Текст книги "«Самокатчик»"

Глава 5

 
Армия – это большая семья,
Но лучше быть круглым сиротой!
 

Из солдатского блокнота

«Подъём» в лагере никто не объявлял. Просто во всех палатках ровно в шесть включился свет.

Минут через десять начались хождения, шараханья личного состава. Кто-то торопился в туалет или умывальник, кто-то шёл уже оттуда. Некоторые из ребят, никак не придя в себя после проведённой в ужасной тесноте ночи, медленно сползали на краешек нар и с очумелым видом, размяв пальцами сигаретку «Охотничьих», вяло закуривали. Только очень немногие всё ещё досматривали свои красочные, полные радостных надежд и ожиданий сны.

Заслышав нарастающую возню и шаги, Санька проснулся. Чувствуя тепло Вовкиной спины, приподнялся, повернув чуть назад голову, тихо спросил:

– Спишь?

– Нет, уже давно. Просто лежу. Вставать неохота, спина у тебя тёплая, – отозвался товарищ.

– У тебя тоже. Но подниматься надо. Курить хочу.

Они разом встали. Поправляя форму, выпустили из тёплых ладоней ручки «дембельских» чемоданов. Вот ещё геморрой! Почти год думай о том, чем их наполнить. А теперь ломай голову, как довезти в целости и сохранности. Там самое ценное: подарки родителям, братьям, сёстрам; модные куртки, сшитые солдатскими умелыми руками из немецких пледов; клей, фонарики, наклейки, жвачки, шоколадные конфеты в шикарных коробках – короче, всё такое, чего на родине и во сне никому не увидеть, не то что иметь. И не геморрой это вовсе, а целое богатство. Правда, неудобно с ним в дороге, но ничего – можно пару дней потерпеть.

Санька, закуривая, осмотрелся. Кроме Вовки, рядом были Славик и Игорь. Оба молчали, но лица их радостно светились, говорили лучше любых слов: «Ура, сегодня домой!»

Высокий, с длинными руками и большими ладонями, Славик неуклюже сполз с нар. Немного размявшись, он сел, полез в карман за сигаретами.

– Эх, чайку бы сначала не помешало!

– Ага. Может, тебе и рожу вареньем намазать? – скептически отозвался полулежавший-полусидевший Игорь.

– Где это Серёга с Ваней? – встрял в разговор Вовка.

Славик пожал плечами.

– Умываться пошли, – ответил Игорь. – Вот чемоданы сторожу, – указал он кивком на два приютившихся рядом с ним чемодана. На них лежали снятые ребятами шинели. – Пусть разведают, как там и что. Потом мы пойдём, а они посторожат.

– Всё правильно, идёт, – согласился Вовка. – А чайку, правда, не помешало бы. – Он глянул на глубоко затянувшегося сигаретным дымом Славика.

Тот через мгновение, ноздрями выпуская дым, предположил:

– Не, я всё-таки думаю, что кормить нас будут.

– Кто знает, – пожал плечами Вовка.

– Сухой паёк же дали на двое суток, – вздохнул Санька, зная, что запасы сухпая были здорово подорваны ещё в поезде.

– Во-во, – подтвердил Игорь. – Сегодня только двадцать восьмое. Значит, кормить должны только завтра. Но завтра мы будем от этого дурдома уже далеко-далеко. – Он довольно заулыбался.

– Шинельки хоть у всех высохли? – сменил тему Санька.

– Так себе, пойдёт…

– Полы да рукава не совсем…

– У меня вон, пока ночью кувыркался, вставка из левого погона вылезла… Сам-то как?

– Да ничего. Спины мы с Вовкой подсушили. А вот рукава да на пузе – шинель слегка влажновата.

– Это от того, что внутри твоего пуза нет ничего горячего, только дым, – пошутил Славик.

Все заулыбались, соглашаясь: точно-точно.

В это время у дальнего выхода в людской толпе замаячили знакомые лица Серёги и Вани. Чем-то взволнованные ребята пробирались к своим, на ходу кому-то что-то объясняя, отвечая на мимолётные вопросы, недовольно жестикулируя.

– Случилось, что ли, чего? – недоумённо констатировал Славик.

– Дойдут – расскажут, – с тревогой в голосе заключил Вовка. Он поднялся в полный рост и обеспокоенно вглядывался поверх людских голов вдаль, туда, откуда шли земляки.

Серёга и Ваня явились взбудораженные не на шутку. Кители расстегнуты, на лицах выражение крайнего негодования.

– Спим, а там дела творятся! – не здороваясь, заявил Ваня, быстро застёгивая китель и подхватывая с нар свою шинель со старшинскими погонами.

– Где? Какие дела? – заволновались ребята, предчувствуя, что он собирается рассказать о чём-то нехорошем.

– Два чемодана в соседней палатке увели!

– Да ну? – с тревогой в голосе переспросил Санька.

В тот же момент ребята взглядами нашли каждый свой чемодан, будто желая удостовериться в том, что с их добром ничего не случилось.

– Да точно. Спали у стенки пацаны, чемоданы под головами. Ночью кто-то разрезал палатку и вытащил. У соседей два чемодана. И вроде ещё в какой-то из палаток один, – сообщил Серега.

– Не искали утром? – понимая, что это дурацкий вопрос, всё же задал его Санька.

– Ага. На плацу поставили и написали: возвращаем тому, кто потерял, – с ехидцей фыркнул Игорь. – Ну ты даёшь! Вроде взросленький уже.

Все посерьёзнели, осознавая то, какая трагедия постигла таких же, как они, пацанов. А что поделаешь? В армии понятия «потерял», «украли», «забыл» – заменяются одним, только одним жаргонным словцом… Значит, так тому и быть. Два года учились и учили не жалеть таких, а тут: на тебе – жалко!

Так и пыхтели, каждый со своими мыслями, испытывая лёгкий шок от нехорошей новости. Не глядя друг другу в глаза, поправляли обмундирование, закуривали по второй, а кто и по третьей сигаретке, молча призывая высшие силы быстрее прекратить этот кошмар.

Когда же уже?

В это время в палатку заглянул незнакомый старший лейтенант. Сначала из-за брезента, закрывавшего вход, показалась его голова с тоненькими, аккуратно подстриженными усиками, а затем явился он сам – невысокого росточка, нескладный, в помятой шинели с эмблемами в виде самолётиков на петлицах. Голос у него, несмотря на малый рост, был очень низкий и громкий:

– Сюда внимание, воины! – гаркнул старлей.

Галдёж в палатке несколько поутих. Не унимались только в дальнем от входа углу.

– Повторяю для особо тупорылых. Слушать сюда! – громыхнул старлей ещё громче и настойчивее.

Народ быстро внял. Воцарилась почти полная тишина.

– Итак, объясняю, – начал офицер. – Через…э…э… – Он бегло взглянул на часы. – Через полчаса можно будет сходить в столовую на завтрак.

Народ тут же загалдел, считая, что с новостями окончено. На секунду замолчавший старлей снова напрягся:

– Тихо! Понимаю, что отслужили, но выслушать можно!

В палатке поутихли.

– Завтрак будет в течение часа-полтора, где-то с семи и до полдевятого. Толпами и с чемоданами в столовую не ломиться. Одни пошли поели, а другие – вещи посторожили, потом поменялись. Всё ясно?

– Конечно!

– А то нет, что ль!

– А масло дадут?

– Вот череп! Ты своё масло за два года уже сожрал!

– Самолёт когда? Когда самолёт, товарищ старший лейтенант?

– Скажут, наверное, после завтрака.

– Кто тебе скажет?

– Кто-нибудь да скажет. Не хочу больше ночевать на этих досках неоструганных…

– Даёшь домой!

Всё. Теперь шум и гвалт невозможно было остановить. Впрочем, офицер больше не пытался. Он поджал губы и, слегка покачав головой, выскользнул на улицу.

– Пойдём? – вслух спросил Санька, окидывая взглядом своих ребят.

– Я «за», – дёрнулся с нар Славик.

– Угу, – промычал несловоохотливый Ваня.

– Можно бы, – подтвердил Вовка.

– Надо идти, – нехотя заключил Игорь. – Кто знает, сколько здесь сидеть придётся…

– И то верно, – скептически поддержал его Серёга.

После того как Санька, Вовка, Игорь и Славик сходили к умывальникам, было решено, что в том же составе они пойдут и на завтрак. Серёга и Ваня останутся на охране чемоданов.

Здание столовой на пересыльном пункте в Фалькенберге было намного меньше, чем здание новенького заведения для приёма пищи в Ордруфской артиллерийской бригаде. Саньке и его товарищам это сразу бросилось в глаза.

В столовую небольшими группами входили и выходили «дембеля». За порядком следил стоявший на ступеньках крыльца вертлявый, средних лет прапорщик-киргиз (Санька да и остальные ребята за два года научились безошибочно, с одного взгляда определять национальность человека). Время от времени он шустро заскакивал в зал для приёма пищи, бегло его осматривал и снова торопился на крыльцо. Если в зале было слишком людно, несколько минут прапорщик никого туда не впускал. Как только выходила очередная группа позавтракавших, давался «зелёный свет» тем, кто терпеливо ждал на улице. Таким образом и поддерживался пусть не железный, но хоть какой-то порядок.

Ребятам повезло – ждать не пришлось. Они беспрепятственно вошли в столовую, сняли головные уборы и, взяв в руки подносы, встали в довольно-таки длинную очередь к раздатчикам пищи.

Два солдата-киргиза действовали словно запрограммированные. Первый левой рукой брал из стопки посуды тарелку, в правой же его руке был увесистый половник, которым он черпал из большой кастрюли кашу, вернее, то, что было похоже на кашу – вязкую массу сваренной на чистой воде перловой крупы. Солдат делал следующее движение рукой, и в определённом месте половник встречался с очередной тарелкой, в которой после этой встречи оказывалась горсть синеватой, совсем непрезентабельной на вид и не очень-то приятно пахнувшей каши. Дальше тарелка бросалась воином на нижнюю полку раздатки, где её мигом подхватывали руки уволенных в запас, но пока ещё так и не доехавших до дома военнослужащих.

Второй солдат черпал из алюминиевой кастрюли мутноватую, похожую на кисель жижицу и, наполняя, ставил кружки на верхнюю полку раздатки. Там и ловили их крепкие руки «дембелей».

В самом конце раздаточной линии стояли две большие кошёлки с «чернягой» – нарезанным чёрным хлебом.

Отстояв интенсивно продвигающуюся очередь, Санька, Вовка, Игорь и Славик уселись за низенький, шатающийся столик. После секундной паузы, брезгливо осмотрев содержимое в спешке наполненных подносов, скорее от безысходности, чем от искреннего желания, взялись за ложки. Глубоко вздыхая, перебрасывались отдельными фразами, а иногда целыми предложениями.

– Как же всё достало! – Санька, морщась, жевал пол-ложки полусырой каши, никак не осмеливаясь её проглотить.

В красивых больших глазах Игоря вспыхнул огонь возмущения.

– Будто лошадей этой хернёй кормят! Почти уже гражданских людей!

– Куды денешься? – с ехидцей заулыбался высокий, крепкий Славик. Он тоже ел не совсем охотно, но при его росте и комплекции организм не особо-то сопротивлялся невкусной пище.

– Жесть! – грустно вздохнул Вовка.

– А ещё зампотыл в клубе собирал, разговоры вёл, уговаривал остаться на сверхсрочную службу…

– Какой на хрен!

– Бежал бы отсюда без оглядки!

– Если б остались на «сверчков», то такого не ели бы…

– Эх, отпустили б сейчас, пешком бы в Союз пошёл…

– Похоже, что придётся…

– Да ну вас! Сегодня улетим…

На том завтрак и закончился. Некогда особо болтать. Жизнь в столовой кипит. Одни заходят, другие выходят.

На улице у крыльца уже столпотворение. Проснулись «дембеля», как раз «час пик». Побуркивают на выходящих:

– Вы чё там, как в ресторане!

– Шевелитесь уже, надоело стоять!

– Не уснули за разносолами?

Резкий на словцо Игорь не выдержал. На последнюю, прозвучавшую из толпы подковырку, зло бросил:

– Узнаешь сейчас! Смотри чёрной икрой не подавись, а то она скользкая больно!

– Пасть закрой! – Из толпы навстречу ребятам дёрнулся чернобровый лихой сержантик. За ним ещё трое, очевидно, земляки – тоже чернобровые.

– Ты кому сказал? – Игорь остановился, слегка опустил голову, ноги на ширине плеч, руки сами собой сжались в кулаки.

Ребята все рядом, плечом к плечу. Взгляды цепкие стреляют в противников, грамотно оценивают внезапно возникшую ситуацию. Драться в парадках особо неохота, но если что, то куда денешься.

Противники тоже встали. Видно, поняли, что перед ними парни неробкого десятка. Сержантик, который чуть спереди остальных, голову наклонил, ноздри раздуваются, как у разъярённого быка, в любую секунду готового броситься на соперника. Из-под чёрных густых бровей летят взгляды, словно искры горящие.

Полуминутное всего лишь напряжение. Потому что оттуда и отсюда валит народ. Кто-то обходит стоящих друг против друга, кто-то цепляет, многие бурчат:

– Да хорош вам…

– Домой уже, а они…

– Дайте хоть пройти!

Заметив у крыльца столовой заминку, выскочивший из помещения прапорщик взвизгнул:

– Это ещё чего там? Ну-ка разошлись! Сейчас начальнику пересылки сдам!

– Ладно, – чернобровый сержантик, сняв наглаженную шапку, оглянулся на товарищей. – Идём на завтрак. – Выражение лица его стало вполне миролюбивым.

Игорь тоже расслабился. На «пасть» был обижен, но в душе списал всё на нервы. Все ж домой хотят, а тут мурыжат очередями. Так что проехали. Он, серьёзно взглянув на своих, бросил куда-то вбок:

– А мы идём с завтрака.

На том всё и закончилось.

Минут несколько ребята шли молча. Каждый в уме представлял, как бы он мог действовать в только что возникшей ситуации. И, наверное, каждый мысленно, в душе выдохнул, потому что всё завершилось так удачно, иначе парадной форме наверняка несдобровать, а она и так уже похожа на «фиг знает что».

Хотели пройти через плац, но сквозь плотный туман вовремя заметили, как в самом дальнем его конце какой-то офицер преподавал строевую подготовку трём «дембелям».

– Во даёт! – замедлился Славик. У него даже рот приоткрылся от удивления. – Чего это он их гоняет?

– Забыл, что ли? – одними уголками глаз улыбнулся Вовка. – Через плац или строевым шагом, или бегом. А они, наверное, попёрлись вразвалочку.

– Точно, – медленно направляясь в обход плаца, коротко отрезал Игорь, Ребята дружно за ним. Ходить строевым уже «в падлу». Бегом после завтрака тоже не хотелось. Так что лучше обойти.

Минут через пять были в палатке.

Серёга и Ваня мирно сидели у чемоданов. Завидев входивших товарищей, поднялись.

– Ну, как там? Чего нового?

– Пока ничего, – махнул рукой Санька. – Жратва ни к чёрту! Утро, а у них кисель! В части кисель давали только на обед. А тут… – Он снова махнул рукой. – Да и мутный какой-то, почти несладкий.

– Чуть не подрались, – садясь рядом с чемоданами на нары, будто сам себе вслух сказал Игорь.

– С кем? – удивился Ваня.

– Да были там… некоторые. – Игорь так и не посмотрел на ребят. Говорил как-то отстранённо, глядя на парусиновую стенку палатки.

– Не дёргались бы уже, – поправляя форму, серьёзно заметил Серёга. – Домой надо бы доехать без приключений.

– Кто такие? – в свою очередь допытывался Ваня.

– А кто их разберёт? – развёл руками Вовка.

Все дружно посмотрели на Саньку, как на знатока национальностей, зная о том, что в своём подразделении он крепко дружил с киргизами. Даже немного учился их языку. Говорить на нём бегло не мог, но понимал то, о чём они между собой лопотали.

– А я что? Я ничего! – заулыбался он теперь. – В столовой точно киргизы. Всё под ними. А эти… Кто их разберёт? То ли адыгейцы, то ли черкесы, а может, кабардосы? Ну откуда-то оттуда. На русском шпарят без акцента, а брови у всех, что воронье крыло. – Он задумался и добавил: – Союз ведь большой. Каких только кровей и не намешано. Вавилонская башня!

– Чего-чего? – недоумённо переспросил Славик.

– Да так. Книжки надо больше читать.

– Ну-у-у уж ты у нас учёный, – ехидно протянул уязвлённый Славик.

– Хватит вам, – спокойно вставил своё Вовка. – Ещё между собой поцапайтесь.

Все утихли.

Нервы.

Серёга и Ваня, так же молча покидая палатку, отправились на завтрак. И только когда подходили к выходу, им вслед прогудел басовитый голос Славика:

– Вы недолго там. Скоро, небось, построение будет.

По-прежнему все смолчали. Славик только что сказал о том, о чём всё мечтали. Скорее бы построение! А там посадка в самолёт, и… Прощай Германия! Прощай, служба!

Ну когда же уже?!

Ваня и Серёга с завтрака возвратились не скоро. Им пришлось на входе в столовую отстоять длиннющую очередь, да и в самом помещении для приёма пищи народу оказалось очень много.

Остальные ребята тем временем дремали у чемоданов или делали вид, что дремлют. Иногда закуривали прямо в палатке. А кто и что может им за это сделать? Они отслужили своё! И сегодня улетят в Союз! Пошли все куда подальше!

Мимо них в палатку входили и выходили знакомые и незнакомые, уволенные в запас сержанты, старшины, ефрейторы, рядовые. Кто-то встречался, громко приветствуя друзей. Кто-то расставался с сослуживцами и, покидая палатку, перебирался поближе к землякам. Вокруг царила шумная, радостная атмосфера. Ведь скоро должно быть построение! А там в самолёты – и…

Нехорошие подозрения стали закрадываться у ребят уже к полудню. На нарах сидели будто на иголках. Иногда кто-то вскакивал, нервно сделав пару-тройку шагов взад-вперёд, снова медленно, с отрешённым видом усаживался на место. То там, то здесь из уст сновавших туда-сюда «дембелей» слетало звучавшее сейчас даже как-то странно слово «обед».

«Какой обед? – думали ребята. – Ведь должно быть построение. Как же жить-то в неизвестности?»

– Ни офицеров, ни прапоров вообще не видно, – вдруг неожиданно заметил Серёга.

– И точно! – поддержал его Санька.

– А я говорил! – вздохнув, продолжил Вовка. – В такой туман только дураки летают, и то невысоко. Так что сидеть нам тут до…

– Ладно тебе каркать, – Игорь резко вскочил с нар, быстрым шагом вышел из палатки. Оказавшись на улице, посмотрел вдаль, оценивая, за сколько метров видны в так и не рассеявшемся с утра тумане крупные объекты: столовая, штаб, самолётные ангары. Покачал головой, неодобрительно пощёлкал языком. Приложив ко лбу ладонь, ещё раз попытался увидеть небо, солнце, даль. Не получилось. Небо серое, свинцовое; там, где должно быть солнце, – еле различимо тусклое пятно. Даль затянута белой, водянистой мутью. Не видно даже взлётной полосы, хотя Игорь знал, что она совсем недалеко. Но не видно! Ещё раз покачал головой. Плохо дело! Возвратился к товарищам.

– Правду Вовка говорит. Сидим, как ежики в тумане!

– Кажется, на обед народ двигается, – невпопад буркнул Славик.

– Да достал ты этой жратвой! – в сердцах бросил Ваня. – Хочешь, так иди, а я не пойду.

– Я тоже не хочу! – поддержали остальные Ваню.

Все так и остались сидеть в немом ступоре. Суровая реальность разбила их радужные надежды, давила на душу и мозги, растаптывала, уничтожала все добрые планы.

К вечеру по палаточному пересыльному лагерю пронёсся глухой ропот. Все удивлялись отсутствию высшего командного состава. Хоть бы кто появился за целый день! Спросить даже не у кого о том, когда же будут самолёты!

После в сумеречном, туманном безветрии от палатки к палатке зашуршали такие слова, как «ужин», «самолёты будут завтра», «кто-то ходил в штаб, и там сказали, что будут завтра».

Ясно. Значит, придётся ночевать ещё одну ночь.

На ужин ребята решили тоже не ходить. Стали рыться в загашниках. У Саньки нашлись галеты, у Вовки, Игоря и Серёги – по банке гречневой каши с мясом, у Славика – банка говяжьей тушёнки, у Вани – полпачки сахара, чай. Конечно, в чемоданах у каждого были коробки конфет, печенье, которое горит от спички, жвачки. Но ничего этого трогать нельзя. Это – табу! Это копилось, собиралось пóтом и кровью не один месяц. Это всё должно доехать до дома.

На совете решено было съесть две банки гречки с мясом и галетами, плюс по нескольку кусочков сахара на десерт. Воды постановили добыть в умывальниках. Вот и весь ужин. Остальная пища должна была остаться на завтрак. Идти в столовую больше никому не хотелось.

Пока жевали всухомятку, в палатку, озираясь, вошла ещё группа «дембелей» – человек пятнадцать.

– Куда прётесь? – крикнули им откуда-то с верхних полок нар. – И так всё забито!

«Дембеля» озирались недолго. Они такие же, как и все находящиеся здесь. Поэтому робость долой! Послужили, повидали всякого.

– Чё надо-то?! – огрызаются. – Сказали нам ночевать в этой палатке. Давай двигайтесь, мужики, в тесноте, да не в обиде.

Стали тесниться. Некоторое время в палатке стоял галдёж. Узнавали, кто и где служил, кто куда летит. Расспрашивали подселенцев о друзьях и знакомых: не видали ли? не слыхали ли? После всё стихло.

Народ угомонился, готовясь провести ещё одну непредвиденную ночь на полностью утонувшем в густом тумане пересыльном пункте. И только отдельные личности, а иногда парами-тройками шарахались из палатки и обратно.

Примерно за час до «отбоя» вроде бы ни с того ни с сего в палатке, в которой жили Игорь, Вовка, Санька, Серёга и Ваня, поднялся шум. Разговаривали у дальнего входа несколько человек. Разговаривали громко, яростно жестикулируя. Их обступало всё больше и больше народа. «Дембеля» слезали с нар, подходили, слушали, матерились и тоже махали руками.

– Что-то случилось? – словно бы сам себя, но так, чтобы услышали товарищи, спросил Санька.

– Наверное, – насторожился Вовка.

– Точно, – поддержал Серёга. – Просто так кучковаться не станут.

Славик и Игорь, вызвавшись посмотреть и разузнать «чего там», соскользнули с нар.

Вернулись они минут через десять. Оба недовольные, насупившиеся, серьёзные. На вопросительные взгляды земляков Игорь зло бросил:

– Теперь и по малой нужде будем толпой ходить!

– Чего так? – нахмурились ребята.

– Значки срезают!

– Как?!

– Очень просто. Пацан из разведчиков пошёл в туалет. Сделал своё дело, вышел, стал в умывальнике мыть руки. В это время сзади подошли, хвать с обеих сторон под мышки. Двое держали, а третий за значки уцепился и лезвием китель по кругу! Пришёл разведчик, чуть не плачет: и значков лишился, и китель теперь выбрось. Вот сволочи!

– И не заметил, кто это сделал? – после долгой паузы как-то неуверенно спросил Вовка.

Игорь ничего не сказал. Весь вид его говорил о том, что ему еле-еле удаётся сдерживать эмоции. И нет ничего на устах, кроме отборнейшего русского мата. Поэтому лучше смолчать.

– А кого ты заметишь? – заговорил более спокойный Серёга. – Бормочет, что накинули какую-то тряпку на голову. Только краем глаза успел засечь, что «летуны» вроде. Но рожи не видел, найди их…

– Это точно, – после долгой паузы вздохнул Санька.

– Так, пацаны, – командным голосом, на правах старшины, взял слово Ваня. – Давайте договоримся, что с этой минуты в туалет, умывальник, вообще по тёмным местам – поодиночке ни шагу! А то заявимся домой, как оборванцы.

Все согласились. Сразу же вспомнили ночь прошедшую, исчезнувшие у соседей чемоданы. Сделалось как-то холодно, неуютно. Вроде уволились из армии, а вроде и нет. Не отпускает дурдом! Зависли между небом и землёй!

Вскоре в палатку со слезами на глазах и с дырой на кителе примчался ещё один «дембель». Дрожащим от обиды и волнения голосом рассказал подобную историю об отъёме значков.

Ребята, издалека улавливая его слова, подумали: «Вот бестолковый! Снова попёрся в одиночку. Выводы надо делать быстро!»

Ко сну готовились основательно. Вытащив из брюк тоненькие крепкие ремешки, наглухо примотали ими руки к ручкам чемоданов. Наглухо! Если кто-то захочет стащить чемодан, для этого нужно будет только отрубить руку. Всё, теперь можно спать.

В это время с дальнего плаца, из части, в которой нёс службу обслуживающий аэродром Фалькенберг персонал, донеслась походная строевая песня:

 
В небе-е-е высоком
Плывут обла-ка,
Рос-сия-я-я родная,
Ты так да-лека!
 

«Бух-бух-бух!» – грохнуло где-то вдали подразделение тремя чёткими строевыми шагами. Это рота обеспечения заканчивала вечернюю прогулку. И тоже готовилась ко сну.