятие «враждебных» и «расово-неполноценных элементов». К ним были отнесены евреи, цыгане, коммунисты и их семьи.

Судя по немецким документам, с октября 1941 г. и до апреля 1942 г. в Крыму было уничтожено 91 678 человек, т. е. почти одна десятая часть населения. Начавшееся было уничтожение немногочисленной этнической группы караимов было приостановлено благодаря мужественному вмешательству духовного и светского главы караимов всего мира, хохана караимского Хаджи-Серая Шапшала (Сергея Марковича Шапшала), чья резиденция в ту пору находилась в Литве[44]44
  Эта история не лишена интереса. По совету некоего полковника СС из штаба «Остланд», знатока восточной культуры, Шапшал, вовремя предупрежденный им о готовящемся истреблении караимов, обратился к Розенбергу с меморандумом, в котором излагал историю своего народа. Разъяснив этническое происхождение караимов и религиозное соотношение между евреями и караимами, Шапшал нашел в себе мужество написать в заключение следующее: «Заповеди Моисеевы и поныне являются основой мировой цивилизации. Этой всемирно-исторической заслуги еврейского народа нельзя ни забыть, ни зачеркнуть». Шапшалу удалось убедить Розенберга в том, что у караимов общность с евреями носит религиозный, но не этнический характер.


[Закрыть].

Учитывая сложное положение германской армии, а также стремясь привлечь на свою сторону Турцию, высказывавшую заинтересованность в будущем территорий, населенных мусульманскими народами, в том числе и Крыма, германские оккупационные войска проводили политику «водораздела» национальностей.

Назначение аппарата управления из числа местного населения проводилось по национальному признаку: там, где большинство составляло русское население, назначался русский, там, где украинское – украинец, где татарское – татарин[45]45
  Trials. (Ohlendorf), vol. IV. P. 254.


[Закрыть]. Таким образом, примерно три четверти назначений приходилось на долю русских и украинцев и четверть на долю крымских татар.

Как и повсюду на советских территориях, где установилась немецко-фашистская власть, происходили события одного порядка: массовые аресты и расстрелы «расово-неполноценных» и «враждебных» элементов, вывоз населения на работы в рейх, экономическая эксплуатация, ликвидация учреждений науки и культуры, разграбление культурных ценностей, разжигание национальной вражды. В Крыму оккупационные власти закрыли все высшие учебные заведения и учительские институты, школы были разделены по национальному признаку. В них, так же как и в нескольких разрешенных немецкими властями профессиональных училищах, объем преподаваемых знаний ограничивался нуждами производства, обслуживающего Германию.

В то же время оккупационные власти разрешили открыть 50 мечетей, ряд православных церквей, рассчитывая на поддержку своей политики представителями духовенства, а через них и их паствы.

По сравнению с русскими крымско-татарское население пользовалось преимуществами. Однако, как о том свидетельствуют немецкие документы, политика по отношению к татарам носила исключительно утилитарный и пропагандистский характер.

В апреле 1942 г. на совещании представителей германского МИДа и верховного командования сухопутных сил по вопросам пропаганды среди крымских татар подчеркивалось, что цель всех мероприятий заключается в том, чтобы поставить на службу германской армии по крайней мере 20 тысяч татарских добровольцев. Ради этого и предполагалось облегчить оккупационный режим для татар. Особо на совещании был подчеркнут пропагандистский характер всех уступок. Эти обещания и уступки, указывалось на совещании, не предвосхищают решений, которые будут приняты в отношении крымских татар после немецкой победы[46]46
  ADAP, Serie E. Bd. II, № 132. S. 225–226. Шмиеден – Шуленбургу. Заметки о совещании по пропаганде. «Вестфалия». 13 апреля 1942 г.


[Закрыть].

Дебатировавшийся германским руководством вопрос о предоставлении крымским татарам самоуправления в какой-либо форме был уже в июле 1942 г. решен отрицательно[47]47
  Документы министерства иностранных дел Германии. Выпуск II. Германская политика в Турции (1941–1943 гг.). М., 1946. С. 87. Док. № 25. Диттман – Типпельскирху. 5 августа 1942 г.


[Закрыть].

Особая политика по отношению к крымским татарам была нацелена в области внешнеполитической, как выше уже было отмечено, на привлечение Турции к активной германской политике, а заинтересованность, высказываемая турецкими руководителями «в судьбе проживающих на территории СССР мусульманских народов», использовалась для реализации насущных стратегических задач войны на Ближнем Востоке.

Проводником и отчасти вдохновителем этой политики был германский посол в Анкаре фон Папен[48]48
  В политическом донесении германскому МИДу от 10 ноября 1941 г., т. е. еще до вступления немецких войск в Крым, фон Папен еще раз предлагал (первое предложение было сделано им ранее), чтобы в Крыму была создана администрация с участием крымских татар. «Это, – писал он, – сильно повлияло бы в политическом отношении на Турцию». (Документы… Указ. соч. № 12. С. 44.)


[Закрыть]. С турецкой стороны ту же роль выполняли руководители пантуранского движения[49]49
  Пантуранское (или пантюркское) движение, неофициально поддерживаемое правительством Турции, выступало за объединение тюркских народов, проживающих на территории СССР, в государстве, которое, оставаясь номинально самостоятельным, фактически находилось бы в орбите турецкой политики.


[Закрыть] генералы Ф. Эрден и X. Эркилет. Осенью 1941 г. они посетили Крым с официальной миссией изучения немецкой тактики на южном фронте. Они добились разрешения немецких властей на поездку в Берлин представителей крымско-татарской эмиграции[50]50
  Документы… Указ. соч. № 15. С. 51. Эркилет – Хентигу. Стамбул, 27 ноября 1941 г.


[Закрыть].

В апреле 1942 г. турецкий премьер Сараджоглу сообщил Папену, что турецкое правительство официально не может поддержать пантуранское движение, но дало разрешение лицам, не занимающим официального положения, вступить по этому поводу в контакт с германским правительством[51]51
  ADAP, Serie E. Bd. II, № 115. S. 197. Папен – МИДу. Анкара, 6 апреля 1942 г.


[Закрыть].

Впоследствии турецкие руководители не раз подчеркивали в беседах с гитлеровскими дипломатами свою заинтересованность в поражении СССР и в связи с этим в «судьбе тюркских народов»[52]52
  Документы… Указ. соч. № 17. С. 65–66. «Записка для г-на генерала Варлимонта».


[Закрыть].

Эта «заинтересованность» была затем использована советским правительством для обвинения ряда народов Северного Кавказа в измене. Несчастные народы эти неожиданно узнали, что являются вражеской агентурой.

Немецкий флирт с Турцией по поводу будущего «тюркских народов» прекратился, как только Гитлер убедился, что турки немецкие войска на Ближний Восток через свою территорию не пропустят, а будут по-прежнему балансировать между «осью» и антигерманским блоком. В ответ на высказанную премьером Сараджоглу озабоченность по поводу нежелания Германии предоставить самостоятельность территориям, населенным тюркскими народами[53]53
  Там же. № 27. С. 100. Папен – МИДу. Анкара, 27 августа 1942 г.


[Закрыть], Гитлер предложил фон Папену проявить «большую сдержанность» и не идти на «несвоевременные разговоры»[54]54
  Там же. № 30 C. 116–120. Риббентроп – Гевель-Вервольфу, Фушль, 12 сентября 1942 г.


[Закрыть]. Игра в пантуранизм закончилась.

Но за много месяцев до этого решения представители крымско-татарской эмиграции были по ходатайству генералов Эркилета и Эрдена допущены в Берлин, а затем им было разрешено посетить и Крым. Хотя эмигранты не скрывали от немцев, что рассчитывают на создание в Крыму «независимого татарского государства», что полностью противоречило немецким планам, гитлеровцы от использования эмигрантов не отказались. Они им были нужны для помощи в формировании добровольческих частей из крымских татар.

В межвоенный период существовало несколько центров крымско-татарской эмиграции в Польше, в Румынии и в Турции. Часть крымско-татарских эмигрантов, проживавшая в Польше и в Румынии, участвовала в организации «Прометей» – созданной эмигрантами с Кавказа, проанглийской и профранцузской ориентации в 20-х годах. Активнейшими деятелями были Сеидахмет и Кирималь. Первый, бывший учитель из Бахчисарая, а затем сотрудник татарского журнала, издаваемого в Румынии; второй адвокат, участник крымско-татарской эмиграционной группы в Польше. Ориентировались они до войны, как и вся группа «Прометей», на Францию и Англию. С началом же войны они уехали в Турцию. Здесь в течение столетий жили татары из Крыма (около полумиллиона), не подвергшиеся ассимиляции и сохранившие, к удивлению турок, свой язык и культуру. Часть крымско-татарского населения после Крымской войны была насильственно выселена из Крыма царским правительством.

Сеидахмет и Кирималь быстро нашли общий язык с руководителями т. н. пантуранского движения, генералами Эркилетом и Эрденом, и по их рекомендации вступили в контакт с немецкими властями. Именно Кирималь и другие эмигранты, прибывшие в Германию, а затем в оккупированный фашистской армией Крым, пустили в оборот термин «крымские турки»[55]55
  Кирималь даже свои воспоминания озаглавил «Национальная борьба крымских турок…».


[Закрыть], что немало повредило крымским татарам в роковом для них 1944 г.

Эмигранты прибыли в Крым уже после того, как с разрешения оккупационных властей были созданы т. н. «мусульманские комитеты», которым были переданы функции регулирования культурной и религиозной жизни татар. Комитеты, однако, находились под строгим немецким контролем, впрочем, так же как и религиозная жизнь. Когда татары хотели избрать муфтием Крыма (т. е. высшим духовным служителем) кандидата, не пользовавшегося доверием немецких властей, то власти не только воспрепятствовали его избранию, но и заставили его бежать в Румынию. «Мусульманские комитеты» выставлялись в пропаганде татарских националистов якобы прямыми наследниками т. н. «магометанских комитетов» времен Гражданской войны и немецкой оккупации 1918 г., когда татарские националисты, представлявшие интересы верхушечных слоев крымско-татарского общества, пытались провозгласить свое независимое (на самом деле зависимое от кайзеровских войск) государство.

Представители эмигрантов добились от Симферопольского «мусульманского комитета», фактически являвшегося центральным, признания их в качестве делегатов при германском «восточном министерстве» и с тем отбыли в Берлин. В 1943 г. «восточное министерство» учредило у себя соответствующий отдел.

Но с образованием «мусульманских комитетов», разрешением на издание газеты и журнала, открытием театра, школ с преподаванием на татарском языке немецкие власти начали оказывать давление на крымско-татарское население, призывая его вступать в «отряды самообороны» и другие формирования для борьбы с партизанами. Создание татарских частей началось в январе 1942 г. На 15 февраля было набрано всего лишь 1632 человека (14 рот, 6 батальонов)[56]56
  Luther. Op. cit. S. 60; Dallin. Op. cit. P. 260.


[Закрыть]. Кроме того, в лагерях для военнопленных советских солдат в Симферополе, Николаеве, Херсоне и Джанкое благодаря немалой помощи эмигрантов удалось завербовать еще несколько тысяч «добровольцев» во вспомогательные части вермахата. Сведения об общем количестве крымских татар, находившихся в военных формированиях, разноречивы. Кирималь, например, называет для 1941–1944 гг. цифру от 8 до 20 тысяч чел.[57]57
  Luther. Op. cit. P. 61.


[Закрыть] Следует иметь в виду, что батальоны, иногда именуемые в литературе «татарскими», на самом деле состояли из лиц различных национальностей[58]58
  Музафаров. Указ. соч. C. 94–97.


[Закрыть].

Подавляющее большинство «добровольцев» было из числа советских военнопленных. Их добровольность нередко была вынужденной. Хотя часть из них, может быть, и руководствовалась политическими мотивами, однако в большинстве случаев определяющими были личные мотивы: хотелось остаться в живых, дотянуть до конца войны, не погибнуть от лагерной жизни. Движущими политическими причинами, по мнению ряда историков, были крайности коллективизации и антирелигиозные мероприятия советской власти[59]59
  Kirimal. Op. cit. S. 305. По данным Конквеста, во время коллективизации из Крыма было выслано от 30 до 40 тыс. татар. (R. Conquest. Op. cit. P. 87.)


[Закрыть]. Большинство крымских татар, завербованных для несения полицейской службы и для антипартизанской борьбы, проявляли пассивность, смиряясь с превратностями судьбы, вполне в духе корана. В одном из немецких документов того времени отмечалось, что среди «самооборонцев» не было «ни энтузиазма, ни крайней враждебности»[60]60
  Dallin. Op. cit. P. 259.


[Закрыть]. Важно иметь в виду, что часть населения вступала в местные «отряды самообороны» для защиты лишь своего селения от нападения «лихих людей», кем бы они ни были.

Образование «мусульманских комитетов» дало толчок не столько к усилению сотрудничества с оккупантами, сколько к росту татарского национализма. Если гитлеровцы хотели использовать татарских националистов в своих целях, то и националисты в свою очередь рассчитывали использовать сложившуюся ситуацию в своих, чисто татарских, интересах, как они эти интересы себе мыслили.

«Мусульманские комитеты» в значительной степени камуфлировали деятельность подпольной татарской националистической организации «Милли фирха» («Национальная партия»), выступавшей за создание в Крыму мусульманского государства.

Эта организация была под запретом все годы советской власти и подвергалась преследованиям также и во время немецкой оккупации.

Теперь, когда легально функционировала система «мусульманских комитетов», а часть крымских татар оказалась вооруженной в «отрядах самообороны», оккупанты стали испытывать известное беспокойство. В секретных инструкциях германского командования предписывалось ни в коем случае не допускать сотрудничества и совместных выступлений «мусульманских комитетов» и «отрядов самообороны». И те и другие находились под неусыпным наблюдением и контролем немецких властей[61]61
  Kirimal. Op. cit. S. 314.


[Закрыть]. Один из приказов верховного командования требовал «в любом случае воспрепятствовать образованию центрального татарского руководства и проведению татарской политики»[62]62
  Luther. Op. cit. S. 62.


[Закрыть].

Гитлеровцы боялись, как бы им не «заиграться» в игру с поддержкой «нерусских народов» на оккупированной ими территории Советского Союза. «Отряды самообороны» находились под командованием немецких офицеров, так же как и аналогичные формирования в составе вермахта.

Большая часть крымско-татарского населения не пошла на сотрудничество с оккупантами. Следует иметь в виду, что мужчины призывного возраста находились в рядах Красной армии. Часть их оказалась в плену у гитлеровцев, а затем и в их формированиях, но многие продолжали сражаться в рядах Красной армии и в партизанских отрядах.

В 1942–1943 гг. тысячи татар были отправлены в Германию как «восточные рабочие», т. е. подвергались там самой нещадной эксплуатации, подобно советским гражданам других национальностей, угнанных в рейх. Лишь в 1944 г., когда приближение катастрофы стало все больше и больше ощущаться в самой Германии, гитлеровцы приняли ряд мер для нейтрализации по возможности такого взрывоопасного элемента, каким были иностранные рабочие. Одним из маневров разделения рабочих было предоставление нерусским рабочим, в том числе и крымским татарам, статуса «западных рабочих», т. е. лучшего питания, условий работы и жизни.

* * *

Высадка советских десантов в Керчи, Евпатории, Феодосии в начале 1942 г. хотя и закончилась неудачей, но послужила мощным толчком для пробуждения активности населения Крыма. Население помогало десантникам как могло и частично приняло участие в вооруженной борьбе. Расправа за это была жестокой. Тысячи людей были расстреляны. Среди них были, разумеется, и татары.

Тяжелое экономическое положение, особенно в городах, голод, жесткое рационирование продовольствия, вывоз почти всех сельскохозяйственных продуктов усиливали недовольство крымчан. Немецкие оккупационные власти сохранили в Крыму колхозы и совхозы как хозяйственные единицы для более успешного изъятия продовольствия и сырья у сельскохозяйственного населения. Те, кто рассчитывал, что немцы отменят колхозы и восстановят частную собственность на землю, были жестоко разочарованы. Гитлеровцы не собирались возвращать и церковное имущество.

Рост партизанского движения и боязнь, что Крым в результате окажется отрезанным от основных сил германской армии, ужесточали карательные действия немецких властей, а это неизбежно приводило к расширению партизанской борьбы.

Татары, проживавшие в деревнях со смешанным населением, особенно в горной части Крыма, отрицательно относились к службе в «отрядах самообороны» и уклонялись от нее. СД выявляло уклонявшихся и уничтожало их. Ответом, как правило, было усиление поддержки партизан. Так было, например, в деревнях вокруг Бахчисарая. Влияние партизанского движения росло. В партизанских лагерях создавались татарские подразделения, чуть ли не в каждой татарской деревне и в каждом «отряде самообороны» находились представители партизан. СД вместе с немецкими армейскими частями начало разрушать как татарские, так и нетатарские деревни вблизи партизанской зоны. В ответ население деревень переходило в горы, к партизанам. В одном из секретных донесений СД указывалось, что целая татарская рота «самообороны» присоединилась к партизанам. Даже такой прислужник гитлеровцев, как Кирималь, признает, что многие крымские татары пали жертвами «акций СД»[63]63
  Kirimal. Op. cit. S. 315.


[Закрыть]. Уже к концу оккупации Крыма, в декабре 1943 – январе 1944 гг., немцы сожгли и уничтожили 128 горных деревень южного и северного Крыма. Тысячи крымских татар, потеряв все свое имущество, были вынуждены переселиться в степные районы Крыма[64]64
  Ibid. S. 316.


[Закрыть]. В январе 1944 г. жители сожженных немцами крымско-татарских деревень – Аргин, Баксан, Казал вместе с жителями сожженных русских деревень – Эфендикой, Кутур и Нейман ушли в горы, к партизанам. В секретном сообщении ОКВ министерству «восточных территорий» от 28 февраля 1944 г. указывалось, что татары в последнее время проявляют «открытое недовольство»[65]65
  Ibid.


[Закрыть].

Генерал-фельдмаршал фон Манштейн, командующий южной группой, писал не без горечи о провале планов использования против советской власти нерусских народов оккупированных частей Советского Союза: