Текст книги "Справедливый порядок в европейских проектах «вечного мира» периода Нового времени"

2. Идея универсальной «Христианской Республики»

Эразм начинает трактат с обсуждения этической проблемы: к чему более склонна природа человека – к миру или к войне? На взгляд одного из виднейших представителей «христианского гуманизма» Божественное провидение создало человека, животных, мир вокруг них и небесные светила разумно и гармонично. Человек – одно из самых совершенных творений Господа. Он наделен разумом и в соответствии с заветом Бога способен любить окружающих и жить с ними в согласии. Но что же видит Эразм вокруг себя? Мир существует скорее «…среди самых лютых зверей, среди самых тупых скотов, [нежели]… среди людей». «…Только людей, коим, казалось бы, более других подобает быть единодушными, не примиряет ни природа, обыкновенно столь могущественная и деятельная, ни воспитание, не сплачивают выгоды, проистекающие от согласия, и даже многие совместно пережитые несчастья не склоняют их к взаимной любви».

Автор задается следующими вопросами: почему человек не следует голосу разума и своей природы; что может помочь ему измениться ради достижения всеобщего мира; как сделать так, чтобы мир оставался крепким и надолго обеспеченным? Нас, естественно, будет более всего интересовать ответ на последний вопрос.

Эразм с горечью убеждается: в его время раздоры существуют среди простого народа (черни), между правителями, знатью, богословами и даже между священнослужителями, забывшими свою первейшую обязанность – улучшение человеческих душ и изгнание из них пороков. Более того, священнослужители сами поощряют войны. «Дело зашло уже так далеко, что почитается глупым и нечестивым даже рот раскрыть для осуждения войны и восхваления того, что прежде всего восхваляли уста Христовы». Раздор проник в семьи, поселился в душе человека. «Человек в разладе сам с собою: разум борется со страстями, одно чувство сталкивается с другим, благочестие зовет в одну сторону, честолюбие – в другую, похоть внушает одно, гнев – другое, чванливость – третье, жалость – четвертое. Люди не стыдятся называть себя христианами, во всем расходясь с заветами Христа». Невозможность устранить противоречия, а значит и войну, становится роковым недугом человеческой натуры.

Казалось бы, нарисованная картина ужасающе безнадежна. Но Эразм все же видит выход из этого положения. Он верит в то, что человек, «чья добрая воля[5]5
  Выражение Эразма «люди доброй воли» сохранилось в лексиконе политиков, общественных деятелей и журналистов до сегодняшнего дня.


[Закрыть] склонна к согласию», может и должен стремиться к гармонии христианских добродетелей, с помощью которых благочестивые люди сокрушают пороки. «Всякий возвещающий о Христе, возвещает о Мире. Всякий прославляющий войну прославляет Антихриста», – утверждает Эразм. Неправедные священнослужители скомпрометировали религию, сведя ее только к культу. Таинства не связывают, если нет духовного единства верующих. Если оно существует, тогда «…нет ни раба, ни свободного, ни варвара, ни грека, ни мужчины, ни женщины, но все – одно во Христе, всех приводящем к согласию». Страстная проповедь возрожденного христианства поможет примирить человека с самим собой, создать на земле новое общество, неразрывно спаянное не страхом и насилием, а взаимной любовью. Все христиане должны вновь составить одну семью, подчиняющуяся небесному Отцу.

Но не приведет ли такое единство к полной унификации человечества? Отвечая на этот вопрос, Эразм пишет: «Смотри сколь тесного единства пожелал Христос своим: Он не сказал, чтобы они были единодушны, но сказал, чтобы они были едино». Мыслитель предполагал, что христианство как универсальная религия, примирит все человеческие расы и культуры и, таким образом, будет достигнуто (причем не на политической, а на нравственной основе) объединение не только Европы, но и всего мира. (Стремление Эразма убедить читателей в необходимости создания универсальной «Христианской Республики» [Respublica Christiana], которая постепенно может охватить все народы, отмечалось в немецкой историко-юридической литературе 30-70-х гг. XX в.) По крайней мере, в его трактате прямо выражена надежда на то, что турки будут обращены в христианскую веру при одном условии: сами европейцы должны стать настоящими христианами. «…Было бы предпочтительнее и их (турок. -А. О.) тоже обращать в христианскую веру наставлением, добрыми делами и праведной жизнью, а не нападать на них с оружием в руках. Если же, как было сказано, войны вообще невозможно избежать, то война против турок, конечно, будет меньшим злом, чем столь нечестивые сражения и столкновения христиан друг с другом. Если не связывает их взаимная любовь, то, определенно, соединит общий враг, и будет тогда какое ни есть единство, хотя и без истинного согласия».

На кого следует возложить задачу нравственного улучшения человечества? По мнению Эразма, это прямая обязанность светских и духовных властей. «…Если простой народ мало задумывается о подобных вещах, то государь и знать, конечно же, должны над этим размышлять. Священники обязаны вбивать это в голову каждого, внушать всем, кто хочет и не хочет. Дойдет, наконец, до сознания, если всюду говорить об этом». Светские правители должны служить подданным образцами морального авторитета. Тогда народы не будут ввергнуты в войны из-за пустячных поводов, как, например, «…из-за ничтожного долга, быть может, и не подлежащего уплате». Эразм наотрез отказывается считать серьезными большинство поводов, которые заставляют государей вести войны (из-за титулов, нарушений [подлинных или мнимых] договоров, личных обид). Ошибки становятся преступлениями, когда разжигают междоусобную борьбу в стране ради усиления власти, а также для расхищения богатств подданных. Почти справедливой причиной войны считается нападение на соседнее королевство, если там дела обстоят чуть благополучнее, чем у тебя самого.

Эразм приводит пример Франции – «самой процветающей из всех» европейских стран, подобной «чистейшему цветку христианского могущества». Читая эти строки, мы можем приблизительно представить себе, как автор видел разумное устройство государства. Условиями процветания для него являются обширные владения (способы их приобретения прямо не названы, но из того, что он говорит о границах, можно понять: удовольствуйся достоянием предков), почтенный парламент[6]6
  Парламентом в это время во Франции называли верховный королевский суд, постоянно находившийся в Париже (парижский парламент).


[Закрыть], знаменитый университет, согласие в обществе (залог могущества власти), достигаемое силой закона, и соблюдение чистоты христианской веры, не испорченной общением с иудеями и мусульманами. Противоположный пример – раздробленная Германская империя, не имеющая «…даже видимости королевства». Впрочем, Эразм не может не отметить: и во Франции существуют раздоры между христианами. Эти раздоры были предвестниками Реформации и религиозных (гугенотских) войн, растянувшихся на 30 лет (1562–1594 гг.).

Политическая централизация Франции, ее единство, в большей степени, нежели ситуация в других странах, соответствовали христианским идеалам нравственного совершенства, столь важным для Эразма, отмечал советский историк М.М. Смирин. «Но Франция – единственное в своем роде государство (Sola Francia)! Кроме того, грабительские походы французской знати в Италию не могли не вызвать резкого осуждения Эразма». С точки зрения автора трактата, «…речь должна идти о полном устранении самых причин, порождающих войны между народами, когда во всем мире – как в области внутренней политики государств, так и в международных отношениях – будет достигнуто и реализовано высшее нравственное начало, когда восторжествует принцип господства общих интересов над всеми частными», – писал Смирин. Однако историк полагал: «В таких условиях Эразм не мог рекомендовать для практической политики те мероприятия, которые вытекали из его теории государства. В области практической политики Эразм ограничивался рекомендацией арбитража влиятельных лиц и установления между государствами твердых границ».

Действительно, в трактате есть предложение о введении международного арбитража. «…Зачем же сразу хвататься за оружие? Существуют законы, ученые люди, досточтимые аббаты, почтенные епископы, здравый совет которых может прекратить раздор. Почему же не призывают стать третейскими судьями тех, кто не бывает столь несправедливым, что не предпочтет мириться с меньшим злом, лишь бы не пытать счастья на войне? Едва ли бывает такой несправедливый Мир, чтобы нельзя было предпочесть его даже самой справедливой войне». В случае необходимости решить вопрос о начале войны (убежденный пацифист Эразм признает необходимым и справедливым только отражение нападений чужеземцев и защиту общественного спокойствия), король должен созвать совет «мудрых старцев», известных любовью к отечеству. Войну «…можно начинать лишь с согласия всего народа». Впрочем, для всех будет лучше, если военные действия не начнутся вовсе.

Что касается границ, то Эразм советует: «пусть государи раз и навсегда договорятся, где каждый из них должен править, и однажды установленные пределы владений пусть будут неизменны: не расширяются и не сокращаются вследствие династических браков и не перекраиваются по договорам». С помощью установления твердого и законного порядка наследования можно предотвратить династические войны – бич современной Эразму Европы. Королевские дети должны вступать в брак в пределах собственных владений. Правителю наследует его ближайший потомок или тот, кого изберет народ, прочие же остаются в положении знати, не имеющей права претендовать на власть. «Теперь же, – пишет Эразм, – из-за династических браков случается так, что родившийся в Испании вдруг становится правителем Индии[7]7
  Здесь Эразм говорит об испанском короле Карле I, о котором будет сказано ниже.


[Закрыть], а кто недавно правил в Сирии, тот оказывается королем в Италии[8]8
  В этом случае, возможно, имеется в виду Карл III Савойский (1486–1553) – титулярный (т. е. номинальный) король Иерусалима и Кипра (1504–1553). Но, поскольку он родился и умер в Италии, можно предположить, что автор упоминает кого-то из королей-крестоносцев Иерусалима, Кипра и Киликийской Армении (последнюю Эразм и мог назвать Сирией) из династии Лузиньянов.


[Закрыть]. Выходит, что ни та, ни другая страна не имеет правителя, ибо первую он покинул, а во второй его, совершенно неизвестного, родившегося в другом мире, не признают. И пока он домогается этой страны, пока смиряет ее, пока утверждается в ней, другую страну он истощает и жестоко попирает; иногда он, едва ли способный к управлению одной страной, стремится заполучить и другую и в итоге теряет обе».

В «Жалобе Мира» говорится о том, что единственным надежным способом установления «вечного мира» является уничтожение главного источника раздоров, коренящегося в низких страстях человека, и, прежде всего, в страстях правителей, от которых зависят судьбы людей. Здесь, как и в трактате «Воспитание христианского государя» (1516 г.), написанном для юного испанского короля Карла I (будущего германского императора Карла V)[9]9
  Карл V Габсбург (1500–1558) – испанский король (с 1516 г.), германский император (1519–1556). Унаследовав королевства Арагон и Кастилию, получил власть и над колониями в Америке (Вест-Индии). Обширность владений привела к тому, что Карл был вынужден вести постоянные войны. В 1555 г. отрекся от престола и разделил свое государство между сыном (испанский король Филипп II) и братом (германский император Фердинанд I). Раздел официально оформлен в 1556 г.


[Закрыть], Эразм рисует портрет идеального правителя. По его мнению, правитель должен быть мудрым и справедливым, он обязан всеми силами защищать свое государство, заботиться об интересах народа. «…Соображения общественной пользы должны быть выше личных пристрастий». Знати и чиновникам (магистратам) следует в этом подражать государю. Пусть мерилом всего станет благополучие государства, призывает автор. Народ же должен давать монарху столько, сколько требуется для общественного блага. Тогда станут ненужными «огромные армии и запасы оружия».

Но, как представляется, предложения Эразма по установлению «вечного мира» не ограничиваются только рекомендацией ввести арбитраж и установить постоянные границы. Так, например, размышляя над способом прекращения захватнических войн, Эразм отстаивает принцип неотвратимости наказания агрессора, ставший одним из основополагающих в современном международном праве. Проповедь пацифизма на секунду умолкает. Он пишет: «Если уж войны невозможно избежать, пусть она ведется так, чтобы величайшие бедствия обрушились на головы тех, кто послужил ее причиной». Немецкий ученый Ф. Гельднер в своей книге «Государственная концепция Эразма Роттердамского и его учение о княжеской власти» (1930 г.) обращает внимание на то, что Эразм советует князю в области внешней политики стремиться, кроме отмеченного нами выше, наладить отношения с близкими и дальними народами, осторожно подходить к заключению союзов, различать категории войн, выработать меры их предупреждения и меры, направленные к смягчению и прекращению уже начавшихся конфликтов. Однако, признавая важность всех этих идей, хотелось бы обратить особое внимание на другое обстоятельство.

На наш взгляд, в «Жалобе Мира» Эразм поставил важный вопрос: прочного европейского единства нельзя добиться одними политическими средствами. Этой цели можно достичь при помощи широкой поддержки со стороны людей, объединенных христианской религией. Поверх голов «сильных мира сего» он апеллирует к нарождающемуся в Европе общественному мнению и в этом проявляется его демократизм. («…Эразм, будучи в теории демократом, а по склонности характера – аристократом, был по необходимости монархистом», – пишет Гельднер.) После страстного призыва к государям, священникам, богословам, епископам и другим прелатам церкви услышать, наконец, голос Христа, зовущего к Миру, он обращается «…ко всем, кто считает себя христианином: единодушно сплотитесь ради Мира. Покажите, что может согласие народа против тирании сильных мира сего! Пусть все равноправно выскажут свои предложения. Пусть вечное согласие соединит всех, кого столь многими нитями соединили природа и еще больше Христос. Пусть все совместными усилиями стремятся к достижению того, что в равной мере составляет счастье каждого». Под сенью христианства могут ужиться все народы, ибо, как уже говорилось, автор полагает: единство христиан не подразумевает полного единомыслия, хотя события эпохи Реформации показали, что этот тезис Эразма остался только его благим пожеланием.

Идея о прекращении войн с помощью распространения христианства на все человечество была подхвачена и развита французским публицистом Гильомом Постелем (1510–1581), которого дореволюционный российский исследователь А. С. Ященко назвал одним «из наиболее смелых умов XVI века». «Постель создал проект соединения людей всего земного шара в единую всемирную монархию, которая должна была принадлежать французскому королю. Он мечтал о возрождении всего человечества; из его всемирного союза не были исключены и язычники. Шагом, ведущим к такому союзу, по его мнению, должно явиться обращение всех народов земного шара в христианскую религию», – писал российский ученый.

О будущем приятно грезить, сидя после обеда в хорошо натопленном уютном кабинете (Эразм, как известно, любил тепло и полумрак), а в настоящем ничего не сделаешь без поддержки власть предержащих. Поэтому свой трактат он заканчивает указанием на тех государей, чьи души «словно бы по Божьему велению» склонны к согласию. (Философ рассчитывал на их поддержку. Они начнут борьбу за дело мира, а «…прочим подобает последовать примеру этих великих государей».) Если бы Эразм знал, что станет с его героями в будущем. Все надежды окажутся беспочвенными. «Смиренный миротворец» римский папа Лев X (1513–1521), возобновивший продажи индульгенций и преследовавший Лютера, тем самым способствовал углублению раскола в католической церкви. Радеющий «о всеобщем Мире» французский король Франциск I (1515–1547) вел постоянные войны в Италии с Карлом V («юноша безупречного нрава», именует последнего Эразм), и оба они до крайности истощили ресурсы своих владений. «Знаменитый английский король» Генрих VIII (1509–1547) в 1534 г. объявил об окончательном разрыве с папством, лично возглавив английскую церковь («Act of Supremacy»), а в следующем году приказал казнить ближайшего друга и единомышленника Эразма – Томаса Мора (1478–1535).

Из всех перечисленных в трактате монархов только дед Карла V с отцовской стороны – германский император Максимилиан I Габсбург (1493–1519), казалось, оправдал возлагаемые на него надежды. С помощью установления земского мира, создания палатного суда (камергерихта) [1495 г.] и имперского совета (рейхсрата) [1500 г.] он пытался прекратить беспорядки в империи и вновь централизовать ее. Максимилиан отличался рыцарскими доблестями, слыл другом наук и искусств, не был чужд литературного труда. Но войны, которые он вел в Италии и Швейцарии, закончились неудачно, что привело к ослаблению императорской власти и к дальнейшему развалу государства. Французский историк Ф. Бродель характеризовал его так: безденежный Максимилиан Австрийский, лелеявший внушающие беспокойство прожекты.

3. Утопия и реальность в трактате Эразма Роттердамского

В целом проект Эразма можно назвать утопичным («Утопия» – название главного произведения Мора[10]10
  «Весьма полезная, а также и занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия мужа известнейшего и красноречивейшего Томаса Мора, гражданина и шерифа славного города Лондона». Ее первое издание (на латыни) вышло в свет в 1516 г.


[Закрыть]) и идеалистическим. Напрасными были надежды на совместные действия монархов Франции, Испании, Германии и Англии. Даже если бы они, собравшись вместе, договорились о мире, трудно представить, чтобы народы их стран безоговорочно поддержали своих правителей. Слишком разные интересы следовало примирить в данном случае. Уже существовали национальные государства. Для Эразма, как для гражданина мира, национальность – «пустое слово», которое «разъединяет людей», выдуманная причина раздора и разжигания ненависти. «Знать поддерживает… эти заблуждения глупой черни, злоупотребляя ими в своих корыстных интересах; даже священники участвуют в подобном обмане. Англичанин – враг французу по той лишь причине, что тот француз. Британец ненавидит шотландца лишь потому, что тот шотландец. Немец не ладит с французом, а испанец – с ними обоими. Какая превратность!». Тем не менее, эти «пустяки» и пять столетий спустя после написания трактата продолжают быть для людей важной причиной, чтобы преследовать или даже лишить жизни того, кого они считают «чужим».

Эразму – автору выражения о «людях доброй воли» – кажется: для установления «вечного мира» достаточно будет искреннего желания людей. «…Мир по большей части водворяется тем, что его надо всем сердцем желать», – пишет он. Здесь автор заостряет важнейшую проблему, с которой позже придется столкнуться вождям Реформации. Если воля человека свободна и не закрепощена, то он может самостоятельно принимать решение о том, что ему полезно и что вредно. А если этот выбор окажется не в пользу добродетели, не в пользу мира? Эразму приходится признать: «…любому его причина [начала войны] представляется важнейшей, каждому улыбается своя надежда, хотя зачастую оказывается несправедливейшей причина, кажущаяся раздраженному человеку справедливейшей, а надежда нередко обманывает». Лютеру для решения этой нравственной проблемы придется выработать тезис о двойственной природе человека, подчинив его мятежную телесную субстанцию надзору светских властей. Другой знаменитый реформатор Жан Кальвин (1509–1564) будет учить о том, что судьба каждого человека от рождения предопределена Господом (тезис об «абсолютном и предвечном предопределении»). Успех в земной жизни может быть показателем предопределения к спасению. Но неудача в земных делах не свидетельствует об обратном. Господь испытывает человека, который в любом случае обязан всеми силами исполнять свое предназначение (тезис о «мирском предназначении»).

Однако при всей утопичности и даже, с точки зрения реальной политики, наивности «Жалобы Мира», мысль о необходимости широкой общественной поддержки мудрых правителей, стремящихся всеми силами избежать войны, очень важна. Эта поддержка будет, прежде всего, базироваться не на меркантильных интересах, а на христианской нравственности. Ничего более важного и прочного Эразм не может себе представить. «Определенно, нет уз, связующих крепче, чем братство во Христе», – утверждает он. В то же время в трактате можно найти отрывок, свидетельствующий: он понимал, какими практическими выгодами можно привлечь к борьбе за мир не только правителей, но и нарождающуюся буржуазию. «…Мир благодаря взаимному обмену все делает общим». Автору – признанному главе европейской «республики ученых», более всего интересен обмен знаниями, но если учесть, что чуть выше Эразм говорил об упадке ремесел, наук, искусств и торговли во время войны, то, следовательно, горожан он числил среди своих потенциальных союзников. В этой связи ему была не безразлична идея естественного права.

Гельднер, изучив развитие и тайные пружины европейской политики 1508–1517 гг., показал: на формирование политических идей Эразма имело влияние и движение нидерландских городов, в частности, их борьба с абсолютизмом сеньоров – бургундских герцогов и стремление (после гибели герцога Карла Смелого при Нанси в 1477 г.) к партикуляризму и миру. Влиятельные нидерландские роды, с которыми был связан ученый, оказались заинтересованы в пропаганде идеи общего конгресса монархов под эгидой папы Льва X, общехристианского похода против турок и обеспечения свободы торговых связей. По прямому поручению главы рода Лесоважей Эразм, как он сам признавался в письме к своему близкому другу констанцскому канонику Иоганну Ботцхейму (ок. 1480–1535), и написал «Жалобу Мира».

Пройдет столетие и именно из купеческой среды столь любезной философу Франции выйдет автор сочинения (не достигшего, правда, и тени популярности «Жалобы Мира»), пропагандировавший идею развития международной торговли как главного условия «вечного мира».