Текст книги "Литературоведческий журнал № 32"

Как известно, в основе европейской и русской цивилизаций лежат традиции античного общества, которые усваивались этими цивилизациями, правда, по-разному: европейские языки сформировались на основе латыни, а русский язык – на основе византийских традиций греческого языка. Но латынь формировалась на основе греческого языка. Потому для легкого усвоения европейских и русского языков древние языки просто необходимы. Они суть основание языкового образования. Язык – ключ к пониманию других и родной культур, любых отраслей человеческого знания. Никто не строит дом с крыши, а изучать языки без их основания считается возможным.

Напомню, что до октябрьского переворота 1917 г. благодаря усилиям Каткова, которые нашли сочувствие в государе, в России были введены классические гимназии, где изучение древних языков было обязательным элементом в процессе образования. На основе этих языков изучались современные европейские языки. Окончив гимназию и словесное отделение философского факультета Московского университета, тот же Катков отправляется в Германию, где слушает лекции по философии Шеллинга, которые, естественно, читались на немецком языке. В обычной гимназии в Ельце двое учителей – Первов и Розанов – переводят «Метафизику» Аристотеля. Этот перевод с примечаниями печатается в Журнале министерства народного просвещения.

Факты – невозможные в наше время. Нет у нашего министерства образования и науки (эта добавка в виде «и науки» весьма показательна!) таких журналов, где бы печатались подобные тексты, как нет и учителей, которые бы в свободное время занимались переводами философских сочинений; не всякий студент, окончив факультет иностранных языков, способен воспринимать философский текст на чужом языке, не зная философии и на родном. Иностранные языки в обычной школе и обычном вузе изучаются так, что никто из обучающихся их попросту не знает.

Как известно, изучение древних языков запретили большевики, изгнав их из школьного образования навсегда, позднее оставив в малом количестве на филологических факультетах столичных университетов. В конце концов классические отделения были восстановлены в столичных университетах, набор не превышал пяти-десяти человек. Как видим, древние языки были выброшены, якобы за ненадобностью. А на самом деле совсем по другой, сугубо идеологической причине.

Изучение древних языков (еврейского, греческого, латыни) не только «выстраивает» и упорядочивает умственную деятельность, но и открывает богатый мир иных культур. В результате в родном языке обнаруживаются «следы» этих культур, а на их фоне открывается своеобразие отечественного развития. Малообразованным большевикам знающие и думающие люди были не только не нужны, но и опасны. Потому древние языки изъяли из образования. Сравните с сегодняшней ситуацией: объем часов, выделяемых на изучение древних языков при получении филологического образования, столь незначителен, что в провинциальных вузах их не знает ни тот, кто их преподает, ни тот, кто их изучает.

Мне могут возразить, предъявив в качестве аргумента изменившийся мир. Обществу потребления нужны спорт, пища, одежда и развлечения, а вовсе не древние языки. Конечно, человеку все перечисленное необходимо, но жизнь не может быть сведена только к необходимому. Иначе начнутся «окаянные дни». Вот характерный пример из «Окаянных дней» (1918–1920) лауреата Нобелевской премии Ивана Бунина: «…Все так плоско, лживо так явно, что не веришь ни единому слову… А на стенах воззвания: “Граждане! Все к спорту!” Совершенно невероятно, а истинная правда. Почему к спорту? Откуда залетел в эти анафемские черепа еще спорт?»1515
  Бунин И.А. Окаянные дни. Воспроизведено по изд.: Собрание сочинений И.А. Бунина, т. 10, «Петрополис», Берлин, 1935 г. Репринтное издание. – М.: Сов. писатель, 1990. – С. 58. Кстати, Катков считал, что занятия физической культурой должны быть обязательными в процессе образования, занимая при этом соответствующее место, никоим образом не утесняя предметов, способствующих «воспитанию ума».


[Закрыть]. К слову, в современных вузовских программах физкультуре отдано столько аудиторных часов, сколько не имеет ни одна специальность.

Современная реформа в области образования губительна для образования в его подлинном смысле. Введение ЕГЭ под предлогом равных возможностей поступления в вузы страны ведет к тому, что получение знаний подменено (полностью!) подготовкой к сдаче пресловутого ЕГЭ. Система тестирования не требует от человека умения думать, приходить к каким-то собственным решениям, открытиям. Главное – встроиться в заданную кем-то схему. Потому и определение главных предметов пало на русский язык и математику. Министерству кажется, что эти области знания проще, чем иные могут быть схематизированы. Не берусь рассуждать на предмет математики, но язык – живой организм, русский язык – один из сложнейших в мире. Его схематизация неизбежно приведет к самым плачевным результатам, о которых уже сегодня свидетельствуют, например, предлагаемые нормы в области произношения. Упрощение языка есть свидетельство упрощения умственной деятельности тех, кто говорит на этом языке. Не удивлюсь, если через некоторое время нам предложат писать слово «корова» через «а» в первом слоге и ходить в «польтах» с «портфелями».

Но вернусь к Каткову, в частности, к его размышлениям об университетском образовании в статье «Университетский вопрос» (1884). По его справедливому утверждению, «цель университетской реформы одна: поднять дело науки и обучения»1616
  Катков М.Н. Ключ предстоящей реформы университетов // Катков М.Н. Идеология охранительства / Сост., предисл. и коммент. Ю.В. Климакова; Отв. ред. О. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2009. – С. 466.


[Закрыть]. По этой причине из университета необходимо удалить все, что мешает свободному приобщению человека к научным знаниям. В частности, должны быть запрещены экзамены, которые, как правило, сводятся к постижению студентами объема знаний преподавателя. Лекционные курсы должны заменить семинарии, где под руководством профессора студенты выполняют самостоятельные научные работы. Общение профессора со студентами есть совместный научный труд на пользу общества и государства. Потому университеты должны стать «рассадниками высших знаний», в пределах которых формируется думающая и потому свободная личность.

К сожалению, университетская реформа, которую предлагал Катков, только начала вводиться, когда ее верный «Санчо Панса» скончался. С его смертью реформа сошла на нет, так и не успев укрепиться. Зато связь эта свидетельствует о масштабности самой личности Каткова: он мог влиять на реальную жизнь общества, не только чутко улавливая ее боли и язвы, но и предлагая реальные способы их лечения.

К слову, российские вузы, в годы перестройки в мгновение ока превратившиеся в университеты и академии, ныне являют собой что угодно, но только «не рассадники высших знаний». А судя по внедряемым программам болонского бакалавриата и магистрата (в народе эта система получила характерное прозвище – «болонка»), вузы таковыми и не станут. За всеми реформами в области образования недвусмысленно прочитывается одна простая мысль, которая скрывается под пышной риторикой «заботы» об улучшении образования: стране, добровольно ставшей сырьевым придатком, качественное образование просто не нужно. Ведь думающая личность способна распознать подлинные смыслы происходящих событий и адекватно к ним отнестись.

О воспитании подобной личности заботился Катков: «Мы желаем, чтобы наши университеты давали нам людей поистине знающих и более или менее сильных в своей специальности, ибо scientia est potencia, между тем как наши противники клонятся к тому, чтобы из наших университетов выходили хлыщи, которыми, к истинному бедствию русского народа, не оберешься у нас»1717
  Катков М.Н. Университетский вопрос / Катков М.Н. Идеология охранительства. – С. 473.


[Закрыть]. В словаре В.И. Даля слово «хлыщ» объясняется как «фат, франт, щеголь, повеса»1818
  Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Репринт. воспроизв. издания 1903–1909 гг., осуществленного под ред. проф. И.А. Бодуэна де Куртенэ. – М.: Изд. группа «Прогресс»; «Универс», 1994. – Ст. 1194–1195.


[Закрыть]. Иными словами, кто угодно, но только не деятель, не личность. А по мысли Каткова, чтобы университеты выпускали людей знающих, необходимо в гимназическом курсе сосредоточиться (сконцентрироваться) на древних языках. Именно такого рода концентрации, по Каткову, составляет прочное основание для получения подлинного и успешного образования. Возможно, по этой причине статьи, написанные им в связи с реформированием образования в России, построены не без влияния традиций античной риторики.

Одно из основных правил риторики – требование ясности в изложении мысли и ее соответствия предмету. Обычно Катков сразу и безоговорочно заявляет свою позицию по обозначенной в названии проблеме. Так, статья «Значение концентрации» (1864) начинается с сообщения о полученном письме от неких лиц, просящих пояснить, «в силу чего изучение древних языков может иметь столь важное приписываемое ему действие на развитие и образование ума». За этим вопросом Катков угадывает сопротивление, потому он указывает на значимость живого опыта, который не может заменить никакая талантливая статья в журнале. Обладая «живым опытом», Катков подробно и убедительно излагает свои мысли. В результате им дается возможное решение этой проблемы.

Обращается Катков к теме не новой, в данном случае – образованию, давая этой теме в соответствии с правилами риторики новую трактовку. Вот, например, начало статьи «Возобновившаяся агитация против учебной программы» (1880): «Писарев, испортивший столько голов между мальчиками и девочками, изучавшими его обильные писания дома и в школе (в школе господствовала тогда русская словесность), был самый искренний изо всех проповедников нигилизма. “Когда взята школа, – писал он в 1865 г., – тогда победа упрочена, таракан пойман. Взять школу значит упрочить господство своей идеи над обществом”. Он надеялся тогда, что само начальство введет в школы “последовательный реализм” и даст “дальнейшие предписания”. Надежды его не сбылись, начальство сменилось, последовательный реализм не последовал. Совершилась реформа нашей школы, самая существенная изо всех нынешнего царствования после отмены крепостного права. Таракан не был пойман, и русская наука была спасена»1919
  Катков М.Н. Возобновившаяся агитация против учебной реформы / Катков М.Н. Идеология охранительства. – С. 500. В цитате курсив принадлежит Каткову.


[Закрыть]. На значимость школьного образования Катков указывает, используя слова противника, что удваивает справедливость пристального внимания к реформам в области образования. В результате обращение, казалось бы, к частному факту позволяет автору прийти к аргументированным выводам.

Статьи Каткова отличает, подобно античным риторическим текстам, «стремление проникнуть в психологию явления и его генезис»2020
  Меликова-Толстая С. Античные теории художественной речи // Античные теории языка и стиля (антология текстов) / Под общ. ред. О.М. Фрейденберг. – СПб.: Алетейя, 1996. – С. 174.


[Закрыть], что сопровождается риторическими и нериторическими вопросами, углубляется благодаря использованию элементов образной стилистики. Словно следуя античным риторикам, Катков стремится к той степени завершенности своей мысли, когда самая форма ее изложения может служить средством убеждения.

Вот финал статьи «Значение концентрации» (1864): «С чего началась история нашей новой литературы, с чего начался наш нынешний литературный язык? Кто дал нам грамматику нашего языка? Кто вышколил наш язык в строгом периоде? Кто дал нам русскую прозу и русский стих? Кто первый внес в нашу народность дух науки и коснулся рукою мастера почти всех специальных знаний своего времени, и физико-математических, и естественных, и филологических? Архангельский рыбак, воспитавшийся в греко-латинской школе. Вот с чего началась история русского образования на европейской почве; вот откуда пошла наша литература, наша наука! Мальчик, выхваченный судьбой из самой глубины русского народа и приведенный ею в Греко-латинское училище, вот кто первый у нас стал на почву европейской науки! Вот многознаменательный символ и пример, взятый из нашей собственной истории! Ломоносова одушевляла мысль:

 
Что будет собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
 

Увы, эта надежда, одушевлявшая Ломоносова, до сих пор сбывается плохо! Не потому ли это, что мы, погнавшись за европейской цивилизацией, потеряли ту почву, на которой только и возможно сравняться с Европой и на которой стоял наш крестьянин из Архангельска?»2121
  Катков М.Н. Значение концентрации / Катков М.Н. Идеология охранительства. – С. 499–500.


[Закрыть].

Указывая на присутствие некоторых элементов античной стилистики в статьях Каткова, хочу напомнить, что в период эллинизма начальное образование получали в грамматической школе, а своеобразным университетом того времени была именно риторическая школа. В частности, об этом свидетельствуют сведения из жизни Плиния Младшего2222
  См. статью М.Е. Сергиенко в кн.: Письма Плиния Младшего. Книги I–X / Изд. подгот. М.Е. Сергиенко, А.И. Доватур. – М.: Наука, 1982. – С. 275.


[Закрыть].

Остается только с сожалением вздохнуть, что продуманная Катковым система образования, основанная на европейских традициях, оказалась невостребованной в России. Но деятельность Каткова как человека, оставившего труды, глубокий смысл которых не покрылся патиной времени, образный стиль не утратил своих эстетических достоинств, осталась в истории русской культуры. А выдвинутая им благородная задача образования – «воспитание ума» – рождает живое сочувствие во всяком думающем человеке.

СВ. ДИМИТРИЙ РОСТОВСКИЙ И КОНЦЕПЦИЯ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ У КАТКОВА

А.О. Крылов

Аннотация

Катков отмечал особую «жизненность» языка св. Димитрия Ростовского, выделяя его среди русских авторов XVII в. В статье говорится о месте, которое св. Димитрий и его произведения занимали в культурной жизни России рубежа XVII–XVIII вв., и о том, как процесс конфессионализации и те цели, которые он ставил перед Русской церковью, определили выбор св. Димитрием простого «жизненного» литературного языка для своих произведений.

Ключевые слова: Димитрий Ростовский, конфессионализация, история культуры.

Krylov A.O. St. Dimitriy Rostovsky and the Katkov’s concept of old Russian literature

Summary. Katkov pointed a specific «livefullness»of st. Dimitriy Rostovsky’s language, and distinguished him from other Russian authors of 17^th century. Article shows the place of st. Dimitry in cultural life of Russia late 17^th – early 18^th centuries and how did the process of confessionalisation of Russian society determined st. Dimitry’s choice for simple and «livefull» language for his works.

«Особенно приятен, правилен, свеж и проникнут какой-то жизненностию язык Димитрия Ростовского. Хотя его язык и есть церковнославянский, но церковнославянский в новом виде, освобожденный, однако ж, от малороссийской и польской примеси. Он производит на читателя особенного рода впечатление: он как будто покрыт тонкою, прозрачною плевою, сквозь которую, хотя и тускло, виднеются уже переливы живой русской речи»11
  Катков М.Н. Собрание сочинений. – М., 2010. – Т. 1. – С. 90–91.


[Закрыть], – так писал М.Н. Катков, излагая свою концепцию истории русской литературы, в отзыве на сочинение М. Максимовича: «История древнерусской литературы». Святитель Димитрий Ростовский – единственный писатель XVI–XVII вв., на творчестве которого М.Н. Катков, рассуждая о развитии русского литературного языка, останавливается особо. В нашем докладе мы попытаемся показать, насколько оправданным было такое внимание литератора к святителю Димитрию.

Митрополит Димитрий Туптало был уникальной фигурой церковной жизни России рубежа XVII–XVIII вв. Окончив Киево-Могилянскую коллегию, Димитрий в 1668 г. принял монашеский постриг. Тем самым он связал свою жизнь с Малороссийской церковью, обращаясь в кругу таких выдающихся богословов и проповедников, как Варлаам Ясинский, Иннокентий Гизель, Иоанн Максимович, Иоанникий Галятовский, Лазарь Баранович, Мелетий Дзик. Способности молодого монаха не оставались незамеченными. В 1675 г. после своего рукоположения в иеромонахи черниговским архиепископом Лазарем Барановичем Димитрий был оставлен в Чернигове проповедником. В 1677–1678 гг. он совершает поездки в литовские монастыри, посещает Вильно и Слуцк, где монахам так пришлись по сердцу его проповеди, что они долго не желали его отпускать, несмотря на настойчивые требования священноначалия из Чернигова22
  Шляпкин И.А. Св. Димитрий Ростовский и его время (1651–1709 гг.). – СПб., 1891. – С. 28.


[Закрыть]. Вернувшись из Литвы, Димитрий становится проповедником в Никольском Батуринском монастыре33
  Шляпкин И.А. Указ. соч. – С. 18–38.


[Закрыть]. В 1684 г. Димитрий был назначен казнодеем, т.е. проповедником Киево-Печерской лавры44
  Там же. – С. 43–44.


[Закрыть]. На этом посту он произносит многочисленные проповеди на самые разные темы, которые позже издаются в печатном виде. Во многом благодаря своему красноречию Димитрий получает широкую известность как талантливый и высокообразованный проповедник. Поэтому, когда в 1700 г. царь обратился с просьбой к киевскому митрополиту Варлааму Ясинскому прислать для поставления в сибирские митрополиты игумена или архимандрита, способного организовать масштабную миссионерскую работу55
  Шляпкин И.А. Указ. соч. – С. 274–275.


[Закрыть], кандидатуру Димитрия сочли самой подходящей. Однако обстоятельства сложились так, что в Тобольск Димитрий не поехал, а в 1701 г., после года, проведенного в столице, он был рукоположен в митрополиты Ростовские. За восемь лет своего последующего служения в Ростове митр. Димитрий много раз произносил проповеди, расходившиеся позднее в списках.

Однако Димитрий Туптало был известен не только как проповедник, но и как талантливый литератор. Первым его литературным произведением стало «Руно Орошенное», написанное в 1675 г. и посвященное чудесам, происходившим от икон Божией Матери. Став митрополитом, свт. Димитрий не только не оставил своих литературных трудов, но, наоборот, стал придавать им особое значение. В 1708 г. он писал: «Моему сану, его же несть достоин, надлежит слово Божие проповедовати не точию языком, но и пишещею рукой»66
  Федотова М.А. Эпистолярное наследие Димитрия Ростовского. Исследование и тексты. – М., 2005. – С. 167.


[Закрыть]. Из-под пера владыки Димитрия в это время выходят многообразные сочинения самых различных жанров: наставления пастырям и драмы для учеников Ростовской школы, краткие изложения основ веры и духовные стихи-канты. Однако главным трудом всей своей жизни митр. Димитрия Ростовского было написание сборника Житий святых, Четий-Миней. Осуществление этого колоссального труда было поручено Димитрию самим киевским митрополитом Варлаамом Ясинским в 1684 г.

Работа Димитрия Туптало заняла 20 лет, с 1684 по 1705 гг. Важнейшей чертой труда митр. Димитрия было стремление автора изложить конкретные исторические факты жизни святых, подвергнув их литературной обработке. Димитрий обращался непосредственно к греческим, латинским и славянским источникам. При этом греческая агиография использовалась по латинским переводам из западных агиографических сборников. Таким образом, Димитрий привлек все доступные славянские и латинские источники, однако приоритет отдавался Великим Четьям-Минеям, составленным московским митрополитом Макарием в сер. XVI в. Разнообразнейшие сведения были сопоставлены друг с другом и обработаны таким образом, что о каждом святом, упомянутом в месяцеслове, был написан краткий рассказ, имевший, помимо исторических фактов, еще и нравоучительное содержание. Новым был и способ изложения Димитрия: «Его задача состояла в том, чтобы передать по возможности всю историю жизни святого, в её подвигах и деяниях, но передать просто, без лишних слов и стилистических украшений». Это требовало от автора высокого литературного мастерства.

Труд, затраченный на подготовку Четьий-Миней, не пропал даром. Православные России с нетерпением ожидали издания каждого тома Четьий-Миней. Работа над подготовкой второго издания Четьий-Миней началась сразу же после окончания работы над первым, что свидетельствовало о необычайной востребованности книг. Такой интерес к Четьиям-Минеям был вызван целым рядом факторов. Во-первых, самые широкие круги православного населения России – миряне, священники, монашествующие – нуждались в доступном и написанном на понятном языке сборнике жизнеописаний святых, т.е. конкретных примеров того, как должен жить христианин, чтобы достичь цели своего земного существования – святости. Во-вторых, церквям и монастырям требовалась книга, в которой были бы помещены богослужебные тексты, посвященные каждому святому из месяцеслова. В-третьих, для полемики с католиками и униатами был нужен сборник Житий Святых, который бы был независим от католической литературы и демонстрировал богатую историю святости православной церкви после XI в. и ее преемственность с древней церковью.

Написание Четьий-Миней, сочинения, которое бы стало своего рода компедиумом примеров благочестивой жизни для православных христиан, требовало огромной работы. И здесь сил одного Димитрия не хватало. На Украине Димитрий мог пользоваться поддержкой киевских коллег, среди которых были такие эрудиты, как митр. Варлаам Ясинский. Но из Ростова эти связи поддерживать было крайне проблематично, и свт. Димитрий, волей-неволей, был вынужден вращаться в великорусской интеллектуальной среде.

Казалось бы, «для Московской Руси и сам Святитель, урожденный малороссиянин, воспитанник Киево-Могилянской коллегии, деятельно проживший в “русском Париже” и окрестных монастырях почти всю свою жизнь, является “иноземцем” и “западником”». Однако Димитрий Ростовский вовсе не чувствовал себя чужим в культурной среде Великороссии. От Ростовского периода жизни святителя Димитрия сохранилась обширная переписка его с людьми, принадлежавшими к московской культурной традиции77
  Федотова М.А. Указ. соч.


[Закрыть].

Среди них важнейшим адресатом свт. Димитрия Ростовского был иеромонах Чудовского монастыря Феолог. Известно более 30 писем Дмитрия, обращенных к нему. Переписка началась в 1697 г. по инициативе Феолога и продолжалась до самой смерти свт. Димитрия. Между тем в письмах, адресованных Феологу, Димитрий постоянно упоминает еще несколько лиц. Фактически письма, адресованные лично к Феологу, обращены также и к определенному дружескому кружку, членом которого являлся Феолог. Другими членами этого кружка были Федор Поликарпович Поликарпов-Орлов, Карион Истомин Заулонский, иеромонах Иосаф Колдычевский, иеромонах Иосиф Булгаков и некий Стефан Васильевич. Тесно связанные с Московским Печатным двором, эти люди находились в центре культурной жизни России того времени. Карион Истомин был не только образованнейшим человеком, но и обладал обширнейшими связями в церковной и придворной среде, знал проблемы и нужды великорусской церкви. Феодор Поликарпов последовательно руководил Славяно-греко-латинской академией и Московским Печатным двором, основными интеллектуальными центрами великорусской церкви. Наконец, Феолог был не только личным другом Димитрия, но и, как монах Чудовского монастыря, наследником многолетней книжно-богословской традиции, заложенной еще при патриархе Никоне многоученым Епифанием Славинецким88
  Cм.: Алексеев М.П. Эразм Роттердамский в русском переводе ХVII в. // Славянская филология. Сб. статей. IV Международный съезд славистов. – М., 1958. – С. 275–336.


[Закрыть].

Однако и в Ростове свт. Димитрий имел возможность общаться с одним из своих ученых соотечественников, а именно местоблюстителем патриаршего престола, митрополитом Стефаном Яворским. Несмотря на разницу в возрасте, Стефан был одним из ближайших друзей Димитрия Ростовского. Для Ростовского митрополита он был ближайшим представителем той киево-могилянской традиции, с которой Димитрий был так тесно связан. В отличие от Димитрия, Стефан, после трехлетнего обучения в Киево-Могилянской коллегии, по рекомендации Варлаама Ясинского в течение пяти лет продолжал свое образование в католических учебных заведениях Речи Посполитой, а после возвращения почти десять лет преподавал в Коллегии. Стефан Яворский был по своему складу человеком книжным и весьма тяготился многочисленными административными обязанностями. Мечтой его было вернуться в Киев, по его словам: «Ради отдыха и спокойной жизни, в которой бы я мог оставить потомству какое-нибудь произведеньице своего умишка»99
  Федотова М.А. Указ. соч. – С. 252.


[Закрыть]. Сожалея об отсутствии возможности реализовать свои знания и способности, Стефан Яворский был рад оказать помощь своему старшему товарищу. Как он писал в письме Димитрию о книжных трудах последнего: «Мы смотрим на это не без зависти, в этом случае позволительной»1010
  Там же.


[Закрыть]. Так, именно при посредничестве Стефана Яворского Димитрий получил возможность заказывать интересовавшую его европейскую литературу у архангельского книготорговца Исаака Вандербурга1111
  Там же. – С. 170–171.


[Закрыть]. Однако, зная о многочисленных трудах Стефана, Димитрий обращался к нему нечасто, лишь по наиболее важным вопросам, требовавшим совета и консультации одного из наиболее образованных богословов России.

Переписка свт. Димитрия может рассказать нам многое о культурном облике Ростовского святителя. Особо интересно сравнение писем к москвичу Феологу и киевлянину Стефану Яворскому. Прежде всего бросается в глаза то, как сильно изменяются язык и стиль свт. Димитрия в зависимости от того, к кому он адресует свое послание.

Письма к Стефану Яворскому написаны на той «смеси», которую М.Н. Катков характеризовал как «пеструю, неживую, неорганическую»1212
  Катков М.Н. Указ. соч. – С. 190.


[Закрыть]. Это язык ученого человека эпохи Барокко. Он наполнен не только латынью, которая иногда составляет чуть ли не половину текста, но и стилистическими украшениями, перефразами и метафорами, отсылками не только к Священному Писанию и святым отцам, но и к античным классикам и католическим богословам Нового времени. Это язык эрудита, живущего в восточноевропейской барочной культуре. В переписке с Феологом стиль святителя значительно менее формален, «украшения» уходят на второй план. Здесь мы видим скорее непринужденный разговор двух близких друзей.

Письма Феологу и Стефану Яворскому написаны в одно и то же время, часто посвящены одним и тем же вопросам, например – написанию Летописа Келейного, задуманного владыкой Димитрием как сочетание краткого изложения Священной истории с поучениями1313
  Ср.: Федотова М.А. Указ. соч. – С. 132–136; 89–90.


[Закрыть]. Поэтому нельзя говорить о неком изменении языка свт. Димитрия со временем. До конца своих дней митр. Димитрий принадлежал ученой культуре латинской Европы, его библиотека, по замечанию о. Георгия Флоровского, есть «типический подбор книг латинского эрудита того времени»1414
  Флоровский Г.В. Пути русского богословия. – М., 2009. – С. 78.


[Закрыть]. Та «жизненность» языка произведений свт. Димитрия, которая восхитила М.Н. Каткова, есть результат намеренного выбора, отказа от «ученого» стиля в пользу языка, доступного для любого грамотного православного. Причем использование чистого и правильного церковнославянского языка было также обусловлено ориентацией на максимально широкую читательскую аудиторию: Четьи-Минеи свт. Димитрия читались не только в Восточной Европе, но и на православных Балканах1515
  См.: Православная энциклопедия Т. XV. – М., 2007. – С. 17–18.


[Закрыть].

Выбор в пользу «жизненности» и доступности для простого читателя не был случаен. Он становится понятен, если принять во внимание то обстоятельство, что деятельность свт. Димитрия была во много обусловлена процессом конфессионализации, затронувшим православные общества в XVII – начале XVIII в.

Концепция конфессионализации появилась в мировой исторической науке в 1980-е годы благодаря работам немецких ученых Вольфганга Рейнгарда и Хайнца Шиллинга1616
  См.: Wolfgang Reinhard W. Reformation Counter-Reformation and the Early Modern State. A reassessment // Catholic Historical Rewiew. – 1989. N 7. – P. 383–404; Schilling H. The Second Reformaton – Problems and Issues // Religion, Politica, Culture and the Emergence of Early Modern Society. Essays in Germany and Dutch History. – Leiden, Brill. 1992. – P. 247–301.


[Закрыть]. Их подход сводился к тому, что поскольку в Европе позднего Средневековья и раннего Нового времени религия была тесно связана с политикой, а церковь – с государством, то разделения и конфликты христианских конфессий второй половины XVI–XVII вв. затрагивали не только сферу религии, но и общественно-политическую систему в целом. Эта совокупность взаимосвязанных религиозных, политических, социальных изменений, приведших к политико-религиозной интеграции общества и реализации на практике принципа: «Чья власть, того и вера», получила название «конфессионализация». Краеугольным камнем конфессионализации было установление «чистой, истиной доктрины» и ее формулирование в письменном исповедании веры или катехизисе. Это позволяло четко различать конфессиональные церкви одну от другой и устранять возможные непонимания. Церковь, поддерживаемая государственной властью, осуществляла целый ряд мер, направленных как на регулирование религиозности верующих внутри конфессии, так и на укрепление позиций своей конфессии в противостоянии с другими. Установление и введение новых религиозных норм в повседневную жизнь осуществлялось различными путями, прежде всего – через образование, но также и через катехизацию, проповеди, паломничества и т.д.

Особое значение при этом приобретала многочисленная церковная литература, предназначенная для клира и мирян, например книги о благочестивой жизни, проповеди, поучительные драмы, сборники песнопений, в том числе и жития святых1717
  Schilling H. Confessional Europe // Handbook of European History 1400–1600, ed. T.A. Brady, H.A. Oberman and J.D. Tracey. – Leiden, 1995. – P. 653.


[Закрыть]. Поскольку значительные усилия направлялись теперь на то, чтобы донести вероучение до простого прихожанина, то проповеди и литературные произведения должны были быть изложены на языке, доступном их потенциальному читателю или слушателю. Кроме того, в языке могла проявляться и конфессиональная специфика, которая особо подчеркивалась в ходе конфессионализации. Так, католики часто называли своих детей в честь святых, но это было прямо запрещено в кальвинистской Женеве. Для православной церкви в славянских странах церковнославянский язык имел особое значение, будучи языком конфессиональной идентичности.

Подведем итоги. «Жизненность» языка произведений свт. Димитрия Ростовского не была обусловлена чуждостью для Святителя того «ученого» языка, который, по мнению Каткова, «представлял пеструю, неживую, неорганическую смесь»1818
  Катков М.Н. Указ. соч. – С. 190.


[Закрыть]. Простота и ясность литературного языка Димитрия Ростовского были обусловлены теми задачами, которые ставил перед собой святитель: сделать свои творения доступными для широкого круга читателей из разных слоев общества. В этом одно из главных достоинств свт. Димитрия как литератора, во многом благодаря которому его творения пользовались неизменным успехом как у современников, так и у потомков. «Церковнославянский в новом виде» Димитрия Ростовского стал не только результатом развития русской литературы, но и был вызван процессом конфессионализации российского общества на рубеже XVII–XVIII вв.