Текст книги "Селлтирианд. Серые сумерки"

Новые поиски

Лежа на сырой траве, он с удивлением рассматривал бледные звезды над головой. Рассвет только начинал вступать в свои права, и ночной сумрак, чистый и лиловый, окрашивался розовым там, где все еще сырое и замерзшее, с нетерпением ожидало восхода. Едва шевелились высокие деревья: стройные и немудреные, без всякого золота или жутких теней, ему они казались острыми пиками, что пронзали бескрайний небосклон, удерживая его от неминуемого падения. Что до названий, то он никогда не разбирался ни в кустарниках, ни в травах, ни во всем том, что растет; но зато, при должном времени и желании, вполне мог произвести полный подсчет всех деревьев в лесу, сортируя их по разновидностям или по лиственному покрову. Это он всегда любил – считать и записывать. Вздохнув, Таркель повернул голову набок, туда, где среди деревьев виднелись пологие холмы с высокой травой, а небосклон казалось лежал прямо на их склонах.

«Опушка», – совсем без удивления подумал он. – «Вот только, как я на ней очутился?»

В сырой траве лежать было не слишком приятно, поскольку спина уже здорово намокла, и испугавшись чего-то доброго простыть, он, кряхтя, сел, оглядываясь по сторонам и раздумывая, что же ему делать дальше. Последнее, что он помнил, был полумрак пещеры и слабый свет от небольшого портала.

«А ведь точно, мастер Эйстальд спас меня от мерзкого мертвеца… а потом еще раз, открыв портал из обвалившейся пещеры!», – вместе с воспоминаниями вернулась боль, и Таркель судорожно принялся ощупывать лицо, с содроганием вспоминая страшную хватку. Однако все оказалось не так плохо, как он рассчитывал: пара довольно глубоких царапин, но ни крови, ни лохмотьев. Таркель с облегчением подумал о том, что после костяных пальцев, которые сжимали его голову крепче стальных тисков, он еще довольно легко отделался. Раздумывая над всем этим, он вспомнил и волну раскаленного селлестила, которая прожгла его насквозь, захлестнула его с головой, и залилась ему прямо в легкие… И все же сейчас он сидел здесь живой, и смертельная рана в груди его нисколько не беспокоила. Сдвинув сухую и теперь ненужную повязку в сторону, Таркель с интересом рассматривал свою грудь, а точнее то место, куда насквозь вошла стрела. Рана, ужасающая его поначалу, сейчас выглядела, как небольшая метка, отсвечивающая серебром, которая уже понемногу затягивалась кожей. Безмерная усталость, навалившаяся на него в пещере, прошла, и он чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим. Оставалось лишь разобраться: куда же его забросил портал и как далеко от него оказались друзья.

Таркель поднялся, отряхнулся и на всякий случай поклонился ближайшим кустам. На тот случай, если из них вдруг за ним кто-нибудь наблюдал. Недолго раздумывал над тем, не представится ли ему, однако, видя, что вокруг никого и вполне возможно, что кусты – это всего лишь кусты, решил повременить с излишней любезностью. Отряхнув свои лохмотья всевозможных природных оттенков, кроме тех, которые были присущи им в самом начале, писарь откашлялся в кулак и гордо, почти не замирая от страха при услышанных шорохах, направился в ту сторону, где проглядывал чистый небосклон близкая опушка.

Туман клубился неторопливо, понемногу теряя свою силу, и деревья вокруг писаря стояли мокрые, покрытые бесчисленными бусинками воды, и каждая, прожив совсем немного, срывалась вниз легким шелестом невидимого дождя. Идти в глубь леса Таркель, по совершенно ясным причинам, совсем не хотел, сильно надеясь на то, что его друзья на забросило в чащобу, и он обнаружит их прямиком за ближайшими деревьями. Шаг за шагом деревья чередовались вокруг него, но ни за одним он не увидел знакомых лиц. Наконец, деревья закончились, и писарь, встав у самого крайнего, оглядывал раскинувшиеся перед ним просторы, покачиваясь и мурлыча про себя, чтобы заглушить растущее чувство страха. Поля еще укрывала утренняя дымка, но светило, поднявшись гораздо выше самых далеких холмов, золотыми искрами украшала серые лоскуты полей, придавая им вид праздничных одеяний. Укутанный в одеяло тумана в самом низу, между пологими холмами, лежал чей-то лагерь. Костры в нем не дымили, но отчего-то Таркель был уверен, что дозорные в нем не дремлют и возможно уже приметили его появление. До лагеря было всего пара сотен шагов и примерно столько же обратно в чащобу. Понадеявшись, что туман не сыграет с ним злую шутку в виде прилетевшей стрелы (с недавних пор Таркель не мог без содрогания думать о стрелах), он осторожно, спустившись со склона, направился в сторону белеющих палаток.

Подойдя ближе, сквозь редеющий туман, Таркель замечал все больше деталей. Вокруг палаток теснились телеги, и чуть дальше за ними тихо паслись сонные лошади. Картина была мирной и вполне умиротворяющей: никто не выпрыгивал на него с топором из тумана, или не пытался выпустить ворох стрел. Все это было довольно непривычно для писаря. Пробыв со скитальцем не столь уж долгое время, ему казалось, что он странствовал целую жизнь и он настолько привык к постоянному риску и опасности, что сейчас, в столь миролюбивой обстановке, тревожился еще больше. Покрепче сжав рукоять своего кинжала, к которому успел привязаться, он чуть слышно забубнил себе под нос, чтобы придать себе храбрости, или отогнать подальше мысль о спасительном бегстве к ближайшему дереву.

– Лагерь, это хорошо! Не то, чтобы прям замечательно, но стоит признаться, что я, похоже, заблудился. Добрые люди подскажут мне, куда я попал, и, быть может, нальют тарелку горячего… Будем надеяться, что они и вправду добрые…

Подумав о горячей похлебке, Таркель почувствовал, как его желудок громко заявил о своем существовании. Это придало ему уверенности.

– В самом деле, не пропадать же мне в лесу, пугаясь каждого встречного? Ведь я сумел заколоть в бою мерзкого головореза, пережил жар раскаленного селлестила, сражался с Коронованным! – с гордостью за свои деяния приосанился Таркель. – Ну, не долго сражался, – решил все же поправиться он.

– Стой, кто идет?! – прервал его бормотание резкий окрик. – Отвечай быстро, пока мой клинок не вспорол тебе брюхо!

Таркель, погруженный в размышления и увлеченный своими победами, подпрыгнул от неожиданности и, не задумываясь, выпалил: – Таркель, третий писарь Второго Совета, к вашим услугам!

– Какой еще Таркель? Какой еще писарь? Какого к хренам совета?! – из-за ближайшего куста выглянуло удивленное лицо молодого бальтора. Темно-смолистые волосы были не слишком ухожены, но невзирая на столь пренебрежительное отношение, росли буйно, как заросли дикого кустарника.

– Руки от своей железки убери и не дергайся! Мне только свистнуть стоит, и тебя, как куропатку, стрелами нашпигуют!

Таркель послушно опустил руки и, не зная, что предпринять в столь стремительно развивающейся ситуации, стоял молча, на всякий случай открыто улыбаясь.

– Дурак, видимо, – подытожил бальтор, вылезая из своего укрытия, но не спуская настороженного взгляда с писаря. – Так бы и сказал, а то идет и распинается: мол, из самого совета, раскаленный, коронованный! Тьфу! Принесло деревенскую пьянь на мою голову! Обноски-то, поди, за старшим братцем донашиваешь?

Осторожно приблизившись к Таркелю, бальтор подозрительно, но уже без агрессии, рассматривал свою находку.

– А плащик, плащик-то откуда стянул! – поддел бальтор острием своего меча, обтрепанный край накидки писаря. – Прямиком из Магистрата вещичка, такую за милю видать. Это в каких переулках адепта раздел? Или быть может, – бальтор резко подался назад и выставил перед собой короткий меч со скошенным острием. – Ты и сам прихвостнем Магистрата будешь! Вынюхиваешь здесь чего? Так я тебя сейчас, за такое, порубаю в капусту!

– Не нужно в капусту! – взвизгнул Таркель. – Мне и целому жить хорошо!

Оправившись от первого потрясения, писарь подметил, что его новый знакомый, несмотря на грубые шуточки и постоянные угрозы, парень по-видимому вполне неплохой. Бальтор, окромя нелепых угроз и сердитого вида, не спешил пускать в дело свой клинок. Похоже, он был даже рад этой неожиданной встрече, судя по всему, отчаянно скучая в этот рассветный час.

– Раз и целому хорошо, тогда и отвечай, как положено! Я тут, понимаешь ли, на страже нахожусь… Скука такая, что зенки сами слипаются, едва не захрапел в клятых кустах, что на титьках у бабы! Глядь, а тут ты нарисовался… Пусть и дурковатый немного, все больше молчишь, а может прикидываешься…

– Ничего не дурковатый! – обиделся Таркель. – Как же тут сказать, если слова не вставить? И никакой я не прихвостень! Друзей я ищу, и с Магистратом дел не имею.

– На слово верит только корова – слыхал о таком? – изрек бальтор, мудро шмыгнув носом. – Идем-ка мы лучше в лагерь. Вижу, что одному, с твоими выдумками не совладать. А в лагере найдутся и те, кто умеет развязывать языки!

– Да ведь я еще и ничего не рассказывал! – возмутился писарь и тут же спохватившись поспешно добавил: – Вернее я готов и сам поведать о своих приключениях… но сперва бы перекусить, да может, и кружечка чего согревающего отыщется, – мечтательно закатил он глаза.

– Кружечка согревающего – это дело верное! – с готовностью последовал бальтор за мечтой писаря. Стряхнув с себя наваждение, он неожиданно тепло улыбнулся Таркелю.

– Ты, я вижу, малый в принципе неплохой, непохож на зазнавшегося адепта. И на шпиона тоже не слишком похож… глуповат для такого. Ладно, чего уж там, – примирительно поднял он руку, заметив, что писарь вновь начал краснеть. – Шагай в лагерь. Может и впрямь ты и в лесу заплутал, да и вид у тебя, вполне бродяжный.

Решив больше не спорить и отогнав свои тревожные мысли, Таркель послушно побрел за бальтором сквозь высокую траву к близкому лагерю. При ближайшем рассмотрении лагерь оказался стоянкой торгового каравана. Палаток было немного, и из них уже показались его первые обитатели. Некоторые сладко зевали и потягиваясь, с наслаждением разминали суставы.

– Эй, Боллар! – крикнул жиник, склонившийся над варевом в котелке и первым повернувшись в их сторону, – Ты чего кусты свои бросил? Думаешь, коль раннее утро, так и телеги теперь никому не нужны?!

– Ты погоди со своими телегами, – отозвался бальтор, которого и звали Боллар, – гляди кого я отыскал среди бурьяна и травы!

Любопытные, удивленные и просто настороженные взгляды устремились со всех сторон на оробевшего Таркеля, будто он стал вдруг объектом общего достояния. За исключением Боллара, все эти взгляды принадлежали жиникам, и писарь почувствовал себя крайне неуютно, оказавшись объектом столь пристального внимания. Жиников он знал довольно поверхностно, а после тесного общения с арбалетной стрелой, выпущенной одним из представителей этой расы, любви испытывал к ним еще меньше. Но похоже, в этой компании ему не угрожали ни арбалетные, ни какие-либо другие стрелы, по крайней мере пока…

Приосанившись, Таркель прокашлялся и отвесил поклон, насколько позволял его нынешний вид:

– Таркель, третий писарь Второго Совета к вашим услугам!

Поклонившись в ответ, Боллар приложил руку к груди:

– Не сказать, что мне теперь все стало понятней, но манер и мы не лишены – Боллар – бывалый наемник и тайный мудрец, к вашим!

Кто-то из жиников прыснул в кулак, кто-то откровенно заржал.

– Мудрец! Ох и чудный ты малый, Боллар! Не припомнить, чтобы наши пожитки хоть раз больший скромняга стерег!

– Малый, как есть, да вот только крупнее любого из вас буду, – весело улыбнулся бальтор, – и с клинком в ладах не хуже, чем со словами!

– Лучше, гораздо лучше! – воскликнул жиник, который первым приметил их появление, не забывая при этом помешивать варево в котелке, – иначе, только за острое словцо, мы нанимать тебя бы не стали!

– Ты давай за похлебкой следи, Ранди! Завтрак – это наше все. Разварить его никуда не годится!

– Не учи детей делать того, кто постоянно этим занят! – не растерявшись, парировал Ранди, и остальные опять довольно заржали. Задорно хохотнувши, Боллар согласился с тем, что насчет способностей к размножению жиников, ничего толкового сказать он не может, разве что лучше всего дело делается на сеновале под звездами, но вот похлебка у Ранди всегда высшего сорта.

Посмеявшись еще немного, они вернулись к насущному вопросу: кто же все-таки был их гостем и зачем он к ним, собственно говоря, пожаловал. После весьма путанных объяснений (в которых Таркель ни словом не обмолвился о Керрике и Магистрате, помятую предостережение Гелвина), жиники обступили писаря со всех сторон, с интересом слушая сбивчивый рассказ забавного гостя.

Начав рассказ едва ли не с момента своего пленения, Таркель не раскрыл имени Эйстальда, обозначив его просто – Серым скитальцем. Зато, не долго раздумывая, он смело назвал имя Гелвина, решив, что излишняя скрытность может запутать его самого раньше других. Имя старого бальтора, хоть и не сияло в лучах славы, все же было известно во многих уголках Эллрадана и вызвало в этой компании несколько одобрительных возгласов.

– Так значит, ты знаком со старым Гелвином! – обрадовался Боллар и тепло, по-дружески, хлопнул Таркеля по спине. Писаря качнуло в сторону, словно от порыва ветра, но он устоял на ногах, достойно поправив свой кинжал, и укоризненно взглянул на Боллара:

– Мастер Гелвин был нашим спутником вплоть до того момента, как портал раскидал нас неизвестно куда…, и он самый надежный и верный друг, которого только можно сыскать!

– Значит, мы говорим об одном и том же Гелвине, – согласился Боллар и скептически оценил фигуру придворного, решив повременить с еще одним проявлением своих дружеских чувств.

– Почти всему, что знаю, я научился у него, – откровенно поделился Боллар с присутствующими. – Еще в ту самую пору, когда я был сопляком, а он лучшим охотником. Как выживать в пустоши, как выследить дичь, как управляться с клинком… Но все это было давно, – вздохнул Боллар. – После Гелвин подался в наемники, стал охотником за куда более опасной дичью. Я тогда был еще слишком мал, чтобы следовать за ним, да и сам он не желал лишней обузы.

– Ты, я вижу, высоко ценил старика, – хмыкнул один из жиников, – уж не отцом ли тебе он приходится?

– По крови он мне не отец, но из рода мы общего. Старый Гелвин хорошо знал моего старика и присматривал за мной, когда папаша не вернулся из копий.

– Наверное, и за твоей матушкой не забывал приглядеть, – вмешался жиник, до этого по большей части молчавший, кривя заросшим лицом, как от смрадного навоза.

– Ты, Зерик, молчал бы и дальше, если ничего кроме гадости сказать не можешь! – Боллар насупился, сжав рукоять клинка с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Ты с самого начала глядишь на меня так, будто я дерьмом обмазанный! Может, уже возьмешь какую-нибудь палку, если своего клинка не имеешь, и удивишь собравшихся не только острым языком! А то ведь знаешь, немощных колотить я не привыкший!

Жиники вокруг зашумели, окружив Боллара со всех сторон и примирительно разводя руками. Зерик молча, фыркнув, покосился на Таркеля, сплюнул ему под ноги и демонстративно направился к палатке, не обернувшись ни разу.

– В принципе, Зерик парень неплохой, вот только бальторов он слегка недолюбливает и незнакомцам не доверяет, – оправдываясь, пояснил Ранди, – но для нашего общего дела он незаменим.

– Как по мне, он вообще ненавидит все, что нельзя продать или купить, а не только бальторов, – проворчал Боллар, все еще хмуро поглядывая в сторону палатки, – кажется, если бы Зерик мог обменять свои добродетели на монету, он сделал бы это не задумываясь.

– Какой неприятный тип! – заявил Таркель, уже позабыв, как давно он очутился в этом лагере. Заметив, что все глаза опять обращены на него, он сконфузился и залившись краской лица, поспешно добавил: – Доводилось встречаться с такими в бою, ничего хорошего, скажу я вам! Мертвецом мне быть, если бы не мои друзья… С того света считай вернули меня! Столько опасностей вместе пережили… Такое повидали, что страшно вспоминать! И вот теперь потерял их, а как отыскать – не знаю…

Писарь говорил быстро, все больше путаясь в том, что стоило рассказывать, а чего нет. Под конец запутавшись окончательно, он умолк, растерянно поглядывая на окружающих. Видя вокруг недоуменные лица, он решил сгладить неловкость, скромно попросив кружечку пива.

– А ведь дело говорит! – хлопнул себя по лбу бальтор. – Что у нас за манеры, если гость от жажды изнывает у порога?! Давай, Когрик, не в службу, откупорь нам бутыль. Мы и глотки пересохшие смочим, и рассказанное Таркелем куда лучше поймем!

Когрик – жиник, похожий на всех остальных, и все же отличавшийся чем-то, что не сразу бросалось в глаза (возможно, более молодым и задорным взглядом, а может, меньшей растительностью на лице), не стал себя долго упрашивать. Метнувшись в ближайшую палатку, он тотчас появился с пузатым бутылем в руках. Под радостный гул пробка, чмокнув, дала свободу душистому элю, который споро принялся наполнять вовремя подставленные кружки.

Было самое ранее утро, и пение многих птиц оставалось еще делом времени, однако это никого не смущало. Кружки опустели довольно быстро, и пара отрыжек и причмокивания поведали о том, что о затее с бутылем жалеть никому не приходилось. Ну, разве что вечно недовольному Зерику, который и сейчас выглядывал из палатки, недовольный распитием и без того небольшого запаса эля, и еще больше недовольный тем, что сам он не принимал в нем никакого участия.

Когда наступил черед для второго круга, и бутыль радостно забулькала еще раз, все лица слегка порозовели, а в глазах засветилось больше тепла и понимания. Таркель с видом знатока отметил насыщенный вкус эля и с готовностью подсунул свою кружку на второй заход. Пожалуй, сильнее всего, о чем жалел сейчас придворный, так это о размере самого бутыля, и все же каждый глоток отдавал горечью мысли о его друзьях.

«Может зря это я пригрелся у костра вместе с кружкой, когда мои друзья пропали незнамо, где… Но что же мне еще остается: броситься искать их в лесу или плыть обратно к Башням Изменения?» Мысли Таркеля кипели, как похлебка в котле, и каждый глоток эля казался горьким напоминанием о потерянном времени. Он не чувствовал в себе сил для поиска одному, без какой-либо помощи, своих пропавших друзей по всему необъятному Эллрадану, но он ощущал всем сердцем, что обязан это сделать.

– Так ты говоришь портал? – заглянув в котелок и удовлетворительно кивнув, невзначай поинтересовался Ранди. Его глаза блеснули любопытством. – Маловато встречал я скитальцев и совсем немного знаю о них, но чего уж прикидываться… открытие порталов – это совсем не шутки! Никогда не встречал никого способного на такое: будь-то скиталец или бальтор, или же адепт какой… А странствовал я предостаточно, – многозначительно взглянул жиник на писаря.

Таркель, не сразу сообразив, какую оплошность он допустил, мучительно принялся выискивать в памяти, сказанное им о порталах. Наверняка он успел выболтать куда больше, чем того требовалось. В его глазах мелькнуло волнение, когда он осознал, что случайно приоткрыл свою тайну.

– Во, знаток высших материй выискался! – влез, как медведь на пасеку, Боллар, размахивая кружкой. – Это когда ты начал в порталах кумекать, ежели все время похлебкой занят? – Ты его не слушай, Таркель, он такого наплести может, что не успеешь оглянуться, а перед тобой уже и не бродячий торгаш, а сам заблудший принц Серебряного рода!

Цокнув языком и вздохнув, Ранди не стал препираться, понимая, что Боллар захмелев, стал гораздо теплее относиться к гостю. Припав к своей кружке, жиник пил мелкими глотками, и только его взгляд блуждал по Таркелю, наполненный задумчивостью и сомнением. Остальные, казалось, разделяли невысказанные мысли Ранди. Всем был интересен забавный писарь и его манера повествования, но упоминание о порталах заметно настораживало. Никто не любил порталов – их откровенно боялись. Они встречались крайне редко, и еще реже встречались исправными, но почти всегда сквозь них приходила тьма. А последние слухи, что ползли и ширились от болот на востоке: будто древние пробудились и являются повсюду, сквозь порталы, сея смерть и ужас, не добавили большей любви ни к самим порталам, ни упоминаниям о них. Потому, веселящий поначалу королевский писарь, сейчас уже не вызывал ворох улыбок, и Таркель, заметив это изменение, вновь почувствовал себя неуютно.

– Да, что вы в самом-то деле! Ранди, Когрик, Зарлан! Что насупились, будто отделал вас кто и все конфеты забрал? Неужто думаете, что этот бедолага, который едва жив от усталости, портал с собой приволок и сейчас повалят из него гурлуки, да Коронованные, чтобы добро ваше с телег по карманам тырить!

– Наши, ваши… – проворчал Зарлан и потянулся за бутылем. – Между прочим эти телеги – твоя прямая забота, Боллар, и добро в них, часть твоего же заработка! Потому и прибаутки свои с острохерками придержи, портал – это серьезно! Может он и вовсе не Таркель, а что-то другое… сейчас как руками разведет, как хлопнет, и повалят твари разномастные к нам на головы! В это смутное время из леса всякого вынести может!

Жиники одобрительно загудели. Когда речь заходила о телегах и об их содержимом, маленький и расчетливый народец становился очень деятельным, если не сказать опасным. Своими скарбами и пожитками каждый из них дорожил, не меньше собственной жизни. Понимая, куда клонится разговор, и не найдя в этом ничего хорошего для себя, Таркель поспешно заговорил:

– Какой же я адепт, я и сам едва из лап их вырвался. Третий писарь Второго Совета – вот кто я! Еще недавно я служил при короле, а теперь мне приходится блуждать по лесам…

– Говорю же, что-то с ним нечисто, раз Магистрат его в свои лапы прибирал! – Зарлан не думал отступать и, придерживая бутыль, не спешил наполнять в третий раз кружку, несмело протянутую Таркелем. В глазах жиника мелькнул недовольный блеск, а его рука дрогнула, когда он наливал напиток.

– Да, что ты заладил? Ежели он друг старого Гелвина, за него можно ручаться! И потом, кого бы из вас, вместе со всеми пожитками, Магистрат не прибрал в свои лапы, и не уволок бы в подземелья Белого Крыла?

– Потому-то ты, Боллар, и идешь вместе с нами, чтобы уберечь наш обоз от подобного рода коллизий! – ответил Ранди примирительно. – Мы ведь честные купцы, нас в подземелье бросать не за что.

– Сейчас время такое, что бросают за гораздо меньшее, чем у вас в телегах. За монету кишки выпустят и на столбе вздернут. Нынче правосудие одно: устоял – значит выжил, а нет – значит нет!

– Если ты ручаешься за него, Боллар, пусть остается, покуда сам не решит. Но ежели он вором или еще кем похуже окажется, тебе отвечать, – Ранди говорил серьезно, без тени улыбки, и остальные жиники молча прислушивались к его словам. По всему было понятно, что в этой компании он считался старшим, и его мнение пользовалось уважением среди других. Даже недовольный Зерик, с видом полного несогласия со всем миром сразу, вылез из палатки и прихватив кружку, направился к компании. Решение было принято, и дуться в непризнанном величие в одиночестве тесной палатки становилось уже слишком рискованно. Бутыль опустела наполовину, и никто не желал пропустить его оставшееся содержимое.

– Это видно тот самый, из счетоводов, которые налогами обкладывают нас, как землей, – едко сказал Зерик, цедя каждое слово. – Вы тут ему наливаете, а он, как отогреется, быстро смекнет, как всех нас облапошить…

Таркель, уставший от такого незаслуженного обращения, покраснел и неожиданно, даже для себя самого, ринулся вперед, вытянувшись над оторопевшим жиником, как неприступный утес. Во всей его фигуре чувствовалась гордость, несгибаемая и неустрашимая.

– Я не привык сносить лживые оскорбления! Один малый, с похожей бородой и манерами, поплатился за такие насмешки, напоровшись на мой клинок, как на вертел!

Что-то было такое в глазах писаря, что никто не ринулся примиряюще размахивать руками. Все застыли на месте, словно ожидая, за кем станет последнее слово. Зерик не смел поднять взгляд вверх, выискивая нечто спасительное у себя под ногами, будто только земля могла предложить укрытие от этой внезапности. Первым опомнился бальтор и выхватив бутыль из рук Зарлана, принялся наполнять кружки по третьему кругу, украдкой поглядывая на писаря. Боллар был опытным бойцом, и разглядев кое-какие детали, что ускользнули от растерявшихся жиников, он заметил нечто странное. И эти детали зародили в нем новые размышления, полные подозрений.

Вытерев со лба проступивший пот, писарь сделал шаг назад и накрыл веки рукой, будто силясь снять наваждение. Где-то краем сознания он вдруг ощутил небывалую ярость, будто нечто, никогда неведомое ему, пыталось вырваться наружу и захлестнуть весь мир. Таркель здорово перепугался, но этот страх не имел ничего общего с тем, привычным для него ощущением слабости. Сейчас ему на мгновение стало страшно за окружающих.

– Прошу меня простить, за столь резкую и грубую выходку, – поклонился Таркель присутствующим и с благодарностью взглянул на Боллара, сдержанно отхлебнув из наполненной кружки. – Я порядком устал от бесконечных порталов, но еще больше я устал от бесконечных вопросов и подозрений.

– Время сейчас такое, что без подозрительных вопросов не обойтись! – ответил Зарлан. – Незнакомец из леса, по виду простой оборванец, вот только в накидке из Магистрата и постоянно твердящий о порталах – это, сам понимаешь, требует и лишнего подозрения, и лишних вопросов!

– А не пора ли нам подкрепиться? – вдруг заявил Ранди, решив первым прервать эту бесконечную цепочку подозрений. – Мы уже битый час топчемся на одном месте, почти осушив целый бутыль. Лошади не накормлены, поклажа не уложена, а наш бравый дозорный похоже уверен, что дозоры отныне нам ни к чему!

– Тьфу ты! – в сердцах хлопнул себя по лбу бальтор, – совсем мне голову задурили! Разливай свою стряпню, Ранди, и о нашем госте не забудь, а я в обход, как вернусь, Когрик меня сменит. И не смотри на меня так, будто впервые увидел! Я как с похлебкой управлюсь, лично пойду глянуть в каких кустах ты вздремнуть завалился!

Неразборчиво буркнув в ответ, Когрик ухватил свою миску и отправился к ближайшей палатке, в одиночестве заедать страшную несправедливость. Зарлан, получив свою порцию, уселся рядом с догорающим огнем и, прихлебывая горячую жижу, молча наблюдал за едва заметными язычками пламени. Зерик, все еще не полностью отойдя от выступления Таркеля, теперь старался держаться от него подальше. Налив себе похлебки до краев, он медленно побрел к камням у деревьев, напоследок одарив писаря самым презрительным взглядом, на который вообще был способен. Хмыкнув вслед удаляющемуся Зерику, бальтор весело подмигнул Таркелю и насвистывая, неспешно направился в сторону своего дозорного кустарника.

– Ну вот, теперь мы можем поговорить спокойно, без обиняков и подозрений, – сказал Ранди и, налив Таркелю полную миску, жестом пригласил его присесть на бревно рядом с ним.

Не заставляя себя долго упрашивать, писарь взял миску и уселся на предложенное место, с наслаждением потягивая аппетитное варево. Разговор тек вяло, часто прерываясь причмокиванием и глубокими вздохами. Таркель, умасленный вкусной похлебкой и еще тремя полными кружками эля, поневоле ослаблял бдительность, и его ответы становились все более обширными и многословными. Немного погодя к ним присоединился Боллар, который, как и обещал, вернулся со своего обхода в тот самый момент, когда Когрик показался из палатки, в надежде получить немного добавки. Заметив бальтора, жиник обреченно вздохнул и бросил пустую миску на кучу прочей утвари, давно ожидающей помывки. Пристегнув к поясу короткий меч, он уныло побрел вдоль лагеря к дозорному посту.

– Во страдалец! – рассмеялся Боллар, наливая себе похлебки и устраиваясь прямо на земле. – Не кисни, Когрик, время летит пуще стрелы, однажды и тебя сменят! Только не вздумай спать, иначе караулить будешь денно и нощно!

Вдвоем, заручившись помощью у похлебки и эля, они узнали от Таркеля куда больше, чем на протяжении целого утра, когда все вместе, невпопад, засыпали его вопросами. Зарлан, опустив голову на грудь и прислонившись к бревну, дремал неподалеку. Всем своим видом демонстрировал, что рассказ гостя ему мало интересен, впрочем, как и любая другая работа по лагерю. Прошло достаточно времени, прежде чем жиник и бальтор наконец разобрались в обстоятельствах неожиданного появления Таркеля возле их лагеря, и почти все подозрения у них отпали. Почти все.

– Значит, скиталец этот открывает порталы сам, не ведая как? До чего же талантливый малый! – покачал головой Ранди, решительно намереваясь выяснить все до конца.

– Я слышал только об одном Сером скитальце, – сказал Боллар, потягиваясь и зевая во весь рот. – Несколько обрывочных фраз от самого Гелвина, да парочку задорных историй в придорожных тавернах. Все они частенько вертятся вокруг одного имени… И если мне память не изменяет, речь идет об Эйстальде – давнем друге старика Гелвина!

Таркель молчал. Препираться и отнекиваться не было смысла, но и согласно поддакивать он пока не спешил.

– Я не знаком с ним лично, но судя по слухам – он неординарен даже среди скитальцев. Кое-кто поговаривает, что сам Магистрат остерегается переходить ему дорогу. Потому и история с порталами для меня теперь стала куда понятней. Нелегкие у тебя пути, Таркель, коль занесло тебя в такую компанию. Значит, ты не так прост, каким кажешься на первый взгляд, – бальтор прервался, чтобы сделать небольшой глоток из кружки и освежиться после столь длительных рассуждений. – А что разве нет? Сумел выжить в таких делах, которые далеко не каждому под силу!

– Как не крути, а все равно скверно выходит, – вздохнул Ранди. – Скверно для нашего торгового дела, – поспешно поправился он, взглянув на поникшего писаря. – Нам, понимаешь, лишнее внимание ни к чему, тем паче со стороны Магистрата. Да и Серых мы особо не жалуем. Их сейчас шныряет как никогда за прошедшие годы… Ходят слухи, что-то там у Болот они замышляют. То ли тамошние деревеньки защищают, то ли сами грабят, хрен их поди разбери! Слухи всякие-разные. Все нехорошие. Все для торговли негодные…

– А еще слышали и то, что Великий Клык теперь неспокоен. Что древняя нежить, отныне, многие дороги стережет, – прервал Боллар и исподлобья долго глядел на Таркеля. – Похоже на то, что ищут кого-то… Быть может, Сребророжденных…

Таркель невольно поежился под его взглядом, предпочитая молчать, хотя ему это и давалось с трудом.

– А может могилы свои ищут! – неожиданно хохотнул бальтор. – Вылезти-то, повылазили, а назад дорогу забыли! Кто же их знает, чего они там ищут? Выдумки все это! Никто у них лично не спрашивал, а если и спрашивал, то опосля никому ничего не рассказывал.