Текст книги "Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания"

– Что это?

– Это произошло… – русский капитан нажал на кнопку, останавливая ролик, произнося с едва заметной злой торжественностью, – произойдёт 11 сентября 2001 года. Группа террористов из организации Аль-Каида захватит управление рейсовыми пассажирскими самолётами и произведёт, как вы видели, таран зданий Всемирного торгового центра. Ещё один аэробус упадёт на Пентагон. Главным организатором акции считается некий Усама Бен Ладен, знакомое имя?

Мартин тупо уставился в замершую картинку, переваривая увиденное и услышанное. Дата и шокирующее видео словно не могли одновременно пролезть в ворота его восприятия. Точнее, мозг отказывался понимать и осмысливать данные факты. И Мартин пока переключился на маленькую «домашнюю заготовку» – один из вопросов, который надо было выяснить.

Теперь он лично убедился в правдивости аргентинской информации – клавиатура в большинстве англоязычная, но никаких «яблок» или других названий не углядел.

«Чёрт! А ведь ничего с утра шокирующего не предвещало, и допрос начался до занудства однообразно. Тот же стол и та же миниатюрная лампа на стойке, которую держали включённой едва ли минуту и выключили, оставив смотреть потухшим глазком почти в упор. Те же вопросы, только вот командир крейсера сидел в сторонке, любопытствуя».

Кстати, командир с самого начала был вежлив и корректен, представившись: званием, должностью и легкопроизносимой фамилией – Терентьев.

В допрос не встревал, откинув крышку своего портативного компьютера (аппарат был в чехле из кожзама, скрывшего ожидаемый логотип), периодически поглядывал в экран, порой чему-то улыбаясь, иногда сосредотачиваясь, щёлкал по клавишам, словно делая пометки на ответы Мартина. И совершенно не пытался из себя изобразить невозмутимого индейца, судя по блуждающей лёгкой улыбке, пребывал в хорошем расположении духа. Но когда Мартин осторожно попытался прощупать русских, сам задав вопрос о всей этой бутафории с царской символикой, этот с виду беспечный Терентьев изменился в лице, наконец жёстко вставив свои «два слова»:

– Вы не в том положении, чтобы задавать вопросы!

А затем словно приняв сомнительное решение, вскочил со своего стула, устроив ему короткий кинопоказ.

«Боже ж ты мой! Хотел ответы на вопросы – получи!» И даже мысли не возникло, что всё это неправда. «Как там у латинян: абсурдум… фак, не помню! В общем, слишком абсурдно, чтобы быть выдумкой[90]90
  Credo quia absurdum (лат.) – верую, ибо абсурдно.


[Закрыть]! Матка боска! Русские научились путешествовать во времени, да ещё и такой здоровенной дурой, как эта плавающая ракетная батарея! Теперь понятно, почему в Кремле от него открещиваются – они ни черта не знают! Всё сходится! И слои краски – корабль просто не новый, а уже походил, там, в своём столетии. Ну не пахнет от него новеньким “бьюиком” из автосалона! Уж теперь-то это бросалось в глаза. И эти ноутбуки! Всё верно – открывается, словно книга! И та серебристо-чёрная наклейка, втиху́ю содранная с какого-то прибора аргентинским пилотом с “Агусты”. Теперь понятно, что те цифры (03.11.2012) над штрихкодом – дата.

А ведь было что-то ещё, о чём и он не знает! Иначе как объяснить факт почти неприкрытой агрессии по отношению к советскому кораблю силами флота и спецподразделений США?! И недаром в Лэнгли скоропостижно организовали новый секретный отдел, в недрах которого, кстати, безвозвратно исчезла та самая нелепая наклейка с сумасшедшей датой. И именно с их подачи проводилась поспешная и непроработанная операция по захвату крейсера. Ему-то теперь, так сказать, с изнанки, доподлинно видно, насколько опрометчиво.

Что, Мартин, получил ответы? Ответы, которые наплодили ещё массу вопросов! Когда он говорил, произойдёт этот ужасный кошмар в Нью-Йорке? В две тысячи первом? Округляя – через двадцать лет. Организатор Бен Ладен».

Он знал о контактах ЦРУ с Аль Каидой в Афганистане. И тут он, к своему стыду, задал, наверное, самый глупый вопрос в своей жизни:

– Так вы тут появились, чтобы предотвратить теракт в Нью-Йорке?

Терентьев расхохотался, едва ли не до слёз, но также резко остыв, многозначительно подтвердил:

– Хм! Вполне может статься, что и так.

А Мартина нагоняло логическое обоснование своей неожиданной догадки: «Мы подкармливали Аль Каиду в борьбе против экспансии Советов в Афганистане. Что же они натворили в СССР, если ТАКОЕ докатилось до США? Ведь неспроста они носят шевроны “Россия”! Ведь русские не сказали, зачем они здесь – в прошлом. Что они хотят изменить или предотвратить? Что у них произошло?»

И напрямую спросил, получив хмурый ответ:

– Да. И у нас много чего произошло. Ядерный паритет между крупными державами сохраняется, но ни одна страна не застрахована от угрозы фанатиков с бомбами. Недаром борьба с терроризмом приняла международное значение, а Россия и США проводят совместные антитеррористические учения.

– Всё-таки Россия?

Командир корабля неопределённо махнул рукой, имея в виду будущее:

– Нет СССР, но есть Россия. Всё меняется, но что-то остаётся неизменным. Не знаю, что вам известно об истории СССР, но в своё время и погоны вернули в армию, на флот. И Сталин, когда было надо, восстановил церковь.

– Значит коммунисты?..

– Лишь одна из партий в парламенте, набирающая едва пять-десять процентов голосов. Демократия-с!

Мартину хотелось расспрашивать дальше и дальше, и не обязательно про политику и судьбу коммунистов – есть в мире тысячи разных тем для любопытного пытливого ума. Только вот что-то с этой саркастической «демократией-с» было невесело в тоне русского.

Вдруг стало смертельно тоскливо – не напоит ли он свою жажду знаний, да по самое горло, когда будет слишком много знать, чтобы оставлять в живых такого свидетеля?

«Если русские решат выдать пленных – он в их число не войдёт, теперь уж точно».

Так или иначе, информацию о новом секретном отделе в ЦРУ и той серебристо-чёрной наклейке «made in Сhina» с датой из будущего он решил держать в секрете до последнего, как последний козырь, если припрёт.

* * *

Терентьев видел, как завис американец, и решил не давать ему времени для обдумываний:

– Понятие «Одиннадцатое сентября» станет нарицательным, а вот лишь малая часть, что было до, – увеличив на экране текстовый материал, стал зачитывать, – год восемьдесят девятый – над Сахарой взорван французский авиалайнер. Девяносто третий – взрыв в Нью-Йорке. Девяносто пятый – теракт на американской военной базе в Саудовской Аравии. Девяносто восьмой – взорвано посольство США в Кении. Девяносто девятый – взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске. В двухтысячном – теракт в Адене на эсминце US NAVY «Коул». По двум случаям есть короткие видео – можете ознакомиться. Но там не так эффектно, как в Нью-Йорке.

– А можно ещё раз то посмотреть?

– Впечатлило? – с пониманием среагировал Терентьев, вспоминая, как сам тогда, будучи в сентябрьском отпуске, включил телик и минут пять всё думал, что смотрит отрывки из какого-то фильма.

Поставил ролик в очерёдность, повернул ноутбук, чтобы допрашиваему было удобней смотреть. Сам, отойдя чуть в сторону, тихо сказал одному из помощников в группе контрразведки:

– Смотри за ним, чтобы не лез в ноут пальцами и не посмотрел ничего лишнего.

Затем кивнул особисту, приглашая за собой, и вышел из каюты.

В коридоре дежурил всё тот же морпех (что с фрюлей), и Терентьев с лейтенантом ФСБ отошли подальше от лишних ушей.

– Ну, что скажешь? По-моему он всё «скушал»… Или считаешь, что не следовало выкладывать нашу фантастическую тайну?

Особист было открыл рот ответить, но Терентьев говорил дальше:

– Возможно, я слишком многого жду от этого американца! Странно и то, что он слишком уж быстро поверил в невероятное. Но если в деле ЦРУ, значит… А что это может значить?

В этот раз лейтенант не нашелся, что ответить и Терентьев решил:

– В общем так! Продолжай гнуть ту же линию, дескать, у нас там, в будущем, с пиндосами мир, дружба, жвачка. Подбери видеоматериалы соответствующие… я на своём ноуте – так… на скорую руку накидал. А ты сделай паузу и подборку поосновательней подготовь. Только про развал Союза и сдачу всех позиций – молчок. Понимаешь, почему?

– Так точно.

– А то знаешь, по закону приключенческого жанра: злодеи (а злодеи для него мы) всё помпезно выкладывают, а джеймсбонд исхитрился, развязал руки и, угнав вертолёт, линяет с информационной бомбой к родным стритам и авеню.

– А что ему за главную версию выставить?

– Да что угодно! Арабы заложили под статуей Свободы атомную бомбу, например! – Терентьев усмехнулся. – Бабахнули и понеслось… типа мир чуть не скатился к глобальной войне и всё такое!

– Хорошо, – кивнул лейтенант и со скепсисом: – А мы навроде всем крейсером спасаем мир… фигача тут бриттов ракетами.

– Н-н-да! Такие обстоятельства. Что поделать. Кстати, что там твой детектор лжи?

Лейтенант скривился, стал выглядеть слегка виноватым.

– Понятно, – быстро констатировал Терентьев, – тягомотина это всё. Надо брать его за жабры и… – Не договорив, неожиданно двинул обратно в импровизированную допросную.

Стремительно вошёл в каюту, сел напротив американца, захлопнув ноутбук, хотя тот явно что-то не досмотрел.

– Я с тобой был откровенен, теперь ты расскажи, что в головах у вашего актёра-президента и ястребов из Пентагона? Только не говори, что «дельтовцы» тебя – цэрэушника, взяли просто за компанию, и ты ничего не знаешь. Совсем.

– Мы несколько в не равных позициях, – слегка отпрянув назад, цэрэушник быстро взял себя в руки.

– Ты забываешься… вы тут в гостях без приглашения. И уж поверь, любая следующая провокация со стороны военных под американским флагом – и ты первый пойдёшь под нож, – Терентьев хотел сказать это совершенно нейтральным тоном, но в конце прозвучало совсем уж зловеще.

Американец сохранил невозмутимое лицо, но заметно побледнел.

– Именно через агентурные каналы ЦРУ в Пентагоне получили достоверную информацию, что ваши военные (флот) получили приказ не предпринимать никаких действий до особого распоряжения. Космическая разведка подтвердила – корабли оставались на военных базах.

– А авиация?

– По-моему, была попытка воздушной разведки, но я не могу уверять.

– Агентурные каналы ЦРУ?

– Прослушка линий связи и донесения завербованных агентов, – медленно, словно выдавливая из себя, сказал цэрэушник и тут же бойко подкорректировал: – Только не спрашивайте меня их фамилии и должности. Я всё равно не знаю.

Терентьев только усмехнулся на эти терзания «рыцаря плаща и кинжала». Захотелось огорчить его, поведав, что там, в недалёком будущем, имена этих предателей (по крайней мере большинства) давно уже не секрет. Но пренебрёг бессмысленным откровением.

– Хорошо, – вкрадчиво давил Терентьев, – а что знаешь ты? Нет точной информации? Тебя не посвятили в детали и подоплёку? Хорошо – косвенные данные. Воспользуемся ресурсом твоего ума. Если ты сейчас промолчишь, а по нам завтра ракетой шандарахнут… мы-то отобьёмся, а вот я на тебя уже буду обижен. Ты должен понять… мы тут из будущего неспроста. Так или иначе, будут решаться вопросы. Серьёзные. В том числе и вашим правительством. Только может статься, уже без тебя, Мартин.

– У военных тоже своя разведка, – тот почти рожал из себя мысли, – они фиксировали, что во время пролёта советского военного спутника связи у вас не было обмена сообщениями. На дипломатическом уровне – там совсем непонятно, почему комми так себя ведут. Это сейчас мне уже ясно…

– Не отвлекайся!

– В общем, не знаю, к каким выводам пришли в Пентагоне, но совокупно всё привело к такому решению.

– И теперь?

– Что теперь?

– Миссия провалилась, какие шаги они предпримут?

– Не представляю. Ждали, что всё решится одной решительной операцией. А сейчас даже не знаю, что предположить. Могу только вот…

– Что?

– Когда в СМИ поднялась истерика о «красном пирате», я слышат от наших моряков (по секрету), что у них был приказ при случае испытать на вашем крейсере новые американские торпеды.

– Бля…

* * *

Когда спешишь, все переходы и коридоры кажутся особенно длинными. На командный пункт, в отличие от рубки, идти было лучше во всех отношениях – и ближе, и не карабкаться по трапам на верхние ярусы. И штурман должен быть там.

Штурмана на ГКП не оказалось – приказал найти. Быстро глянув на прокладку, распорядился на руле взять два румба вправо и нервно вышагивал в ожидании.

Пока спускался на ГКП, нос словил дурманящие запахи с камбуза. Вспомнил, что кроме чашки кофе (и, хм, ещё кое-чего) с утра в себя ничего не закидывал. А тут стоял тот же аромат свежей выпечки.

– Колитесь, – обратился к дежурному, – какими вы тут плюшками балуетесь?

Тут же нарисовался стакан чаю с булочкой. Сдобу проглотил влёт, а вот горячущий чай не успел – появился штурман.

– Давай заново чертить пунктиры на твоих меридианах и параллелях. Пошли.

Тот кивнул, не переспрашивая – надо так надо. Изменение курса уже само по себе предполагало коррекцию прокладки. Но когда узнал, чего хочет командир, тихо матерился – повозиться придётся всей штурманской группе.

Тем более командир недаром оговорился про «пунктиры», а не линии. Значит, маршрут может ещё неоднократно поменяться.

Малазийский архипелаг и без того непрост для навигации из-за тысячи разных островов. Теперь задача усложнялась – крейсер делал крюк, следуя до траверза острова Пасхи, затем поворачивал на «вест», вынужденно минуя острова Французской Полинезии. А там их как клёцок в супе, что напрягало лишними предварительными расчётами. Но благо штурманская база была забита на все случаи жизни и располагала данными, в том числе и по этому району: глубины, течения и прочие навигационные подробности.

– Видится мне, что американцы не оставят нас в покое, – пояснил Терентьев, – вот и приходится накручивать лишние мили, выписывая такие кругаля. Во всяком случае, до поворота на вест мы вынуждаем противника распылять свои силы, имея варианты для «вилки»: Вилючинск, Владик и, собственно, выбранная нами Камрань.

– Противолодочным?

– Толку, конечно, против самонаводящих нет, но не будем уж совсем упрощать жизнь супостатам. И, разумеется, опять гонять вертолёты. Ты своих штурманят озадачь, а сейчас надо собраться командирам боевых частей в информационном центре. Будем думать, совещательно.

* * *

Терентьев неторопливо, скорее даже устало, поднимался наверх. «Ну что? Можно сказать продуктивно поработали… голова́ми».

Собрав командиров БЧ, Терентьев, как мог, довёл до офицеров не совсем приятную новость. Это если верить цэрэушнику. Но тут тема была из варианта «лучше перебдеть». И все абсолютно были согласны с его мнением, что встревать в новую драчку совершенно бессмысленно, если не вообще чего похуже. О каких-то совсем уж фатальных последствиях никто не высказался, оптимизма никто не утратил, тем более большинство офицеров ещё молодые парни, у которых дури в головах не занимать. Но последние события с абордажем, а особенно людские потери, военную романтику поубавили.

Разобравшись с этим демократическим отступлением, а точнее вступлением, Терентьев перешёл собственно к тому, зачем собрал этот походный штаб, с основным вопросом «как?»… Как уклониться от встречи и возможного боевого столкновения с противником (потенциальным)? Как обмануть его разведку: спутниковую, воздушную, надводную?

Сразу получили свои первые задачи группа акустической разведки и группа БЧ-7. Перекинув на замов, продолжили в том же составе.

Исходили из того, что космическое наблюдение средствами фоторазведки за крейсером однозначно ведётся, тем более барометр стабильно указывал на ясное небо.

То, что нет американских воздушных разведчиков, это ещё ни о чём не говорило или как раз таки говорило. «Тарава» вполне мог нести только вертолёты, радиус действия которых уже преодолён. И больше у американцев в этой глуши ничего своего нет. Кроме союзников. Но австралийцам (или новозеландцам) гнать самолёт за 9000 километров нереально. Остаётся только Чили. Но так всё ещё впереди! И войдя в зону действия авиации с острова Пасхи, наверняка с чилийцами ещё «поздороваемся».

Не исключалось и самое мрачное предположение, что у звёзднополосатых тут всё есть, включая АУГ, только они специально не светятся – усыпляют бдительность.

Проблема поиска воздушных и надводных целей решалась тривиально практически. Если исходить из того, что американцам (благодаря спутникам) известно местоположение крейсера, то можно смело «поливать» окружающее пространство обзорной РЛС.

Более перспективной альтернативой был один из «камовых» в модификации «МФ», приписанный на крейсере по программе опытовых исследований ВМФ многофункциональных вертолётов корабельного базирования. Вертолёт выделили, сменные модули прислали, а специалистов «забыли», но… Один из специализированных комплектов оборудования был именно для дальнего радиолокационного обнаружения.

– Не было необходимости, вот и стояла на этой «кашке» стандартная аппаратура приёма данных с РГБ[91]91
  РГБ – гидроакустический буй.


[Закрыть] и магнитометр, – спокойно прокомментировал командир пилотажной группы, – наши «люксы» смотрели – ничего сложного[92]92
  «Люксами» на флоте принято называть те БЧ, личный состав которых, как правило, не гоняют на тяжёлую и грязную работу. В данном случае имеется в виду БЧ-7 (радиотехническая).


[Закрыть].

Командир БЧ-7 кивнул, подтверждая, но с оговоркой:

– Там антенна не такая, как на «Ка-31», поэтому будут сложности сопряжения РЛС с пилотажно-навигационным оборудованием вертолёта и ограниченное «поле зрения». Но задачу свою выполнит. Я предлагаю другое… – он сделал паузу и, получив молчаливое одобрение, продолжил: – Архитектура машины, конечно, не такая, как у «двести шестьдесят шестого», но позволяет впихнуть мощную РЛС. Мы в свою очередь можем повозиться с настройкой аппаратуры, ещё и нагрузить дополнительные блоки на внешнюю подвеску.

– Что это нам даст?

– В результате «Камов» будет «фонить», как целый крейсер. В нужных диапазонах и параметрах.

– Как это можно применить?

Объяснил в двух словах, примерно описал возможности.

Тут все зависли. Всколыхнулись. Обсудили. Посомневались. Поспорили.

– Насколько плотна орбитальная группировка США на время восьмидесятых? Отработать локатором в вертикальной плоскости, «словить окно».

– На спутниках стоят РЛС и бокового обзора…

– Сейчас ещё нет режима онлайн – данные получают дискретно, обрабатываются (а это время) и лишь потом ложатся на стол юсовцев. И не важно, кому сначала – непосредственно в Пентагон или оперативному штабу по Тихоокеанскому региону? Однозначно всё имеет допуски и погрешности по времени. А за это время мы можем улизнуть. Согласен – мы не реактивный истребитель, далеко не уйдём, но расчет и координация могут принести результат.

– Думаете, сможем их одурачить? Не в радиолокационной, так по инфракрасной сигнатуре нас один чёрт срисуют. И компьютеры в Пентагоне и в частности в космической разведке вполне на уровне. Наверняка будет и чилийский самолёт-разведчик.

– Может, срисуют. А может, нет. Может, удастся ввести в заблуждение, – и добавил: – Временно. А «чилийца»… а «чилийца» РЭБ задавим.

– А если и спутник – РЭБ?

– Без гарантии.

– А ведь неплохая идея, – задумчиво согласился командир, – сейчас ещё трудно сказать, но согласно предварительной карте погоды, устойчивый ветер с Антарктики и тёплые экваториальные течения к вечеру спровоцируют плотный туман. Потому можно сделать так: до момента идём РЛС светимся, как новогодняя ёлка. Затем, если будет чилийский самолёт-разведчик – давим РЭБ, отворачиваем на вест и уходим в радиомочанку. «Камов» со спецаппаратурой взлетает и следует заданным курсом, «расписываясь» нашим «почерком», но кратковременно, иначе спалимся. В точке поворота выдаёт последнюю порцию облучения и догоняет крейсер. Если вся эта филькина грамота сработает – хорошо! Нет – ну что ж, хуже не будет. Теперь в деталях…

Так, гоняя в голове ключевые тактические позиции, не заметил, как вышел на шкафут. Сразу ощутил другое дыхание океана. Сопоставил прокладку на штурманской карте со временем. «Ого! Почти три часа прошло! Значит, скоро будем на широте Новой Зеландии, потому так и тянет теплом».

После окраин Северного Ледовитого океана и стылых штормов южных полярных областей погодка просто шептала. Заметил, что ни один он тут такой – народ так и норовил лишний раз высунуться наружу: свободные от вахты и личный состав, всё ещё занятый наведением порядка. Вскинул голову – на фоке до сих пор ползали фигурки эртэсников.

День набирал силу, раздвинув облака и остатки ночного тумана, слепил солнцем, играя бликами на волнах. Сразу стали видны все пылинки, все неизбежные потёки ржавчины, находящие дорогу в трещинках краски, все огрехи, требующие помыть, подкрасить, подправить.

Тем не менее в лучах солнца посреди набравшей синеву воды, оставляя за собой тающую полосу кильватера, крейсер выглядел мощно и целостно, а если с высоты птичьего полёта, то наверняка просто великолепно.

Так и представил, как возносится вверх, охватывая взглядом океан, а вся внушительная сталь водоизмещения и архитектура надстроек корабля уменьшается по мере набора высоты, теряясь среди безбрежных просторов океана с округлостью горизонта.

Терентьев только сейчас проникся, как пустынно вокруг крейсера.

Как правило, любой поход, а тем более такого серьёзного корабля, всегда сопровождался повышенным вниманием потенциального противника: корабли стран НАТО в их зонах ответственности, облёты патрульными самолётами и, конечно, главные заводилы всего этого сборища – американцы. Хватало даже гражданских торговых посудин с любопытными капитанами.

«Идём и ни души, кроме нас. Не говоря о супостате, ни гражданца-торгаша случайного, ни траулера-работяги, ни сухогруза завалящего. Словно вокруг “Пети” – “Петра Великого” образовалась зона отчуждения. Поразительное одиночество! Н-н-да, воистину одиночество – удел великих. Или мы опять провалились в дыру во времени? Нет! Эфир по-прежнему голосит восьмидесятыми. В другое время в пяти-десяти кабельтовых параллелил бы “американец” – эсминец или фрегат, а то и того ближе, позволяя на интервале вполне различать заинтересованные лица. И обязательно назойливо жужжало бы что-нибудь летающее, строго по графику сменяясь в воздушном дежурстве.

При Фолклендах тоже, кстати, было не скучно на соседей. То аргентинцы пожалуют, то соглядатаи британские. И чилийцы в том числе. Но там остро чувствовалось напряжение войны, и никто кроме аргентинцев не рисковал подходить близко. Сейчас мы в Тихом. Американское что-то в классе эсминца недолго висело на хвосте – отстали. И “Нимрод” – англам быстро надоела эта слежка. У них война, им тратить на нас ресурс теперь не с руки. Но даже тут в полутора тысячах миль от военной заварушки, бритты держались словно за чертой, не смея пересечь границу зоны действия ПВО. Крейсер для Royal Navy по-прежнему оставался пугалом, но не пассивно-огородным, а с конкретной двустволкой на любую ворону. Или кем там они себя мнят – ястребами, орлами? Ну, пусть их».

Со стороны юта засвистели турбины вертолёта, накручивая обороты на взлёт, пока хлюпающий свист лопастей не достиг пика подъёмной тяги. А следом короткими-условными завыла сирена, ожила корабельная трансляция, фок-мачта очистилась от копошащихся людей.

Терентьев тоже направился внутрь – по готовности включат локационные установки, при работе которых выход на палубу запрещён.

* * *

Может, эта пустынная безбрежность океана мнимая, но успокоила. Поверилось (да и просчитали), что до острова Пасхи так и будет – никого. Решил уделить внимание быту, отправившись к офицерскому камбузу. Заодно там где-то находилась каюта под парикмахерскую.

Теперь сидел, слегка парясь под синтетической накидкой, с непритязательным скептицизмом разглядывая своё отражение в незнакомом зеркале. «Наши зеркала к нам привыкают. И мы к ним. И они нам врут». Самому ему до этого удавалось всё время стричься на берегу, и здесь он был впервые. Оказывается. «А думал – облазил весь крейсер».

Больши́м зеркала́м не место на боевом корабле, и это, не дотягивающее по ребру и до метра, отражало на него всю правду-матку, о недосыпе последних нескольких суток и о, как ни крути, уже полновесных сорока шести.

«Зато похудел – килограммов на пять-семь как минимум, на брючном ремне пришлось новую дырку колоть».

Матрос-срочник, который сейчас сопел над его головой с машинкой, сказал, что сюда ходят только офицеры и мичмана́. Рядовой состав стриг себя сам – невелика наука. Да и тут было не бог весть какое оборудование – на уровне «эконом» на районе в подвальчике». Скупо, по-мужски, по-военному.

– Не «модельные» на бигуди наматывать, – улыбчиво ответил на это его замечание матрос, который отложил машинку и теперь быстро щёлкал ножницами под расческу.

– Шустро ты…

– У меня, чем быстрей, тем лучше получается, товарищ капитан первого…

– Ладно уж, будешь тут по уставу, – попустил ему Терентьев.

В воспитание младшего личного состава Терентьев не лез, оставляя это хлопотное дело офицерам, главному боцману и его «боцманятам» в частности. Поэтому предполагал, что в глазах матросов он – командир корабля, выглядит суровым, но справедливым корабельным небожителем, позволяя себе иногда по-простому поговорить с каким-нибудь матросом.

– Подстригать на гражданке учился?

– Никак нет, уже тут насобачился… ой, извините, – увидев, как командир вскинул взгляд, – в смысле ещё в учебке на троих курсантах потренировался. Правда, их до «ноля» достриг, в конце концов. А тут уж на «Петре» руку и набил. Я вообще талантливый… за что ни возьмусь – получается.

– Да неужели!

Словно не расслышав сарказма в тоне командира, матрос продолжил:

– Вообще оно по жизни всегда получается, – он замялся и даже стричь перестал, – если и не сразу всё, то в результате оказывается к лучшему. Да, к лучшему!

Последние слова прозвучали утвердительно, и эта троекратная смена настроений не укрылась от Терентьева, который взглянул на матроса вдруг с любопытством.

Помня о случаях психологических срывов у экипажа, в связи с переносом в прошлое, поинтересовался:

– «По жизни»? Какие-то сложности?

– Сложности? Скорей наоборот! Как-то всё одно за другим. И то, что ещё вчера было так… ну, хреново, сегодня вдруг оборачивается хорошей стороной.

– ???

– Я же должен был дома, в родном городе, служить, в автобате. Но на провода́х так набрались, носились с этими «водительскими», что хрен его знает куда их засунули. В военкомате, хоть майор и знакомый, ждать не стали (пока найдут или восстановят), засунули на пересылку. А там «покупатель» быстро всю группу – и на флот.

– Жалеешь?

Матрос снова взялся за машинку, начав подравнивать виски́, словно не расслышав вопроса, продолжил:

– И в этот выход «Петра» в море я должен был остаться на берегу. Мне письмо пришло, а боцман сказал, что «нужна официальная телеграмма». Потом позвонили, что «телеграмма пришла», но мы уже начали движение из Кольского залива.

– А что, собственно, случилось?

– Мать у меня, – дрогнул голосом, – в общем, рак у неё нашли, поздно спохватились, врачи наши…

В голосе матроса о врачах сквозануло ненавистью, а затем опять оттаяло неприкрытой надеждой:

– Но ведь сейчас восемьдесят второй!!! Она совсем ещё молодая, и, зная заранее диагноз, можно… Ведь как я грыз себя за «водительские», боцмана костерил… Да понимаю я (не наивный), что нас всех будут в секрете держать: особисты, КГБ советское. Но не звери же они, пошлют человека, предупредить или в медучреждение информируют, медкарту ей рекомендациями перепишут, профилакторий…

«А я? – подумал Терентьев. – Странно это так… Но если тут будет мой аналог, обязательно предупрежу, чтобы к зубам повнимательней был, а то к сорока шести будет одной керамикой жевать. Интересно, керамика в Союзе для рядовых граждан сейчас есть?»

– Я всё, товарищ капитан первого ранга, – матрос орудовал мягкой щёточкой, смахивая стриженые волосы, – закончил. Вас надо одеколоном?

– Нет. Своим потом, – Терентьев встал, непроизвольно полез в карман за деньгами и с улыбкой: – Эй, а тут как с тобой… какой валютой берёшь?

– Да, что вы, товарищ…

– Ладно-ладно, знаю я, что на сигареты стреляешь. Я же не курю, но в каюте у себя посмотрю чего-нибудь, подкину. А насчёт матери не переживай, я на контроль возьму.

– Спасибо, товарищ капитан первого ранга.