Текст книги "Квантовая механика и парадоксы сознания"

Глава 2
Самая волнительная функция

Судьбу квантовой системы определяют два математических выражения: волновая функция и уравнение Шрёдингера. В них и отражается вероятностная природа квантового мира. А также самая великая тайна квантовой вселенной: как и почему происходит коллапс волновой функции (редукция волновой функции в другой терминологии).

Вы уже знаете, что это такое.

Это процесс, при котором размазанный по вселенной квант вдруг неожиданно решает схлопнуться, превратив вероятность своего существования в реальность. Квантовые уравнения определяют только вероятность нахождения того же электрона в том или ином месте, а замер (воздействие) присваивает электрону реальное время и место. В этом и состоит физический смысл волновой функции, которую обозначают греческой буквой «пси» – ψ.

Теперь, немного попривыкнув к вероятностной природе мира, разберемся, что же не так в этом самом коллапсе и почему некоторые физики говорят, что здесь каким-то образом замешано сознание?

Вот электрон до замера. На картинке показана вероятность его обнаружения. Собственно говоря, волновая функция – это волна вероятности обнаружения частицы.

Рис. 16

Все дело в математическом аппарате квантовой физики. В том, что линейные уравнения квантовой механики не предполагают никакого коллапса волновой функции. Согласно математической формалистике, никакой редукции волновой функции происходить просто не может! Понимаю, что каждая формула в научно-популярной книжке, как говорят знающие люди, вдвое сокращает число читателей, поэтому у нас с вами будут тут игрушечные, упрощенные формулы. Формулы как бы понарошку, но в обрамлении совершенно непогрешимой математической логики.

Вернемся к ранее использованному прекрасному примеру. Вот есть у нас два ящика, обитых черным бархатом. И одна красивая, сверкающая, отполированная, белая, словно бильярдный шар из слоновой кости, частица, которая может по результатам эксперимента оказаться только в одном из ящиков. Ну, просто потому что реальные частицы в нашем реальном мире не могут находиться одновременно в двух местах. Это основа физического реализма. Каковой реализм так самоотверженно пытался защитить Эйнштейн (заодно с пристегнутым к нему фатализмом, о чем старик, видимо, не догадывался). Но так и не защитил: микромир оказался в своей основе квантовым, то есть принципиально неопределенным, и лишь на уровне макромира он выглядит привычно-реальным, твердым и надежным.

Но мы помним, что красивая белая бильярдная частица окажется в одном из черных ящиков только после замера, то есть после того, как мы проведем опыт по обнаружению частицы: откроем крышку черной коробки, заглянем туда и увидим в каком-то ящике эдакую красоту. Теперь внимание, уж извините, но задам читателю контрольный вопрос:

– А где была частица до этого?

Вы уже знаете ответ! Квантовая механика как одна из самых доказанных и тысячекратно проверенных областей физики с ее прекрасным математическим формализмом утверждает (и это утверждение доказано эмпирически, то есть экспериментальным путем – опытами по проверке неравенства Белла), что до замера частица не находилась нигде конкретно. Она была «размазана» в пространстве и находилась одновременно в обеих коробках, то есть ее «трепетание» одновременно жило в двух местах. Иными словами, «частица» пребывала в состоянии, именуемом суперпозицией, то есть реальной частицей не была. Слово «суперпозиция» – просто синоним слова «сумма». То есть «частица», еще не будучи настоящей частицей, пребывала в состоянии волны или размазанного в пространстве облачка и ее состояние математически описывалось как сумма всех возможных состояний.

Обозначим нахождение частицы в левой коробке значком ψ₁, а в правой – ψ₂. Вероятность частицы оказаться в левой коробке обозначим как Р₁, а в правой – Р₂. Предположим, эти вероятности равны, но в данном случае для нас это неважно.

Тогда общее состояние системы до замера будет записано формулой:

Ψ = Р₁ ψ₁ + Р₂ ψ₂,

что означает: с вероятностью Р₁ частица окажется в левой коробке, а с вероятностью Р₂ – в правой. Это и есть сумма состояний. Суперпозиция[10]10
  Квантовая система описывается так называемом вектором состояния в гильбертовом пространстве. Что это такое, объяснить невозможно. Самое простое будет сказать, что данный вектор – это абстрактный математический объект, не напоминающий ничего из привычных нам физических параметров, присущих классическим системам. Есть определенные правила сложения и перемножения таких векторов. Причем, что интересно, в квантовой механике вовсю фигурируют комплексные числа, в состав которых входит мнимая единица, то есть квадратный корень из минус единицы. С точки зрения привычного нам школьного курса это вещь невозможная, ведь «минус на минус дает плюс», поэтому корня из минус единицы просто быть не может. Но у математиков бывают и не такие закидоны!.. И здесь даже само название «мнимая единица» как бы прозрачно намекает нам на нереальность всего этого зыбкого и удивительного квантового мира.


[Закрыть].

А что будет после замера?

А после замера по какой-то неведомой и не вытекающей из квантовой механики причине состояние системы запишется как:

Ψ = ψ₁ или Ψ = ψ₂,

то есть нечто эфемерное и размазанное превратится в реальную частицу, лежащую в левом или правом ящике. А куда же денется еще один член формулы?

Редукция выскакивает как черт из табакерки и ломает всю математику, хотя из самой линейной математики, повторюсь, этого никак не следует. Но это следует из реальности, нас окружающей.

Или все-таки нам редукция только мерещится, ведь из математической физики она никак не вытекает? Либо, напротив, ничего не мерещится, а просто квантовая механика хромает, она недоработана, неполна?

На этот вопрос мы уже отвечали – полнее некуда. За сто лет не было обнаружено ни одного факта, который бы противоречил квантовой механике. Она всегда выигрывает у своих оспаривателей. Более того, она ежедневно проверяется практикой. Именно на квантовой механике, точнее, на обсчитываемых ею квантовых эффектах работают современные устройства. Квантовая механика давно уже не теоретические разглагольствования физиков, а надежный рабочий инструмент инженеров. Все последние полвека нас буквально окружают приборы, основанные на квантовых эффектах: транзисторы и микрочипы, резонансные туннельные диоды и лазеры, туннельные микроскопы, знакомые всем устройства с аббревиатурами МРТ и GPS, силовые микроскопы (которые позволяют манипулировать отдельными атомами). Сюда же надо отнести квантовую криптографию и квантовую информатику (которая, правда, пока еще находится в эмбриональном состоянии). По оценкам некоторых экономистов, до трети ВВП развитых стран связано с технологиями, которые были бы невозможны без квантовой механики.

В общем, инструмент это рабочий, надежный, и почему он ломается в момент измерения и допускает коллапс, то есть отстрел куска формулы, непонятно. Это может показаться ерундой – в конце концов, что такое математика, она же как бы не существует! Опытная физическая реальность важнее абстрактных математических придумок! Впрочем, о «существовании» и «реальности» математики мы еще поговорим, а равно и о том, что именно голая математика, по-видимому, и лежит в базисе физического мира, то есть разговор о разных гранях существования и бытия у нас впереди. Но вообще, если в работающей и непротиворечивой теории существует такая неожиданная вещь, как произвольное выкидывание формул в помойку и директивно-командное указание – «внимание, теперь остается только один кусок уравнения!» – это вызывает смутные подозрения. Что-то здесь явно не так!

А где «здесь»? В какой момент мы должны отказаться от великолепного формализма, чтобы сказать: вот именно в этот момент начинается реальность, а Великая Неопределенность квантовой механики заканчивается самым постыдным (для математики) образом?

Может быть, коллапс волновой функции происходит в момент взаимодействия квантовой системы с макроприбором? Велик соблазн сказать, что так и есть. Маленький нежный волнительный «микромирчик» не выдерживает столкновения с весомым, грубым, зримым макромиром. И убивается об него, бедняжка. Но…

Но ведь любой большой прибор состоит из микрочастиц. И если мы будем последовательными парнями, то можем продолжить играть в наши физические формулы. Что нам мешает включить в квантовую систему и прибор, также состоящий из квантов? По уму, квантовая частица, вступив во взаимодействие с другими частицами (прибором) должна запутаться с ними. И у них должна образоваться общая судьба в виде общей волновой функции.

Предположим, мы меряем, в какой черной коробке оказалась белая частица, с помощью физического прибора – какого-нибудь регистратора со стрелкой или фотофиксатора. Тогда, если частица окажется в левой коробке, состояние прибора, указавшего стрелкой влево, обозначим как Ф₁, если в правой – Ф₂. Ну, а состояние прибора до замера обозначим Ф₀ (стрелка по центру шкалы). Тогда состояние всей системы до замера запишется так:

(Р₁ ψ₁ + Р₂ ψ₂) Ф₀ = Р₁ ψ₁ Ф₀ + Р₂ ψ₂ Ф_0.

Что мы тут видим? Ту же суперпозицию из двух возможных состояний, только с включенным в систему прибором, который пока еще не сработал. А когда сработает, система будет описываться так:

Ψ = Р₁ ψ₁ Ф₁ + Р₂ ψ₂ Ф_2.

Первое слагаемое – частица с вероятностью Р₁ окажется в состоянии ψ₁, заставив при этом прибор указать стрелкой на левый ящик (Ф₁). Второе слагаемое – частица с вероятностью Р₂ окажется в правом ящике (ψ₂), заставив прибор принять состояние Ф₂ (его стрелка отклонилась вправо).

Ну, и где вы тут видите какую-то редукцию? Как была сумма, то есть суперпозиция вариантов, так и осталась!

А зачем, кстати, мы включили в схему макроприбор, фиксирующий состояние? Почему обесчеловечили ситуацию? Мы ведь прекрасно можем открыть коробку и сами посмотреть – чего там творится. Соответственно, физическим прибором можно вполне посчитать и человеческий глаз. И мозг, в котором происходит обработка и фиксация информации. И как тогда будет выглядеть формула, если Ф₁ и Ф₂ обозначают не разные состояния прибора со стрелкой, а разные состояния мозга с его разными биофизическими реакциями, фиксирующими тот или иной вариант? Да точно также!

Р₁ ψ₁ Ф₁ + Р₂ ψ₂ Ф_2.

Чтобы продемонстрировать тот факт, что квантовую неопределенность (суперпозицию) можно вытащить из микромира в реальный мир, Эрвин Шрёдингер и придумал свой знаменитый мысленный эксперимент, получивший название «кот Шрёдингера». Вы наверняка про этот эксперимент знаете, он описан в тысячах популярных книг и даже попал на футболки и кружки вместе со знаменитой формулой Эйнштейна.

Итак. У нас есть большой черный ящик, в котором сидит кот. Его туда посадил сам Шрёдингер, загадочно улыбаясь. А также приладил к ящику хитрое устройство. В его составе атом, который в течение некоего срока может распасться с вероятностью 1/2. Если он распадается, прибор это улавливает и приводит в действие молоток, разбивающий ампулу с синильной кислотой, убивающей кота.

Как нам по прошествии указанного срока узнать, кот жив или мертв? Состояние атома описывается суммой, то есть с точки зрения квантовой механики атом находится в состоянии суперпозиции: он одновременно и распавшийся и нераспавшийся. Конкретизирует это состояние, то есть вводит его в нашу привычную реальность (по сути, сделает реальным) только замер. Поскольку «сигнальной лампой» у нас в эксперименте является состояние кота, мы должны открыть крышку и посмотреть – жив кот или нет. Если жив – атом еще не распался. Если мертв – распался.

Однако, поскольку состояние кота напрямую связано (запутано) с состоянием атома, получается, что до проведения замера мы вынуждены описывать и состояние кота тоже как суперпозицию «кот жив» + «кот мертв». Но это же абсурд!

Ведь на самом деле кот не может быть одновременно и живым и мертвым! Это подсказывает нам простая логика макромира!

И вот здесь, друзья мои, я должен вам признаться, что испытал сейчас сильное желание взять слова «на самом деле» в кавычки. Потому как в такой ситуации уже непонятно, что представляет собой это «самое дело». Что такое «реальность»? Есть реальность в узком смысле – та, которую защищал Эйнштейн. Это реальность макромира с привычной нам определенностью положений, траекторий, скоростей. И есть гораздо бо́льшая реальность квантового мира, которая включает в себя нашу привычную «механическую реальность», как большая матрешка маленькую. Об этих двух реальностях мы еще поговорим. А пока закончим фокусы с черными ящиками.

Для того, чтобы примириться с математическим обломом, был придуман постулат редукции фон Неймана[11]11
  И. Нейман. Математические основы квантовой механики, пер. с нем. М. К. Поливанова и Б. М. Степанова. – М.: Наука, 1964.


[Закрыть]. Он заключается в том, что эволюцию изолированной квантовой системы, которая «не коснулась макромира», нужно описывать линейными уравнениями квантовой механики, а когда коснулась, смело отбрасывать те члены уравнения волновой функции, которые в натуре не наблюдаются. И не переживать по этому поводу.

Ладно, переживать не будем. Хотя неприятный осадочек остался…

Ведь это что у нас получается, если вдуматься: как в случае с котом, так и в случае с красивой частицей в одном из черных ящиков? В теории – та же суперпозиция, то же запутанное состояние, только в него теперь включились прибор, глаз, мозг и весь мир, потому что мир, в котором частица оказалась слева, это совсем не тот же мир, в котором частица оказалась справа. Особенно, если на карту поставлено что-то серьезное, например, ядерная война, зависящая от этого выбора.

Так почему же мы всегда видим только одну реальность? Куда девается второй член формулы, и куда девается второй мир?

Совершенно все равно, что находится в воображаемом ящике: белый шар, черный кот или толстый бегемот, вопросы остаются: как так получается, что квантовый мир не допускает редукции, а мы ее наблюдаем? Неужели сам факт наблюдения каким-то образом влияет на это? Но ведь наблюдение есть функция сознания…

Чтобы избавиться от этого квантового парадокса американский физик Хью Эверетт еще в 1957 году предложил решить эту проблему настолько радикально, что никто из тогдашних физиков всерьез его интерпретацию квантовой механики не принял. А сейчас ее разделяют все больше физиков[12]12
  Если в 1957 году никто не принял концепцию Эверетта, а уж Бор отнесся к ней максимально холодно, огорчив Эверетта и заставив его приналечь на спиртное (это не шутка), то опрос, проведенный журналом «New Scientist Mag» в январе 2017 года, дал потрясающий результат. Среди опрошенных полутора сотен квантовых физиков 39 % придерживались старомодной боровской, то есть копенгагенской интерпретации квантовой механики (которую кратко можно выразить так: «заткнись и просто считай»); четверть всех физиков придерживалась иных интерпретаций, включая многомировую интерпретацию Эверетта, а 36 % вообще никогда не задавались вопросами об интерпретациях. Последних можно сравнить с агностиками, а не с «атеистами» Бора. Агностики, как известно, существование бога не отрицают, они просто не задаются столь туманными вопросами, им все равно. Многие из этих «агностиков» были настолько не в теме, что даже не особо разбирались в тонкостях различных интерпретаций квантовой механики, им было достаточно работающих уравнений. У них даже не было твердой уверенности «атеистов-копенгагенцев» в том, что задаваться вопросами физического толкования уравнений квантовой механики философски неоправданно и бессмысленно, они этим просто не интересовались! Один из опрошенных написал, что считает подобные опросы пустой тратой времени. Но сам факт того, что число поклонников Эверетта, спившегося от огорчения и непонимания, столь значительно выросло в физической среде, заставляет задуматься!


[Закрыть], и носит она название «многомировая интерпретация Эверетта» или эвереттика. Вы наверняка о ней слышали, как и о шрёдингеровском коте.

Почему мы вообще говорим о каких-то интерпретациях теории? Да потому что с появлением квантовой механики в науке сложилась уникальная ситуация: прежде, когда физики получали формулы, описывающие какие-то явления, у них не вызывало никаких вопросов их толкование, поскольку формулы описывали реальный мир. И только квантовая механика вызывает множество самых разных размышлений, что же все-таки кроется за ее стройным формализмом? Многие физики нынче всерьез задумываются: а что, черт побери, значат эти наши прекрасно работающие формулы? Что за ними стоит? Какая такая реальность или нереальность? Можем ли мы вообще ее как-то описать и представить, или бессмысленно даже задаваться такими вопросами? В самом деле, работают и работают формулы, к чему мудрствовать?

Но ведь интересно же! Интересно, как «на самом деле» устроен мир. Есть ли некая реальность, которая существует помимо нас, когда мы не замеряем этот мир, когда мы его не наблюдаем, превращая тем самым в классическую, привычную реальность, ведь мы живем в мире «постоянного замера», мы трогаем мир ежесекундно? Физик Уилсон, напомню, говорил, что наблюдатель нужен вселенной для проявления ее существования. Молодец…

И потому Эверетт, одним из первых задумавшись о том, что же напрямую вытекает из квантовой формалистики, предложил:

– Ребята! В это сложно поверить, но получается, что на самом деле никакой редукции не существует! Реализуются сразу все возможные варианты одновременно. Кот одновременно и жив и мертв.

Многомировую интерпретацию Эверетта часто трактуют так, что в момент выбора вселенная раздваивается, и в одной вселенной кот мертв, а в другой – жив. Сознание же проскальзывает только в одну из классических вселенных и видит либо мертвого кота, либо живого. А вообще вселенных бесконечное множество, каждая из которых отличается от соседней «на один квант».

Это наивное представление, потому что из ниоткуда такая грандиозная масса, равная массе нашей вселенной, возникнуть, конечно, не может. Поэтому вселенная не раздваивается в буквальном смысле. Она просто существует. И все в ней происходит одновременно, здесь, сейчас и сразу. И только наше сознание наблюдает один-единственный вариант развития событий.

Это сложно понять без дальнейшей доработки и проработки, поэтому на помощь Эверетту пришел советско-российский физик Михаил Менский, который развил взгляды Эверетта, и теперь их совместный взгляд называется расширенной концепцией Эверетта-Менского. А после того как к ней подключился ваш покорный слуга, я предлагаю называть это со всей присущей мне скромностью концепцией Эверетта-Менского-Никонова. Ни много ни мало!

Свою удивительную концепцию физик Менский, с коим (и его концепцией) я вас познакомлю позже, разработал в начале 2000-х годов и опубликовал в журнале «Успехи физических наук» (УФН), где она и попалась мне на глаза. Не все были с Менским согласны. Скажем, лауреат нобелевской премии Виталий Гинзбург, возглавлявший тогда «УФН», с Менским решительно не соглашался! Хотя и публиковал его работы.

Мне в жизни повезло. Я был лично знаком и с Виталием Лазаревичем Гинзбургом, и с Михаилом Борисовичем Менским, поэтому с интересом наблюдал за их дискуссией и, улыбаясь, выслушивал горячие высказывания Гинзбурга на этот счет. А с Менским просто часами обсуждал его концепцию.

В чем же был не согласен нобелевский лауреат Гинзбург с многомировой интерпретацией квантовой механики Эверетта-Менского? Однажды, когда я позвонил ему, чтобы поинтересоваться, как он распорядится миллионом долларов нобелевской премии, полученной им на старости лет (мне правда было очень интересно), разговор вскоре зашел и о Менском, точнее, его взглядах.

– Я, конечно, опубликовал его в «Успехах…», – сказал Гинзбург, – потому что это никакая не лженаука. У Эверетта и Менского все математически безупречно. Но я с Менским решительно не согласен! Потому что я не понимаю, при чем тут сознание!

Гинзбург был человеком удивительной судьбы и настоящим сыном своего времени. Я был просто счастлив, что мне довелось слушать рассказы о его удивительной жизни при Сталине. И я понимаю, что время наложило на отца русской водородной бомбы свой неизгладимый отпечаток – Гинзбург был атеистом до мозга костей. Как и я, кстати.

А не понимал атеист Гинзбург вот чего (предоставлю слово ему самому):

– Слушайте, система коллапсирует вне зависимости от того, смотрим мы на нее или не смотрим. Ну, и при чем тут сознание?

Иными словами, Гинзбург полагал, как и подавляющее число физиков, как и подавляющее число нормальных людей, как и Эйнштейн, что Луна существует даже тогда, когда мы на нее не смотрим. То есть существует объективно. Что наш мир реален. То бишь существует вне зависимости от того, наблюдает его кто-то или нет. Кот или жив, или мертв, а не находится в суперпозиции – вне зависимости от того, поднял наблюдатель крышку ящика или нет. Редукция волновой функции объективна.

Но ведь это ни что иное, как еще одна разновидность религии – вот чего не понимал великий Гинзбург. Ведь для того, чтобы проверить реальность мира, то есть его существование вне наблюдателя, нужен… проверяющий. То есть наблюдатель. Кто-то должен провести эксперимент, посмотреть на Луну и сказать: «Вот она!» И далее сделать вывод, уже никак, строго говоря, не вытекающий из опыта (наблюдения): «А раз она тут, значит, она тут и была до того, как я посмотрел!»

Но квантовая механика уже убедила нас в том, что это не всегда так. Или всегда не так?

Глава 3
Эвереттика алкоголика Хью

Будучи на отдыхе в австрийской деревеньке Альпбах – хотя горные лыжи разве можно назвать отдыхом, там так наломаешься! – я, разумеется, после спусков не преминул заглянуть на местное кладбище у церковки, чтобы посетить совершенно неприметную могилу Эрвина Шрёдингера, расположенную у самого края, возле кладбищенской ограды. Из этой могилы, право слово, можно было бы сделать целый туристический аттракцион, водрузив на нее памятник в виде каких-нибудь вложенных друг в друга черно-белых мраморно-гранитных шрёдингеровских котов, олицетворяющих кота живого и мертвого, чем и привлечь туристов. Но не догадались австрийцы! Поэтому я просто молча постоял перед скромной могилой нобелевского лауреата, а вам рассказываю эту историю только для того, чтобы вы не ругали меня за столь фривольный заголовок этой главки. Я почитаю гениев! А XX век, ставший веком физики, породил целую плеяду гениев, стоявших у истоков и разрабатывавших квантовую механику.

Одним из таких гениев был коллега Шрёдингера Хью Эверетт. Причем гением совершенно недооцененным, потому что именно он впервые в истории точных наук ввел сознание наблюдателя в ранг физического параметра. До Эверетта на протяжении всей истории науки ученые чурались, по сути, самих себя, старательно выводя сознание за скобки изучаемого мира. Мол, есть объективный мир и есть изучающее его сознание, как бы лежащее вне мира и не оказывающее на него никакого влияния.

А Эверетт честно сказал: постулат фон Неймана о редукции не нужен, ибо никакой редукции не происходит, она никак не вытекает из законов нашего мира. Есть только кажимость редукции, не существующая в реальном физическом мире, а почему-то существующая только в нашем сознании. Иными словами, весь тот мир, который мы называем реальным, есть кажимость нашего сознания, а в действительности существует только квантовый мир, в котором происходит все сразу… Примерно так.

То есть тот мир, что мы видим вокруг, – иллюзия, а тот, что не видим и увидеть не можем, – настоящая реальность.

Мириады вселенных Эверетта существуют в вечной суперпозиции. И только сознание почему-то существует не в суперпозиции, а проскальзывает лишь в одну классическую реальность. Почему? Эверетт в ответ только пожимал плечами. И был прав: он сделал из математического формализма неумолимый логический вывод о множественности миров и о том, что никакой редукции нет. Это напрямую вытекало из формул квантовой механики. А уж почему мы редукцию видим и осознаем, это пусть разбираются те, кто изучает сознание…

Вообще говоря, идею множественности миров человечество выдумало давно. Эта идея возникла несколько тысяч лет где-то на востоке – в горах Тибета или на равнинах Индии. И уже оттуда, по-видимому, переместилась в солнечную Элладу. О многомирии говорили Будда и философы древней Греции. Не потому ли великие физики XX века, столкнувшись с парадоксами квантовой механики, обратили свое внимание на восточную философию? Не был исключением и продолжатель дела Эверетта физик Михаил Менский, его также плющило от религиозной философии не по-детски.

Кстати, великие физики могли бы обратить свое внимание не только на восточные, но и на западные учения. Скажем, на книги Карлоса Кастанеды, в которых он излагал древнее учение американских индейцев, точнее, индейских шаманов. Правда, индейцы со своими шаманами пришли в Америку, как мы знаем, по Берингову перешейку в незапамятные времена, так что свое учение, которому бог весть сколько тысяч лет, они могли принести на запад с востока, из Старого Света – из Сибири, Лапландии, Алтая…

Шаманизм основан на измененных состояниях сознания, именно из состояний транса шаманы и черпали свои картины мироустройства. И именно такие состояния сознания лежат в основе мировоззренческой картины Менского, о чем мы еще поговорим позже, как я и обещал. А сейчас, раз уж речь зашла о Кастанеде, позволю себе познакомить читателя со странными представлениями древнеиндейских шаманов из племени яки. И простите меня за длинную цитату. Ведь эта цитата – чистой воды эвереттика, жалко только, что антрополог Кастанеда, записавший сказанное со всей тщательностью этнографа, не знал физики и не опознал нарисованной ему физической картины мира!

Итак, в нижеследующем эпизоде автор книги американский антрополог бразильского происхождения Карлос Кастанеда беседует в местном ресторанчике с колдуном индейского племени яки, и тот описывает ему, как на самом деле устроен мир. Думаю, читатель, уже обладая достаточными знаниями о квантовом мире, сам разберется, что такое тональ, и что такое нагваль в терминологии шаманов; другими словами, какой из этих терминов обозначает реальный мир Эйнштейна и Ньютона, а что – великая квантовая потенция, из которой творится реальность нашего бытия.

«– Я собираюсь рассказать тебе о тонале и нагвале. Это мой тональ, – сказал дон Хуан, потерев руками грудь.

– Твой костюм?

– Моя личность! Тональ – это организатор мира, – продолжал он. – Наверное, лучшим способом описания его работы будет сказать, что на нем лежит задача приведения хаоса мира в порядок… Тональ – это все, что мы знаем, и это включает не только нас как личности, но и все в нашем мире. Можно сказать, что тональ – это все, что встречает глаз. Мы начинаем растить его с момента рождения. Но тональ создает мир, только образно говоря. Он не может создать или изменить ничего, и тем не менее он делает мир, потому что его функция состоит в том, чтобы судить, свидетельствовать и оценивать (наблюдать, быть наблюдателем – А.Н.). Я говорю, что тональ делает мир, потому что он свидетельствует и оценивает его… Очень странным образом тональ является творцом, который не творит ни единой вещи, другими словами, тональ создает законы, по которым он воспринимает мир, так что, образно говоря, он творит мир.

Тональ – это остров, – далее объяснил он. – лучший способ описать его, это сказать, что тональ – вот это.

До Хуан очертил рукой середину стола.

– Мы можем сказать, что тональ как столешница этого стола, остров, и на этом острове мы имеем все. Этот остров фактически мир. Есть личные тонали для каждого из нас, и есть коллективный тональ для всех нас в любое данное время, который мы можем назвать тоналем времен.

Он показал на ряд столов в ресторане.

– Взгляни, каждый стол имеет одни и те же очертания. Определенные предметы есть на каждом из них. Индивидуально они, однако, отличаются один от другого. За одними столами больше людей, чем за другими, на них разная пища, разная посуда, различная атмосфера, и, однако, мы должны согласиться, что все столы в ресторане очень похожи. Та же самая вещь происходит с тоналем. Мы можем сказать, что тональ времен это то, что делает нас похожими точно так же, как все столы в этом ресторане похожи. Каждый стол тем не менее это индивидуальный случай, точно так же как личный тональ каждого из нас. Однако, следует иметь в виду тот важный момент, что все, что мы знаем о нас самих и о нашем мире, находится на острове тоналя. Понимаешь, о чем я говорю?

– Если тональ это все, что мы знаем о нас и нашем мире, что же такое нагваль?

– Нагваль – это та часть нас, с которой мы вообще не имеем никакого дела.

– Прости, я не понял.

– Нагваль – это та часть нас, для которой нет никакого описания. Нет слов, нет названий, нет чувств, нет знания.

– Не говоришь ли ты, что нагваль – это ум?

– Нет, ум – это предмет на столе, ум – это часть тоналя. Скажем так, что ум – это чилийский соус.

Он взял бутылку соуса и поставил ее передо мной.

– Может нагваль – душа?

– Нет, душа тоже на столе. Скажем, душа – это пепельница.

– Может это мысли людей?

– Нет, мысли тоже на столе. Мысли – как столовое серебро. Он взял вилку и положил ее рядом с чилийским соусом и пепельницей.

Я продолжал перечислять возможные способы описания того, о чем он говорит: чистый интеллект, психика, энергия, жизненная сила, бессмертие, принцип жизни. Для всего, что я называл, он нашел предмет на столе как противовес и ставил его передо мной, пока все предметы на столе не были собраны в одну кучу…

– Если нагваль не является ни одной из тех вещей, которые я перечислил, то, может быть, ты сможешь рассказать мне о его местоположении. Где он?

Дон Хуан сделал широкий жест и показал на область за границами стола. Он провел рукой, как если бы ее тыльной стороной очищал воображаемую поверхность, которая продолжалась за краями стола.

– Нагваль там, – сказал он. – Там! Он окружает остров. Нагваль там, где обитает сила. Мы чувствуем с самого момента рождения, что есть две части нас самих. В момент рождения и некоторое время спустя мы являемся целиком нагвалем… Затем тональ начинает развиваться и становится совершенно необходимым для нашего функционирования. Настолько необходимым, что он замутняет сияние нагваля. Он захлестывает его. С того момента как мы становимся целиком тоналем, мы уже ничего больше не делаем, как только взращиваем его…

Тональ начинается с рождением и кончается со смертью. Но нагваль не кончается никогда. Нагваль не имеет предела»[13]13
  К. Кастанеда. Учение дона Хуана. Путь знаний индейцев яки. Отдельная реальность. – София. 2006.


[Закрыть]

Самые сметливые читатели уже поняли: тональ – это весь окружающий нас реальный мир, включая нас самих, нашу личность, которая в этом мире выросла и сформировалась. И одновременно сформировала сама этот воспринимаемый нами договорной мир, про который вне наблюдения и наблюдателя мы сказать ничего не можем (просто некому говорить). А нагваль – это неописуемый квантовый океан потенции и всевозможности, в котором нет ничего реального, но только он один по-настоящему реален! Из этого океана возможностей возникаем мы и окукливаемся в то, что по привычке называем реальным миром, который окружает каждого из нас коконом личного восприятия. Вот как описывает это старый индеец:

«Маги говорят, что мы находимся внутри пузыря. Это тот пузырь, в который мы были помещены в момент своего рождения. Сначала пузырь открыт, но затем он начинает закрываться, пока не запаяет нас внутри себя. Этот пузырь является нашим восприятием. Мы живем внутри этого пузыря всю свою жизнь. А то, что мы видим на его круглых стенах, является нашим собственным отражением».

– А вы читали Кастанеду? – спросил я однажды Менского, когда в очередной раз мы сидели в кафе Дома ученых на Пречистенке и, как обычно, разговаривали про странности квантовой механики.

Оказалось, читал. Но книг у Кастанеды много и, видимо, до нужной – той, где говорится о тонале и нагвале, Михаил Борисович так и не добрался. Но, по сути, доктор физических наук говорил о том же самом, что и старый индеец из племени яки.

Так чем же дополнил добрый Менский концепцию Эверетта? И как вписал сознание в свою картину мира?

Физик-теоретик Менский пошел на радикальный шаг. Он сказал, что разделение альтернатив, которое мы называем коллапсом волновой функции – это и есть сознание. И скромно назвал данный теоретический конструкт расширенной концепцией Эверетта, а я, отдавая должное этому замечательному человеку, называю сию идею концепцией Эверетта-Менского.

Менский, как вы уже поняли, отождествил сознание и редукцию волновой функции. Он заявил буквально следующее: наш мир – квантовый в своей основе, а в квантовом мире редукции нет, она есть только в сознании. Собственно говоря, сознание и есть редукция, именно поэтому мы и видим только один вариант развития квантовых событий и не видим остальных.

Более того, по Менскому, сознание не является функцией мозга. Оно даже не принадлежит мозгу. Оно принадлежит миру в целом, а аппарат мозга сознание просто использует – как сложно устроенный радиоприемник использует радиоволны, извлекая из электромагнитного океана то, на что настроен.