Текст книги "Квантовая механика и парадоксы сознания"

– В таком случае возникает вопрос, а сознание одно или сознаний много? – спросил я однажды Менского, и тот, помнится, затруднился с ответом. Но если подумать…

Часть 3. Если сильно подумать

Если бы не я, кто бы слышал гром,

Видел муравья, млел перед костром?

Не было б, наверное, ни тверди, ни ночи, ни дня,

Если бы не я…

Георгий Васильев

Глава 1
Ломоть сознания

Откуда вообще берется сознание у материи? И почему некоторых физиков выносит при раздумьях о сознании чуть ли не в религию? Давайте останемся твердыми материалистами, атеистами и позитивистами и просто начнем рассуждать про квантовую механику с этих здравых позиций, может, нас тоже вынесет в мистику или религию?

Наверное, никто не сомневается, что мозг и сознание как-то связаны. Ученые, а также образованная публика справедливо полагают, что сознание порождается мозгом. По науке, сознание есть отражение мира высокоорганизованной материей. Способность к отражению вообще является свойством материи на всех уровнях ее организации. Физическая материя имеет свойство отражения, и лучший пример тут – оптика с ее знакомым нам со школьной скамьи законом «угол падения равен углу отражения». Бывает отражение на уровне химии. Есть отражение на уровне биохимии и биологии, когда реплицируется (копируется), отражаясь в оригинале, молекула ДНК. Есть примитивные реакции одноклеточных на свет, к которому они ползут, выпуская свои ложноножки. Наконец, есть отражение мира в специальной «аналитической железе», именуемой мозгом, которая для того и существует, чтобы управлять телом и спасать его в зависимости от ситуаций внешнего мира.

Это понятно. Но это ничего не объясняет.

Что есть сознание как таковое? Почему я вижу и ощущаю целый мир? Ведь физические сигналы и физические реакции на них – это одно, а ощущения от сигналов – это совершенно другое.

– А шумит ли лес, в котором никого нет? – классический вопрос философии. Ответ на который таков:

– Нет, не шумит! Звуки, шум – это наши ощущения от звуковых волн определенных (воспринимаемых ухом) частот. Нет слушателя – нет шума. А есть только акустические колебания, которые никто не слышит.

– А существует ли отражение в зеркале, если в комнате никого нет? – Второй вопрос из той же серии философских коанов. И ответ на него тот же:

– Нет. Изображения в зеркале нет, хотя зеркало по-прежнему продолжает отражать электромагнитные волны. Но нет линзы зрачка, которая может эти отраженные волны преломить и выстроить перевернутое изображение на экранчике сетчатки глаза.

– А существует ли объективно в природе, то есть независимо от нас, красное? Или желтое?

– Нет. В природе есть только электромагнитные колебания с длиной волны в 700 нанометров, которые мы воспринимаем как красный цвет. Причем еще важнее вопрос: а мое «красное» точно такое же, как «красное» другого человека? И вот на этот вопрос ответа уже нет. Потому что мы не можем вытащить из головы свои ощущения, положить их на стол и сравнить с чужими. Одинаково мы воспринимаем одну и ту же волну или нет – бог весть. Мы можем только сравнить длины волн и их словесную маркировку («красное»), но совпадает ли мое красное с твоим красным, читатель, сказать принципиально невозможно.

Странная штука, эти самоосознаваемые ощущения!

Зачем они понадобились природе и эволюции? Почему отражательные процессы в головном мозге, эти аналитические расчеты в моем биологическом компьютере не происходят «в темноте» – как у обычного компьютера, который исправно считает и с этой точки зрения обладает недюжинным интеллектом (может выиграть в шахматы у гроссмейстера), но при этом «живет» в «полной черноте безмыслия», то есть не обладает сознанием? Почему он может так существовать, а мы нет?

Откуда вообще набирается сознание в мозгу? У взрослого оно есть. У ребенка оно есть. Но в какой момент у материи, скроенной из неживых атомов, появляется сознание? И откуда оно берется? Оно же не включается сразу внезапно и в некоей законченной полноте, например, в момент рождения. Оно как-то постепенно накапливается у младенца.

Есть редкие уникумы, которые помнят себя в младенчестве, в момент рождения и даже раньше – в утробе. Сделаем тогда еще шаг назад и спросим себя – а у сгустка делящихся клеток в матке или просто у оплодотворенной яйцеклетки есть какое-то первичное сознание?

Хочется ответить, что у одноклеточных сознания нет. Но тогда вновь встает тот же вопрос: а в какой же момент оно появляется у эмбриона человека? С двадцати клеток? С миллиона? С миллиарда? А может, сознание как некая первичная сущность этого мира имманентно присуща материи? И сознание не выпрыгивает как чертик из табакерки, а просто «сгущается» по мере роста и усложнения материального объекта?

Менский сформулировад, что сознание – это просто разделение альтернатив как таковое. И потому в каждом классическом мире – свое сознание, свой наблюдатель. Точнее, сознание, по Менскому, одно на все миры, но «компонента сознания» своя в каждом классическом мире. И наше Я – лишь компонента мирового сознания.[14]14
  М. Менский. Сознание и квантовая механика. Жизнь в параллельных мирах. – М.: Век-2, 2011.


[Закрыть]

Я пошел дальше Менского и сформулировал еще четче, что такое сознание. Сознание – это не просто туманное «разделение альтернатив». Сознание, по Никонову, это и есть классический физический мир, который мы воспринимаем. То есть весь воспринимаемый мир вокруг нас и есть сознание!

То, что вы видите и осознаете вокруг себя, включая самого себя, и есть сущность вашего сознания с центроосновой в виде вашего Я. Сознание не может не воспринимать ничего, тогда его попросту нет. Сознанию, чтобы проявиться (для самого себя), нужно что-то «пережевывать»! Что-то – это окружающий мир. Без мира нет сознания. Из него-то сознание и складывается. То, что мы воспринимаем, и есть мы. А воспринимаем мы классическую реальность. Твердую. Конкретную. И при этом иллюзорную, поскольку воспринимаем мы не фактическую реальность, а наши представления о ней и наши ощущения от нее. Повторюсь: мы живем в мире собственного восприятия, ничего не зная о том, что происходит за границами нашего пузыря. В квантовой же реальности, находящейся за границами этого пузыря, ничего «твердого» нет. Она принципиально невыражаема в «терминах» наших ощущений.

Если сознанию нечего «пережевывать», оно распадается, ибо только поступающие извне мировые сигналы наполняют и формируют его. Распад, растворение сознания и человеческого Я хорошо наблюдается в сурдокамерах, вы наверняка слышали о них. Там сознание растворяется, разваливается на осколки, поскольку исчезает сам внешний мир, который является главным существом сознания.

Сурдокамера – это камера сенсорной депривации, то есть устройство, которое отсекает сознание от всех внешних сигналов. Она была придумана с целью ответа на вопрос, может ли существовать «голое сознание», то есть в состоянии ли психика функционировать в «бестелесной среде».

Депривационную камеру изобрел американский нейробиолог Джон Лилли, который весьма интересовался проблемами мышления и сознания. Это был очень интересный дядька с лицом сумасшедшего ученого, чем-то неуловимо напоминающий Эммета Брауна из фильма «Назад в будущее». Лилли был весьма многогранной личностью, к нему в гости частенько захаживал нобелевский лауреат по физике Ричард Фейнман, который также интересовался проблемами сознания, а о квантовой механике сказал следующее: «Если вы думаете, что понимаете квантовую механику, тогда вы не понимаете квантовую механику… Квантовую механику не понимает никто»[15]15
  Р. Фейнман. Характер физических законов, пер. Наппельбаум Э. Л., Голышев В.П. – М.: АСТ, 2016.


[Закрыть].

Так вот, Джон Лилли изобрел и построил первую камеру, которая отсекала от мозга 90 % поступающих в него сигналов. Он назвал ее флотационным баком. Флотационный бак представляет собой большой звукоизолированный бак с крышкой, в который заливается теплая соленая вода.

Человек плавает в этом баке в полной темноте, в полной тишине, тактильные и тепловые ощущения тоже практически обнулены, поскольку вода в баке равна температуре тела, которое пребывает на поверхности раствора английской соли практически в невесомости. Иными словами, все внешние сигналы от органов чувств обрезаны, поскольку на «датчики» они просто не подаются. Понятно, что мы не можем отрезать внутренние сигналы, поступающие в мозг из тела, но они и так не шибко представлены в сознании, которое ориентировано в основном на внешний мир.

И вот этого хватает, чтобы сознание, оставшись без внешнего мира, начало рассыпаться. Поначалу человеку в такой камере весьма комфортно. Минут пятнадцать. Мозг отдыхает, человек релаксирует. А потом постепенно начинаются галлюцинации. Чтобы спастись от пустоты небытия, мозг начинает активно достраивать мир, взрываясь цветным бредом. Любую мысль в сурдокамере трудно удержать, некоторые испытуемые теряли сознание – сознание без внешнего мира просто отключалось.

Сам Джон Лилли неоднократно погружался в свою камеру и по результатам экспериментов написал: «…произошло много такого, что заставило меня поставить радикальные вопросы о самой природе реальности и различных форм восприятия. Тогда я понял, что интерпретировать все новые переживания внутри камеры только как проекции было самонадеянным»

Но самым, на мой взгляд, интересным мировоззренческим выводом Лилли был такой:

«После десяти лет исследований в камере я сформулировал рабочее правило: любое убеждение либо является истинным, либо становится истинным в сознании только в пределах экспериментально определенных границ. Сами же эти границы, в свою очередь, – тоже убеждения, которые необходимо преодолеть! Границы убеждений субъекта определяют границы его возможных переживаний… Если вы верите, что в вашем теле, в ваших взаимоотношениях с другими людьми, в политических институтах и во вселенной существует неизвестное, – вы максимально свободны».

Иными словами, границы реального и достижимого есть всего лишь косная убежденность в них, а имея веру с гречишное зерно, вы можете двигать горы. Вот только где взять эту веру, если каждый из нас с младых ногтей убежден: ходить по воде и уж тем более двигать горы одним желанием попросту невозможно, магии и колдовства не бывает, дальнодействия не существует, в мире есть определенные жесткие законы физики, мир тверд и прочен. Ничего не поделаешь, таков наш мир. Который – мы.

Не о том ли самом говорил и шаман из племени яки: человек рождается без границ – бескрайним нагвалем, великой безграничной возможностью, а потом окукливается в пузырь границ, договоренностей и убеждений, которые и составляют его мир. А по факту являются отражением на экране пузыря его восприятия.

Меж тем, иногда внутренняя убежденность бывает столь сильна, что побеждает реальность, сама становясь ею. Как это объясняет физик Менский, мы увидим ниже… А пока несколько примеров.

Однажды Юрий Горный – человек удивительных способностей, но при этом отчаянный материалист и атеист – предсказал совершенно нетривиальный результат футбольного матча. Он был настолько уверен в счете, что даже поспорил на деньги и выиграл. На мой вопрос, как он умудрился угадать столь странный и ниоткуда не вытекающий результат, ответил:

– Просто была дикая уверенность, что именно так и будет. Я не знаю, откуда она пришла.

Второй пример. Когда я был маленький, школьники делали дротики из булавки, четырех спичек, ниток, изоленты и бумажки, которая складывалась в виде четырехлопастного хвостовика и служила оперением. Летали эти дротики не очень хорошо, и я, как сейчас помню, поставив на диване несколько пластмассовых игрушек, включая Чебурашку и Крокодила Гену, метал в них свое самопальное оружие. Дротик летал куда угодно, только не туда, куда целился маленький Сашечка. Но очень хотелось попасть, и после какого-то броска я вдруг словно слился с этим дротиком, почувствовав странную непоколебимую убежденность, что вот сейчас я совершенно точно попаду в желтый вращающийся пластмассовый глаз с черным зрачком Крокодила Гены. И попал.

Удивительным было не то, что попал, это могло быть простой случайностью. Удивительным и трудно описуемым было это необыкновенное странное чувство непоколебимой убежденности в том, что вот сейчас произойдет то, что должно произойти. Я это чувство запомнил на всю жизнь. Измененное состояние сознания.

Бывают такие удивительные состояния невероятной убежденности в том, что все случится именно так, а не иначе! И я с такими феноменами сталкивался, и другие люди. И каждый раз эта странная «дикая уверенность» брала верх над невозможностью. Точнее, над маловероятностью. Как и почему это получается по Менскому, мы опять-таки увидим позже, а равно поймем, отчего ключевую роль в этом играет эмоциональная вовлеченность.

А пока замечу, возвращаясь к теме, что депривация может не быть настолько полной, как в камере Джона Лилли, порой достаточно частичной – такой, например, как у космонавтов на МКС. По понятным причинам при Советской власти космонавты не очень распространялись о том, какие штуки выкидывало их сознание во время пребывания на орбите, чтобы их не сочли сумасшедшими и не поперли из отряда космонавтов, и тогда прощай высокие зарплаты, дефицитные продукты, финские сапоги для жены, звания Героев Советского Союза и внеочередные автомобили «Волга». Но потом времена изменились, «Волги» потеряли актуальность вместе с Советским Союзом, и некоторые из космонавтов начали делиться рассказами, как их плющило на орбите.

Первым, насколько мне известно, про это поведал публике космонавт Сергей Кричевский. Он рассказал, что с его коллегой приключилось следующее: в одном из полетов тот вдруг превратился в животное. И не просто в животное, он буквально стал динозавром. Причем, об этом свидетельствовали все его органы чувств. Он видел, слышал и чувствовал, как переступает своими лапами с перепонками и когтями, пробираясь через растительность. Он словно подключился к какому-то общему информационному полю и поймал чужую передачу.

Отождествление космонавта с этим ящером было исключительно полным. Вот как рассказ коллеги передает Кричевский, сделавший об этом феномене доклад в Новосибирске: «Слияние его “я” с биологической сущностью древнего ящера было настолько полным, что все ощущения этого, казалось бы, чужеродного для него организма воспринимались им как его собственные. Кожей спины он чувствовал, как вздыбливаются роговые пластины на хребте. О пронзительном крике, вырвавшемся из пасти, он мог сказать: “Это был мой крик…”».

https://www.kp.ru/daily/23579.4/44499/

Однажды «КП» поделилась подобного рода откровениями космонавтов, вернувшихся с орбиты. В статье, в частности, приведены следующие интересные воспоминания космонавта Владислава Волкова, который смотрел в иллюминатор: «Внизу летела земная ночь. И вдруг из этой ночи донесся… лай собаки. А потом стал отчетливо слышен плач ребенка! И какие-то голоса. Объяснить все это невозможно. Почувствовать – да!»

А руководитель ансамбля электроинструментов Вячеслав Мещерин, концерт которого прослушал Юрий Гагарин, рассказывал, как первый космонавт признался ему, что во время полета в его голове звучала очень похожая музыка.

Георгий Гречко поделился, как во время пролета над Магеллановым проливом, где погибло множество кораблей, вдруг ощутил состояние опасности. Я намеренно немного неуклюже сформулировал последнее предложение – вместо «ощутил опасность» или «возникло чувство опасности» написал «ощутил состояние». Я хочу, чтобы слово «состояние» вы запомнили, оно нам в дальнейшем пригодится.

У других космонавтов были аналогичные видения: кому-то казалось, что он попал в другое время и другую цивилизацию. Но один необычный случай я бы хотел выделить особо. Как-то перед очередной стыковкой с МКС командир корабля не смог выйти на расчетную траекторию, почти полностью истратив запас газа для корректировочных маневров. Стыковка оказалась под угрозой срыва. Запаса оставалось буквально на один маневр. В эмоциональном плане ситуация была очень напряженной.

По инструкции маневрирование должен осуществлять командир. Но в этот момент у бортинженера внезапно возникла сильнейшая уверенность в том, что маневрирование он должен взять на себя. И командир, не возражая, управление ему передал. Это произошло без всяких слов. И в полном противоречии с инструкциями.

Как вспоминал потом бортинженер, он находился «в каком-то трансе» и словно выполнял команды, возникавшие в его голове. Стыковка на последних граммах маневрового запаса произошла успешно. Хотя космонавтов потом из ЦУПА отругали за нештатные действия…

Специалисты считают, что космонавты в условиях замкнутого пространства и, соответственно, сенсорной депривации испытывают галлюцинации. Такое бывает не только на орбите, но и при подготовке к полету в сурдокамерах (не все сурдокамеры представляют собой бак с водой, некоторые являются фактически камерой одиночного заключения с научной аппаратурой). Например, один из космонавтов после суток изоляции в сурдокамере увидел плывущий по воздуху телевизор, а другому показалось, что доска приборов вдруг начала таять и стекать на пол.

Можно сказать, что это мозг начинает выстраивать дополнительную реальность в условиях дефицита внешних сигналов, а можно сказать, что в условиях дефицита внешних сигналов мозг начинает ловить более слабые сигналы откуда-то «извне».

Вот что по этому поводу писал доктор Лилли, проведший в условиях депривации много часов своей жизни:

«Работая в Национальном институте психического здоровья, я изобрел камеру сенсорной деривации и обнаружил, что она играет роль своеобразной дыры во вселенной, через которую можно увидеть другую реальность. Это напугало меня. Тогда я еще не знал о существовании альтернативных реальностей…

Как только количество входящей информации (поддерживающей привычный мир. – А. Н.) сводится к минимуму, вы вдруг осознаете, что именно это и только это привязывало вас к консенсусной (договорной. – А. Н.) реальности, но теперь вы свободны».

Свободны как в момент рождения, когда вы – чистый нагваль!

Завершая эту главу, хочу вспомнить так называемых психотелесных терапевтов – людей, которые «ремонтируют» пациентов, идя с двух сторон – со стороны психики и со стороны тела, потому что, по их мнению, наша психика (наше Я) слишком животна и телесна и любые наработанные травмы и программы оставляют след в теле в виде мышечных зажимов. Это верно, поэтому с тезисом психотелесников «человек мыслит телом» можно согласиться (ясен перец, что в понятие «тело» они включают и мозг). Действительно, все датчики, поставляющие в наше сознание информацию о мире, расположены в нашем теле, которое реагирует на мир всем своим существом. Но ведь те связи и ниточки сигналов, которые входят в нас из мира, тянутся в этом бесконечном мире от самых далеких звезд, откуда до нас долетает свет. Именно поэтому я и говорю, что мы – это весь классический мир, который мы воспринимаем. И творим своим восприятием. Другого мира у нас нет.

Эверетт утверждал, что индивидуальных сознаний столько, сколько миров, то есть сколько есть квантовых возможностей у каждой частицы реализоваться.

Менский говорил, что сознание – это само схлопывание квантовой возможности в классическую реальность, когда каждая частица обретает «плоть и кровь».

Я уточняю, что та «плоть» и та «кровь», которые обрела каждая частица во вселенной и которые мы наблюдаем, и есть мы.

Мы = Наблюдение = Вселенная.

Глава 2
Квалификация и квалиа-фикция

А знаете, как Менский пришел к мысли о том, что редукция квантового состояния – это и есть сознание? Не только через неумолимую математику (математическую логику Эверетта и Менского я приводил выше в виде упрощенных формул), но и чисто поэтически, если можно так выразиться.

– Знаете, есть в мире две огромные загадки, – говорил он. – В физике – это загадка редукции. Которой быть не может! Но мы ее наблюдаем. А в гуманитарных науках – великая загадка сознания. Так может быть, сведение этих двух величайших загадок вместе позволят им объяснить друг друга?

Определенная логика в этом рассуждении есть. Как мы уже знаем, всю дорогу физики изучали, как они думали, объективно существующий мир и потому старательно изгоняли из науки всяческую субъективность вместе с субъектностью, пытаясь сделать науку «объективной», то есть как бы не зависящей от субъекта. А по факту тщательно изгоняли из рассмотрения науки само сознание, полагая его не принадлежащим к этому миру, неким сторонним наблюдателем, который на мир не влияет, а просто глядит на него и глазами хлопает.

– Именно потому феномен редукции не поддавался объяснению и пониманию, – полагал Менский, – что он и есть то самое сознание. Сознание, то есть редукцию, просто элиминировали из научного рассмотрения!

Подобной точки зрения независимо от Менского придерживается и американский философ австралийского происхождения, всю жизнь занимающийся проблемами сознания, Дэвид Чалмерс: «Закон минимизации тайны: сознание является таинственным, и квантовая механика является таинственной, так может быть у этих двух тайн есть общий источник?»[16]16
  М. Менский. Сознание и квантовая механика. Жизнь в параллельных мирах. – М.: Век-2, 2011.


[Закрыть]

Вообще говоря, с философов спрос маленький, они ни в чем не разбираются, зато очень любят поговорить. Да и квалификация многих философов оставляет желать лучшего. Поэтому к философам (особенно советского разлива) нужно относится с большой осторожностью. И лучше всего это известно самим философам. Как верно сказал мне однажды величайший философ современности Акоп Назаретян, которого я считаю своим учителем: «Никогда не приглашайте на конференции философов – заболтают любую проблему!»

И действительно, проку в философских разговорах обычно не больше, чем в болтовне средневековых схоластов, спорящих о том, сколько чертей помещается на кончике иглы. Но Назаретяна, занимавшегося проблемами эволюции, и отчасти Чалмерса это касается в меньшей степени: именно Чалмерс впервые сформулировал так называемую «Трудную проблему сознания». Что это такое?

Трудной проблемой сознания называют тот вопрос, которым мы уже задавались в этой книге: а почему оно вообще существует, отчего функционирование сложных систем типа человека или собаки не происходит в полной бессмысленной темноте, как у автомата, который тоже может реагировать действиями на поступающие внешние сигналы: бросили монету – налил стакан воды. Или функционирует по сложной программе, как компьютер: поступает вводная, он ее долго обсчитывает и выдает результат. Но автоматы, даже сложные, не мыслят. А у человека в ответ на поступающий внешний сигнал возникают ощущения – красное, красивое, шумное, твердое, Я, люблю… В общем, возникает все то, что получило в философии название квалиа.

Квалиа – это ваше внутреннее ощущение от самого себя и от мира вокруг вас. Почему вообще существует квалиа, и есть та самая Трудная проблема сознания.

Переживаемые каждым человеком ощущения, как и его мысли, не уловить, не зафиксировать, не измерить. Нейробиологи могут сколь угодно долго изучать мозг, измерять потенциалы нервных клеток и радостно восклицать, что вот, мол, смотрите, в ответ на такой стимул мы видим возбуждение в том или ином отделе мозга!.. Но это нисколько не приблизит нас к разгадке квалиа. Потому что электрические и биохимические сигналы в мозгу – это одно, это материя, а квалиа – совершенно другое, это не материя. Это то, что марксисты называют словом «идеальное» в противовес «материальному».

А главное, совершенно неясно, откуда оно взялось и как вот это вот идеальное может воздействовать на материю. Почему с помощью голой мысли я поднимаю руку? Это ли не магия чистой воды?

Вот вам от меня небольшой мысленный эксперимент, поясняющий проблему квалиа и ее несводимость к естественно-научному описанию. Представьте, что вы все знаете о работе мозга и о восприятии им электромагнитной волны длиной 700 нанометров – вплоть до перемещения последнего атома в сетчатке глаза и направлений сигналов во всех нейронах мозга (насколько точно это вообще позволяет узнать принцип неопределенности), но если вы, такой всезнающий, при этом дальтоник, вы так и не поймете, что такое «красное» и каково это – видеть красный цвет.

Некоторые ученые вообще набираются наглости отрицать Трудную проблему сознания. Нет, говорят, такой проблемы! Есть просто программы и реакции в мозгу, а сознание – это некий эпифеномен, то есть побочное явление, выхлоп, иллюзия, чистая кажимость!

Одним из таких наивных парней является философ Дэниел Деннет из массачусетского университета Тафтса. Он полагает, что когда-нибудь мы найдем способ буквально измерять квалиа, то есть непосредственные ощущения. Нужно только получше поизучать, как работает мозг. Чем-то мне это напоминает наивные надежды Эйнштейна улучшить и дополнить квантовую механику – нужно лишь получше поизучать мир.

Сознание по Деннету – побочный продукт информационных потоков в мозгу, «убедительная иллюзия, от которой ничего не зависит». Но тогда возникает вопрос, а чья это иллюзия? Кому это все кажется? Неужели иллюзия сама себя испытывает? И кто такой этот Я, который думает, что его сознание – всего лишь иллюзия, а не реальность? Да и странно это, если вдуматься, ведь фактически для нас есть только одна реальность – реальность нашего сознания. Вспоминаем Декарта!..

И если сознание – это всего лишь эфемерная иллюзия, не стоящая разговора, выхлоп материи, то как эта иллюзия умудряется воздействовать на материю? Разве выхлопные газы могут управлять автомобилем?

Да и нужно ли вообще разделять иллюзию и реальность? Может быть, конструктивнее применить принцип дополнительности и сказать, что между иллюзией и реальностью нет противоречий – как между волной и частицей? Пускай существуют в суперпозиции! Кстати, физик Вольфганг Паули (именем коего назван знаменитый принцип Паули, который мы все проходили в школе) писал о том же: «Я рассматриваю разграничение между материализмом и идеализмом как устаревшее».[17]17
  Из письма Паули к Розенфельду от 1 апреля 1952 г.


[Закрыть]

А вот сколь радикальные идеи выдвинул физик Андрей Линде – советско-американской ученый, который был одним из основных авторов теории вселенской инфляции, которую мы затронем чуть ниже. Раздумывая о феномене сознания, который обычно является предметом размышлений философов, а не физиков, Линде вдруг пишет (прошу прощения за длинную цитату, но слишком уж она необычна и показательна в устах кондового физика с советским бэкграундом):

«Стандартное представление состоит в том, что сознание, как и пространство-время до введения ОТО, играет вторичную, вспомогательную роль, являясь просто функцией материи и средством описания реально существующего материального мира. Но давайте вспомним, что наше знание о мире начинается не с материи, но с ощущения. Я точно знаю, что моя боль существует, так же как и мое «зеленое» или «приятное». Я не нуждаюсь ни в каких доказательствах их существования, так как они являются частью меня, все же остальное является просто теорией. Далее, мы обнаруживаем, что наши ощущения подчинены некоторым закономерностям, что наиболее просто истолковывается как существование за ними некой реальности. (Той самой, которую, как им кажется, изучают физики. – А. Н.) Далее эта модель мира, подчиняющегося законам физики, становится настолько успешной, что мы вскоре забываем об ее истоках и говорим, что единственной реальностью является материя, а ощущения – лишь полезный инструмент для ее описания. Это предположение так же естественно (и, быть может, так же неверно), как и [ньютоновское] предположение о том, что пространство – лишь математический инструмент описания материи. Мы заменяем реальность наших ощущений успешно работающей теорией независимо существующего материального мира…

Возможно ли, что сознание подобно пространству-времени имеет свои внутренние степени свободы, пренебрежение которыми ведет к фундаментально неполному описанию вселенной? Что, если наши ощущения так же реальны (или, быть может, даже более реальны), чем материальные объекты? Что, если мое красное и синее, моя боль – реально существующие объекты, а не просто отражения реального мира? Возможно ли ввести «пространство элементов сознания» и предположить, что сознание может существовать само по себе, даже при отсутствии материи, подобно гравитационным волнам, существующим при отсутствии протонов и электронов?

Заметим, что гравитационные волны обычно настолько слабы и так слабо взаимодействуют с веществом, что мы до сих пор их впрямую не обнаружили. Однако их существование предельно важно для самосогласованности нашей теории, как и для понимания некоторых астрофизических явлений. (Эти строки Линде написал в 2002 году, а в 2014 году гравитационные волны, как колебания пространства-времени, были открыты после многих десятилетий поиска. – А. Н.) Не может ли оказаться, что сознание – настолько же важная часть согласованной картины нашего мира, несмотря на то что до сих пор мы могли совершенно пренебрегать им при описании известных нам физических явлений? Не окажется ли при дальнейшем развитии науки, что изучение вселенной и сознания неразрывно связаны и существенный прогресс в одном направлении невозможен без прогресса в другом?»[18]18
  «Инфляция, квантовая космология и антропный принцип» – лекция, прочитанная Андреем Линде в Стэнфордском университете США на конференции, посвященной 90-летию Джона Уилера «Science and Ultimate Reality: From Quantum to Cosmos».


[Закрыть]

Но если даже отказаться от такого физического радикализма (хотя смелость Линде мне импонирует) и остаться на привычных позициях реальности/первичности мира и эфемерности/вторичности сознания, остается непонятно, почему обработка физических сигналов сопровождается переживаниями, осознанием и пониманием. Почему люди не ведут себя как философские зомби? (Философским зомби называют гипотетическое существо, которое никак, в том числе по поведению, не отличимо от человека, но при этом не имеет сознания, квалиа, а действует как робот. И проверить, если ли у него квалиа, нет никакого способа, поскольку сознание никак нельзя вытащить и положить на лабораторный стол)[19]19
  Почему я в этом абзаце пишу «сигналов», а не «информации»? Потому что понятие сигнала шире, чем понятие информации. Как гениально заметил американский математик и основоположник кибернетики Норберт Винер, информация – это сигнал, которого ждут. То есть он совершенно явно ввел в свое определение наблюдателя! Если вы не знаете китайского, китайская речь будет для вас просто белым шумом, который не поддается дешифровке. Если нет считывателя информации с ключом для расшифровки, каковым ключом может быть знание языка или алфавита, например, то нет и информации. А есть просто бессмысленное расположение пятен краски на странице или колебания воздуха. Вы можете возразить:
  – Но ведь считывать информацию можно и без сознания! Например, головка магнитофона прекрасно считывает участки намагниченности с магнитофонной ленты и преобразует их через динамики в звук.
  Да. Считывает. Как считывается при копировании ДНК, а потом считывается информация с самой ДНК при построении организма. Разница между головкой и головой только в том, что голова понимает смысл информации.


[Закрыть].

Несводимость проблемы сознания к физиологической работе мозга попытался довольно любопытно продемонстрировать в своем мысленном эксперименте американский философ Сол Крипке. «Представьте себе, что вы – Бог, – сказал он, – и хотите создать физическую вселенную, для чего придумываете физические законы и разные физические частицы, задав им с точностью до неопределенности место и импульс. И вот спрашивается: если вы создали такой мир, понадобится ли вам что-то еще, чтобы в таком чисто физикалистском мире существовало сознание? Или это будет мир философских зомби? Или в нем вообще не возникнет жизни?»

Тот же Чалмерс полагает, что сознание нельзя свести к каким-то физическим свойствам мозга (или вывести из них). По Чалмерсу, обозначившему трудную проблему квалиа, сознание является столь же фундаментальным свойством вселенной, как гравитация или электромагнетизм. Посему, полагает он, теория сознания должна базироваться не на биологии, а на фундаментальных свойствах физики. А фундаментальнее квантовой механики ничего нет. При этом, поскольку квалиа (ощущения и мысли) нематериальны, должна быть создана дуальная теория, объединяющая естественную науку физику и некую метафизику или психофизику.