Текст книги "Логика и методология науки. Современное гуманитарное познание и его перспективы. Учебное пособие"

Проблема ставится относительно предметной области. Открытие и анализ новой предметной области всегда будут важнейшей проблематикой науки.

Традиционно считается, что предмет – явление действительности, на которое направлено познание. Разделить проблему и предмет сложно: предмет всегда рождает проблему и характеризует проблемный характер человеческого бытия, а проблема обусловливает поиск и определение предметной области.

Тем не менее любой исследователь всегда должен отчетливо осознавать: что именно он изучает, как и зачем он это делает.

Предмет существует одновременно на двух уровнях – опытном (эмпирическом) и теоретическом. Именно опыт позволяет говорить о предмете как о реальности, а не выдумке или иллюзии и научно изучать его. Опыт должен быть либо данным через органы чувств (как, например, в естествознании), либо всеобщим (как, например, в философии), либо рефлексивным и общезначимым (гуманитарные науки). В противном случае сам факт существования предметности становится сомнительным. Наука всегда начинается с доказательства не только актуальности и насущности проблемы, но и реальности предмета.

Научное исследование начинается с конструирования предметной области и определения ее отношения как со скрытой за нею реальностью, так и с объективностью, представленной в конечном счете научной картиной мира.

Предмет считается научным лишь тогда, когда он «устойчив» и может быть выбран произвольно, когда его можно неоднократно брать для проведения повторных исследований и когда это может сделать любой ученый соответствующего профиля и достаточного уровня квалификации.

Так, сверхчувственная реальность (напр., «шамбала» оккультистов или «уицраор» Д. Андреева, телепатия, НЛО) не становится предметом науки именно из-за своей сверхчувственности, из-за того, что их существование не доказано и, следовательно, очень сомнительно. Многочисленные, продолжавшиеся сто лет попытки науки подтвердить сверхчувственное восприятие в качестве научного факта пока не увенчались успехом. В этом нет никакого особого высокомерия, в каком науку нередко упрекают сторонники изучения паранормальных явлений. Просто ей свойственно видеть вещи такими, каковы они есть, называть их своими именами.

Например, опытным уровнем уфологии являются не НЛО, а некие следы, предположительно ими оставленные, но, может быть, оставленные и чем-то другим. В таком случае опыт безусловно имеется, но тем не менее его связь с инопланетным разумом сомнительна. Такой опыт роднит уфологию с криминалистикой. Однако задачей криминалистики является именно сбор судебных доказательств, а ее предметная область ясно очерчивается совершенным деянием и его оценкой. Есть преступление, есть и следы, криминалистика их разыскивает и оценивает. Нет преступления, значит, у него и следов нет. Уфология рассуждает иначе: если имеются загадочные явления, значит, они непременно имеют инопланетное и разумное происхождение. В таком утверждении очевидна логическая ошибка.

Если попытаться всерьез оценить степень научности уфологии, то полученные ею результаты, непосредственно относящиеся к цели, означают только одно: что-то есть. Ее выводы ничем не отличаются от общефилософского рассуждения эпохи Возрождения: если мир бесконечен, то и разумов должно быть бесконечное число. А если мир вечен или хотя бы существует так долго, как об этом говорит современная космология (16 млрд. лет), то маловероятно, чтобы на Землю никто не прилетал. С такими выводами наука не спорит, она и сама знает: что-то есть, но о причинно-следственных связях, о природе этого «что-то», о его устройстве вопрос пока ставить рано. Невозможно изучать объект, который ты еще не нашел, как невозможно изучать устройство шмеля по неизвестному гудению или процессы в грозовой туче по мокрому зонту.

Пример с уфологией, в частности, хорошо иллюстрирует один важный аспект современных научных проблем: их практичный, прагматический характер. Предположим, что на земле в каждом городе инопланетяне бродят толпами, а НЛО стоят на автомобильных парковках. В этом случае уфология станет наукой, ее проблематика будет поставлена, а предметность определена лишь тогда, когда они начнут всем мешать, причем именно в качестве инопланетян и «летающих тарелок», а не в качестве загромождающих парковку автомобилей незнакомых марок. Но тогда уфология, вероятно, перестанет быть уфологией.

Вместе с тем околонаучные области познания не остаются вне научного внимания. Слишком хорошо известно, что некоторые факты не становятся научными в силу недостаточного уровня развития самой науки или по той причине, что на сегодня отсутствует практическая потребность в их разработке. Вся околонаучная область рассматривается ею как некая большая мусорная куча, где, возможно, скрывается жемчужное зерно и там иногда полезно порыться. Опасность представляет не факт существования околонаучных областей, а попытки создать на их основе выдаваемые за науку квазинаучные дисциплины, попытки политической или своекорыстной их эксплуатации.

Основной целью научного познания является построение теории предмета, позволяющей прогнозировать его поведение. Собственно говоря, наука появляется из желания человека наперед знать, где он упадет, чтобы заранее постелить там соломки. Сверхзадача науки особенно социальной и гуманитарной, не только в том, чтобы решать практические проблемы, но и в том, чтобы предупреждать некоторые из них.

Начинается познание с доказательства факта существования предмета и с описания его особенностей. Такой факт не должен быть единичным и случайным, нужно взять определенное количество фактов (для разных целей различное) и, кроме того, необходимо иметь методологию, позволяющую наблюдать предметность всякий раз, когда в ней появляется потребность. В естествознании для этой цели служат наблюдения и особенно эксперименты. В социальных науках это по преимуществу методически организованные наблюдения, в гуманитарной науке – интроспекция и логика, позволяющая превращать интроспекцию в рефлексию. Признак опытного уровня предмета для естественной науки – «очевидность», т. е. данность в ощущениях («эмпирия»).

Что касается гуманитарного и социального познания, то сегодня чаще употребляется понятие не предмета, а предметной области, или предметности. В науке оно еще недостаточно отрефлектировано и применяется полуинтуитивно. Однако обычно имеется в виду некоторое пространство, включающее в себя множество взаимосвязанных, но не обязательно сходных друг с другом предметов. Относительно такого пространства изучаются механизмы его происхождения, формы взаимосвязи, способы функционирования, возможности системного представления и т. д. Делается это, в частности, для того, чтобы выяснить степень комплементарности изучаемой предметной области с другими предметными областями, возможность ее представления в их контексте. Предметная область выступает некоторым аналогом традиционного понятия «объект». Объект в том смысле, в каком он фигурирует в науке, бивалентен (двойствен).

С одной стороны, в естествознании и отчасти в социальной науке объектом называется изучаемая область «внешней», хаотично меняющейся объективной реальности. Такой объект на самом деле является непрерывным источником проблемных ситуаций, состоящих в понимании того, что за пределами наших знаний что-то имеется, но что это такое, мы не знаем. Именно это значение объекта постоянно провоцирует человеческую мысль и обусловливает непрерывность познания. В этом смысле в гуманитарных науках «внешняя» реальность представлена лишь совокупностью знаков, которые сами по себе помимо их субъективной оценки не имеют никакого значения. Здесь предметная область преобладающим образом полагается самим познающим субъектом: ученым, его наукой и культурой его мышления и жизни. Изучаемые системы знаков выступают не предметами реальности, из которых надо извлечь информацию, а ориентирами, в которые надо вложить значения, и поводами для осмысления.

С другой стороны, объект – это сконструированное представление о реальности, «картина мира» и опирающаяся на нее система научных знаний, выступающая строгим координатором исследований. Конструирование научного предмета в этом случае означает подбор существующих знаний в соответствии с проблемной ситуацией. Полученная совокупность, из-за того что она берется из разных теорий, а порою и из разных дисциплин, оказывается беспорядочной. И исследование становится процедурой упорядочивания предметной области, в ходе которой достигается приращение знаний, обязательно проверяемых опытным путем. Тогда объект – это система знаний о мире, в которой в результате исследований рождаются новые теории и знания.

Предметная область гуманитарной науки в сущности является областью не столько знаков, сколько значений. Именно значения должны быть раскрыты. И проблематика ставится в следующей плоскости: в чем заключается ценность, какие смыслы и значения имеет рассматриваемая система знаков для тех субъектов, в чьих полях зрения они находятся.

Естественно-научный предмет в конечном счете дан в органах чувств, «эмпирически». Предмет же гуманитарного познания через чувства не обнаруживается. Так не ощутим для литературоведения образ литературного героя, для психологии – память, для истории – стрелецкое восстание времен Петра I, для правоведения – закон.

В гуманитарных науках предметная область двойственна. С одной стороны, она представляет собой совокупность знаков и символов, выступающих поводами для исследования. С другой же, и с главной стороны, это внутренний опыт исследователя как субъекта, позволяющий ему интерпретировать знаки и символы в контексте научной культуры.

Применимость понятия объекта для социальных и гуманитарных отраслей науки сегодня подвергается сомнению, оно встречается всё реже и реже. Это понятие предполагает, что исследуемая предметность независима от субъективности и существует сама по себе в то время как социальные и гуманитарные науки в конечном счете, имеют дело как раз с проявлениями субъективности, с культурой. Если понятие объекта относительно отдельного исследователя и может быть обоснованно, то относительно социокультурной субъективности, ментальности оно очень спорно.

Объект в гуманитарных науках – не объективная реальность, а группа теорий, уже построенных для раскрытия значений изучаемой системы знаков, для их интерпретации и выступающих предпосылками и контекстом проведения исследований. Трудно считать, что в гуманитарной науке предмет – часть объекта, если предмет субъективен и интеллектуально содержателен, а объект – не более чем формальная теория. Скорее, логически, по объему понятий здесь объект – часть предмета. Если же понятие объекта применять для частной субъективности отдельного ученого и его личной проблематики, то может быть поставлена под сомнение научность его работы. В конце концов научное исследование имеет смысл, если решаются вопросы, касающиеся всей науки, а не просто удовлетворяется чье-то индивидуальное любопытство.

В гуманитарном познании сегодня распространено представление о том, что его предметом чаще всего является текст. Текстом в широком смысле называется всякий связанный знаковый комплекс, обладающий смыслом и способный создавать новые смыслы. При таком понимании к нему относится и речь, и музыка, и живопись, и вообще в качестве текста может быть рассмотрена любая культурная действительность. Существуют работы Ж. Деррида, обосновывающие правомерность представления человека и мира в качестве текстов.

Вероятно, эта точка зрения обусловлена потребностью в широком применении герменевтической методологии, которая органична, например, для литературоведения, для истории или юридических наук и нацелена на понимание изучаемой предметной области. Однако думается, что она не полна и является только приближением к действительной предметности гуманитарных наук.

Дело в том, что такой важнейший признак текста, как «связность», «единство» знаков, обусловлен смыслом, который из самих знаков не следует. Смысловое единство текста задано единством культуры в целом и онтологически укоренено в сознании субъекта, как создающего текст, так и его читающего. Текст – это общепонятная система знаков.

Для гуманитарного познания опытным уровнем предмета выступает внутренний экзистенциальный опыт. В качестве исходного пункта и предмета внутренний опыт является опытом переживания человеком своей субъективности как социальной, культурной, так и индивидуальной, духовной. Предметом может быть и непосредственно наблюдаемое явление, переживание и теоретически выделенная и превращенная в предмет часть объекта и т. д.

Экзистенциальный опыт представляет собой полученную в ходе рефлексии интуитивную ясность, понятность, несомненность, самоочевидность экзистенциального состояния, относительно которого предполагается и доказывается его общезначимый (наука) или всеобщий (философия) характер. Этот тип опыта содержит и осознанную информацию о наблюдаемых и чувственно переживаемых явлениях.

По сути, гуманитарная наука является рефлексивным познанием, исходит из субъективного опыта, теоретически оформляет и доказывает его общезначимость. Внутренний опыт, конечно, проявляется в предметности более высокого уровня, в том числе и в текстах. Но, не имея такого опыта, проводить любое философское или гуманитарное исследование невозможно, поскольку оно теряет смысл, а значит, не соответствует представлению об истине.

В таком случае, однако, современная гуманитарная наука принимает особый облик, не вполне привычный для тех, кто изучал ее по классическим учебникам. Что бы она ни рассматривала: дела давно минувших дней (история), тонкие особенности законодательства Халигалии и его влияние на развитие коневодства в Гималаях (юриспруденция и экономика) или проявление гибкости языков племен центральной Африки в европейской сатире (лингвистика и литературоведение), но в России гуманитарная наука всегда изучает российскую современность, для которой все особенности, найденные у других народов или в прошлом, выступают предпосылками формирования протекающих у нас процессов, ориентирами нашего саморазвития и возможными перспективами дальнейшего пути и состояния именно нашей культуры.

В конечном счете вся проблематика современной гуманитарной науки в России сводится к одной глобальной проблеме: комплементарность российской культуры с другими народами при обязательном условии самосохранения ее основных ценностей и обеспечения ее перспектив. Так же обстоит дело и в любой другой стране.

Отсюда современная социальная и гуманитарная наука, имея дело со своей культурой как предметной областью и с ее предпосылками, всегда обладает регионально-культурным характером и во всей общечеловеческой культуре, во всей ее истории выделяет в качестве предметной области такие процессы, какие обусловливают нынешнее состояние культурного региона.

Опыт гуманитарной науки не всеобщий, как у философии, и не эмпиричный, как в физике. Он общезначим, это означает, что гуманитарно-научный опыт имеет региональный характер. В разных культурных регионах он может различаться. Интеграция опытов, правомерных для множества регионов ведет к общим теориям, непосредственно переходящим в философии.

Теоретический предмет всегда проявляется в опыте, а опыт всегда оформляется теоретически. Проявление и оформление может быть прямым, косвенным, опосредованным и даже превращенным, когда опытное представление предмета находится в диалектическом противоречии с его теоретическим описанием. Но между теорией и опытом всегда должно быть доказанное соответствие.

Любая наука является методологически организованным познанием. Начиная с середины XX века в западной философии и гуманитаристике широко распространились работы, отрицающие методологический характер науки, да и ее саму как форму познания (П. Фейерабенд, М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Бодрияр и др.). Тем не менее стоит заметить, что в этих работах антинаучный и антиметодологический пафос обусловлен появлением принципиально новых предметов, постановкой нетипичных проблем, а следовательно, критикой не методологии и рациональности как таковых, а сложившихся и принятых классических методов, определением тех границ, в пределах которых они работают, но за которыми уже дают искаженные результаты.

В современных трактатах наука не впервые пересматривает свои основания и разрабатывает новые методологические подходы. Как справедливо пишет В.Е. Кемеров: «Пока методология работает с типовыми задачами, смысл ее прост: обеспечить рациональное построение деятельности соответственно существующим нормам. Как только возникает проблема изменения методологии, выработки новых методологических средств, сразу «проявляется» социально-историческая, человеческая обусловленность методологической деятельности»[28]28
  Кемеров В.Е. Методология // Современный философский словарь. М.: Академический проект, 2004. С. 391.


[Закрыть]. Нынешнее состояние социальных и гуманитарных наук можно оценить как кризисное. Но будем оптимистами, поскольку кризис и способность его пережить – показатель зрелости. Так, физика пережила уже три кризиса и сегодня вступила в полосу четвертого. Математика и философия могут насчитать их значительно больше. Гуманитарная наука молода, и в кризис она попала, вероятно, впервые.

Как следствие, антиметодологический пафос западной гуманитаристики уже приводит к новым методологическим позициям, разработанным именно в ходе критики традиционной гуманитарной методологии: дисконтинуитет М. Фуко, ризома Ж. Делеза и Ф. Гваттари, симулякр Ж. Бодрияра, деконструкция Ж. Деррида и т. д. В математике, философии и естествознании вследствие этой философско-методологической революции сегодня развивается синергетика.

Наука лишь тогда является наукой, когда она не просто «научает» обыденному опыту и очевидным фактам, но когда умеет осознать, раскрыть и превратить в умозрительную теорию скрытую от непосредственного восприятия и осознания сущность вещей и процессов. Метод позволяет представить сущность теоретически, как некоторый невидимый глазу порядок. Но при этом каждый отдельный метод представляет ее односторонне, а следовательно, не вполне адекватно.

После начала применения научной методологии темпы познания и его эффективность нарастают по экспоненте. Но происходит это за счет целенаправленности методического познания и сужения поля зрения. Отсюда практическое применение научных результатов всегда требует конкретизации применительно к предметной области практики.

То обстоятельство, что наука, будучи рациональным познанием, никогда не владеет всей полнотой информации о вещах реальности, а практика имеет дело именно со всем предметом целиком и сразу, влечет за собой неизбежные и непредусмотренные последствия. Для социальных и гуманитарных наук это означает принципиальную осторожность в своих практически ориентированных выводах и в их прикладном применении, необходимость соблюдения требований этического агностицизма.

Так, в частности, попытка социального преобразования России при советской власти привела к неудаче отчасти по той причине, что его научным обоснованием была, хоть и очень мощная, но одна-единственная марксистская теория, рассматривавшая общественную жизнь исключительно под углом неизбежной революции. И, хотя целенаправленное социокультурное творчество, разрабатываемое марксизмом, действительно характеризует общественную жизнь, в СССР явно не хватало теорий, уравновешивающих революционный и творческий пафос гуманистическими идеями и консервативными концепциями. В результате советская власть как политическая организация общества перестала существовать в ходе очередной революции 1991 г.

Методология – это наука о методах. Вместе с тем при исследовании принято различать «методологию» (в узком смысле) и «методы». В конкретном исследовательском процессе методологией обычно называют совокупность принципов, ориентирующих и ограничивающих познание, а методами – частные способы и приемы. Следует сразу оговорить: то, что называют словом «метод», не всегда им является. Известный «метод тыка» – не метод и называется так исключительно в порядке самоиронии и самокритики. Озарение, откровение, спонтанное рождение идеи – не методы, и даже интуиция не является методом, когда она не рассматривается как рациональная интуиция.

Метод – рациональный инструмент исследования. Это его техническая организация, представленная в упорядоченности шагов. Х. – Г. Гадамер писал о методе следующее: «Идеал познания, сформулированный на основе понятия Метода, состоит в том, чтобы мы проходили путь познания настолько осознанно, чтобы всегда можно было повторить его»[29]29
  Гадамер Х. – Г. Что есть истина? // Логос. Философско-литературный журнал. Вып. 1. М., 1991. С. 32.


[Закрыть]. И.Д. Парфенов использует иное определение: «Метод представляет собой совокупность исследовательских приемов, операций и определенную последовательность действий, ведущих к цели»[30]30
  Парфенов И.Д. Методология исторической науки. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001.


[Закрыть].

У научного метода есть характерные признаки: он всегда осознан, доказан, публичен и повторяем (устойчив). Осознанность метода представляет собой знание об его устройстве и о том, какие результаты он дает. Доказанность означает, что результативность и эффективность метода проверена и признана. Публичность значит включение метода в контекст научной культуры, когда любой исследователь имеет возможность им овладеть. Повторяемость – способность метода давать ожидаемые результаты при его повторном применении или использовании для однотипных проблем и предметов.

Существуют методы эмпирические, рефлексивные и теоретические. Эмпирические и рефлексивные методы позволяют получить опытное знание о предмете, это методы сбора, обработки и осмысления первичной информации. В естественных науках для этого применяются эмпирические методы (наблюдение, эксперимент и т. д.). В гуманитарных науках и философии на передний план выходят рефлексивные методы, обеспечивающие приобретение экзистенциального опыта (например, герменевтика или экзистенциалистские концепции).

В любых науках основой теоретической методологии служат:

а) общерациональные приемы: анализ, синтез, абстрагирование, конкретизация, редукция и т. д., характеризующие саму внутреннюю природу разума;

б) доказанные и общепризнанные теории.

Теоретические методы направлены на обобщение опытного материала, на развитие и критику сложившихся взглядов. В естествознании это, главным образом, математика. В гуманитарных науках и философии методологически организовать опытный материал позволяет логика, поэтому естественные науки часто называют точными, а гуманитарные и философские – строгими.

Метод нужен потому, что он делает познание целенаправленным, доказуемым, проверяемым и этим повышает его эффективность. Методологическая организация знания служит необходимым условием его корректности, т. е. правильности с точки зрения соответствия картине мира и принципов логики. Заметим, что традиционной формальной логикой, появившейся еще во времена Аристотеля и изучаемой сегодня в университетах, логическая наука не ограничивается, сейчас существует много логик: формальная, содержательная, неклассическая, диалектическая, дедуктивная, индуктивная, логика парадокса, логика абсурда и т. п.

Каждый метод применим для строго определенной группы проблем и предметов и для решения конкретного круга задач. Перенесение метода из одной предметной области в другую возможно, но для этого требуется заново его переработать, доказать эффективность в новых условиях и опубликовать.

В гуманитарных и философских науках методы являются скорее логически связанной системой задач, чем операциями. Они работают по схеме: каждый методологический шаг – отдельная задача. Задачи таких наук решаются творчески, порой даже с применением художественных приемов, а доказываются логически и тщательным подбором примеров и ссылок на принятые в науке теории. Поэтому гуманитарная методология является по преимуществу эвристикой.

В естествознании задачи выступают подцелями (см. «проблема»). В гуманитарной науке они служат не только подцелями, но и границами, канализирующими рациональную интуицию и направляющими к цели ее идеетворческий потенциал. Эффективность таких наук обусловлена числом задач и степенью их организации вокруг цели. Чем больше задач, чем лучше они взаимосвязаны и сгруппированы целью, тем познание эффективнее.

В конкретном исследовании методы тоже организованы в систему и группируются вокруг цели. При этом в основу кладется один либо несколько взаимосвязанных методологических принципов, которые объединяют частные методы, предназначенные для решения отдельных задач.