Текст книги "Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты"

Расстрелянный под номером четырнадцать

Молниеносное награждение

Просматривая кинокадры немецкой кинохроники приема в честь делегации Молотова в берлинском отеле «Кайзергоф» 12 ноября 1940 г., я обнаружил среди гостей, проходящих из холла в банкетный зал, человека, лицо которого где-то уже видел. Он идет рядом с советским полпредом в Берлине Шкварцевым, на другом кадре слева от него идет командующий сухопутных войск вермахта генерал Браухич. Несколько дней лицо этого человека не выходило у меня из головы – огромный лоб, характерный нос, слегка курносый, густые брови…

И вдруг я вспомнил, где видел это лицо – в журнале «Известия ЦК КПСС» в начале 90-х годов. Пришлось полистать эти журналы, и в № 6 за 1990 г. я обнаружил на с. 223 в рубрике «Читатель уточняет» публикацию, посвященную этому человеку, с двумя его фотографиями.

Кадры немецкой кинохроники: на входе в банкетный зал отеля «Кайзергоф» 12 ноября 1940 г. во время приема в честь делегации Молотова

Я. Г. Таубин

М. И. Калинин вручает Я. Г. Таубину орден Ленина

В тексте сообщалось, что это выдающийся советский конструктор оружия – Яков Григорьевич Таубин (1900–1941), начальник и главный конструктор ОКБ-16 Наркомата вооружения, создатель первого в мире пехотного автоматического гранатомета. Его дочь Лариса Яковлевна Бессонова прочитала в № 2 этого же журнала за 1990 г. впервые опубликованное постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 4 октября 1940 г. «Об изготовлении новых образцов вооружения для НКО», которым Таубину и его КБ поручалась работа по форсированию создания 37– и 23-миллиметровых авиационных пушек и разработке крупнокалиберного (12,7 мм) пулемета. Однако в именном указателе к этому постановлению были неправильно указаны инициалы и годы жизни ее отца. Лариса Яковлевна возмутилась и опубликовала в № 6 журнала упомянутую выше справку об отце и две его фотографии, чудом сохранившиеся в семье Таубиных. Из справки следовало, что за успешные разработки группа работников ОКБ-16 в ноябре 1940 г. была награждена орденами и медалями, в том числе сам Я. Г. Таубин – орденом Ленина. Далее сообщалось, что в мае 1941 г. Таубин был арестован и 28 октября 1941 г. в составе группы военачальников по указанию Берии расстрелян в поселке Барбыш Куйбышевской области. Посмертно реабилитирован в 1955 г. Таким образом Лариса Яковлевна как бы вернула из небытия имя и образ отца после многих лет безвестности, которая была десятикратно несправедливой, потому что созданное Таубиным в 1934 г. ОКБ (иногда пишут, что это произошло годом раньше) существует до наших дней и продолжает начатое им дело. Оно прославилось своими разработками под руководством сотрудника и последователя Таубина – Александра Эммануиловича Нудельмана (1912–1996), дважды Героя Социалистического Труда, лауреата трех Сталинских, двух Государственных и Ленинской премий. Созданные ОКБ-16 и защищавшие нашу страну в годы Великой Отечественной войны автоматические авиационные пушки, которые считаются лучшими во Второй мировой войне, были развитием первых таубинских пушек типа МП-6 (мотор-пушка), ПТБ-23 (пушка Таубина – Бабурина 23 мм), ПТБ-37 (пушка Таубина – Бабурина 37 мм), БМА-37 (Бабурина моторная авиационная)[38]38
  Когда рукопись этой книги уже находилась в издательстве, мы вместе с Александром Федоровичем Корняковым (главным конструктором проекта первого принятого в нашей стране на вооружение в 1971 г. автоматического гранатомета АКС-17 «Пламя» разработки ОКБ-16) провели большую работу и доказали, что все пушки ОКБ-16, участвовавшие в Великой Отечественной войне, были конструкции Таубина – Бабурина. Наша статья об этом опубликована в газете «Красная звезда» 17–23 авг. 2012 г.


[Закрыть]. Позже этим конструкторским бюро были созданы и многие другие выдающиеся образцы современного оружия уже по совершенно новой тематике.

Но вернемся к началу нашей истории. Что мог делать в Берлине выдающийся советский конструктор оружия и начальник ОКБ Наркомата вооружения за полгода до начала войны? Обнаруженный мной в Архиве внешней политики РФ список членов делегации Молотова из 66 человек, среди которых Таубин не значился, ясности не внес. Но зато в РГАСПИ в «Особой папке» решений Политбюро я обнаружил приложение к решению Политбюро П29/60 (постановление СНК и ЦК № 1882-779) от 4 октября 1940 г. «Об изготовлении новых образцов вооружения для НКО», которое заслуживает того, чтобы привести его текст полностью:

«1. НКВ форсировать работы по пушке калибра 37-мм со сроком поставки к 25 декабря 1940 года на полигонные испытания.

2. ВВС совместно с НКАП и НКВ организовать проведение летных сравнительных испытаний самолетов нового поколения в ноябре-декабре 1940 года.

3. НКАП совместно с НКВ переоборудовать истребитель «Мессершмидт-110» под пушки ПТБ-23 и провести летные испытания при стрельбе боевыми боеприпасами по реальным целям на земле и с воздуха. Срок окончания стрельб – ноябрь 1940 года.

4. Командировать группу конструкторов НКАП и НКВ во главе с наркомом Б. Л. Ванниковым в Германию».

То есть согласно этому приложению нарком вооружения Ванников, главный конструктор упомянутых пушек и начальник ОКБ-16 НКВ Таубин, начальник ОКБ-15 НКВ главный конструктор Шпитальный, а также руководство ВВС и НКАП должны были выехать в Берлин. И вообще, изучение документов того периода показывает, что судьба испытаний пушки ПТБ-23 в составе истребителя Ме-110, приобретенного у Германии, почему-то оказалась очень жестко связанной с поездкой Молотова в Берлин.

5 ноября 1940 г. зам. начальника ГУ Авиационного Снабжения ВВС дивизионный инженер Сакриер докладывает письмом № 553–577 о ходе работ по пушке ПТБ-23, в том числе сообщает: «второй вариант – пушка ПТБ-23, оборудованная системой пневмозарядки, совместимой с пневматикой самолета “Мессершмидт-110”. Данный образец отправлен в Москву, где в течение 3–5 дней будет произведена окончательная отладка пушки на самолете. Предполагается закончить отладку установки к 6 ноября 1940 года» (http://www2.warwick.ac.uk/fac/soc/economics/staff/academic/harrison/aviaprom/ver6/1940b.doc). Этот срок был выдержан, и 10–12 ноября пушка ПТБ-23 в составе самолета Ме-110 успешно прошла на полигоне ВВС в Ногинске летные стрельбовые испытания. Причем оказалось, что при стрельбе с воздуха новыми бронебойно-зажигательными снарядами она безотказно при самых разных режимах полета пробивала 25-миллиметровую броню (бронеспинка!) при темпе стрельбы 600 выстрелов в минуту. Вывод акта испытаний, подписанного от ГУ АС ВВС Сакриером, гласил: «Рекомендовать запуск ПТБ-23 в валовое производство с устранением выявленных недостатков».

Я уверен, что после подписания этого акта в тот же день все вышеупомянутые лица вылетели в Берлин, возможно прямо с ногинского аэродрома-полигона, на котором проходили эти испытания. Во всяком случае, мне удалось обнаружить, что 12 и 13 ноября 1940 г. многие из них присутствовали на официальных мероприятиях, связанных с пребыванием делегации Молотова в Берлине, – на банкетах в отеле «Кайзергоф» и в советском посольстве, а также на проводах Молотова на Ангальтском вокзале утром 14 ноября. Я разглядел их на некоторых фото из альбома о берлинской поездке Молотова, обнаруженном в РГАСПИ, а также в кинохронике об этом визите. Но условия съемки и качество отпечатков, сделанных с кинокадров, а главное – полное нежелание героев съемки быть удачно запечатленными (Шпитальный, например, заметив кинокамеру, просто отвернулся) не дают возможности точно идентифицировать некоторых из обнаруженных лиц. Точнее было бы сказать, как в известном случае с заснятым не там, где надо, высокопоставленным чиновником: обнаружено «лицо, похожее на…». Таких, «похожих на…» (да еще в штатском!) крупных советских военачальников и руководителей оборонной промышленности – Смушкевича, Штерна, Рычагова, Проскурова, Хрулева, Первухина, Малышева, Ефремова, Носенко, Ванникова, Володина и других – набралось немало[39]39
  На участие в «свите Молотова… большого количества руководителей советской промышленности» указывал в публикации 13 ноября 1940 г. берлинский корреспондент шведской газеты «Дагенс Нюхетер». Это наблюдение типично для прессы, освещавшей тогда визит Молотова в Берлин (АВП. Оп. 2. Пор. № 163. П. 15).


[Закрыть].

Важно то, что большинство из них 15 ноября 1940 г. оказались на совещании у Сталина в его кремлевском кабинете (вместе с Таубиным и Шпитальным), где они докладывали результаты своей поездки в Берлин. А также то, что всего через четыре дня после этого совещания участник поездки в Берлин нарком вооружения (НКВ) Ванников подал 19 ноября Сталину докладную записку, в которой ходатайствовал о награждении конструкторов – создателей 23-миллиметровой авиационной пушки Таубина и Бабурина, а также ряда работников ОКБ-16, возглавляемого Таубиным. Следует отметить, что в этой докладной записке не указано, за что именно всех этих людей представляют к награде – за принятие созданной ими пушки на вооружение, за ее испытания или за ее разработку. Видимо, вождь прекрасно знал, за что. Возможно, по соображениям секретности их заслуги нельзя было оглашать. Но само собой напрашивается предположение, что ходатайство о награждении появилось именно в связи с итогом этой поездки в Германию. Вполне вероятно, что во время этой командировки в ходе испытаний авиационной пушки Таубина – Бабурина или, что более вероятно, после ознакомления с ней или с чертежами, а также с результатами ее стрельбовых летных испытаний в составе немецкого истребителя Ме-110, проведенных в СССР, немецкие специалисты очень высоко ее оценили. Не исключено, что немцы решили даже оснащать ею свои истребители и заказали для Германии целую партию этих пушек.

Поэтому когда Сталину доложили об этих успехах, он дал указание Ванникову срочно подготовить проект указа о награждении Таубина и группы работников его ОКБ. То, что в списке оказалось еще 16 человек, наводит на мысль, что Сталин, будучи в тот день в прекрасном настроении благодаря удачной поездке вообще и успеху с пушкой в частности (впервые не мы просим оружие у немцев – а немцы у нас!), на вопрос Ванникова «Сколько еще человек включить в список?» – ответил: «Как в номере этого КБ».

Награждение Таубина и его сотрудников прошло молниеносно. Постановление Политбюро по вопросу этого награждения П22/203 было принято на следующий день после представления – 20 ноября 1940 г. Его подписали лично Сталин, Молотов и Микоян, а Калинин, Каганович, Ворошилов и Андреев дали согласие по телефону.

Яков Григорьевич Таубин

Михаил Никитович Бабурин

В тот же день вышел Указ Президиума Верховного Совета. 21 ноября он был опубликован на первой полосе газеты «Правда» и многих других советских газет («Красная Звезда», «Московский большевик» и др.). И уже 28 ноября 1940 г. Калинин в Кремле вручил Таубину орден Ленина (фото Таубина и Бабурина с группой работников авиазавода № 32 НКАП, награжденных за ту работу, также было опубликовано в печати).

Проект Указа с визами членов Политбюро

На сохранившейся в семье Таубина фотографии, запечатлевшей момент вручения ему высшей награды СССР, видно, что церемония происходит не как обычно – в Екатерининском, или Свердловском зале Кремлевского дворца, а в отдельном кабинете (об этом свидетельствуют книжные полки на заднем плане).

Хотелось бы узнать, что же стало причиной столь небывалой срочности, публичности и даже экстраординарности этого награждения. Впечатление такое, что таким образом кому-то подавался некий знак, но кому и какой? Следует обратить внимание и на то, что Постановлением Комитета Обороны при СНК СССР № 423 от 16 ноября 1940 г. (то есть на следующий день после описанного совещания у Сталина) авиационную пушку ПТБ-23 приняли на вооружение (непонятно только, для какого самолета). А 23 ноября 1940 г., через три дня после подписания Указа Президиума ВС СССР о награждении Таубина и ряда работников его КБ, был подписан совместный приказ наркома авиапромышленности (НКАП) и начальника Главного Управления ВВС Красной Армии (ГУ ВВС КА) за № 657с/0293 «О конструировании и изготовлении установок на самолеты под 23 мм пушку и под 12,7 мм пулемет Таубина – Бабурина». В нем трем авиазаводам поручалось конструирование и изготовление установок для размещения пушек и пулеметов Таубина – Бабурина на самолетах Ильюшина и Лавочкина с целью проведения их испытаний.

Вырезка из газеты «Правда» с Указом

Однако в указе о награждении говорилось: «За успешное освоение новых образцов вооружения». Значит, испытания таубинской пушки в составе какого-то самолета уже были проведены, в противном случае в указе было бы сказано: «За разработку». Но единственные завершенные к тому времени испытания пушка ПТБ-23 прошла лишь на борту истребителя «Мессершмитт-110», приобретенного у Германии (одного из пяти штук). С какой же целью они проводились? Вариантов лишь три: либо Советский Союз собирался создавать аналогичный двухмоторный истребитель, либо изготавливать Ме-110 по немецкой лицензии, либо немцы решили использовать в своем Ме-110 лучшую на тот момент в мире авиационную пушку Таубина – Бабурина. Если это так, то полигонные испытания Ме-110 с пушками ПТБ-23 на полигоне НИИ ВВС проводились, вполне возможно, совместно с немцами. Тогда не исключено, что и запуск пушки ПТБ-23 в серийное производство был осуществлен безотносительно к конкретному советскому самолету, в первую очередь – для поставки немцам, но, естественно, и для советских самолетов тоже (поэтому одновременно с Таубиным и Бабуриным не наградили конструктора самолета – ведь им был Вилли Мессершмитт). Это подтверждается и тем, что пушка Таубина – Бабурина ПТБ-23 проходила затем полигонные испытания в составе трех самолетов. Сначала (в ноябре 1940 г.) – на купленном у Германии истребителе Ме-110, на который вместо двух его штатных пушек «Эрликон» поставили две ПТБ-23, в том числе одну – с пневмоперезарядкой, совмещенной с пневматикой самолета. А в марте-апреле 1941 г. – на штурмовике Ил-2 (испытания прошли полностью) и на истребителе ЛаГГ-3 (испытания не были закончены).

Слева – фото, сделанное после вручения наград в Кремле. Справа – оборотная сторона этой фотографии, на которой рукой М. Н. Бабурина написано: «Сидят слева направо: 1. ведущий конструктор конструкторского бюро № 16 М. Н. Бабурин. 2. начальник конструкторского бюро № 16 Я. Г. Таубин. 3. директор завода № 32 М. С. Жезлов; стоят: работники завода № 32: 1. начальник конструкторского бюро И. В. Веневидов. 2. главный инженер А. Ф. Гостинцев. 3. главный конструктор Г. М. Можаровский». Из этого следует, что вместе с Таубиным и Бабуриным наградили не конструктора самолета, а руководство авиазавода, обеспечившего установку пушки ПТБ-23 на каком-то самолете.

Тогда вся эта история с молниеносным награждением главного конструктора Таубина и сотрудников его ОКБ, а также запуск созданной ими авиационной пушки в серийное производство до того, как она была испытана на советских боевых самолетах, приобретает совсем другое звучание.

Таубин в кремлевском кабинете Сталина

Главный конструктор и начальник ОКБ-16 Я. Г. Таубин был в кремлевском кабинете Сталина всего три раза:

1. 22 июля 1940 г. При этом к вождю были приглашены еще лишь четыре человека: М. Н. Бабурин – соавтор Таубина по пушкам ПТБ-23 и ПТБ-37, ведущий конструктор ОКБ-16 (это была его единственная встреча с вождем); генерал-лейтенант авиации Я. В. Смушкевич – начальник ГУ ВВС (по нынешним понятиям, главком ВВС); генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов – первый зам. начальника ГУ ВВС и генерал-майор авиации А. И. Филин – начальник НИИ ВВС и зам. начальника ГУ ВВС. Совещание длилось 4 часа 45 минут, сначала только с руководителями ВВС, через полтора часа к ним присоединился Филин, еще через час были приглашены Таубин и Бабурин. Учитывая то, что с мая в НИИ ВВС испытывались приобретенные у Германии самолеты, в том числе двухмоторный истребитель Ме-110, можно предположить, что именно тогда, после сообщения Таубина и Бабурина о новой 23-миллиметровой авиационной пушке, и было предложено установить ее и испытать на истребителе Ме-110.

Что было первопричиной такого решения, можно только гадать: то ли неготовность советских самолетов, задерживающая запуск этой лучшей в те годы пушки в серию, то ли уже поступившая просьба немецкого руководства о поставке этой советской пушки в Германию. В любом случае получается, что Таубину лично Сталиным было дано правительственное задание установить пушки ПТБ-23 на немецкий истребитель и обеспечить их стрельбовые испытания на полигоне. И конечно же Таубин заверил вождя, что все будет сделано. (Нельзя не отметить, что все пять участников этого совещания в кабинете вождя были арестованы в мае-июне 1941 г., из них трое расстреляны 28 октября 1941 г., один – 23 февраля 1942 г. и один, М. Н. Бабурин, умер в заключении в 1944-м).

2. 4 октября 1940 г., когда Таубин (без соавтора) находился у вождя почти вдвое дольше, чем в первый раз, – около 3 часов. На этот раз и присутствующих в кабинете было гораздо больше: два члена Политбюро – Молотов и Ворошилов, нарком НКВД Берия, руководство Наркомата обороны – Тимошенко, Кулик, Рычагов, руководство Генштаба – Мерецков, Василевский и Анисов, заместитель начальника ГУ АС ВВС Сакриер, нарком вооружения Ванников, начальник Управления стрелкового вооружения НКВ Склизков, главные конструкторы НКВ – Таубин, Шпитальный и Шпагин. За час до окончания этого совещания пришли члены Политбюро Хрущев, Жданов и секретарь ЦК Маленков. По составу можно предположить, что конструкторы докладывали политическому и военному руководству страны о созданных ими новых видах вооружения. Таубин, вероятно, рассказал о результатах испытаний его пушки МП-6.

Очевидно, с учетом высоких результатов, достигнутых Таубиным и его коллективом, постановлением СНК и ЦК от этого же числа ему была официально поручена новая работа – довести 37-миллиметровую авиационную пушку (позже ее стали называть БМА-37 – «Бабурина моторная авиационная 37-мм» и 11-П – «11-я пушка ОКБ-16») и крупнокалиберный 12,7-миллиметровый авиационный пулемет и поставить их на испытания 25 декабря 1940 г. То есть за полтора месяца возглавляемое Таубиным OКБ-16 должно было довести 37-миллиметровую пушку и разработать новый образец авиационного вооружения – крупнокалиберный пулемет 12,7 мм. Думается, что такие темпы были возможны только потому, что до этого ОКБ-16 уже занималось этим по собственной инициативе[40]40
  Оказалось, что работы по созданию 37-миллиметровой пушки инициативно велись в ОКБ-16 с 1937 г. (см. ниже).


[Закрыть].

Скорее всего, на том же совещании было принято решение провести испытания пушки ПТБ-23 на немецком истребителе Ме-110 и повторить их в Германии либо обсудить с немцами результаты испытаний, проведенных в НИИ ВВС, а для этого направить в Германию группу специалистов во главе с наркомом Ванниковым, в которую и вошли Таубин со Шпитальным. Это предположение подтверждается тем, что все эти лица были обнаружены мной на фотографиях и в кинохронике мероприятий, связанных с пребыванием делегации Молотова в Берлине 12–14 ноября 1940 г.

3. 15 ноября 1940 г. Об этом посещении, когда Таубин находился в кабинете вождя только один час, я рассказал выше. Но это был звездный час конструктора, ибо за доложенные результаты его работы через две недели ему будет вручен орден Ленина – высший орден страны! В кабинете Сталина при этом находилось много народу, но это не было заседанием Политбюро, так как из его членов там присутствовали только Сталин, Ворошилов и Жданов да еще один кандидат – Берия.

Скорее это походило на заседание Совнаркома[41]41
  Я уже высказывал предположение о том, что совещание у Сталина по результатам берлинской поездки делегации Молотова вряд ли могло проходить без Председателя Совнаркома Молотова, если, конечно, в той поездке тайно не участвовал и сам Сталин, на что намекает перерыв в приеме в его кремлевском кабинете с 6 по 15 ноября [63. С. 209–242]. Поэтому вполне возможно, что Молотов пересел 14 ноября из поезда в самолет и прилетел в Москву в тот же день вместе с теми участниками переговоров в Берлине, которые оказались 15 ноября на совещании у Сталина. Тем более что по утверждению единственного человека, рассказавшего об этом совещании, управделами Совнаркома Чадаева, отчетный доклад о поездке на этом совещании делал сам Молотов.


[Закрыть], поскольку среди присутствовавших были четыре зампреда СНК – Ворошилов, Вознесенский (первый зампред), Малышев и Ефремов (станет зампредом позже), а также семь наркомов, связанных c обороной страны, в том числе сам нарком обороны Тимошенко (и два его заместителя – начальник Генштаба Мерецков и начальник ГАУ Кулик), наркомы Берия (НКВД), Малышев (НКСМ), Ванников (НКВ), Ефремов (НКТМ), Носенко (НКСП), Шахурин (НКАП).

Показательно, что семь из находившихся на сей раз в кабинете Сталина лиц (Малышев, Ванников, Ефремов, Кулик, Мерецков, Носенко), скорее всего, участвовали в работе делегации Молотова в Берлине, хотя официально не входили в ее состав. В течение первых двух часов этого совещания присутствовала и группа руководства автобронетанковых войск – начальник ГАБТУ Федоренко[42]42
  В «Кремлевском журнале» вместо него, на мой взгляд ошибочно, указан Сидоренко – председатель ЦК профсоюза рабочих электростанций. Очевидно, дежурный секретарь Сталина записал так по его устному представлению, подвело созвучие: Федоренко – Сидоренко.


[Закрыть], начальник АБТУ Коробков, а также ответственный работник Наркомата химической промышленности Лебедев, возможно также побывавшие в Берлине. Их сменили руководители ГУ ВВС и ГУАС, Рычагов с Сакриером, и конструкторы-вооруженцы Таубин и Шпитальный, побывавшие в Берлине.

Интересно отметить, что нарком авиапромышленности Шахурин вошел в кабинет только через 25 минут после них. Он в Берлине не был, его там представляли два замнаркома – Яковлев и Баландин. Вероятнее всего, что именно на этом совещании Шахурину сообщили о результатах представления авиапушки ПТБ-23 в Германии и предложили вместе с ГУ ВВС издать приказ, который поручал бы заводам НКАП размещение этой пушки на нескольких типах советских истребителей и других боевых самолетах. 3 декабря 1940 г. были начаты работы по установке пушек Таубина на штурмовике Ил-2 конструктора Ильюшина. До 1 марта 1941 г. требовалось сдать 10 самолетов для войсковых испытаний, причем именно с пушками ПТБ-23. Головной серийный Ил-2, поднявшийся в воздух 10 марта 1941 г., был вооружен уже двумя пушками ПТБ-23, однако второй самолет – 23-миллиметровыми пушками ВЯ, разработанными тульскими конструкторами Волковым и Ярцевым, третий – 20-миллиметровыми пушками ШВАК Шпитального, а четвертый – пушками Салищева и Галкина. Причиной этому могло быть, с одной стороны создание вопреки плановой советской экономике здоровой конкуренции в разработке военной техники, а с другой – стремление использовать в новых самолетах оружие, хорошо отработанное в серийном производстве, пусть даже и с несколько худшими характеристиками.

Окончательный выбор пушки для штурмовика Ил-2 руководители ВВС и авиапрома решили сделать после проведения полигонных испытаний в апреле 1941 г., однако решение о том, что Ил-2 обязательно будет иметь 23-миллиметровую пушку, уже было принято. Поэтому решением Политбюро № 29/318 от 31.III.41 г. было принято Постановление СНК и ЦК от того же числа, которым предусматривалось строительство «заводов авиационного вооружения на Украине: в Дарнице завода по производству 23 мм авиационных пушек 10 тыс. шт. в год и в Артемовске завода авиационных пулеметов калибра 12,7 мм мощностью 12 тыс. шт. в год».

В этой связи нельзя не вспомнить, что мировая печать, комментируя результаты переговоров Молотова с Гитлером 12–14 ноября 1940 г., сразу после их окончания отмечала: «Германия хочет создать авиационную промышленность на советской земле» (турецкая газета «Тан» за 18 ноября 1940 г.); предусматривается «постройка германских авиационных заводов в России. Взамен этого Германия предоставит России лицензии на постройку некоторых типов самолетов…» (газета «Стокгольм Тиднинген» за 16 ноября 1940 г.) и т. п. Может быть, поэтому в плане выпуска боеприпасов на 1941 г. заказ на 23-миллиметровые снаряды для новых авиапушек, не установленных пока ни на одном советском самолете, почти в два раза превышал заказ на 20-миллиметровые снаряды для пушки ШВАК, которая была принята на вооружение еще в 1936 г. и установлена на истребителях И-153П, И-16, И-185, Як-3, ЛаГГ-3.

Все это свидетельствует о том, что в тот период 23-миллиметровая пушка Таубина – Бабурина рассматривалась как главное оружие советских истребителей в надвигающейся войне. И это неудивительно, так как по ее характеристикам видно, что она была лучшей авиационной пушкой своего времени и имела самый большой калибр. А работу по ее конструированию поручили Таубину, поскольку до этого он успешно воплотил в жизнь другое свое изобретение – первый в мире автоматический гранатомет.