Текст книги "Мститель Донбасса"

Глава 5

– Всё спишь? Просыпайся! Слыхал? Сан Саныча убили!

Звонок от Митридата, как, наверное, всегда в первый посленовогодний день, – прозвучал крайне некстати. Да ещё с дурацким вопросом «Слыхал?» Что Кравченко мог слышать? Алексей валялся на скомканной и влажной простыни, бездумно глядя в потолок и поглаживая обнажённую спину Ирины. Сама подруга прижалась к его боку, положив голову ему на плечо, и что-то такое мурлыкала, благодарное и прочувствованное. Он не вслушивался, ловя лишь интонации и в нужных местах согласно прижимая женщину к себе.

Законное утро неги после новогодней ночи. И день. И потом ещё вечер. Особенно, если к тому же голова не болит от лишнего выпитого.

А лишнего выпито не было. Алексей был отпущен командованием домой на три дня, сопровождаемый веским советом на Новый год «не перебарщивать», ибо время такое, мало ли что. Хоть и перемирие.

Ну, особо никто и не собирался. По соточке приняли у Митридата на квартире – не считая того, что поначалу чокнулись и выпили с девчонками по шампанскому. Под первый удар курантов в Москве. Потом распили бутылку текилы, что притащил митридатов приятель Тимур из штаба корпуса. Что это – на четверых, считая ещё Злого? Да ни о чём! Была, правда, ещё одна текила от того же Тимура, но за ней как-то никто уже и не тянулся.

И теперь голова была чиста и соображала чётко. Но только секунды через четыре пришло осознание ошеломительной новости. Он резко сел на кровати.

– Сан Саныча?! Убили? Кто? Что известно?

* * *

К Александру Бледнову Алексея подвёл Ященко. Не сам, конечно. Заочно. Просто когда Кравченко безальтернативно поставил вопрос о том, что едет на Донбасс, передал контакты людей, которые могли бы правильно принять на месте его сотрудника. Заодно подробно проинструктировав относительно того, с кем какие отношения и как строить.

Сан Саныч Бледнов, по позывному Бэтмен, был одним из лучших командиров луганского ополчения. Впрочем, уже армии – не так давно он со своим отрядом влился в 4-ю бригаду, став в ней начальником штаба. Летние и особенно осенние тёрки его с руководством республики остались, казалось, позади. Совсем недавно он, Сан Саныч, сидел здесь, в Лёшкиной квартире, на краю этой самой кровати, ел расклякавшиеся от долгой варки пельмени. Увлеклись разговором, что поделаешь, допустили их развариваться и разваливаться. Пока Муха, охранник Бэтмена, не обратил на это внимание хозяина квартиры…

А говорили о многом – будто прорвало. Как-то прежде обстоятельства не приводили к тому, чтобы они вот так запросто могли пообщаться друг с другом. Бэтмен был командир, Буран – его подчинённый. Хотя и с достаточной долей автономии: со своим собственным, пусть и небольшим, подразделением. Да и строгий был человек Сан Саныч Бледнов, суровый. Не больно-то и раскрывался, а тем более в служебной обстановке.

Но тут обстановка была как раз не служебная. Нет, и не питейная. Сан Саныч не пил вовсе, а при нём разливать на двоих – Митридат тоже присутствовал – как-то не тянуло. И таким открытым Алексей Бэтмена ещё не видел.

Война – это страшная вещь, говорил тот. И в бой идти очень страшно. Не боятся только сумасшедшие. Но когда на одной чаше весов твоя жизнь и здоровье, а на другой – виселицы с невинно убиенными людьми… Когда под угрозой гибели твоя земля, твой дом, твои дети, твои родные и близкие. И даже воздух, деревья, среди которых ты вырос… Тогда ты пойдёшь в бой. И ты будешь биться до смерти. Своей или врага. Второе – лучше.

Алексею это было тоже понятно. Когда он впервые за много лет, после всего происшедшего, оказался в таком родном, таком памятном палисадничке у бабушкиной хатки в Алчевске – он поначалу едва мог сдержать слёзы. Самые натуральные сладкие детские слёзы. Несмотря на то что посреди мира своего детства стоял в камуфляже, с оружием, с патронами и гранатами в разгрузке. Стоял тогда Алексей Кравченко, уже прошедший через бои на Металлисте и Юбилейном, словно у прозрачной, но непреодолимой стены в детство, в прошлое, в мирное время, и беззвучно рыдал, давя комок в горле, – и клялся, тоже беззвучно. Клялся примерно о том же, о чём позже, уже зимою, говорил ему Сан Саныч…

И ещё одно важное подчёркивал командир. Причём не раз: видно, это было его глубоким убеждением.

«В чём наше отличие от укров? – говорил он. – Они пытаются навязывать другим своё видение мира, поломать людей, перекроить, по-новому пересказать историю целого народа. Но это ещё никогда никому не удавалось.

А мы не навязываем свою точку зрения. Русская душа – очень открытая. Мы готовы принять любого – какой бы национальности он ни был, – лишь бы он был человеком. И обнять его, и отдать последнюю рубашку. А на каком он языке говорит и во что одет, – неважно, хоть в шаровары, хоть в халат. Самое главное – жить по совести. На мой взгляд, совесть – это Бог. Это тот внутренний стержень, ограничитель, который держит тебя в рамках, чтобы ты не делал ничего неправильного. Чтобы окружающие знали, что ты хороший человек – вот это самое главное. Даже сейчас, на войне, я говорю: жить надо по совести, и тогда всё будет нормально».

И вот – убит…

Как это вообще возможно? Он что – на линию соприкосновения поехал? Да и там затишье на Новый год…

Бывал Алексей у Сан Саныча в Красном Луче, сиживал и езживал в его броневичке фольксвагеновском. Ничего не давал на откуп случайности товарищ Бэтмен: хороший был броневичок. Не лёгкая жертва для обычного вооружения обычной ДРГ. И охрана была хорошая. Да хоть это последнее – да, получается, последнее, если Мишка не ошибается! – посещение квартиры Лёшкиной взять. Казалось бы – к своему в гости заходил! Но два бойца неотлучно сторожили в квартире, ещё один в подъезде, а четвёртый – возле подъезда на улице. Грамотные люди охрану ставили, недаром говорили, что один из его людей, с позывным Кот, аж в Кремлёвском полку служил. Надо думать, не ножку лишь тянул в балетной тамошней шагистике…

Была надежда, что Митридат, с некоторых пор ставший официально сотрудником госбезопасности ЛНР, скажет: мол, Бэтмена каким-то образом ликвидировала диверсионно-разведывательная группа укропов. Но холодок осознания, что виновники гибели Бледнова – не они, уже сползал из мозга к сердцу.

Была ещё надежда, что Митридат ошибается. Мало ли – ошибка в сводке? Мало ли – ранен только?

Но тот сказал лишь:

– Давай, одевайся. Буду у тебя через полчаса…

И всё стало плохо.

* * *

Алексей едва совладал с рвущими мозг мыслями. Бэтмен! Подумать только! Бэтмен! И убит!

Через секунду восстановил контроль над собой. Затем мягко сдвинул одеяло и легонько похлопал Ирку по круглой розовой попке. Попка протестующе напряглась. Видать, не хотелось подруге выпрастывать себя из полусонной нирваны в грубый наждак военной действительности. Ну, пусть полувоенной.

Из полусна – в полувойну…

Всё равно не хотелось. Вот девчонка и противилась. Не шевелилась и не открывала глаз.

– Слышь, мышь, – была у них такая присказка из того личного «диалекта», который всегда возникает в любящих парах. – Зовут меня. Дела. Через полчаса ухожу. Ты поваляйся, если хочешь. Но когда вернусь, не знаю…

Это была необходимая информация: ключ от квартиры был только один. Значит, либо Ирка валяется, но тогда уже ждёт его до упора, либо подхватывается и успевает сделать свои женские чесалки-мазилки за полчаса. Нет, уже за двадцать семь минут.

Для женщины Луганска – нереалистично. Как и для женщины Донецка. Не потому, что страшны – как раз наоборот. А просто принято здесь среди нежного пола весьма тщательно следить за собой. И в одежде, и в макияже, и, что особенно важно, в фигуре. Очень требовательны к себе дамы Донбасса. Это Алексей уже заметил. И, в общем, одобрял – хотя его мнения, естественно, противоположный пол не спрашивал. То есть спрашивал, разумеется, и при каждом общении приходилось плести витиеватые комплименты в требовательно подставляемые, едва ли не вытягивающиеся навстречу женские ушки. Но понятно было, что и без его одобрения местные девушки будут лепить из себя куколок Барби и рисовать на лице остро привлекательные автопортреты.

Ирка поступила, разумеется, в соответствии с местным каноном.

– Макарка у бабушки ещё сутки точно не заскучает, – высказала уверенность она в ближайшей судьбе своего пятилетнего сына. – А я тогда тебя дождусь. За полчаса я себя в порядок привести не успею. Да ты и ванну сейчас займёшь…

Перевернулась на спину, изобразив жест нимфы, закрывающей свои прелести от взгляда Адониса. Или не Адониса – Алексей не был силён в греческой мифологии. В общем, от жеста истекала такая томящая невинность, что Лёшке остро захотелось прямо сейчас «заплюсовать» подругу.

Было такое выражение у одного из его однокашников по училищу, которое затем охватило все курсантские массы.

Но он лишь легонько, нежно погладил Ирку по щеке и повторил, почти виновато:

– Дела…

Она поняла. И – вот ведь на какие метаморфозы способны представительницы лучшего человеческого пола! – на её месте в той же позе, столь же обнажённая – но лежала всё равно что одетая женщина. Причём одетая – в деловой костюм: настолько резко и полностью оборвалось исходившее от неё только мгновение назад призывное женское излучение!

– Прости, – промолвила Ирина, поднимаясь на локте. – Я буду тебя ждать. Сильно.

И после паузы спросила:

– А какой Сан Саныч?

Алексей посмотрел на неё задумчиво. Потом ответил медленно:

– Один у нас Сан Саныч. Наш Сан Саныч…

* * *

Митридат приближался, поскальзываясь по скованным внезапным морозом луганским хлябям. Если бы не печальный повод для встречи, смотреть на это было бы забавно. Впрочем, сам Алексей тоже старался поаккуратнее ставить ступни между рёбер превратившейся в лёд грязи. Что делать – такая уж зима получилась в Луганске: мороз – оттепель – мороз…

– Ну, ты как? – осведомился Мишка, пожимая ему руку.

– Да нормально, – пожал плечами Кравченко. – Машину не толкали…

Оба ухмыльнулись. Это была действительно забавная история, случившаяся на недавнем дне рождения Митридата. Было несколько ребят, девчонки. И все как-то быстро накидались. Словно догоняя друг дружку. А когда стали расходиться-разъезжаться, оказалось, что машина Балкана не собирается трогаться с места. Мотор работал, колёса вращались, но… лёд. Как раз в тот вечер прилично и быстро подморозило. И автомобилю просто не за что оказалось зацепиться шинами.

В результате процесс эвакуации авто на пригодное место растянулся на… Ну, на время никто не смотрел, но… надолго. Так, во всяком случае, индивидуально казалось.

Правда, это не особенно кого-то печалило, ибо кряхтенье, мат и лёгкая перебранка всех весьма веселили. В особенности хохотали над последним эпизодом. Это когда упрямое механическое создание всё же со льда выпихнулось и так резво прыгнуло вперёд, что вся компания одной кучей-малой повалилась на землю. А Лёшке досталось в особенности: он как-то незаметно умудрился ещё и лоб себе рассадить. До крови. Хорошо, что на службу на следующий день не нужно было идти, и не пришлось оправдываться. А уж если бы продолжал служить с тем же категорически непьющим Бэтменом…

Эх, Сан Саныч…

– Ладно, – пройдя, видимо, по тем же воспоминаниям до нынешнего события, стёр улыбку с лица Митридат. – Дела у нас. Лёха, не смешные. Хреновые у нас, Лёха, дела…

Это настораживало ещё больше. Мишка, конечно, Сан Саныча знал. Да и втроём они совсем недавно пересекались – как раз тогда, у Кравченко на квартире. И разговор вели… всё тот же. И раз теперь Митридат связывает гибель Бэтмена с «нами», это означает действительно задницу…

Тот разговор на квартире у Алексея, собственно, Мишкой и начат был.

Сан Саныч с Митридатом знаком был тогда шапочно – Алексей как-то представил после Лутугино, и всё. Но Бледнов – мужик ухватистый… был. Сразу просёк, что тот – не сам по себе паренёк. Так что в том разговоре у Алексея на дому представлял себе Бэтмен настоящий статус Мишки Коренева вполне отчётливо. И отчётливо понимал, чьё мнение в словах того присутствовало.

А Мишка говорил в том числе и о том, что линия на ликвидацию самостийных и не входящих в официальные вооружённые силы ЛНР – то есть в Народную милицию – формирований взята жёсткая. И что по нынешним временам надо быть в государственных структурах, подчиняясь пусть такому, как есть, но признанному государственному руководству. Кем признанному – тоже понятно. Потому сопротивление «атаманов» будет так или иначе сломлено…

Конечно, все понимали, что разговор этот к Бледнову формально отношения иметь не должен был. Как раз за несколько дней перед этим они все вместе – кто участвовал, кто присутствовал – торжественно получали официальное Знамя части 4-й бригады. И Бэтмен был при этом не в роли командира своей Группы быстрого реагирования, с которой когда-то вошёл в эту войну, – и куда вошёл первоначально Алексей Кравченко. А начальником штаба бригады. Ну, то есть вполне себе законопослушным командиром вполне государственной армейской структуры.

Правда, на фоне осенних же выступлений теперь уже бывшего министра обороны республики Багрова это вовсе не говорило о безусловной подчинённости бывших полевых командиров правительству. Тот ведь вообще даже перед журналистами не стеснялся выражать своё крайне негативное – а то и презрительное – отношение к главе республики. А товарищ Первый – Алексей давно это заметил и принял к своему внутреннему учёту – при всей своей внешности бухгалтера или аппаратчика был бойцом. Воином. С умом и характером. И последовавшая вскоре после откровений Багрова его отставка это тоже, в частности, продемонстрировала.

Нет, глава республики Сотницкий бухгалтером далеко не был. И батальон его «Заря», ставший впоследствии базой для формирования 2-й бригады, воевал летом получше многих. Так что на этом фоне вряд ли Глава позволял себе безоглядно верить, что Бэтмен, когда-то противостоявший ему на выборах главы республики, стал белым и пушистым после формального перехода в армию…

Что-то подобное, видать, предполагал и Митридат. Потому как он тогда весьма инициативно напросился на, в общем, импровизированные посиделки у Алексея с его бывшим, но всё же командиром. И на посиделках этих, пока Лёшка варил очередную порцию пельменей для гостей, достаточно напористо убеждал Сан Саныча в необходимости быть в структуре, а то даже и в команде Главы.

Тот же слушал всё это вполне согласно, утвердительно кивая и отвечая, что, мол, мало таких же последовательных государственников, как он, что он полностью за единство всех вооружённых сил, что он всецело готов работать на благо республики в условиях абсолютно признаваемой им подчинённости. Казалось, на фоне до сих пор играющих во фронду Головного да Сонного, полу-наследника отозванного в Россию Лозицына, Сан Саныч проявляет вполне разумную и убедительную лояльность.

– Как думаешь, «Бочка» открыта? – спросил Алексей. На улице было прохладно, на квартире нежилась Ирка, да и без рюмки такую новость осмыслить было тяжеловато.

«Бочка» же была надёжным пристанищем как раз для таких разговоров. По Мишкиным словам, здесь, в отличие от «Плакучей ивы», прослушки от его коллег не было. Этот бар – или паб – жил под комендатурой. А у Сокола, её командира, не было ни ресурсов, ни, главное, политического заказа на установку в ней необходимой аппаратуры. Да и кого там слушать? Пьяненьких ополченцев, клеящих девочек? Торговок с рынка через дорогу? А аппаратные клерки из неподалёку стоявшей администрации – не тема именно для Сокола. Да и не ходили те сюда практически. Ну, редко. В общем, не «Ива», что прямо под боком у стекляшки штаба. Это туда тянет всяких волонтёров да журналистов. Да тех непростых ребятишек, что скрываются под личинами волонтёров да журналистов. Вот там Мишкины коллеги и понатыкали жучков.

А здесь всё народно и демократично. «Бочка» упрямо оставалась приличным заведением. Хорошие ребята в обслуге. Славная девушка Юлия официантка. Хороший набор еды и вполне приличного питья.

Впрочем, время от времени с теми, кто туда ходит, истории, что называется, происходят. Ведь кто в «Бочке» в основном столуется? Те, у кого деньги есть. То есть военные, с осени получающие неплохое по нынешним временам и местам жалованье. Жирок завязался, надо спустить. Вот и идут в увольнении по кабакам.

А к солдатам с деньгами тянутся женщины. Нет, не проститутки. И не шалавы. Просто – дефицит мужчин в городе. Кто на Украину сбежал ещё весной, когда всё начиналось. Кто в Россию умотал от греха. Кто на фронте.

А природа биологическая требует. И её зов всегда обостряется во времена военные, нестабильные. Вот и спускаются девчонки в полуподвал «Бочки», чтобы провести вечер в компании разохотившихся до женщин за полмесяца в блиндаже бойцов. Выбрать одного, чтобы ночь провести. Просто так провести, без денег. За приключение. Ну, или в расчёте на постоянную связь.

А где военные, женщины и водка, там что? Правильно, нарушение норм поведения военнослужащих. Недавно вот пришлось Шрека отмазывать. Над которым то ли посмеялся, то ли издевнулся в присутствии девушки некий ухарь из четвёртой бригады. Нетрезвый. Так ведь и Шрек не молоко пил.

В общем, хорошо, что по старой дружбе вызвонил Алексей Бэтмена, ставшего в той бригаде начальником штаба. А тот по старой дружбе согласился надавить на того лейтенанта, чтобы закрыть дело. Обошлось.

– Думаю, деньги им всегда нужны, – пожал плечами Мишка. – Пойдём, проверим. Не выгонять же Ирку на мороз, – блеснул он дедуктивными способностями. И подмигнул.

Правда, некое напряжение от него исходило явственное. Чуток переигрывал Мишка.

– По дороге расскажу, – понял он вопросительный взгляд Алексея.

* * *

– В общем, Лёшка, пока ничего не понятно, – уже когда перешли улицу, глухо, наклонив голову, проговорил Митридат. – Но судя по всему, надо тебе уходить.

Алексей даже сбился с шага. Это как? Куда? И зачем?

И с чего?

– Иди спокойно, – так же тихо, но внятно прогудел из-под воротника Михаил. – В «Бочке» расскажу, что знаю, а пока слушай, чего и там нельзя сказать.

Он сделал вид, что поскользнулся. Чтобы не упасть, опёрся на плечо спутника. Приблизил лицо к уху Кравченко и проговорил быстро и чётко:

– У нас пока не знают, кто завалил Бэтмена. Но поговаривают, что группа Штрауса.

Алексею это не говорило ни о чём. Мишка понял, проговорил ещё глуше, отстраняясь:

– Это спецура из России. Контртеррористическая. Волки такие, что… Батальонную группу разнесут походя… Если таких нацелили на Бэтмена… То дела совсем…

Это Кравченко впитал. О чём так же тихо и доложил другу. Не понял только одного: он-то при чём? Ему-то отчего уходить надо?

– Ты не тупи, – озлился Мишка. – Все знают, что Буран с Бэтменом дружился. А Бэтмена они – термобаром угостили. По предварительным данным. «Шмелём», итить! Сожгли нахрен! Вместе с броневиком его. И охраной…

Алексей внутренне ахнул. Охранников Сан Саныча он знал. И в броневике у Бэтмена он сиживал. «Фольксваген» бронированный. Да с бронеперегородками внутри. От «Шмеля» он, конечно, – не защита. Но это означает, что исполнители взяли инструмент, точно понимая, с какой защитой будут иметь дело. А значит, информация у них была из очень непосредственного источника. Из близкого, иначе говоря. Знавшего по крайней мере машину…

– Рыся тоже?.. – всё же спросил он. С Сашкой с позывным «Рысь» они пересекались в одной операции, ещё при обороне Луганска. Как раз на той недавней встрече он сидел рядом с Бэтменом и нахваливал пельмени. Ел, правда, их с ножа – лишней вилки для него в съёмном «гнёздышке» Кравченко не было…

– Не знаю пока, – дёрнул щекой Митридат. – Шестерых. Всех, кто с ним был.

Поглядел исподлобья.

– Ты о себе лучше думай. Если с такими силами на Саныча вышли, значит, его окружение тоже внимательно отсматривают. А ты – его дружбан. Он тебе за отца мстить помогал…

– В общем, смотри, – замедляя шаг перед поворотом на «Бочку», договорил Мишка. – Поводов ликвидировать себя Бэтмен не давал никаких. Значит, это какая-то подстава. Причём, судя по тому, что всё местное руководство затаилось, – на уровне Москвы. И даже мы не знаем, что Сан Саныч мог сделать, чтобы вызвать такую реакцию. А мы вещи на таком уровне не знать не можем. Значит, снова – подстава. И очень серьёзная, раз информации поверили. Настолько поверили, что Штрауса на него нацелили. А его ребята, сам понимаешь, на задержания не размениваются. То есть Бэтмена валили изначально и целенаправленно. И я боюсь даже представить уровень, на котором принималось такое решение…

– О, вот и «Бочка»! – воскликнул он громко. – И открыта, ну дают! Вот и поправимся!

И добавил, уже в дверях, краешком рта:

– Вот и смотри… Если у них там распоряжение на зачистку…

В пабе, по новогоднему времени, было пустынно. Народ то ли похмелялся дома, то ли продолжал отдыхать после праздника. Ну, насколько это можно было назвать праздником в условиях войны. Пусть подзатихшей – перемирие всё же. Но стоящей тут, на пороге. И время от времени сотрясающей стёкла окон, словно проверяя, не отворятся ли они, чтобы впустить её в помещение…

Но люди уже почти не обращали внимания на глухие отзвуки. Они казались даже несколько… ну, не уютными, конечно. Но готовно оттеняющими главную тишину, стоящую над Луганском. Вроде как дверь в подъезде железная громыхнула – а ты сидишь в своей спокойной квартире, и тебя не касается, что там бахнуло и кого зачем-то понесло на холод…

Не то, что летом было.

Ох, лето…

Перед тем как взяться за кружку с пивом, Митридат позвонил кому-то из своих. Выслушал и буркнул:

– Зачищают уже на «Машинституте»…

«Машинститутом» в Луганске по старой памяти называли национальный университет имени Владимира Даля. Бэтмен держал там базу в девятиэтажном общежитии. Там же, по курсировавшим слухам, были у него и подвалы, где сидели всяческие задержанные. Алексей как-то подкатился к Бледнову с пожеланием посетить подвал, поговорить с тамошним контингентом – он уже имел к тому времени определённые сведения о тех, кто участвовал в расправе над его отцом, и хотел опросить задержанных на тему вдруг кто что про них знает.

Ну, не ведал ещё Алексей всех раскладов, свежий был, не информированный. И Бэтмен тогда отказал, заявив, что «на подвал» лучше самому не проситься, и пленных там нет, а сидят лишь разные местные, по которым есть оперативные сведения о сотрудничестве с СБУ. Кравченко, естественно, настаивать не стал: не мальчик, соображает, что не ко всякой информации стоит требовать доступ.

Что означает зачистка на базе бледновской группы быстрого реагирования, ему пояснять не надо было. Тем более что Мишка сделал ещё один звонок, выйдя на улицу, и дополнил данные тем, что в Красном Луче «бэтменовских» окружили и блокируют, а те вроде бы занимают круговую оборону.

В общем, бардак и непонятки, но весьма красноречивые. Для понимающих людей.

Мишка явно нервничал. Судя по всему, не понимал, что происходит и чего ждать. Алексей для пробы запустил в сознание себе мысль, что Митридат для того его и вытащил сюда, чтобы задержать, коли будет приказ.

Непроизвольно напряг руку, почувствовал успокаивающую жёсткость пистолета в кобуре под мышкой.

Нет, не может Мишка так поступить! После той их августовской встречи в Лутугино. Когда в течение двух минут они друг другу по жизни спасли…

* * *

Кравченко тогда всеми правдами и неправдами выковыривал для своей группы задания, так сказать, «вне строя». То есть с Сан Санычем после вторичных боёв у Металлиста была заключена негласная договорённость, что ДРГ «Буран» действует автономно. Ну, то есть по приказу, конечно, в рамках боевой задачи, но – автономно. Уж больно тогда у него руки чесались поскорее наказать не только убийц отца, но и всю эту нацистскую бандеровскую карательскую шелупонь, что пришла на его родной Донбасс!

И потому он начал напрашиваться на отдельные задачи, постепенно сколотив себе собственную диверсионно-разведывательную группу. Почти автономную.

Впрочем, в тогдашнем луганском ополчении это был отнюдь не редкий случай. Бледнов сам с этого начинал.

Но в этом же заключалась и важная опасность. По такой автономной группе вполне могли пройтись огнём и свои. Приняв её за чужую.

Но и другого выхода тогда, летом, не было. Во-первых, все воевали далеко не колоннами. Разве что укры. Ну так их за то и били знатно. Вон как в июле, ещё до прихода Кравченко, под Лутугино положили почти весь состав батальона «Айдар» – тех самых, «кровников». Те шлёпали дуриком, колонной к аэродрому – и ополченцы с высоток, окружающих их, класть начали. Те было дёрнулись в атаку – потеряли под тридцать человек только убитыми. А если считать ещё с силами ВСУ – то прибавить надо три танка с экипажами, грузовик и бэтр.

Тогда же там лёг, кстати, один из «кровников» Алексея – некто по кликухе «Лёлик». Из Волыни фашистик… Жаль, не дождался своего мстителя…

А первых «своих» Буран завалил позже, 5 сентября. Ну, то есть не совсем сам. Общий бой был. Но в его планировании Алексей принимал участие, да и палил в укров тоже от души. Может быть, Господь именно его пули направил в убийц отца…

Бой тот был действительно хорош. Правильный засадный. Причём это Буран подкинул идею Бэтмену и разработал основной план. В определённой мере, впрочем, использовал собственный опыт. Шатойский. Правда, здесь, под Счастьем, он предложил некоторым образом сыграть за тогдашних чеченцев…

«Айдаровцев» в начале сентября сильно прижали в Металлисте. Загнали в Стукалину Балку. Это означало практически окружение. Что на Раевку, что на Весёлую Гору смысла отступать им не было – там дорога в реку упирается. Имелся, правда, вариант – направо на Приветное, а там просёлками затеряться в зелёнке и частном секторе. Откуда теоретически можно было просочиться и до Станицы. Но это, конечно, был вариант маловероятный. Это означало бросить машины с имуществом и боеприпасами. Когда вот она, четырёхполосная трасса на Счастье ведёт.

Но чем чёрт не шутит, когда жить хочется. Вот Алексей и предложил оседлать эту трассу в районе перекрёстка на Приветное. Замаскировать там бэтр как опору позиции, а стрелковыми подразделениями поставить противника в два огня – с фронта и с правой от себя стороны дороги. Напоровшись на огневое сопротивление, оппонент неизбежно должен будет отвернуть как раз на Приветное. Но там будет ждать ещё одна засада. А подразделение на правом фланге выдвигается вперёд и занимает дорогу сзади, заодно исполняя роль охранения от возможного удара возможной второй колонны противника. Классический мешок – и с внешним фронтом.

Того авторитета, что ныне, у Алексея ещё не было. Так что, признав его предложение за основу, командование его «творчески» скорректировало. Так, как понимали боевую тактику местные милиционеры и шахтёры. Да ещё часть дезорганизации внёс «свой», российский, националист, Фильчаков. Как все нацики, самонадеянный. В армии служивший будто бы в десанте, то есть по определению заряженный на драку, а не на тактику. В общем, самонадеянность в квадрате…

В итоге залегли толпой. Под прикрытием того самого бэтра. В целом позиции заняли близко к запланированным, так что огневого воздействия нацистам укровским должно было хватить. Пусть и не перекрёстного.

Как всегда, бой сразу пошёл не по-задуманному. «Укропы» вполне закономерно углядели засевших в зелёнке и первыми открыли огонь. Но ответка на них обрушилась подавляющая. К тому же удалось довольно быстро подорвать гружённый боеприпасами укропский грузовик. Этот взрыв нанёс противнику шокировавшие его потери, и через несколько минут бой был, собственно, сделан.

С нашей стороны один раненый. Алексей слышал, как кто-то просил бинт, а его всё не находилось. Возможно, прилетело от «дружественного» огня. Орали: «Вправо не стрелять!» – значит, как раз туда и прилетало по своим. Всё оттого, что кучей легли, а когда начали передвигаться ближе к дороге, зажимая «айдаровцев», сектора друг другу поперекрывали.

Но бой всё равно удался. Ощущение было приятное.

Конечно, с точки зрения гражданской морали приятным его не назовёшь. Тела после взрыва – словно громадным зверем растерзанные. Оторванное туловище – именно так; не руки-ноги от него, а как-то будто туловище вынесено напрочь. У другого – буквально срезан весь живот, так что видны печень, желудок, кишки. Почти как в анатомическом атласе. У нескольких – снесённые головы или разваленные, размозжённые черепа. Оторванные части тел. Или тела, обгорелые до вида обугленных кукол. А от кого-то просто одна требуха осталась…

Надо бы было испытывать к ним жалость – совсем недавно это были люди. Жили, думали, мечтали. А теперь – теперь оставшуюся от них требуху брезгливо обходят собирающие оружие и гранаты ополченцы.

Но жалости не было. Да, эти бывшие люди мечтали… А вот о чём? Грёбанный «Айдар» собрали из запрограммированных нацистов. Тех, что познали «истину» и присвоили себе право навязывать её силой. Для того они и пришли сюда, на Луганск, – чтобы силою и пулей заставить других людей жить по своей «истине».

Ходили рассказы по ополчению об их зверствах. В Интернет попадали. Лично Буран слышал рассказ от одного из командиров в штабе про бойца, который сбежал из плена «айдаровцев», когда по их базе влупила артиллерия и была разрушена яма, зиндан, по сути, в которой он сидел.

Он провёл в плену полторы недели, пришёл без указательных пальцев на руках. По его словам, всем бойцам ополчения отрезают пальцы, чтобы они, дескать, больше стрелять не могли. Кроме того, излюбленная пытка у нацистов была: лично этому бойцу художественно перевязали верёвкой шею и голову, а второй конец привязали к крюку на стене. Подтянули так, что стоять мог только на носочках, а ежели опустишься на всю стопу – хитрая повязка ломает шейные позвонки. Боец так простоял однажды пять часов, а над ним ещё и похохатывали, прижигая щёки сигаретами: мол, жить захочешь, не так раскорячишься.

Через четыре дня пыток боец уже сам просил, чтобы его застрелили. Но какой-то рыжий из «айдаровцев» отвечал: «Нет, сепаратюга, для тебя это будет слишком лёгким выходом». И пытки продолжались.

Бывало и такое: руки пленных привязывали к отверстию выхлопных труб танков и газовали. Через несколько минут вместо рук были обугленные обрубки.

Одного из разведчиков, захваченного в плен, после нескольких дней пыток живого ещё привязали проволокой к БТР за ноги и возили по деревням, пока он не умер. В назидание, говорили нацисты.

Девчонке-поварихе, 18 лет, после двух суток изнасилований отрубили руки, чтобы не могла больше готовить еду ополченцам. Умерла, конечно.

И это всё – ради идеи? Ради какой, позвольте спросить? Чтобы все говорили на украинском и славили незалэжнiсть? И это ведь – всё! Больше разумной программы у них, у нацистов, просто нет! И ради этого убивать, причём изобретательно, выискивая для жертв всё более и более страшные страдания?