Текст книги "Год Быка"

И когда после Второй мировой войны зарубежным армянам разрешили репатриировать в Советскую Армению, то тысячи их со всего Света устремились на Родину своих предков. И их толкала на это ностальгия, тоска по своим корням – это очень мощное и действенное чувство.

И Арутюн Татлян тоже мечтал жить там, где когда-то жили его родные, где люди говорили на его родном языке, где народ поднимал из руин свою любимую страну и свою славную, древнюю культуру.

Его безудержно тянуло туда, где сохранились национальные армянские обычаи, быт, культура и традиции. И ещё слишком свежи были в памяти воспоминания о геноциде его народа.

Тогда ведь почти две трети армянской нации было уничтожено турками. А остальных армян однозначно сохранило ни сколько национальное самосознание, сколько религия и чувство семьи, где все её члены просто истово любили друг друга.

В армянских семьях всегда беспрекословно чтили старшее поколение, уважали родителей. И это вовсе не приводило к деспотизму отца в семье. Наоборот, как правило, отец с сыном всегда жили дружно, общаясь, как братья, как друзья, уважая друг друга, но не стирая грань, разделяющую их.

Поэтому практически все армянские репатрианты деятельно поддержали идею И.В. Сталина – отца большой, новой нации «Советский народ» – собрать всех армян на их исторической Родине в Советской Армении, объединившись в одну большую армянскую семью в своём законном, историческом, надёжно защищённом доме.

И это было тем вторым общим, что на время опять объединило Арутюна Татляна и Иосифа Джугашвили, эмиссары которого активно действовали во всех армянских диаспорах по всему Миру, настойчиво и убедительно призывая людей ехать в Советскую Армению.

Но перед репатриацией Арутюну Татляну естественно пришлось продать свою обувную фабрику, на которой работало 15 рабочих, и особняк почти за бесценок. Таких желающих, снять со своих ног оковы и разделаться со своим прошлым, в Салониках было немало, поэтому цены на недвижимость и движимое имущество естественным образом резко упали.

И вот, на советском пароходе «Чукотка» семья Арутюна Татляна отплыла в СССР. Сначала плыли Эгейским и Мраморным морями, пройдя Дарданеллы и Босфор, наконец долгожданное Чёрное море, встретившее репатриантов недобрым штормом. Но, как волнам о борт не биться, а причал близок! Вот и Батуми, Грузия, СССР!

На грузовиках, плотно набитых людьми в их кузовах, вскоре прибыли и в Армению, непосредственно в Ереван.

Таким образом, в 1947 году под влиянием сталинской пропаганды семья Татляна, как и другие армянские семьи, переехала в Советскую Армению. В 1947-48 годах в СССР репатриировалось около 100 тысяч армян.

Этим, больше пропагандистским актом, вождь мирового пролетариата хотел показать всему Миру мощь Советского Союза, фактически коварно обманув Арутюна Татляна и его семью.

Поддавшись пропаганде, репатрианты поначалу думали, что их всех ждёт счастливое будущее при социализме.

Но когда они приехали в Советскую Армению, то естественно оказались чужими среди местных. Хоть те и другие были армянами, но их быт, нравы, вкусы, даже язык заметно отличались.

Таким образом, все беженцы на новом месте стали ахпарами. Позже они очень сожалели о поспешно принятом решении и так поспешно состоявшейся репатриации.

И это коснулось практически всех, хотя приехали очень разные люди. И бедные, и бывшие относительно богатыми, и те, которых преследовали.

Так, например, известный джазмен Артур Сафарян сидел в иранской тюрьме, как коммунист, и, освободившись, приехал на Родину в начале 60-ых годов.

Но основное число репатриантов было ранее богатыми людьми, преуспевающими, невольно продавшими за копейки свою недвижимость и свой бизнес, потому что уезжающих было очень много, и цены резко упали.

А здесь, в Ереване им по талонам полагалось всего по 500 граммов хлеба на одного человека.

И те, кто роптал, попадали в Сибирь, или их отправляли на лесоповал. А все эти наказания были всего лишь за безобидные рассказы о том, как живут люди за границей. Даже армянских юношей из среды репатриантов не брали в Советскую армию, опасаясь их негативного влияния на неустойчивую молодёжь и её моральное разложение.

Из-за всего этого многие армяне, кончали жизнь самоубийством, бросаясь с высокого моста Победы в Ереване.

Такая тяжёлая в моральном отношении жизнь привела к тому, что получилось так, что Жану пришлось фактически самому себя делать, то есть соответствующим образом воспитывать. Ведь родители привезли его в Армению уже вполне смышленым мальчиком, а рождён он был в Греции свободным человеком. И это противоречие всегда сидело у него внутри.

Музыкальные способности Жана Татляна проявились очень рано. С самых ранних лет он любил музыку, его тянуло к ней, она буквально лилась из его ушей. Когда Жан стал ходить в школу, то по пути в неё, через открытое окно соседского дома часто слышал, как кто-то играет на фортепьяно. В эти моменты он забывал обо всём на свете, останавливаясь и зачарованно слушая мелодию. Но приобрести пианино у его семьи пока не было возможности.

После кочевья и репатриации их семья жила бедно. И вообще жизнь в Советской Армении, особенно для репатриантов, была не сладкой.

Поэтому уже в школьном возрасте Жан для себя решил, что ему необходимо сделать всё возможное, чтобы не работать простым винтиком на советскую власть, или, по крайней мере, быть от этого как можно дальше.

И в этом плане в перспективе сцена как раз и виделась ему глотком свободы, возможностью полнее раскрыться, как личности.

Из-за болезни и депрессии матери Жана, по совету врачей их семья в 1956 году меняет климат и переезжает к морю, в Сухуми.

Новое место жительства явилось для Жана хорошей жизненной школой. Он стал оптимистом, жизнелюбом, ценителем времени, стал беречь каждый день и каждый миг, пока есть силы, и светит Солнце.

Его семья, которой опять приходилось осваиваться в новых условиях, жила по-прежнему бедно, да и отцу было уже под семьдесят, а мать сильно болела. Поэтому школьник Жан подрабатывал побелкой домов.

Он учился в знаменитой Сухумской армянской школе № 9 имени Ованеса Туманяна, в которой окончательно освоил родной язык, а также занимался в школьной самодеятельности.

Эта одна из старейших школ Абхазии была создана по инициативе группы представителей армянской интеллигенции и священнослужителя Аветиса Тер-Мкртычяна, и открыта в декабре 1906 года.

Ещё в начале того года они обратились в Сухумскую Городскую думу с просьбой о выделении земельного участка для строительства церкви и школы. И 16 мая 1906 года Гордума удовлетворила их просьбу.

Но, не дожидаясь окончания строительства, уже первого сентября 1906 года ученики будущей школы начали свои занятия пока в частных домах.

Но с декабря того же года они перебрались уже в окончательно достроенное здание школы. В первый год их было всего 31 человек.

Эта школа всегда гордилась своими выпускниками, среди которых были: трижды лауреат Государственной премии СССР, доктор технических наук, профессор Сурен Клорикян; доктор медицинских наук, профессор Аршавер Флорикян; Герой Советского Союза, капитан Арутюн Чакрян; и, наконец, сам знаменитый шансонье Жан Татлян.

Имея заветное желание стать музыкантом, Жан истово изучал азы нотной грамоты. А в качестве своего музыкального инструмента он выбрал относительно наиболее доступную для него в то время гитару, сам заработав на неё малярными работами – покраской домов в дни летних школьных каникул.

В Сухуми летом всегда было очень тепло, но при этом была и высокая влажность. Дома сверху покрывали гигроскопичной известью. Вот благодаря этому Жан, привычно подработав маляром, и накопил на покупку первой гитары.

А ведь её покупка, почти за 15 рублей, была бы в то время ощутимой брешью для семейного бюджета.

К тому же Жану и немного повезло. Он купил себе первую фанерную гитару, производства фабрики имени Луначарского, всего за 10 рублей.

И этот его музыкальный инструмент предопределил всю его дальнейшую жизнь.

Дело оставалось за малым – освоить игру на ней.

В это время Жан увлечённо, даже самозабвенно, занимался музыкой. Иногда он пел на окрестных турбазах.

Но попытки самостоятельно освоить игру на гитаре были явно недостаточны, и он отправился в Сухумскую филармонию, где работал музыкальный коллектив под названием «Приезжайте к нам в Сухуми».

И талантливого самоучку, не закончившего даже музыкальную школу, приняли в филармонию.

Жан ходил буквально по пятам за гитаристом Рафиком Антоняном – армянином из Баку, который в итоге и дал ему первые уроки игры на гитаре, показав первые аккорды.

И теперь Жан стал заниматься самостоятельно, и с ещё большим усердием, понимая, что его – одинокого волка – лишь ноги кормят.

Он поставил перед собой чёткую цель и твёрдо пошёл к ней.

Юношу в то время очень увлекала зарубежная музыка, особенно французская и итальянская.

Но в это же время в СССР ничего похожего и им ожидаемого не было, кроме советской эстрады.

Знакомые семьи Жана, такие же репатрианты, как и они, время от времени доставали где-то маленькие музыкальные пластинки, называемые в то время в народе «сорокапятками», из-за своих 45-и оборотов в минуту, и по аналогии с, прославившейся во время войны очень удобной для пехоты, 45-и миллиметровой советской противотанковой пушкой.

Как только Жан узнавал, что кто-то привёз новую пластинку, так сразу спешил к нему, хоть в другой конец города, а то и дальше, и переписывал все подряд песни на большой катушечный магнитофон.

Затем уже дома он их прослушивал. Не зная чужого языка, просто зазубривал незнакомые слова, копировал, а потом исполнял эти песни.

Вскоре Жана пригласили гитаристом в ту самую группу, в квартет, в которой он когда-то учился игре на гитаре, и там он стал по совместительству исполнять песни своих любимых певцов. Это были песни, в исполнении Ива Монтана, Ната Кинга Кола, Лео Ферре, Фрэнка Синатры, Эллы Фитцджеральд, Луи Армстронга и других широко известных в то время зарубежных исполнителей.

Уже тогда каждое выступление Жана вызывало бурю оваций у публики. Успех юного дарования был явно больше, чем у официального певца с консерваторским образованием. Поэтому уже тогда Жан впервые столкнулся с завистью партнёров, антагонизмом в среде артистов.

Со временем он, конечно, привык к тому, что это сопутствует всей актёрской жизни, вскоре став самым романтичным певцом советской эстрады.

В этот период времени пятнадцатилетний Жан стал уже и зарабатывать. За работу гитаристом и исполнителем он получал по 5 рублей за концерт. Поскольку Жан был ещё несовершеннолетним, деньги за него получал его отец. С этой группой он гастролирует по Украине, дав полторы сотни концертов. Вот тут-то семья Арутюна Татляна и вздохнула с облегчением.

Начали сбываться давние отцовские надежды, Жан превращался в кормильца для всей семьи, прежде всего престарелых и больных родителей.

Становлению молодого Жана Татляна, как певца, во многом способствовала и окружающая его обстановка.

Сухуми того периода был просто удивительным городом. Уникальный климат сочетался в нём со сказочно красивой природой. К тому же в нём проживало множество армян-репатриантов из разных стран Мира, в том числе и музыкантов. Общение с ними тоже сыграло свою роль в формировании Жана, как певца и музыканта.

Позже, уже объездив весь Мир, он признавался, что ничего прекраснее Сухуми не видел.

А пока Жан Татлян, окончив школу, решил продолжить своё музыкальное образование. И в этом ему помогла разведка боем, проведённая ранее на Украине.

Он приезжает в Киев и поступает в только что открывшуюся студию эстрадно-циркового искусства. В этом училище в одной с Жаном группе обучалась и будущая известная пародистка Клара Новикова.

Вскоре в Киев на гастроли приезжает прославленный на всю страну Государственный эстрадный оркестр Армении, и Жан естественно приходит на его выступление. Более того, его появление за кулисами было заранее оговорено. Известный певец Жак Дувалян, давний друг семьи Татляна ещё по Еревану, заранее рекомендовал своего молодого друга руководителю оркестра Константину Орбеляну. Жан приходит с гитарой на прослушивание, поёт несколько песен, после чего ему объявляют, что с удовольствием примут его в коллектив, но по достижении им 18 лет.

Но, ещё не достигнув совершеннолетия, Жан готовит сольную программу, авторский концерт, в котором исполняет только песни собственного сочинения. По тем временам это была крайняя редкость.

И вот, после окончания Киевской студии эстрадно-циркового искусства в 1961 году, осенью, по достижении 18 лет, счастливчика Жана официально пригласили в государственный джаз-оркестр Армении, и вскоре он становится ведущим солистом этого ансамбля. А первыми выступлениями Жана Татляна в составе оркестра опять стали гастроли по Украине.

В девятнадцать лет Жану уже доверяли заканчивать второе отделение концертов песнями Арно Бабаджаняна и Константина Орбеляна. И хотя он был начинающим певцом, но А. Бабаджанян именно его выбрал первым исполнителем своих потрясающих песен, что было большой честью и счастьем для Жана, который в то время спел все песни Арно Арутюновича, в том числе моментально ставшими хитами «Капель», «Воскресенье», «Море зовет» и «Лучший город Земли». Муслим Магомаев перепел её лишь год спустя. Причём жена Арно, Тереза, предпочитала голос и пение Магомаева, а сам Арно – Татляна. И уже через пару недель после первых выходов в эфир, публика требовала исполнить их в любом городе огромной страны, куда бы Жану ни приходилось приезжать с концертами.

Вот так, по сути, Жан сам себя и сделал, воспитал. В начале творческого пути, не имея богатых родителей, влиятельных покровителей, он сам и довольно быстро пробился на Советскую эстраду, став известным и любимым слушателями всего Союза, ещё одним ярким представителем древнего армянского народа, который внёс исторически давний и неоценимый вклад в разные сферы развития всего Российского государства.

Так, например, в конце XIV века армянские купцы одними из первых установили торговые отношения Москвы со странами Востока, а торговый путь по Волге одно время назывался историками «армянской дорогой».

А в XVI веке многие армянские торговцы и ремесленники уже имели в Москве собственные дома, поставляли товары даже к царскому двору, в том числе очень дорогие подарки. Так в Оружейной палате находится великолепный дар армянской торговой компании из Персии, вручённый царю Алексею Михайловичу – всемирно известный «алмазный трон», украшенный алмазами, рубинами и бирюзой.

А знаменитого армянского художника Богдана Салтанова царь назначает «живописцем двора». Работая в Кремле почти тридцать шесть лет, он пишет картины и обучает «из русских людей учеников».

Постепенно всей деловой Москве становятся известны армянские фамилии Анановых, Бояджиевых, Карамурзаевых, Лианозовых и Таманцевых.

Армяне начинают поселяться и в молодой столице России, причём в числе первых, письменные свидетельства чему появляются в 1708 году.

А в 1710 году армянские купцы и ремесленники образовывают в Санкт-Петербурге уже и первую свою общину.

Пётр I поощрял деятельность армян в России и содействовал их переселению из Персии и Турции. Уже в 1711 году он указывает Сенату:

– «… армян как возможно приласкать и облегчить в чём пристойно, дабы тем подать охоту для большего их приезда».

Армяне оправдали такое к ним отношение, зарекомендовав себя способными, честными и работящими.

И уже в другом царском указе от 1723 года говорилось:

– «Честный армянский народ содержать с особливой милостью… Мы не только их купечество защищать повелели, но и ещё для вящей прибыли и пользы некоторыми особливыми привилегиями жаловать будем».

В результате такой политики Россия стала для армян самой гостеприимной страной.

В XVIII веке из Ирана в Москву переехала семья богатых предпринимателей Лазарянов. С тех пор полтора века экономической, культурной и политической жизни Москвы, Санкт-Петербурга и всей России были связаны с разносторонней деятельностью членов этой уникальной семьи. Лазаревы вскоре получили российское дворянство.

Впоследствии за заслуги перед Отечеством и представителям других армянских родов были пожалованы дворянские титулы. Среди них князья Абамелеки и Аргутинские, графы Лорис-Меликов и Делянов, которые были соответственно министрами внутренних дел и просвещения.

В Москве Лазаревы имели несколько домов, и построили церковь в Армянском переулке. А в конце XIX века они построили и содержали ещё и крупное учебное заведение.

В Армянском переулке сначала открыли училище, а затем и гимназию с преподаванием не только европейских, но и армянского, персидского, турецкого и арабского языков. Здесь готовили учителей и переводчиков для государственной службы.

Всем этим семья Лазаревых внесла неоценимый вклад в развитие русско-армянской культурной и политической жизни.

Затем это заведение получило название «Лазаревский институт восточных языков». Теперь в нём посольство Армении.

В Санкт-Петербурге армяне поначалу стали расселяться на Васильевском острове, затем в Литейной части и на Петербургской стороне.

Во второй половине XVIII века по личной просьбе ювелира императорского двора Ивана Лазарева (Ованеса из того же рода Лазарянов) Екатерина II разрешила построить армянскую церковь во имя Святой Екатерины на Невском проспекте. И к концу века уже целый ансамбль прицерковных домов обрёл свой окончательный облик.

И сегодня армяне, для которых обе российские столицы давно стали родным домом, активно участвуют в их экономической, научной и культурной жизни.

Многолетнее совместное проживание армян и русских естественным образом способствовало и заключению смешанных браков, в результате которых мировой истории стали известны имена великого полководца Александра Суворова, выдающегося религиозного философа Павла Флоренского, архиепископа Аргутинского, легендарной балерины Вагановой, художника Айвазовского, театральных деятелей Вахтангова и династии Симоновых, военачальников Лазарева и Аргутинского-Долгорукова, маршала Худякова, адмирала Исакова, и многих других.

Кроме того Российской истории хорошо известны многие имена замечательных армянских строителей, дипломатов, врачей, учёных, купцов, военачальников, деятелей культуры, спортсменов.

Среди них представители армянской диаспоры в Москве и в Санкт-Петербурге.

В новое время с Москвой связали свою судьбу также и такие замечательные представители армянского народа, как маршал Баграмян, авиаконструктор Микоян, учёные Асратян, Иосифлян, Кнунянц и Чилингаров, композиторы Бабаджанян, Баласанян, Таривердиев и Хачатурян, актёры Джигарханян и Мкртычан, кинематографисты Шахназаров и династия Кеосаянов, чемпион Мира по шахматам Петросян, и многие другие.

В Санкт-Петербурге представителями армянской диаспоры в разные годы были также промышленники и меценаты Лазаревы, учёные Абамелек-Лазаревы и Орбели, герои войны 1812 года Мадатов и Бебутов, архитектор Таманян, композиторы Комитас и Спендиаров, астрофизик Амбарцумян, и, наконец, им вскоре стал и певец Жан Татлян.

Поездив по необъятным просторам Союза, где его везде встречали с бурей восторга, Жан искренне полюбил страну, особенно её народ.

Но в силу семейных традиций, воспитания, и, главное, исторических обстоятельств, Жан вырос аполитичным. Для него важным было только его творчество, самовыражение, восприятие его песен народом. К счастью, они были в унисон с духовными чаяниями и всего советского народа.

Но о жизни в СССР он часто судил по версиям А.И. Солженицына.

Жан продолжал гастролировать по стране с оркестром К. Орбеляна.

Заканчивался 1961 год. После гастролей в Москве – Ленинград.

Впервые увидев его, Жан сразу, с первого взгляда, и бесповоротно влюбился в этот удивительный город. Всё своё свободное время он гулял по заснеженному городу, наслаждаясь его первозданной красотой.

Даже поздними вечерами, сидя у окна гостиничного номера, он смотрел на закованную льдом Неву, на туман, на фонари, на искрящийся снег от их мерцающих огней, мечтая и сочиняя.

Именно этот зимний, вечерний Ленинградский пейзаж в самое тёмное время года – в декабре, и подсказал Жану тему песни «Уличные фонари» или просто «Фонари».

Пасмурный, но прелестный вид за окном навеял грусть. За ней из его души полилась лирическая мелодия. Он стал записывать её. Тут же появились и слова о друзьях – фонарях.

И под влиянием светящих и мерцающих в тумане за окном ночных фонарей на Невской набережной, Жан записал текст и мелодию. На следующий день он обратился к конферансье Юрию Гарину за помощью в написании слов песни.

Тот согласился. Выслушав набросок мелодии Жана, он довольно быстро придал его словам стихотворную форму и более глубокий смысл, по праву став, таким образом, автором слов этой замечательной песни.

В то время Юрий Гарин был уже известным юмористом, пародистом и поэтом – песенником. Со временем он станет также и заслуженным артистом России и десятикратным лауреатом фестивалей «Песня года».

Он родился 20 июня 1934 г. в Умани. В 1952 году окончил училище культпросвет работников в Симферополе, и работал в качестве конферансье на эстраде в филармониях Ялты, Кировограда, Орла, Челябинска, и, наконец, стал работать с Государственным оркестром Армении. Позже он станет работать и с Ленинградским эстрадным оркестром, а в новом веке с женой будет жить в Израиле.

А пока, вернувшись в Ереван, и окончательно дописав свою первую песню «Фонари», с одной гитарой Жан пришёл на телевидение Армении и спел её, стоя под огромными прожекторами.

Записанная на Ереванском телевидении первая песня Жана Татляна «Фонари» стала настоящим шлягером.

Сразу после её исполнения, Жан стал просто дико популярным в Ереване, наконец, став там своим. Ведь фонари, огни – символ Еревана. Жан точно попал в тему. Ереванцы считали, что ни в каком другом городе Мира нет таких фонарей, как у них. Армянские девушки теперь просто визжали на его концертах от восторга и страсти, чуть ли не «писая кипятком в потолок».

Он стал Элвисом Пресли Еревана. И ещё бы?! Выразительная внешность, бархатный баритон, мелодичность песен, простые и доходчивые слова быстро сделали красивого армянского юношу с большими карими грустными глазами кумиром многих, и не только женщин.

Затем его песня быстро облетела всю страну, став всенародно любимой, а её исполнитель – знаменитостью.

Жан стал первым общим кумиром, его стали обожать все, от мала до велика.

Через месяц мотив песни «Фонари» уже насвистывали везде.

– «Значит, получился хороший шлягер, раз так прилип к людям мотив этой моей песни!» – решил тогда Жан.

В своё время по этому поводу он оригинально высказался одному из своих учителей Арно Бабаджаняну:

– «Хороший шлягер, это когда четыре ноты – ещё мало, а шестая – уже лишняя! И секрет, и искусство здесь в том, сложатся ли они в мелодию? Как шахматные фигуры!».

И сложились! Жан гастролировал с Государственным эстрадным оркестром Армении под управлением Константина Орбеляна по всей стране, собирая переполненные залы. Предложения на гастроли сыпались отовсюду.

План гастролей был расписан на несколько месяцев вперёд.

Жан был на подъёме. Его постоянно пытались переманить в другие города Советского Союза. Отовсюду сыпались заманчивые предложения. Свою руку и сердце предлагали Москва, Ленинград и Киев, хотя прописка в этих ведущих городах страны, в то время была практически невозможна.

В последнем вообще считали, что, по известным историческим причинам, имеют на восходящую звезду особые права. При уродливом предложении работать в самом престижном эстрадном учреждении советской Украины, они даже в шутку, или с долей правды, предлагали Жану сменить свою фамилию на Татленко.

Хотя возрастающая популярность не вскружила Жану голову, но между ним и руководством ансамбля поначалу наметившиеся творческие споры постепенно переросли и в некоторые трения по поводу обновления репертуара.

В 1964 году Жана в очередной раз приглашают в Ленинград.

К сожалению, к этому моменту отношения с руководством оркестра не сложились, и в 21 год Жан Татлян, чем-то обиженный, переезжает в Ленинград, и становится солистом Ленконцерта, отказавшись от карьеры в Москве и Киеве.

И свой последний концерт в Ереване Жан Татлян и дал в этом, очередном переломном в его жизни, 1964 году.

Как только Жан приехал в город на Неве, то первое время жил в гостинице «Октябрьская». Оттуда ему было удобно добираться до «Ленконцерта» – всего две остановки до Малой садовой улицы.

Потом он стал снимать комнату на Моховой улице.

И только со временем «Ленконцерт» смог выделить Жану Татляну однокомнатную квартиру на последнем этаже нового дома, недавно построенного в Батайском переулке за станцией метро «Технологический институт».

В этом переулке, идущем параллельно Московскому проспекту, рядом с четырёхэтажным домом Жана, втиснутым между двумя зданиями дореволюционной постройки, находился маленький детский скверик, через который, с постоянной ностальгической улыбкой по своему детству, впечатлительный певец проходил к своему новому очагу.

Зарабатывая на творчестве Ж. Татляна большие деньги и популярность, руководители «Ленконцерта» добились от Г.В. Романова не только прописки того, но и выделения ему жилья, причём даже по его выбору.

Один из вариантов был на Московском проспекте, но Жан выбрал именно Батайский переулок, откуда было до метро всего метров четыреста, а автомобилем он в то время ещё не пользовался.

Да и в Ленинграде Жан бывал не часто, больше разъезжая по стране.

Здесь он бывал только летом и зимой, давая всего по несколько концертов. По этой же причине он пока не покупал машину, так как на ней ещё некуда было ездить.

А свою первую машину «Москвич» Жан купил только тогда, когда смог поехать в отпуск на Украину, и то, больше для того, чтобы потом возить на ней своих родителей. Причём его популярность помогла ему, не стоя годами в очереди, оформить машину в «Гостином дворе» быстро и без проблем, всего за пять дней.

В те годы Жан жил один, так что однокомнатной квартиры ему вполне хватало. Поэтому он и не стал покупать большую кооперативную квартиру.

К тому же Жан всегда, можно сказать исторически, был неприхотлив в вопросах быта.

Он всегда старался разместить вещи, как можно экономнее по площади квартиры. В комнате этой квартиры у него стояли всего стенка и диван-кровать. А стол, чтобы он не занимал много места, Жан сам сделал откидным, прикреплявшимся к стене. А над ним уже висел ажурный, квадратный, металлический фонарик – символ Ленинграда.

Жан вообще не очень интересовался вещами, хотя по тем временам мог купить или достать любую из них.

Приученный отцом ещё с детства, он в перерывах между гастролями всё всегда делал сам: клеил обои, мастерил полки, красил, ремонтировал.

Деятельный Жан вскоре создаёт и свой оркестр, по сути, симфоджаз, в котором было семнадцать музыкантов.

Жан Татлян выступает с сольными концертами по всему Союзу. Его популярность временами перекрывает славу самых именитых исполнителей, которым принадлежали лучшие концертные залы страны.

Под новый, 1965 год, Жан Татлян выступает в Москве на «Голубом огоньке» с песней «Гитарово». В будущем эта запись по чистой случайности, из-за опечатки в архиве, оказывается единственной сохранившейся его телевизионной записью в нашей стране.

Здесь же, на московской земле, он в последний раз встречается с давним другом семьи Жаком Дуваляном перед возвращением того обратно в Париж.

И это теперь было единственным, что пока угнетало Жана Татляна в этот период его жизни.

Жак Дувалян родился в 1920 году в армянской семье в сирийском городе Алеппо, куда его родители бежали в 1915 году от турецкого геноцида.

В 1925 году его семья переехала в метрополию Францию, в Париж.

В школе Жак хорошо учится, имея явные способности к точным наукам.

Но любовь к музыке и пению всё же пересилила.

Жак был талантливым математиком и несостоявшимся астрофизиком, но зато вполне состоялся, как певец – французский шансонье.

В 1940 году он запел в парижских кафе. Среди коллег и друзей были Шарль Азнавур и Жорж Гарваренц – будущий автор текстов нескольких песен уже самого Жана Татляна.

В 1954 году Жак Дувалян вместе со второй волной, после первой сталинской волны репатриантов в 30 тысяч человек, приезжает в Советскую Армению, в Ереван. Там он выступает, как певец, знакомится с семьёй Арутюна Татляна, и наблюдает за его одиннадцатилетним, талантливым к музыке, младшим сыном Жаном.

Став для публики ярким представителем французского шансона, Жак Дувалян сначала естественно пел только по-французски, но никого это не смущало. В этом был даже какой-то свой шарм. Но затем он запел и по-русски, и по-армянски. Жак пишет песни и сам их исполняет.

В 1956 году, только что возглавивший Государственный эстрадный оркестр Армении Константин Орбелян, приглашает к себе певцом Жака Дуваляна, выступления которого становятся ударным номером его оркестра.

Красивый, высокий, мужественный и лёгкий, с приятным баритоном, Жак Дувалян быстро становится любимцем публики.

Его репертуар разнообразен и постоянно пополняется. Его песни уже напевает вся страна, потому что в своём творчестве Жак всегда держится на неуловимой границе лёгкого и серьёзного, грустного и весёлого.

Вся армянская эстрада 50 – 60-ых годов вообще расцвела под влиянием французского шансона, представленного именно Жаком Дуваляном, в молодости слушавшего и Эдит Пиаф.

В 1959 году Жак Дувалян переезжает в Москву и выступает в ансамбле Юрия Саульского.

Однако в начале 60-ых годов он понимает, что не может больше жить в СССР, не может больше существовать в атмосфере партийного диктата, стукачества коллег и внимания КГБ.

Последней каплей, переполнившей его терпение, стал концерт в Одессе, и совет уполномоченного сотрудника не петь больше еврейских песен.

Тогда Жак опрометчиво отшутился:

– «А что, в Одессе всё ещё немцы?!».

Этим он окончательно засадил себя под известный колпак.

Товарищи начали сообщать Жаку о ведущейся против него «работе».

Но рыцарская честность не позволила ему мириться с окружающей действительностью, и Жак Дувалян решает навсегда уехать из СССР.

Но в то время это было сделать нелегко.

Тогда Жак сымитировал болезнь связок и потерю голоса, и с помощью Шарля Азнавура вернулся назад в Париж.

Таким образом, несмотря на популярность в нашей стране, французский певец Жан Дувалян через одиннадцать лет снова вернулся во Францию.

Старший Жак словно передал эстафету в СССР своему давнему другу, младшему Жану.

Но покинуть Ереван и Армению, вскоре пришлось и самому Жану Татляну.