Текст книги "Фрейя"

Мишка ещё раз обнял Ингу, и побежал вниз по склону, к армейскому блокпосту.

После отхода бэтээров, Михаил с Ингой, отошли на пару километров в горы.

– Ну теперь с тобой решать надо. Если есть кредитка, пиши номер.

После этих слов, Михаил взял телефон, набрал номер Бориса:

– Боря здравствуй. Мальчонка уехал с ОМОНом, будь ласков, не пускай процесс на самотёк.

– Привет, Бурят. Всё будет нормально. Я уже готовлюсь лететь в Ханкалу. Со мной депутаты, представители губернатора, корреспонденты. Всё будет по высшему разряду.

– Хорошо, Боря. Мой долг подрос ещё. Давай немного его ещё увеличим?

– Ты нам с командиром Свердловского ОМОНа должен кабак. Причём оплачиваю я. Бурят, не считай нас суками последними. Говори что нужно, чем смогу, – помогу.

– Борь. Тут у меня излишек налички нарисовался. Его нужно отсюда вывезти, и в банк положить. Либо просто сохранить до моего возвращения.

– Миша, об чём разговор? Прилечу, созвонимся и всё сделаем.

Закончив разговор, Михаил посмотрел на Ингу.

– Всё слышала? Пакуй деньги и пиши, куда тебе их положить. Через неделю будут на месте.

Прошло почти два года…

Михаил не находил себе места. Какая-то тоска выгладывала его изнутри.

– Сделаю документы, валить надо будет отсюда. В Абхазию опять. Почти 2 года не был, а ничего в этом болоте не изменилось. Сонное царство какое—то.

Запиликал дверной звонок, Михаил вышел на крыльцо. За калиткой стоял Петрович.

– Михаил, открывай ворота, принимай гостя.

Михаил спустился, открыл калитку. Приобнял старика.

– Здравствуй Петрович. Как здоровье?

– Нормально у меня со здоровьем. Зол только сильно. Ругаться пришёл.—Старик сдвинул брови и нахмурил взгляд.

– Ну проходи в дом тогда. В доме ругаться сподручнее как-то.

Зашли в дом, Михаил устроил старика на диване.

– Петрович, чай? Кофе? Может по стопке? Тоже найдётся.

– Ну а что и не по стопке? За встречу можно.

Михаил быстро порезал нехитрую закусь, вынул из холодильника запотевшую бутылку, расставил всё на журнальном столике.

– Ты что это, пропащая твоя душа, не пришёл как приехал? Я всё это время кажну неделю почти, другану твоему названивал, узнавал нет ли новостей про тебя. А вчера он сам звонит, явился грит, одиссей наш, жди в гости. Не дождался, сам пришёл.

Михаил разлил водку по стопкам, чокнулись, выпили за встречу. Петрович принялся говорить дальше, Михаил рассеянно слушал, изредка вставляя реплики в монолог старика.

– Деньги, то что ты договорился, я собрал. Цельных полсотни тыщ доллАров. Только я их вернул, до копеечки все. Не пригодились они.

– Я знаю, Петрович. Боря рассказал мне.

– Вот. Не пригодились деньги значитца. Но мальца освободили. Прилетел какой-то крутой спецназ, порубал всех черножопых в капусту, и забрал мальца.

Михаил улыбнулся, налил ещё по стопке.

– Вот. Дали Мишке медальку каку-то, и он в училище военное поступил. Буду тоже спецназом, грит.

Михаил опять улыбнулся. Подумал:

– Упрям сын Фрейи. Сделал как и хотел. Не сломал его плен.

Петрович меж тем, продолжал свой монолог:

– А друг мой поправился почти, только башкой трясёт иногда. Он как услышал, что Мишку освободили, так и очухиваться стал. Я ещё правнуков дождусь, грит. Да ещё одна беда у них приключилась. Сын евонный и до того к бутылке прикладывался, а как беда с Мишкой случилась, так вообще много пить стал. А когда освободили Мишку, так тот вообще с катушек сорвался. Разошлись оне с Олькой. Сёмка Ольке дом отстроил, и сам живёт с ними. Я грит, сына потерял, зато доча у меня есть и внук, а бог даст, так ещё сын появится. Ну ладно, засиделся я у тебя, дома старуха волнуется уже, поди. Мишань, ты вот что, ты завтра дома будешь? Ты не уходи никуда, я утром заскочу к тебе. Дело у меня к тебе есть.

– Хорошо Петрович. Дома буду.

Михаил проводил старика. Визит Петровича, слегка развеял муть на душе.

Утром у калитки засигналил автомобиль, и почти сразу зазвенел звонок. Михаил вышел на крыльцо.

– Так, Мишаня, кончай ночевать! Нас дела ждут.

У калитки стоял Петрович, какой-то помолодевший, и командовал весёлым голосом.

– Да я готов, Петрович, давно уж встал.

– В общем, Мишань. Щас Петька, племяш мой, отвезёт нас на своём драндулете в гости. Ты там особо не кобенься, люди свои все, родные можно сказать. Знакомься, племяш мой, бестолковый, но при колёсах.

Михаил подошёл к потрёпанному жигулёнку, поздоровался с водителем. Расселись в машине. На Михаила напало вдруг, какое-то дремотное состояние. Он расслабился и незаметно заснул. Очнулся внезапно. Взглянул в окно, узнал окраины Красноуральска.

– Петрович, ты зачем привёз-то меня сюда?

– Так, сказал же в гости. Давно ли на родине не был, Мишань?

– Давно, Петрович. Лет 15 уже, как отца схоронил. Да и до этого лет 8 урывками только.

Выехали на южную окраину, подъехали к почти новому пятистенному дому. Жигулёнок остановился. Петрович засуетился, заторопил.

– Давай, Мишань, пошли. Заждались нас уж, поди.

Прошли через ухоженный дворик, поднялись по крылечку в сени. Петрович подошёл к дверям в горницу, распахнул их, и громко произнёс:

– А я вам гостя привёз!

И втащил Михаила в комнату.

В комнате, за столом спиной к нему сидел широкоплечий юноша в камуфляже с курсантскими погонами, во главе стола, лицом к входу пожилой мужчина. А справа от него… ОНА! Фрейя!

Юноша порывисто обернулся. Подскочил, и заорал:

– Батя!!! Батя, я знал что мы увидимся!!!

Повис на плечах. тиская и обнимая Михаила. Что-то громко тараторя не останавливаясь…

Всё это доносилось до Михаила как сквозь вату. Он стоял как истукан, и смотрел на НЕЁ.

Ольга, побледнев, встала из за стола. Так же неподвижным взглядом смотря Михаилу в глаза. Мишка вдруг притих.

– Ма-ам! Ба-ать! А вы что, знакомы да?

Тут вклинился Петрович.

– Ну ка, цыть ты, оглашенный! Хватит тискаться! Не убежит больше никуда батя твой! Вишь же, застыл как соляной столп.

Петрович схватил Михаила за локоть, подвёл к столу, усадил напротив Ольги.

Мишка тут же принялся тараторить вновь:

– Мам, дедуль, вы не обижайтесь что я дядю Мишу батей зову. Я его там, в Чечне так называть стал. Мишкой неудобно было, дядь Мишей длинно, в бою несподручно, так я его батей и стал звать. А он сынком меня. Так ведь и жизнь он мне спас. Если ровесник жизнь спасает, его братом зовут. А если старше, так отцом. Мам! Ведь правда?!

– Правда сынок. Всё правда. Дважды он папа твой… Он дал тебе жизнь… И он спас её.

Как-то заторможенно произнесла Ольга. Мишка снова онемел. Только выпученные глаза перебегали с матери на Михаила. Опять вклинился в наступившей тишине голос Петровича:

– Сёмк! Какой-то не сильно умный у тя внучок. Хоть и спецназ будушший. Обалдуй, ты на батю глянь, да скинь ему годков двадцать, а потом в зеркало глянь. Чтоб ты умишко не напрягал лишний раз на, смотри.

Петрович вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографии, и бросил их на стол.

– Мишань, ты прости меня, старика. ты сам мне ключ оставил, за домом присмотреть, ну а я в фотографиях твоих похозяйничал. Я сразу всё сообразил, когда ты обмер на Мишанькину фотку глядя, ну а когда и тебя молодого увидал, то и вообще всё понятно стало. Ну а потом и с Сёмкой всё обмикитили.

Мишка обалдело рассматривал две фотографии. На одной, чёрно-белой и пожелтевшей стоял мальчишка в вылинявшей песчанке и панаме, на другой цветной и новой, парень в камуфляже и кепи. Два парня. С одинаковыми лицами.

Мишка медленно повернулся к отцу.

– Батя. Ты говорил что случайно у того села оказался. Случайно увидел как меня на расстрел тащат…

– Так нужно было, сынок. То не только моя тайна была.

Михаил погладил сына по голове.

Из-за стола поднялся дядя Семён.

– Так. Старичьё да ребятьё, марш на улицу, воздухом дышать!

Несколько минут сидели в полном молчании, уткнувшись взглядами в столешницу. Ольга медленно подняла свои, всё такие же прекрасные, изумрудные глаза. Прошептала:

– Я ждала тебя, воин.

– Я пришёл к тебе, Фрейя.