Текст книги "Рашен Баб (сборник)"

По их словам выходило, что Валентина Сыромятникова в Германии сильно растолстела, дед Филолай сам об этом слышал по радио «Свобода», которое он слушал не за правду, там она сепарировалась, как молоко на ферме, где отделялись сливки, а по причине отсутствия рекламы. Ведь отечественное радио зациклилось на женских прокладках и лекарствах, которые, оказывается, излечивают от всех болезней. Речь шла о фрау Вольф, но Филолай и не предполагал, что говорили о Валентине. Наше радио так самозабвенно увлеклось прокладками, что не раскумекало: фрау Вольф – русская женщина и сибирячка. Иначе подняло бы неописуемый тарарам.

Вопрос в лоб не смутил гражданина начальника. На его невыразительном и незапоминающемся лице, которое полагалось иметь всем его сослуживцам, вдруг появилась улыбка – почти добрая и слегка снисходительная.

– В сущности – ничего. Так, маленькие пустячки, – ответил он. – Квартирантом у вас был немецкий гражданин…

– Был. Валькой я его звал.

– А почему Валькой?

– Потому как сподручнее, чем Вальтером. Вальтером его прозвала Валентина. Да и чтобы отличать как-то от Валентины. А вообще, имя ему Фриц.

– Так кто же он: Валька, Вальтер или Фриц? – спросил гражданин начальник и наградил участкового взглядом-выговором, мол, служба, ты даже не знаешь, кто у тебя живёт!

– А на какое уважение от наших может рассчитыват человек по имени Фриц? – дед проворно повернулся к печи, где в чугунке булькало какое-то варево, и ловко рогачом переместил его из чёрного зева на край пода. – Хороший парниша, да не охотник. Брал как-то на охоту, так мои лайки его не слушались. Они гонят на него сохатого, а он не понимает их собачьего языка. Собаки мучились-мучились с ним и отвернулись от него. Немец – он и есть немец. Ему бы всё по порядочку, а где у нас порядок? Страдал он у нас от морозов, от бардака. Нашим человеком, сибиряком, проживи тут он хоть всю жизнь, так и не стал бы. Кишка тонковата. Это ж всё равно, что, ну, допустим, из крокодила сделать соболя…

– Дедушко, – опять подал голос гражданин начальник, – ты со своими сравнениями поаккуратней. Какой тебе немецкий гражданин крокодил? Ты тут нам межнациональную рознь не разводи. И не экстремистничай. Германия нынче нам дружественное государство, а не стая крокодилов.

– Но немец – он и есть немец! – ввязался в словесную перепалку дед Филолай. – Как ты его ни крути – всё одно немец. Это что же у вас в городах творится? И немцев, Ёськин кот, немцами запрещено ныне называть?! Как её, то ли рантность, то ли нет?

– Толерантность, – поправил старика гражданин начальник. – Не запрещено. Пока… Но ты на национальную рознь не нажимай, непотребными словами представителя другого народа не награждай. А за язык ты уже сидел…

– А по какой нужде вы, гражданин начальник, напомнили об этом? Али забыли, что я реабилитирован, передо мной извинились и компенсацию заплатили? Ежели забыли, то документик могу предъявить…

– Не обижайся, дедушко, и извини. Без злого умысла вспомнилось. Ты лучше скажи, а вообще, как немец вёл себя?

– Вроде того, вербовал он меня или нет? – вскипел дед Филолай. – Мил человек, ты меня на скользкое не вытолкнешь. Я варнак со стажем, знаю, как с гражданами начальниками вожжаться… Что вам ещё от меня надо? Что ещё?

– Не о том говорим, – вкрадчиво остановил поток вопросов хозяина гражданин начальник. – Мы знаем, что вы незаконно были репрессированы, реабилитировали вас и извинились…

– Спасибо, гражданин начальник. Вот спасибо, – дед Филолай при этом манерно поклонился неизвестному, едва не ударился лбом о столешницу, – сидели они втроём за пустым столом, поскольку хозяин и чаю незваным гостям не предложил. И это при том, что чайник в зеве русской печи давно и призывно ныл.

– Дед, ты веди себя соответственно, – сделал замечание участковый.

– А как это по-вашенски – соответственно? – повернулся, всё равно, что вскинулся, к нему хозяин. – Я вас не звал к себе.

– Хочешь, чтобы мы повесткой тебя вызвали? – пригрозил Семён.

– Вызывай! – согласился дед Филолай и хотел было предложить им в связи с этим очистить избу.

– Только без этого, – приструнил участкового гражданин начальник. – Никаких повесток… Скажите, пожалуйста, Спиридон Кириллович, – неизвестный неожиданно назвал деда по имени и отчеству, чем удивил хозяина, который не слышал ни своего имени, ни отчества многие годы, поскольку все его звали Филолаем. Может, при советской власти в сельсоветских бумагах таились они, приходили оттуда с извещениями о налоговых обложениях Сыромятникова С. К., но в расшифрованном виде их давно не слышал, чудно прозвучало это «Спиридон Кириллович», вроде бы как и не своё, но искру уважения к неизвестному всё же высекло, – а ваш постоялец никогда не говорил о Джеймсе Бонде?

– Говорил, – признался возрождённый Спиридон Кириллович. – Как же, было дело…

– При каких обстоятельствах? Вспомните, вспомните, Спиридон Кириллович, это очень важно…

– По видаку он Валентине показывал фильмы про этого английского шпиона, ну и мне не запрещалось смотреть… Потом эти фильмы и по телику крутили… Ну я и сказал Вальке, что это всё брехня. Валька, он же немчура, спросил: «А что такое брехня?» Я и растолковал, что это за штуковина, вот и весь сказ.

– И больше ничего не говорил? – в вопросе гражданина начальника чувствовалось немалое разочарование.

– Ни полсловечка.

На том странная беседа с начальниками и закончилась.

IV

Шумиха о фрау Валентине Вольф нашла отражение в аналитических материалах натовских спецслужб, которыми они вооружали политиков. Вначале образовалась пауза, своего рода собирание с силами, когда ни шпионы, ни их начальство не могли понять, что же творится в пригородах Берлина с русской женщиной. Из кабинета в кабинет переползало множество версий, которые, как паутиной, окутывали каждого чиновника, соприкасавшегося с феноменом. Потом европейско-натовская бюрократия как бы очнулась, и множество различных организаций на правах совершенно секретного задания было озабочено сбором любых сведений о русской Гигантелле. Особый интерес вызывало происхождение гигантизма – причуда это природы, своего рода привет от цивилизации гигантов или умысел русских, если умысел, то кто автор и каковы его цели.

На анализ не без помощи Фрица были получены кровь, моча, образцы волос и даже ткани различных частей тела Валентины, их опять изучали параллельно несколько лабораторий. Самое поразительное состояло в том, что все эти лаборатории, работавшие независимо друг от друга, представили одинаковые результаты. Из них следовало, что фрау Валентина Вольф абсолютно нормальная женщина славянского типа, со здоровой генетикой и психикой. Учёные исследовали даже микрофлору, но и среди бактерий, сожительствующих с фрау Вольф, не обнаружили никаких незнакомцев.

«Быть такого не может, чтобы всё было нормально», – не поверили политики учёным и обратились к разведывательным службам, которым и надлежало представить свои заключения по поводу множества версий, возникавших в объятых неизвестностью и страхом мозгах европейского чиновничества. Высказывалось, к примеру, предположение, что Россия приступила к замене старого, измельчавшего и развращенного своего народа расой гигантов. И что фрау Вольф – пробный проект, благодаря ему русские решили изучить реакцию западного мира и внести коррективы в свои зловещие планы. Не менее популярной была версия, что фрау Вольф предназначена роль человеческой матки, подобно той, какая есть у пчёл, и что она вот-вот должна приступить к рождению огромного числа гигантов-солдат, которые оккупируют сначала Западную Европу, а потом и весь мир. Но никто не знал, когда же у гигантши наступит такая половая готовность.

Бытовала также версия о том, что все организмы соотносятся с местом своего обитания, поэтому в огромной России как бы закономерно могут появляться гигантские люди, особенно если они переходили на полноценную европейскую пищу. Некоторые учёные высказывали мысль о том, что в Валентине Вольф проснулись гены обитателей загадочной Атлантиды, но как её занесло в сибирскую глушь чуть ли не под Полярный Круг? А это как раз и доказывает существование на Севере древней страны праславян-ариев Гипербореи, утверждали её соотечественники. Кто-то считал появление такой женщины шуткой неизвестного гениального генетика, а кто-то – результатом генетической мутации, которую теперь денно и нощно искали учёные в штатском, исследуя весь геном Валентины.

Сотрудник английской разведки, у которого был столь оглушительный псевдоним, должен был докопаться до всех истин сразу. После неудачи с устройством на работу к Вольфам на должность искусственного осеменителя мистер Джеймс Бонд приехал в качестве журналиста в родные края Валентины. Районный центр, если бы не было в нём двухэтажного белокаменного здания (местный Белый дом!) администрации, Дома культуры, построенного в советские времена, да ещё нескольких кирпичных зданий для разного начальства, своими улочками с чёрными от времени деревянными домишками напоминал Бонду киношные американские поселения времен золотой лихорадки. Больше всего агента 007 поразило то, что цемент и кирпич сюда завозили вертолётами, поскольку на грузовиках доставлять их по сибирскому бездорожью было ещё дороже, – по размерам родной район фрау Вольф превосходил по площади две Великобритании. Поражали горбатые деревянные тротуары, обилие вездеходов и мотоциклов местной дорожной полиции, хотя другие автомобили, преодолевающие грязевые богатства здешних стрит, попадались исключительно редко и почему-то ездили, как в Европе, с включенными фарами. Бонду объяснили, что такое мудрое предписание для сибирских просторов пришло из Москвы. Мол, за городом надо ездить с включенными фарами, а зачем включённые днём фары за пределами цивилизации?

В аэропорту, состоявшем из шеста с полосатым мешком для указания направления ветра, служебной избы и грунтовой взлётно-посадочной полосы, на которую приземлился самолёт, по внешнему виду напоминавший стрекозу, английского гостя встречал сам глава местной администрации. Вместе с ним была учительница английского языка, которая оказалась лишней – мистер Бонд превосходно владел русским языком. Глава администрации наверняка мечтал попасть на страницы мировой прессы, поскольку мистер Бонд немедленно был доставлен в гостевой дом, где ему представили главу местного парламента, прокурора, начальника милиции в звании подполковника, редактора местной газеты, ещё нескольких начальников и бизнесменов, среди которых не мог не быть глава здешней ФСБ. Угощали водкой и настоящими виски «Old friend», красной и чёрной икрой, пельменями и грибами, балыками и шашлыками, и это продолжалось до позднего вечера. В магнитофоне пришлось менять несколько раз кассеты, чтобы записать болтовню хозяев. Время от времени мистер Бонд вспоминал о своём журналистском прикрытии и брался за фотокамеру. Хозяева явно были разочарованы тем, что гостя интересует какая-то нынешняя фрау Вольф, в девичестве Валентина Сыромятникова из деревни Чаговки, отстоящей от районного центра примерно на сто пятьдесят километров, поэтому пытались соблазнить его рыбалкой или охотой на сохатого, хотя было лишь начало сентября и охотничий сезон ещё не открылся. Причём охотой с вертушки, то есть с вертолёта, – тут мистер Бонд даже икнул от изумления, но, собрав свою железную волю в кулак, попросил доставить его на винтокрылой машине до Чаговки и пообещал после выполнения задания редакции поучаствовать в охоте и рыбалке.

Поутру Джеймс Бонд, памятуя о местной привычке начинать день с похмелки, честно выпил с остатками вчерашнего районного бомонда несколько рюмок водки и напомнил собутыльникам о вертолёте. Оказалось, что винтокрылая машина уже дожидалась, но удивило знаменитого шпиона её величества другое – в вертолёте был накрыт стол, и поэтому процесс опохмеления был продолжен в воздухе. Гость наотрез отказался от угощения, приглядывался к сопровождающим, определяя среди них работника ФСБ. Ему казалось, что он должен был не пить, но сопровождающие все глушили водку. Значит, все они из ФСБ, решил гость, поскольку без службы безопасности полёт в Чаговку не мог обойтись. И ещё он с тревогой поглядывал в сторону кабины лётчиков, пытаясь определить, пьют они там или не пьют.

Наконец внизу показались две цепочки старых, почерневших от времени изб, расположенных на левом, высоком берегу речки Чаговки. На вертолётной площадке их встречали глава деревенской администрации, участковый милиционер и ещё один человек, судя по одежде, явно городской, а потому и агент местной службы безопасности. От нового угощения мистер Джеймс Бонд вновь мужественно отказался и заявил, что ему нужно встретиться с мистером Филолаем.

– Вы хотели сказать – с мистером Сыромятниковым? Спиридоном Кирилловичем? По кличке Филолай? – спросил явно городской и поинтересовался, откуда гостю стало известно деревенское прозвище деда.

– Из западной прессы. Фрау Вольф щедро раздает интервью.

Не успел дед осмыслить, как надлежит старому охотнику и варнаку, утренний визит участкового и фээсбэшника, как к избе подкатили два уазика, из них высыпала чуть ли не дюжина красномордых, успевших уже поправить здоровье, начальников и направилась к его жилью. Филолайский пёс-лайка по кличке Стреляй, дурачина, радушно размахивал перед ними хвостом, наивно думая, что приехали охотники и хозяин отправится с ними в тайгу. Дед видел в окошко эту картину, сплюнул от досады и пошёл открывать дверь.

– Вона вас сколько, – бормотал он, – у меня на всех и лавок не хватит.

– А мы, дед, постоим и послушаем умных людей, – успокоил местный глава. – Вот знакомься, – тут он подвёл к деду гостя, – английский журналист Джеймс Бонд.

– Тот самый?! – удивился дед. – Надо же… – он помотал здесь головой. – А в кино он другой…

– Так то в кино, – вмешался в разговор участковый Семён. – А тут – собственной персоной, всамделишный…

– Не верю, что такое, Ёськин кот, быват, – упорствовал старый варнак, которому стало яснее ясного, что гость из заморской гебни и что он такой же журналист, как дед Филолай генералиссимус Чан Кайши.

– Ну, проходите, гостями будете. Но без самовара, – нежданные гости, а я бобылюю, не до гостеваний…

Как и обещал дед, всем лавок не хватило, половине приехавших пришлось подпирать спиной сруб. Англичанину, как почётному гостю, достался почти не шаткий стул, а хозяин уселся на табурет собственной работы. Гость выложил на стол блокнот, фотоаппарат и запустил диктофон.

– Так с чем ко мне пожаловали, сэр? – спросил Филолай, решивший продемонстрировать знание забугорного политеса.

– Не сэр, а мистер. У меня нет титула рыцаря, – поправил хозяина гость.

– Дык это дело наживное. У вас такие заслуги, куда ж Лизка ваша глядит?! Шпагой шлёп по плечу – и готовенький рыцарь, – дед почему-то намеренно фамильярничал по отношению к королеве.

– Дед, ты того, не заговаривайся, – сделал замечание самый толстый и, должно быть, самый главный здесь начальник. – Ведь её величество с тобой хвосты коровам не крутила…

– А она сумеет? – озорничал и дальше старый варнак.

– Мистер Сыромятников, скажите, пожалуйста, в вашем роду были гиганты? – спросил гость.

– В каком смысле?

– Такие, как ваша родственница Валентина…

– Не помню, чтобы были такие. Да вы в нашей деревне соседей поспрошайте – отродясь в нашем роду не было. Ну, дядя Филимон, мог на спор полведра водки за один присест выпить. У деда Иннокентия, правда, прибор был страшенного калибра, такое огромное рафаэлло, – бабка в постели оренбургский пуховый платок заставляла подматыват. Ещё Антон был, тот кулаком разъярённого быка убил. Одним ударом – и насмерть. Раньше народ куда здоровее был, жил и не тужил, к докторам не ходил. А девки какие были – кровь с молоком! Отродясь ни помадами, ни кремами не натирались, – разве что на морды малины лесной клали, ну и сливками настоящими кожу мягчили. Потому и рожали, самое меньшее, по десятку робят безо всякого национального проекту. Ну, и Бога боялись, старших почитали…

– Насчёт того, что вы назвали рафаэлло, нельзя ли подробнее, – попросил гость.

– Дед, в рамках приличия! Рафаэлло – всё-таки кондитерское изделие, а те то, на что ты тут нам намекал, – сделал предупреждение самый толстый начальник.

– Вот и я говорю: приличное было рафаэлло. Очень приличное. В первую брачную ночь дед Кешка такое разрушение внутри молодой жены произвёл, что её отвезли аж в губернию к докторам. Там Кешкина слава и родилась. Ведь, как ноне бают, он и Марину, и перину… К нему дамочки, прослышав про такое чудо, не то что из района, даже из области приезжали. Отведать необыкновенного кондитерского изделия. Хотели даже деда Иннокентия для своего баловства в область перевести. Но он был строгих правил, лишь по просьбе деревенских трудящихся в бане полное ведро иногда своим изделием носил. Мужики как-то заспорили: у кого больше, у деда Кешки, или у гнедого жеребца. И в спящем, и в боевом режиме измеряли, – дед Кешка по всем показателям жеребца обставил.

Джеймсу Бонду стало очевидно, что Филолай – обыкновенный деревенский болтун, который жить не может без своих преувеличений. Ведь в таких деревнях, как сибирская Чаговка, скучища, вот здесь развлекают друга друга фантазиями собственного изготовления. По части наследственности у фрау Вольф следовало считать – всё в порядке, надо было искать учёных мужей, превративших обыкновенную сибирскую девку в гигантскую Пандору. Хотя, конечно, рафаэлло деда Иннокентия могло последствия дать, но не такие же фантастические.

Слушая болтовню Филолая, Джеймс Бонд вспоминал напутствие руководителя английской разведки: выяснить, могли предки фрау Вольф быть гигантами с острова Пасхи, теми самыми, которые оставили загадочные огромные скульптуры. Домыслы прессы явно влияли на аналитические способности начальника знаменитой Ми-6. Какой остров Пасхи, какие гиганты, – тут достаточно взглянуть на замухрышистого старичка…

Но всё же он спросил Филолая, почему Валентина, по его мнению, превратилась неожиданно в гигантскую женщину.

– Тут и к гадалке ходить не надо. Какой-то белены новомодной объелась. Вон по ящику какую только заразу, разные симуляторы-стимуляторы не расхваливают. Вот её и понесло…

Вырваться из Чаговки агенту 007 удалось лишь через неделю. После разговора со стариком он намеревался на вертолёте вернуться в район. Однако, как оказалось, какой-то допуск у вертолётчиков кончился, – им запрещалось после семнадцати часов по местному времени подниматься в воздух. Поэтому они к семнадцати часам и лыка не вязали. Потом была баня, возлияния, ночевка в каком-то домике для приезжих. А ночью выпал снег, – тут уж хозяева не могли отпустить гостя, не пригласив его на охоту. Приодели соответствующим образом, вручили ружьё и повезли в тайгу, где подстрелили несколько глухарей и завалили красавца-лося. Отмечали охотничью удачу так широко, что у Джеймса Бонда закончились таблетки, позволявшими ему при любой дозе алкоголя оставаться трезвым. Без них он быстро терял самоконтроль, соглашался со всеми предложениями, вообще вёл себя так, словно в Сибири прожил всю жизнь. На четвёртый или пятый день один из собутыльников, с трудом останавливая взор на госте, прорычал:

– Колись! Если не хочешь шить рукавицы вместе с Ходорковским. Думаешь, не знаем, кто ты?

– Я – Бонд. Джеймс Бонд. Полагаю, что этим всё сказано.

– Если ты настоящий Джеймс Бонд, то завербуй меня.

– ???

– Слабо, да? Никакой ты не Ходорковский, то есть не Джеймс Бонд. Завтра же отправим тебя отсюда, пока ваш форин офис не заявил о твоём исчезновении. Гуд лаки, мистер самозванец!

V

А Рената занялась поиском ответа среди экстрасенсов, народных целителей и даже магов. Однажды пришла она с какой-то расфуфыренной фрау Гретой, – молва приписывала ей, что она справляется с любой болезнью. Валентина, восседая на своём стульчике, сооружённом из двадцатисантиметрового сибирского бруса, посреди стадиона, долго ей рассказывала о своей беде на всё ещё неуверенном немецком языке, а фрау Грета сидела в средних рядах для зрителей под огромной чёрной шляпой, пристально щурила свои острые глаза и курила длинные тонкие сигареты. И молчала. Когда Рената отлучилась по своим делам, фрау вдруг на чистейшем русском языке сказала:

– Вот что, девка. Что русскому хорошо, то немцу смерть. И наоборот. Уезжай домой и никогда не ешь так называемый фастфуд, – он напичкан всевозможной гадостью. В том числе для возбуждения аппетита… Так что только Россия может тебя вылечить.

И умолкла, поскольку Рената возвращалась к ним. Ей фрау Грета сказала, что больной надо поменять климат, лучше всего уехать в родные места. А Валька даже Ренате не призналась, что целительница никакая не фрау Грета, а русская знахарка. Но от всякого фастфуда, то есть пищи на скорую руку, решительно отказалась. Заодно от всяких твиксов и райских наслаждений. Теперь ей готовили в гигантских котлах каши – пшённую, гречневую, овсяную и даже перловую, заправляли шкварками из сала с луком. Вместо фанты и пепси-колы варили цистерну компота и даже пытались приготовить какой-то кондёр под видом борща или щей.

Однако решительное изменение меню не помогло, – ко времени получения Фрицем университетского диплома, её рост приближался к двадцати метрам, а вес превысил пятнадцать тонн. Теперь возникла проблема с возвращением в Россию. В самолёт Валька не могла втиснуться, даже в гигантский «Руслан», железная дорога также исключалась, – для такой пассажирки надо было сооружать открытую платформу, но её размеры представляли угрозу для существующих в Европе мостовых ферм и железнодорожных тоннелей. Пришлось Фрицу покупать несколько мощных грузовиков «Магирус», машины этого типа хорошо показали себя в Сибири, сооружать автопоезд из нескольких трейлеров, возводить на них что-то вроде ангара, в котором Валька могла путешествовать хотя бы лёжа.

Возвращение на родину гигантской русской женщины стало на многие недели главной мировой новостью. Круглые сутки не сходили с экранов телевизора тягачи «Магирус» и сцепка из четырёх трейлеров. О прибытии знаменитости теперь знали жители всех населённых пунктов, там устраивали торжественные встречи, снабжали всевозможной снедью, в основном, овощами, фруктами и опять же фастфудом, поскольку никто не знал о том, что она давно от него отказалась, дарили ящики с питьевой водой, пиво и вино бочками.

Как-то ночью приспичило Вальке по большому, дала знать мужу, тот остановился вроде бы в подходящем месте, возле ухоженного леска. Гигантша вылезла из своего пенала и – в кусты. Не знала она, что вездесущие папарацци весь естественный процесс засняли с помощью приборов ночного видения, а потом ещё и снимали в разных ракурсах оставленную кучу, по сравнению с которой даже слоновьи поделки выглядели мелким птичьим помётом. Проблема стала общеевропейской, её мусолили защитники природы, друзья и недруги России, фирмы по производству ватерклозетов предлагали по пути следования построить для гигантши специальные туалеты, но «Магирусы» ехали быстрее, чем продвигались бумаги в бюрократических кабинетах. Сантехническая фирма, которая построила на стадионе биде в виде прогулочной яхты средних размеров, неотложную проблему для Рашен Баб решила мгновенно: торжественно вручила во время встречи с населением очередного города целый комплекс на трейлерной платформе с цистерной воды для смыва и подмыва. И получила огромную рекламу в которой утверждалось, что фирма даже Рашен Баб обеспечивает самое комфортное и надежное облегчение в пути.

Кроме сцепки из четырёх трейлеров и необычным дамским туалетом, за знаменитой путешественницей следовало ещё несколько грузовиков – походные кухни для приготовления пищи, швейная фабрика по изготовлению для неё одежды всё возрастающих размеров, несколько фургонов с подарками, пивзавод на колёсах, даже салон красоты. За ними следовали несколько передвижных телестудий, множество пишущей и снимающей братии на автомобилях преимущественно повышенной проходимости. Не удивительно, что изнывающие от скуки европейцы и американцы с руками отрывали гамбургеры, которыми якобы питалась Рашен Баб, покупали её пиво, а дамы осаждали салоны красоты, требовали для себя средства, которыми она пользовалась. Несмотря на свои гигантские размеры, Валентина оставалась очень красивой молодой женщиной, поэтому Фриц с трудом справлялся с её почтой, в которой было множество признаний в любви к его супруге, а некоторые воздыхатели предлагали руку и сердце. Наиболее интересные письма он зачитывал жене, особенно в моменты, когда её одолевала хандра, и Валька от души хохотала над предложениями незадачливых женихов, оглашая смехом окрестности и вызывая суету среди пишущей братии.

VI

Осень брала своё, по мере приближения к России ночи становились холоднее. Организация каждой ночёвки для Фрица и его помощников представляла огромную проблему. Стало ясно, что в ближайшие недели не удастся добраться до России, – их караван продвигался очень медленно, поскольку и четыре трейлера со спальным ангаром стали слишком тесными для гигантши, и теперь ей приходилось в основном передвигаться пешком. Все реки она давно преодолевала вброд, вода была всё холодней и сопровождающие боялись, что она простудится, а как и чем её лечить, никто не знал. И как передвигаться, если все дороги и населённые пункты опутаны электрическими проводами, переполнены различными препятствиями, обусловлены многочисленными запретами местных властей? Не везде она была желанной гостьей, напротив, во многих населённых пунктах возражали против появления в их пределах русского чудовища.

Поэтому было решено кратчайшим путём добраться до Чёрного моря, погрузить её на корабль и доставить в один из российских портов с тем, чтобы перезимовать на юге России. Фриц всё больше расставался с идеей доставить жену на её родину, в Сибирь. Валентине новый план понравился, – она давно мечтала жить на берегу моря.

В порту её ожидал огромный танкер, который Фрицу удалось зафрахтовать. На палубе соорудили настил из специального деревянного бруса, причём настил возвышался над палубой с тем, чтобы дама не повредила случайно всевозможное оборудование. На настиле разместили дамский ватерклозет и передвижную кухню, – остальному обозу было велено добираться до России по суше. Танкер предназначался для транспортировки пятидесяти тысяч тонн нефтепродуктов, а пассажирка к тому времени, хотя и весила пока гораздо меньше, однако, капитан судна решил подстраховаться и заполнил танки наполовину морской водой. Всё-таки дама, существо эмоционально возбудимое, и как бы посреди моря не устроила им оверкиль, то есть не опрокинула судно вверх дном. Во время путешествия Валентина нагуляла вес почти до ста тонн, а её рост перевалил за семьдесят метров.

Вообще у капитана проблемы начались сразу после того, как владельцы дали ему указание организовать перевозку гигантши в Россию. Женщина на корабле для суеверных моряков была всегда верной плохой приметой, а тут следовало перевезти морем огромную Русиш Баб! И несколько мореманов тут же покинули танкер, а найти им замену оказалось не так просто.

Капитану, седоусому морскому волку, казалась глупостью перевозка танкером русского чудовища. Понятно, судовладельцев соблазнила бешеная реклама, но мужа оригинальной дамы не остановил недешёвый фрахт танкера, тогда как куда проще было соединить в один плот обычные воинские понтоны и тащить его буксиром. Эта мысль пришла во время ожидания появления пассажирки в порту. На мостике рядом с ним стоял Фриц Вольф, вот и высказал ему своё соображение морской волчара. Когда шли переговоры, подобные предложения стоили бы ему работы, а теперь, чтобы занять тревожное ожидание, оно было почти кстати.

Муж Русиш Баб, озабоченный предстоящей погрузкой супруги на палубу танкера, вначале, что называется, не врубился в вопрос. Он тоже боялся, как бы его фрау Валентина не потопила судно. Во избежание этого они подогнали танкер максимально близко к берегу, едва не посадили его на киль. До дна оставалось каких-нибудь полтора метра, но это было и хорошо, – когда мадам возложит свою изящную ручку на настил и обопрётся, чтобы взобраться на судно, танкер погрузится всего на эти полтора метра и останется в обычном положении.

Капитан вновь изложил партнёру своё соображение.

– Военные понтоны, говорите? – усмехнулся Фриц. – Не нашлось фирмы в Европе, которая бы располагала таким количеством понтонов. Кроме военных. Представители НАТО готовы были бесплатно, под видом учений, осуществить транспортировку, но для этого требовалось политическое решение со стороны русских. Они тоже были готовы потренироваться, но НАТО почему-то не разрешило заход в воды Североатлантического союза русских понтонеров. Выходом из сложившейся ситуации могло стать проведение совместных морских учений понтонных частей НАТО и России, но для этого потребовалась бы куча переговоров, столько согласований и уточнений, взаимное рассекречивание технологий, на это ушло бы, в лучшем случае, года два. Прикажете нам ждать у моря подходящей политической погоды? Фрау Валентина готова была пешком, по берегу Чёрного моря добраться до России, – мне еле удалось отговорить её от такого шага. Не представляю, как бы в этом случае удалось получить разрешение властей обеспечить ей хотя бы минимальные бытовые удобства. А как лечить её, если простудится, поскольку какую-то часть пути придётся преодолевать вброд или вплавь, а вода всё прохладней?

Капитан от удивления даже присвистнул. Поднёс бинокль к глазам, посмотрел на редколесье портовых кранов и тут же перекрестился. Над кранами показалась гигантская голова мадам, – под такт шагов её голова то опускалась, то возвышалась. По нынешней моде волосы у неё были распущены, на роскошных локонах бронзой отсвечивали лучи склонившегося к закату солнца. На губах, слегка подкрашенных («Интересно, сколько же помады ей потребовалось?» – подумалось капитану), играла как бы виноватая улыбка, мол, извините, что я такая несуразная. Больше всего капитана поразили её глаза – огромные и прекрасные, синие, как ласковое и тёплое море, но слегка встревоженные тем, как бы нечаянно не наступить туда, куда не следовало бы.

Вся команда танкера высыпала на палубу. Русскую гигантшу заметили и на других кораблях, стоящих в порту и на рейде, приветствовали гудками. Кто-то стал пулять в небо сигнальные ракеты, его примеру последовали другие команды. Мадам в ответ улыбнулась, подняла руку, помахала ею и то ли произнесла, то ли крикнула на всю мощь своих лёгких: