Текст книги "Человек как животное"

Мы пока что имеем возможность наблюдать рождение и развитие разумной жизни только на одной планете – нашей. И видим, что на начальном этапе «разумения» жесткость и жестокость конкурентной борьбы была максимальной. В случае межвидовой конкуренции она привела к тотальной зачистке планеты от конкурентов. А в случае конкуренции внутривидовой приводит к периодическим этнокультурным зачисткам. Но мы также видим и то, что чем дальше по дороге прогресса движется вид, тем больше конкуренция смещается от кровавой реальности в сторону виртуальности – к конкуренции экономической, культурной, политической, спортивной, в сторону соревнования в области информационных технологий. Именно это сегодня самое важное, главное и острое, а физическое уничтожение не только перестает быть необходимым, но становится даже вредным, поскольку в мире, где падает рождаемость, рабочие руки делаются все более дорогими.

Итожим… Я голосую за всеядное существо. Скорее, ближе к плодоядному. Точно не хищник! Но точно с возможностью есть мясо и стать в потенции убивающим хищником. С возможностью всегда или изредка передвигаться только на части имеющихся конечностей. С точными хватательными манипуляторами на конечностях для потенциального использования орудий. И непременно с бинокулярным зрением! Бинокулярное зрение понадобится потом для охоты.

Без охоты не стать разумным!

Если у хищника для охоты есть готовые штатные инструменты – когти, клыки и бинокулярное зрение, то «кандидату в хищники», чтобы скомпенсировать первые два отсутствующих пункта, придется изобретать оружие. А вот бинокулярное зрение не изобретешь, его нужно просто иметь.

Когда молодым мамам врачи говорят, что они должны развивать у своих детей мелкую моторику рук, для чего покупать соответствующие игрушки, они совершенно правы. Потому что мелкая моторика манипуляторов связана с точным мышлением. Иными словами, кандидату в разумные виды нужны те отделы мозга, которые отвечают за точную координацию. На этом в дальнейшем будет строиться инструментализм цивилизации.

Использование орудий труда – первый шаг к разумности. Но не последний. И даже не главный. Не труд и не использование орудий создали человека. Слон тоже неустанно трудится, щипля травку и валя деревья, чтобы объесть кроны. Но разумным он так и не стал. Многие животные используют предметы как орудия труда. Но цивилизации они не создали. Одного труда мало! Если идиот будет всю жизнь махать кувалдой, он все равно не превратится в Эйнштейна.

Не труд причина разумности, а разумность причина труда.

Развитый мозг, приспособленный для решения пространственно-координатных задач, и свободные для будущей работы конечности – вот залог прогресса!

Вся наша наука, весь наш инженерно-технический прогресс есть не что иное, как сплошное решение пространственно-координатных задач. И идет это изначально от точности и мелкой моторики, то есть от условий жизни, требующих точной координации движений.

Решение пространственно-координатных задач, которое обеспечивается высокой счетно-решающей способностью мозга, – это ведь не только прыжки с ветки на ветку, не только охота с преследованием и расчетом скоростей и траекторий. Это в будущем вычисления в чистом виде – математика и геометрия, то есть цифровая основа прочих наук и дисциплин – физики, астрономии, инженерии.

Справедливость этих слов подтверждается самой жизнью нашего вида. Тот, кто охотится, тот и движет прогресс. Наш вид и его предки сотнями тысяч лет существовали в режиме загонной охоты с помощью примитивных каменных наконечников. Достаточное время для отбора. При этом охотились только самцы. Самки сидели по пещерам и жилищам, обеспечивая тылы, – шили, возились с детьми, искали корешки… Результат? Он очень не понравится феминисткам: те области мозга, которые отвечают за решение аналитических и пространственно-координатных задач оказались лучше развиты у самцов. Соответственно, всю науку и весь прогресс двигали именно самцы.

99% изобретателей в мире – мужчины. 94% ученых, фигурирующих в человеческой истории, – мужчины. Да и сегодня ничего не изменилось: в ядерной физике 98,3% специалистов – мужики. 91% статистиков и 99% инженеров – мужчины. 99% пилотов пассажирских самолетов – мужчины. В этой связи я позволю себе процитировать собственную книгу «Конец феминизма»:

«Даже в тех странах, где принудительно загоняют женщин в равноправие, как, например, в Новой Зеландии, Австралии, Британии, и то с присутствием женщин в точных науках – полная жопа! До смешного доходит: ты равноправие в дверь загоняешь, а оно в окно улетучивается. Скажем, в перечисленных странах стараются искусственно поддерживать половой баланс среди учителей (чтобы было поровну М и Ж)! Это удается: с помощью административных усилий баланс соблюдается – учителей-женщин практически столько же, сколько учителей мужчин, но… Но физику все равно преподают 82% мужчин и только 18% женщин. Аналогичные результаты по преподаванию других точных наук – лидируют учителя-мужчины. А женщины преобладают в преподавании языковых предметов, музыки, рисования и пр.»

Многочисленные исследования показывают: различия между мужчинами и женщинами в области решения пространственно-координатных задач превышают их различие даже в уровне агрессивности и сексуальных повадках! А отсюда следует тотальное превосходство бывших охотников в точных науках, логических рассуждениях, вычислительной практике, ориентировании на местности, определению размеров и скорости объектов. Мужчина сразу на глаз скажет, войдет шкаф в стенную нишу или нет, и поместятся ли остатки водки в бутылке в рюмку, а женщину эти задачи вгонят в ступор. Женщины также на порядок хуже мужчин решают задачи по мысленному вращению трехмерных объектов – соответственно, хуже разбираются в чертежах и картах.

Наиболее показательны в этом смысле тесты с лабиринтами. В Йельском университете, например, их успешно решили 92% мужчин и 8% женщин. А проведенные в Британии эксперименты показали, что с первого раза припарковать машину рядом с бордюром удалось 58% мужчин и лишь 5% женщин. Что говорит о разном устройстве мозга и разной его работе у мужчины и женщин. Собственно говоря, это известно всем – женщины больше интересуются людьми и отношениями, а мальчики – предметами и техническими характеристиками.

В общем, охота как развиватель и одновременно свидетельство развитости тех зон мозга, которые потом понадобятся для науки, есть признак хищника. И этим «искусственным хищником» пришлось стать плодоядному созданию со способностью переваривать мясо. Созданию, слезшему с дерева и освободившему конечности, чтобы в северных широтах, где мяса больше, чем растительности, добывать себе пропитание с помощью орудий.

С этим ясно. Теперь разберемся с габаритами разумного существа.

Каким должен быть по размерам кандидат в разумные? Могут ли к нам прилететь братья по разуму а-ля мальчик-с-пальчик на звездолетах размером с табуретку?

Иначе говоря, как влияет на жизнь масштабный фактор?

Многие люди полагают, что при изменении размеров ничего принципиально не меняется, кроме масштаба. Если всех уменьшить в сто раз, ничего худого не случится! Просто будем меньше кушать, строить маленькие домики, крохотные тракторчики, но никто ничего даже и не заметит, поскольку все ведь уменьшится пропорционально! Подумаешь!..

Однако все не так просто. Трехмерное пространство, в котором мы живем, диктует свои законы. Ведь не только у вещества есть свойства. Свойства есть и у пространства. Трехмерное пространство характеризуется тем, что при увеличении линейных размеров дела его площадь меняется как квадрат от линейных размеров, а объем – как куб. И вся недолга…

Представим себе сферического коня в вакууме. Если вы вдвое увеличиваете рост коня, площадь его поверхности вырастает в четыре раза, а объем коня – в восемь раз! Но что такое объем? Это, по сути, масса, потому что весь объем ведь заполняется мясом, и если объем коня умножить на плотность коня, получим массу коня.

Какие же следствия из трехмерности пространства проистекают для животного мира? Их два – тепловое и гравитационное. Начнем с последнего.

У мышки тоненькие косточки, а у слона толстенные кости. Но мышка может упасть со шкафа, что для нее все равно как с небоскреба, и ей ничего не будет. А вот слон, упав всего-навсего с высоты своего роста, рискует уже не встать, ибо может поломать кости.

По той же причине муравей может поднять груз в 50 раз больше собственного веса, а слон – только 10% от своего веса. Вот такое непропорциональное масштабирование. Причина непропорциональности – в тех самых указанных выше свойствах трехмерного пространства: при увеличении линейных размеров зверя всего в два раза, его вес возрастает в восемь раз. То есть зверек стал выше всего в два раза, а опорно-двигательному аппарату нужно будет выдержать восьмикратную нагрузку против прежней модели. На сколько для этого должна вырасти толщина костей? Прочность кости пропорциональна площади ее сечения. Значит, в восемь раз наращиваем.

Именно поэтому толщина костей у крупных животных предельна и взята почти без запаса прочности. Ее просто неоткуда черпать! Давление на один квадратный миллиметр кости у слона и так почти в 20 раз превышает аналогичный показатель у мыши. Оттого крупные звери при падении ломают ноги, а мыши никогда.

То же самое и с поднятием тяжестей. По абсолютной силе слон, конечно, рекордсмен – несколько центнеров может поднять! А по относительной, как мы видели, муравей много сильнее. Потому что сила мышцы, как и прочность кости, также зависит от поперечного сечения. А поскольку масса растет быстрее площади, то есть быстрее силы, сила за массой просто не успевает. Зверь слабеет с каждым набранным сантиметром роста или длины.

Что же это получается – маленьким быть выгоднее? Чем меньше, тем лучше? Да, маленькие существа относительно сильнее и прочнее. Но, принимая конструкторское решение, какой вид делать разумным, нужно учитывать два момента. Первый – размер мозга. Единицей мозга является клетка. Все клетки примерно одинаковы по размерам – что у больших животных, что у маленьких. При этом мы понимаем, что чем больше базовых логических элементов в нашем мозговом компьютере, тем он мощнее при прочих равных. С этой точки зрения лучше брать черепную коробку покрупнее – туда больше вычислительных мощностей поместится.

Второй момент – тепловой. Мы помним, что с изменением линейных размеров площадь тела меняется как квадрат, а масса тела – как куб. Понимая это, биологи еще в середине ХХ века подсчитали, что теоретическим пределом для теплокровного существа будет размер мыши или чуть меньше, поскольку при снижении размеров масса падает быстрее, чем площадь поверхности тела.

Меж тем масса – это производитель и аккумулятор тепла, а вот поверхность тела – его радиатор, то есть излучатель в окружающее пространство. Это значит, что при уменьшении размеров зверя производство тепла падает быстрее, чем потери. И если крупные звери, типа слона, у нас предельны по прочности конструкции, то мелкие – предельны по тепловым характеристикам. И потому зверя меньше мыши ученым было представить себе трудно: чтобы поддерживать температуру тела, ему придется жрать калорийную пищу практически круглосуточно.

Каково же было удивление, когда такой зверь был обнаружен! И обнаружен не где-то в далеких от всяких университетов джунглях, а прямо в густонаселенной Европе. Этим зверем оказалась этрусская землеройка. Она долгое время оставалась необнаруженной не только благодаря подземному образу жизни и мелкости, но и потому, что никто, кроме сумасшедших криптозоологов, увлекающихся поисками динозавров и снежного человека, ее не искал: а зачем искать то, чего теоретически быть не может?

Найденный зверек был не более 4 сантиметров в длину, а его масса была на порядок меньше масса мыши – землеройка весила всего 2 грамма. При таких параметрах, чтобы вырабатывать и поддерживать быстро утекающее из крохотного тельца тепло, зверьку приходится почти не спать и съедать за сутки в 4-6 раз больше своего веса. Это просто живая горелка! Турбинка для постоянного сжигания биомассы!

Для сравнения: синий кит съедает в день 8 тонн еды. Но это всего лишь 5% от его веса. Слон уминает 2 центнера травы. А весит он 4 тонны. Процент подсчитайте сами.

Пульс у слона – всего 25 ударов в минуту. Ему спешить некуда. Тут проблемы как раз с избытком тепла, его излишки нужно как-то сбрасывать, для чего у слона предусмотрены огромные уши-радиаторы. И нету шерстяного покрова, чтобы ничто не задерживало тепло. Кстати, нет шерстяного покрова по тем же причинам у всех крупных зверей – бегемотов, носорогов… С этрусской мышью иное дело. Ее пульс – от 700 до 1500 ударов в минуту. Потому что она работает в экстремальных режимах, как истребитель. Этой микроконструкции нужно очень быстро жить и греться. Насосик мыши тарахтит с огромной частотой, беспрерывно гоняя кровь[3]3
  При этом и у слона, и у двухграммовой землеройки примерно одинаковая рабочая температура, опустить которую нельзя, так как она задается физическими свойствами основного теплоносителя – воды, из которой в основном состоит тело. Дело в том, что минимальная теплоемкость воды находится в пределах 37 °С, поэтому энергетически наиболее выгодно выбрать именно такую температуру в качестве рабочей для функционирования тела. Подробнее об этом см. в моей книге «Формула бессмертия».


[Закрыть].

А еще влияние масштабного фактора ясно прослеживается при сравнении однотипных зверей в зависимости от широтности их проживания. Тенденция такова – чем севернее, то есть чем холоднее, тем крупнее зверь. Белый медведь крупнее бурого и гималайского. Мамонты и шерстистые носороги были крупнее слонов (они даже шерсть сохранили для сбережения тепла). А все потому, что у крупных животных относительная площадь тела (теплопотери) меньше, чем у мелких.

Из-за холодов северные звери и северные народы вообще стремятся округлиться, по возможности максимально приблизившись к сфере, потому что у сферы оптимальное соотношение площади и объема (массы). Поэтому чукчи и прочие эскимосы приземистые и коренастые, а экваториальные масаи – длинные и тонкие. А полярный заяц имеет более короткие уши, чем заяц средней полосы, поскольку в условиях Заполярья ему лишние тонкие радиаторы, теряющие тепло, не нужны.

Человек массой 70 кг может без особого вреда не есть месяц. А вот землеройка проживет без еды всего 6–7 часов, после чего умрет от голода. Похожая ситуация и с самыми маленькими на свете птичками – колибри. Их масса, в зависимости от вида, от 2 до 19 граммов. Птички могут питаться только днем, собирая цветочный нектар, а ночью цветки закрываются. И чтобы за ночь не умереть от голода, колибри на все темное время суток впадают в анабиоз – коченеют, замедляя метаболизм на порядок, как медведи в зимней спячке. Только тем и спасаются.

Вывод? Он прост. Существовать такой мелкий вид может. Но разумным стать – никогда. Поскольку разумному нужен досуг, время на размышления. На эксперименты. На лень и развлечения, то есть на развитие культуры. А маленький мышонок только жрет и ни на что больше времени не имеет. В этом смысле хорош как кандидат в разумные существа среднего размера хищник, поскольку, разок поев, может не жрать несколько дней. Но, с другой стороны, переваривая, хищник много спит, и это другая крайность. Тут уже не до книжек.

Заканчивая разговор о размерах тела, дополню аргументацию о невозможности прилета на Землю крохотных инопланетян последним, мозговым аргументом.

Вы не забыли, что в моменты интенсивной работы мозг потребляет до четверти всех энергоресурсов организма? Теперь представьте себе инопланетянина массой 2 грамма. Крохотулечка вынужден все время кушать калорийную массу, если он не рептилоид. Его мозг при этом весит, ну, скажем, 0,1 г. И в момент критической умственной нагрузки (например, крохотулечка стал вспоминать, где оставил свой бластер) его мозг начинает потреблять более 25% телесных ресурсов. Да пришелец просто умрет от голода прямо во время еды! Потому что количество поступающей энергии войдет в резкое несоответствие с количеством затрачиваемой.

В общем, сильно маленьким разумное животное быть не может. Его размер и «полухищное» строение ЖКТ, позволяющее питаться не часто, должны оставлять достаточно времени для творчества и обеспечивать при этом без особых проблем форсажные подбросы питательных веществ к мозгу. Плюс руки. Плюс бинокулярность с соответствующим развитием «координатных» отделов мозга. Черепную коробку желательно побольше. Все перечислили? Или что-то забыли? Или недоучли?..

Часть 3
Вне разума

Никого из нас не заливает краска стыда из-за того, что все мы рождаемся и умираем как животные. Отчего же стыдиться, что во многих своих пристрастиях и поступках мы руководствуемся инстинктом?

Виктор Дольник

Младенец сосет сиську. И это никого не удивляет, хотя никто младенца сосать не учил. Народ смекает: инстинктивное поведение! Все народу понятно: малыш еще глупый, неразвитый, научить его ничему невозможно, поэтому должны быть какие-то заранее вшитые в конструкцию программы поведения, чтобы конструкция могла как-то функционировать, то есть вести себя.

А вот когда ребенок становится уже более-менее разумным, когда он, открыв рот, слушает слова и внимательно присматривается к поведению папы и мамы, тогда людям начинает казаться, что он перестал руководствоваться инстинктами и начал руководствоваться разумом. И уж в полной уверенности пребывают граждане касательно своего собственного поведения – оно им представляется верхом разумности, хотя на 99% формируется инстинктами и рефлексами, ряженными в словесные, религиозные и культурные маскхалаты.

Господа! Оттого, что вы не можете свести свое поведение к набору простых реакций… Оттого, что вы, напротив, можете (как вам кажется) свои поступки словесно объяснить, ваше поведение вовсе не становится более разумным! Тем более что разумность, как мы уже видели, присуща не только разуму. Слепая безмозглая природа порой производит вполне разумные, прагматичные вещи. Именно этот феномен прилаженности животных к окружающей среде людей недалеких часто приводит к мысли о Боге.

– Как все вокруг разумно устроено! – восклицают они. – Ах! Ах! У муравьеда длинная морда и длинный язык, чтобы его совать в муравьиные ходы! Чувствуется рука Творца!

Эти наивные люди путают разумность и приспособленность. Путают производное своего ума и слепое действие законов природы, безжалостно выбивающей все, что не может удержаться в жизни и успешно конкурировать. Наш мозг есть порождение природы, и потому действует в том же направлении – по линии прагматики. Оттого, спроецировав свои «умственные выделения» на природу, мы и удивляемся совпадению: то, до чего мы додумались разумом, оказывается, уже произошло само по себе!

А инстинкты… Они, в отличие от разума, представляются нам чем-то простым и примитивным. Ну что тут такого – сунули ребенку сиську в рот, он и сосет! Подумаешь, бином Ньютона! Однако простота инстинктивных программ кажущаяся. Порой передающиеся с генами программы настолько сложны, что просто диву даешься: ну как такое вообще возможно – закодировать набором молекул не только строение тела, но и сложнейшее поведение?!.

Глава 1
Имитаторы разума

Вы когда-нибудь видели морские узлы? Хрен запомнишь ведь, куда какой конец совать! Нужно сильно поучиться, чтобы завязывать такие узлы. Человеческий гений придумал их!.. Однако узлы аналогичной сложности умеют вязать и некоторые птицы, например ткачики, строящие гнездо. Кто учил их, куда какой конец травинки засовывать и тянуть? Никто. Инстинкт. Генетическая программа.

Кто научил шить небольшую зеленую птичку с красным теменем, которую называют птицей-портным? Никто. А между тем птица шьет! Когда приходит пора гнездования, птица складывает из древесного листа нечто вроде кулька и края листа сшивает нитью, которую выделывает из растительного волокна. Раз за разом птичка, прокалывая клювом лист, просовывает туда нить, вытягивает – и таким образом делает множество стежков, стягивая края листа. Никто ее не учил. Это работа вшитой программы.

И снова мы видим, как безмозглая природа приходит к тому же, к чему пришел разумный человек, – умению шить и вязать узлы. Точнее, наоборот, человек разумом дошел до того, что без всякого разума произвела природа. А еще вперед нас природа открыла сельское хозяйство и скотоводство, строительство, рабовладение и коммунизм. Это я о муравьях говорю, если вы вдруг сами не догадались. Все перечисленное, к чему мы пришли через разум, они получили «на халяву».

И раз уж речь зашла об этих насекомых, то просто так я с них теперь не слезу. Потому как инстинктивные программы некоторых муравьев не менее удивительны, чем у птиц. Причем если у птички головка маленькая, то у муравья совсем крохотная. И там все как-то помещается!..

Например, там «помещается» скотоводство… Тли сосут соки растений и выделяют жидкие экскременты в виде прозрачной капли. Капля эта сладкая из-за большого содержания сахара, что муравьям дюже любо. Поэтому муравьи пасут тлей и даже «доят» их для добычи сладкого сока.

«Одомашненные» муравьями тли отличаются от диких тем, что выделяют сладкий сироп не произвольно, а лишь тогда, когда муравьи-пастухи похлопают их по брюшку усиками. Тогда тля, как корова, привычная к дойке, выкатывает каплю сиропа, которую муравьи в зобике уносят в муравейник. Прирученные тли настолько «раздоены», что выдают в сутки сиропу в несколько раз больше, чем весят сами. Учитывая, что сама тля весит несколько миллиграммов, общий сезонный «надой» стада поражает: он исчисляется килограммами!

Для чего «животноводство» нужно муравьям, понятно – уж больно вкусно и искать ничего не надо, вот они, свои, домашние тли, всегда рядом. Но зачем этот симбиоз тлям? А затем, что муравьи охраняют свое стадо от природных врагов тлей – божьих коровок и других лютых хищников. Кроме того, на зиму заботливые муравьи загоняют стадо тлей в теплых «хлев» – муравейник. А по весне осторожно начинают свою «скотинку» выгуливать – рабочие муравьи выносят тлей на весеннее солнышко, но поначалу долго гулять не дают, чтобы не простудились. Погуляет скотинка чуток, подышит воздухом, после чего муравьи снова уносят тлей греться. Причем, когда муравьи носят тлей, осторожно взяв их челюстями, тли поджимают ножки, чтобы не болтались и не мешали движению.

Летом муравьи строят для тлей специальные загончики и даже крытые хлева, чтобы обезопасить своих любимцев. Они возводят эти сооружения из искусственного материала – древесной трухи, смешанной со слюной.

Тли для муравьев – настоящее богатство. И между муравьиными племенами порой возникают целые войны из-за тучных стад тлей – все равно как когда-то возникали войны среди степняков за стада коров.

Размножаются одомашненные (пора уже начать писать это слово без кавычек) тли, как и положено домашнему стаду, в неволе. Они откладывают яйца в муравейнике, и за ними муравьи ухаживают так же тщательно, как за собственными.

Цивилизации муравьев удалось приручить и одомашнить не только тлей, но и некоторые виды гусениц, червецов, листоблошек… Причем выделения некоторых гусениц муравьям нравятся настолько, что они, заведя таких гусениц, даже кормят их своими яйцами.

Таковы муравьи-скотоводы. А есть еще муравьи, занимающиеся разведением растений. Скажем, некоторые муравьи и термиты, живущие в Южной Америке, разводят грибы. Это тоже целая культура. И открылась она нам не так уж давно.

Люди давно обратили внимание, что некоторые муравьи занимаются тем, что срезают листья с деревьев. Добыча листьев происходит так – часть муравьев забирается на дерево или куст и срезают челюстями листья под корешок. Начинается зеленый листопад. Падающие листья внизу подхватывает вторая команда муравьев – «лекальщики», они быстро разделывают листья на несколько частей и передают третьей группе, которая доставляет их в муравейник.

Раньше думали, что муравьи питаются этими листьями. Но все оказалось сложнее…

Выяснилось, что муравьи внутри муравейника разделывают листья на совсем мелкие кусочки, мочалят их челюстями, а затем каждый такой кусочек удобряют своими экскрементами и укладывают на пол. Это будущая грибница.

Подготовив таким образом теплицу, муравьи затем приносят рассаду – грибной мицелий – и производят посев. Вскоре появляются первые всходы. И вот тут не зевай! Сельский труд монотонен и тяжел – как раз для муравьев. Они каждый божий день занимаются прополкой, удаляя случайные споры и ростки менее питательных грибов, а также подрезают всходы основной культуры, чтобы не вырос обычный гриб с ножкой и шляпкой. Работникам нужно другое – белые бесформенные наросты, которые образуются исключительно на месте подрезов. Их-то муравья и едят. В «дикой природе» такие наросты из грибного мицелия не вырастают, поэтому можно смело сказать, что муравьи вывели искусственную агрокультуру.

Любопытно отметить, все группы специалистов – и фуражиры, и грибники, и рабочие, и «лекальщики», и «дровосеки» – работают на общее благо совершенно бесплатно, ударно, сознательно, по-коммунистически. Почему это не получается у людей, мы рассмотрим позже, в экономическом разделе. Но, может быть, уже сейчас вас на какую-то мысль по этому поводу наведет рассказ о термитах.

Дело в том, что термиты тоже знатные грибоводы. Они разбивают грибные плантации, кушают эти грибы, но переваривают их не до конца. У термитов существует коммунистический принцип – делиться с братом. Причем существует на физиологическом уровне – недопереваренную пищу, вышедшую из кишечника термита, потом поедает другой термит. Затем третий, пятый. И таким образом пища движется по всему термитнику, постепенно перевариваясь полностью. Как в едином организме! Поэтому обездоленных, бедных и голодающих в термитнике нет: все кормят друг друга дерьмом. Примерно так мы и жили в СССР, когда строили коммунизм. Но физиология у нас немножко другая, не столь «братская», как у термитов, поэтому коммунизм нашему виду построить так и не удалось. Хотя дерьма наелись изрядно…

Муравьи наловчились даже пользоваться «инструментами». В качестве таковых муравьи-ткачи, обитающие в Индонезии, используют собственные личинки. Дело в том, что личинки этих муравьев выделяют особое клейкое вещество, похожее на паутинку. Муравьи, которые строят свои гнезда из листьев, стягивают края листа, берут личинку и, выдавливая из нее клейкое вещество словно из тюбика, мажут им края листа, после чего плотно прижимают и держат какое-то время, пока клей не схватится. Работа эта сложная и кооперативная, то есть согласованная. Таким образом муравьи строят не только свои дома, но и загоны для тлей, а также навесы от дождя.

Чем еще муравьи похожи на нас, кроме строительства и сельского хозяйства? Рабовладением!

Муравьи-рабовладельцы совершают налеты на «мирных» муравьев и похищают куколки, личинки и яйца, попутно убивая охраняющих их аборигенов. Вернувшись в свой муравейник с добычей, муравьи дожидаются вылупления рабочих муравьев другого вида, которые начинают обслуживать своих новых хозяев. Иногда, устраивая «бунты», между прочим…

У муравьев есть даже подобие торговли. Например, известный энтомолог А. Захаров так описывает обменные процессы в муравьиных колониях: «Поскольку возникновение муравейника и дальнейшее его существование во многом зависит от самок, можно было бы предположить, что они в основном и определяют жизнь муравейника. Такое положение вещей казалось настолько очевидным, что во многих работах прошлого и начала нашего века самку называли «царицей»… Однако в действительности оказалось, что хозяевами положения в общине являются все-таки рабочие муравьи (диктатура пролетариата! – А.Н.) Чем больше в муравейнике самок, тем «непочтительнее» отношение к ним рабочих. Рабочие муравьи переселяют самок из одной части гнезда в другую, передают на обмен в другие гнезда…»

Как видите, целую цивилизацию можно создать на одних инстинктах. При этом она будет выглядеть вполне разумной. Или, если быть точнее, наша разумная жизнь во многих своих извивах повторяет достижения неразумной природы. Поскольку та рациональна. Прагматична. Природа – без разницы, разумом или перебором вариантов с отбраковкой неудачных, – приходит в наиболее эффективным решениям в данной обстановке.

Так не преувеличиваем ли мы значение разума? Не обожествляем ли мы его? Не слишком ли поднимаем над мертвой природой, полагая чем-то необыкновенным, почти чудесным, блистающим?

Обожествляем! И раздуваем, пытаясь свой обезьяний образ натянуть на всю Вселенную. Впрочем, о животных корнях религии речь у нас пойдет дальше. А пока пробежимся по мелочам.