Текст книги "Стол"

– Прекрасное предложение! Я подумаю и сообщу вам о нашем решении. – Но про себя подумал: «Вали дальше, урод! Такую сумму захотел! А кукиш-мукиш не подойдет?»

Сам того не замечая, после разговора с думцем господин Дульчиков существенно изменился. Как будто даже несколько прибавил в весе. И шаг как-то сразу отяжелел. И пуговицы кителя напряглись, и швы затрещали, и шея вытянулась, и глаза прищур приобрели, и ноздри раздулись. Но главное – голова кругом пошла. Завертелась она в окаянном ритме, как будто он вовсе не в собственном кабинете с видом на Маросейку находился, а из кремлевских окон калифорнийские берега разглядывал. Вроде чушь какая-то географическая: как же со Спасской башни в самом центре Москвы можно пляж Санта-Моники рассматривать? Абсолютно ни у кого таких шансов нет! Следы сверхчеловека еще ведь не обнаружены! А вот у господина Дульчикова это получилось. И не просто так, мимолетно, вспышкой воспаленного видения, а очень даже устойчиво. Без каких-либо помех и чужеродных вкраплений. Он даже банк приметил с названием кириллицей: «Дульчикофф». Потом к девице стал приглядываться, которая, впрочем, слегка смахивала на Кузякина. И кожа такая же нежная. И глаза томные, влажные. И губы так же приоткрыты. Потом вдруг увидел, как его стол из офиса на Маросейке в калифорнийский банк вносят. На лифте на четвертый этаж поднимают. В этот момент он даже разнервничался, по-настоящему – правда, на чистом русском языке, – закричал: «На седьмой несите. Обязательно на седьмой! На министерский этаж! Что мне, всю жизнь на этаже начальников отделов просиживать?» Вслед за этими наваждениями ему вдруг совершенно неожиданно явился Махахорин, и в очень даже комичном виде. Директор С-го заводика смахивал с его генеральского кителя лебяжьими перьями пылинки и усердно чистил ему обувь. В какой-то момент он даже снял туфлю с левой ноги столоначальника, а потом и носок, и влажной салфеткой стал ступню протирать. Да так тщательно и нежно, что сервис Семена Семеновича очень генералу понравился. Тут он даже подумал: «Пусть теперь у меня работает. За телом и внешним видом следит, а? Жесток я, но справедлив. Незачем мужика без работы оставлять. Снял его с заводика, пересажал нечистоплотную публику – теперь пусть ответственным делом будет занят. Для порядка иногда на него покричать необходимо, чтобы на мой стол больше никогда не заглядывался. Он, мошенник высшей гильдии, теперь понял, как с генералом Дульчиковым состязаться!»

«Махахорин, душа твоя негодная, – опять прокричал он, – чисть мои ботинки так, чтобы они как зеркало сверкали!»

Видимо, услышав крик, в кабинет вошла Любаша Попышева.

– Что случилось, Аркадий Львович? – ее голос звучал ровно, без какого-либо волнения. Только тут столоначальник вернулся из своего путешествия за океан, распрощавшись с Махахориным, и опять оказался в своем офисе.

– А что? А? Все нормально! – несколько растерянно произнес генерал. Впрочем, он достаточно быстро полностью пришел в себя и тут же спросил: – Кто еще там в очереди меня дожидается?

– Елена Дмитриевна Куракина.

– Налей стакан водки и через пару минут приглашай эту даму. Пока!

«Она подружка жены Семиволоса из Госсовета. Должность его не высокая, но польза может быть вполне реальная», – подумал чиновник. Тут господин Дульчиков выпил стакан водки «Большой» и сразу же решил повторить. Шутка ли, такое событие в жизни: получить крышу кабинета министров. Об этом весь российский бизнес мечтает! После второго стакана он бросился целовать и обнимать стол, всем телом прижиматься к нему, шептать нежные слова. Наедине со столом он терял всю свою независимость и невозмутимость. Ему захотелось даже что-нибудь спеть из фильмов шестидесятых годов. Он уже подыскивал в голове мелодию, но тут в кабинет гордо вошла госпожа Куракина. «Роскошная дама!» – пронеслось в его голове.

Елена Дмитриевна Куракина – с широко раскрытыми голубыми глазами, с подчеркнуто добродетельной улыбкой, кокетливо распахнув на груди шелковую блузку – торопливо направилась к дубовому столу чиновника. На ее красивом молодом лице господин Дульчиков не мог не заметить следы легкой взволнованности.

– Хочу вас обнять! На носу рождественские праздники, а вы, милый Аркадий Львович, весь день на работе проводите! Что так? Прелести мира уже вам не интересны? Отторгли шикерию? Утонули в женской ласке за кулисами публичной московской жизни? – едва прикоснувшись к нему, она продолжила: – Из вашего замечательного букета беру белую розу, – и госпожа Куракина изящным движением вытянула цветок из вазы, обломила стебель и вставила розу в петлицу своего темно-зеленого жакета. – Вам нравится?

«По-моему, он пьян. Тем лучше для меня», – деловито подумала женщина.

– Да, прекрасно!

– Зная, что вы большой любитель красного вина, я принесла вам ящик великолепного пьемонтского напитка. Разрешаете моему личному помощнику внести вино? Он у вас в приемной.

«Как только охрана пускает к нам посетителей с бультерьерами, с ящиками вина, с охапкой дипломов? Посетители стали приходить в федеральные министерства с любовницами, референтами, охраной, парикмахерами, имиджмейкерами, с корзинами азербайджанской и грузинской кулинарии… Что, мы живем уже в каком-то частном мире? Государства уже нет? Власть исчезла, закончилась? А, голубчик Дульчиков? А? Браво! Я целую тебя, мое замечательное время! Моя райская пора! Пусть вносят вино. Как раз чертовски хочется выпить. Ведь у меня профессиональный праздник: Сантапукин мой! Моя крыша, мой зонт, шатер! Да здравствует господин Сантапукин! Мир ему, здоровья ему! Теперь, генерал, не зевай!»

Аркадий Львович тут же связался с секретарем и сказал:

– Проводи-ка, Любаш, да побыстрее, помощника госпожи Куракиной ко мне в столовую. Да и сама туда, кх-кх, направляйся: надо разогреть в микроволновке азербайджанские блюда. Открой пару бутылок прибывшего вина. – Потом добавил: – Елена Дмитриевна, вы-то сами пьете? У меня сегодня особенный день! Прошу к столу!

– Что такое, любезный? Католик празднует Рождество?

– Ничего подобного! Я не очень почитаю христианский календарь. Православный и католический. Я праздную сегодня, я праздную сегодня… – «Что же ей сказать?» – мелькнуло у него в голове. – Я праздную сегодня визит красивой дамы! Сердце мое радуется. Душа поет, хочется выпить итальянского вина…

– Пока мы не начали гулять, можно пару слов о деле? Меня привел к вам ужасный случай. Я представительница древнейшего княжеского рода России – Куракиных. Даже мой муж Белохвостов – он в Совете Федерации у председателя референтом служит – взял мою фамилию. Здесь, у вас, я представляю Дворянское Собрание Москвы.

«Как, она тоже оттуда? Сколько же дворян в Москве? – удивился столоначальник. – Выпью-ка я еще стаканчик водочки. Надо послушать, о чем поведает эта милая дама. Очень любопытно! Может, теперь они графа предложат? Как же мое полное имя будет звучать? Светлейший князь, его сиятельство граф, государственный советник третьего ранга Аркадий Дульчиков… Тяжеловато, но в духе времени».

– Вы как к водке относитесь, Елена Дмитриевна? Разрешите, кх-кх, налить?

– Милый вы мой, в вас сразу обнаруживается мужчина, редко бывающий в женском обществе. Такой даме, как я, – водки? Вы хотите, чтобы я потеряла голову? Заняла ваш стол и по-своему начала командовать в вашем департаменте? Водка для мужчины – блажь, раскованность в чувствах, сердечность. А для женщины это очень опасная жидкость! Мы быстро становимся агрессивными, хотим подчинять себе всех вокруг. Особенно мужскую половину. Если вы хотите стать моим пленником, то сделайте это без помощи водки. Это будет сногсшибательная московская новость: генерал Дульчиков пленен княгиней Куракиной! Красота Елены Дмитриевны ошеломила Аркадия Львовича! Он влюблен в нее до умопомрачения! Поэтому бескорыстно провел расследование жульничества князя Нарицына, одного из предводителей столичного дворянства. Как вам понравятся такие заголовки газетных статей? Вас будет знать и любить все женское население столицы! Красиво? Красиво! Но такие газетные строки вызовут зависть у многих столичных тусовщиков. Что скажете?

Генерал молчал. Хмель начинал будоражить его воображение. Он смотрел в голубые глаза Елены Куракиной, и ход его мыслей принял неожиданный оборот. «Русские женщины – это такая тончайшая материя, что диву даешься! Вот как она свою речь закрутила, чтобы суть просьбы высказать. Через якобы газетные статьи. Умно! Очень умно! Может, поэтому в России такая анархия везде и разгуливает, что женщин среди бюрократов и властителей ничтожно мало? А? Ну, дама из Нехотеевки, другая – с берегов Японского моря, третья – масенький правительственный мышонок. Кто еще? Нема! Баста! Все! В России сто пятьдесят миллионов граждан, и только две с половиной женщины ангажированы в политику. Вот почему у меня райская пора! Вот почему я, бюрократ, стал хозяином жизни. А ведь женщину так просто не проведешь. Попробуй перехитрить Куракину, а? Не удастся – ни пьяному, ни трезвому. Даже бюрократу это сделать не просто. В российских тюрьмах сидит около миллиона арестантов. Сколько из них женщин? Три процента! Есть ли они в Совете Федерации? Около двух процентов. В Госдуме – не больше шести! Вот она, арифметика славы мужской жизни. Пока женщины не взяли власть, можно активно работать на площадке бизнеса, а?» Тут Аркадия Львовича опять потянуло к выпивке: душа чиновника требовала праздника.

– Так вы выслушаете историю, приведшую меня к вам? – улыбаясь, но настойчиво спросила Елена Дмитриевна.

– Я все знаю, пойдемте лучше, кх-кх, выпьем. Стол уже накрыт. Хочу стакан итальянского вина!

– Что вы знаете?

– Вы хотите просить меня за Башмакова, да? Жаждете, чтобы наше ведомство вскрыло махинации по аренде офиса Дворянского собрания и возбудило против Нарицына уголовное дело. Не правда ли?

– Пора к столу. Посмотрим, чем столичные генералы дам угощают! – А сама подумала: «Откуда он знает о цели моего визита? Неужели кто-то донес? У Нарицына много шпионов».

В этот момент в кабинет вошла Любаша Попышева. Она подошла к Дульчикову и на ухо прошептала:

– Вас очень просит Махахорин. Уже третий звонок от него. Что ему сказать?

– Я сам возьму трубку… Привет, Семен Семенович! Ну, что? Проверочную комиссию к вам направляют? Их двадцать человек? Да что вы? Мне ничего не известно! Помочь? По телефону это не обсудишь, необходимо встретиться. Завтра утром? Нет! Никак нельзя. Я еще от Бридчиковой никакой информации не получил. Вначале одно дело надо завершить, потом за другое браться. А? Вы уже на Сивцевом Вражке? Хорошо, если Бридчикова позвонит, то я вас завтра жду. Если нет, то встретимся в другой раз. Хорошо, кх-кх, хорошо! Жду! Не волнуйтесь, сегодня любой вопрос можно решить. Конечно, сам бог велел свой стол защищать! Прощайте! – А сам подумал: «Задрожал, запрыгал! Будешь знать, как на имущество генерала Дульчикова зариться! Готовь, господин Махахорин, четверть миллиона! А может, и еще четверть! Когда я в атаке, ставки растут, а? Сегодня это уже вторая победа! Я для этой Куракиной готов все сделать. При ней два главных звонка получил. Но, конечно, не бесплатно».

– Пить! Хочу вина! – возбужденно бросил столоначальник. – Прошу к столу!

Куракина и Дульчиков перешли в столовую.

– Теперь понимаю, почему вы так много времени на работе проводите. Радости много. А это дорого стоит. Вон как у вас глаза заблестели. Какая испарина на лбу! Какая улыбка на лице! Вы что, приготовили мне подарок? Нарицын уже повержен? Меряет шагами камеру «Матросской тишины»? А вы сами стали графом! Граф Дульчиков? Так, что ли?

Аркадий Львович поднял бокал красного вина:

– Выпьем, сударыня! Я знал, что вы мне графский титул предложите. Хочу заметить, кх-кх, я никак не против. Пьем за графа Дульчикова!

– За графа Дульчикова! – восторженно поддержала Елена Дмитриевна. – Да! За вас, добрый вы человек! – А про себя подумала: «Что у него можно еще просить? Денег, что ли, за графский титул? Все платят, почему генерала не обобрать?» – Аркадий Львович! Вам прекрасно известно, что члены Дворянского собрания – пока люди не богатые. А расходов у нас уйма. То одно необходимо сделать, то другое. Можно ли рассчитывать, что новоявленный граф, известный в столице генерал, одарит наше аристократическое сообщество спонсорским взносом? Тут не требуются какие-то заоблачные цифры. Двадцать тысяч долларов, двадцать пять. Как вы на это смотрите?

– Не мешайте гулять, не приставайте с мелочами! Я хочу пить! У меня сегодня великий день! – А в голове его тут же мелькнуло: «Нашла лоха на двадцать пять тысяч зеленых! Арестуй ей Нарицына, да еще деньги огромные заплати. Нужен мне твой титул, женщина! Но Сантапукин мне нужен! Сантапукин – он мой! Вот за него я бы любые деньги отстегнул. А что мне твой граф? Тьфу!»

В столовую вбежала Любовь Попышева. Она подошла к господину Дульчикову и на ухо шепотом произнесла:

– Звонила Бридчикова. Просила срочно передать: «Все о’кей».

«С новой удачей тебя, голубчик Дульчиков. Браво! Отличная работа. Из таких вот ежедневных радостей и состоят будни российского бюрократа, – самодовольно подумал Аркадий Львович. – Этот директоришка только начал носить деньги. Но сколько придется ему заглядывать с пакетами в конторку банка “Рубин”, а? Знал бы он, с кем связался!»

– Иди, Любаша. Пока! Для всех я занят. Придумывай, кх-кх, что хочешь: совещание, командировка, на приеме у руководства. – И генерал продолжил общение с Еленой Куракиной: – Угощайтесь, княгиня, восточной кухней! Только вам я сегодня полностью доступен. День выдался трудный, но удачный. Его кульминацией стал ваш визит. Браво, Елена Дмитриевна! – Столоначальник подошел к ней, прикоснулся бокалом к ее изящному носику и выпил. – Превосходное «Баролло» от Гаи. Темный рубин – любимый цвет моего свободного времени. А легкий вкус смородины, пробивающийся сквозь терпкий аромат винограда, и мягкое ощущение танина, оставляющее гармоничное послевкусие, вызывают у меня истинное наслаждение. Спасибо, мадам! Прекрасное вино вы мне презентовали. Еще пару бокалов – и благодать снизойдет на мою душу.

Тут необходимо отметить: когда чиновник пьянел, он становился говорливым, его лексикон менялся, обретая некоторую академичность, как будто лишь алкоголь был способен высечь в нем искру ораторского таланта. Характерное же покашливание пропадало полностью. Впрочем, эту особенность влияния спиртных напитков на состояние господина Дульчикова никак нельзя назвать сугубо индивидуальной. Она свойственна большей части русского народа: алкоголь вызывает активность и красноречие.

– Многие мои знакомые, общаясь с женщинами, – продолжал Аркадий Львович, – конечно, если на столе достаточно вина, обязательно начинают декламировать стихи, а? Точно, стихи! Да таким звучным голосом, что забывают даже, что рядом находится существо, которое ждет не только поэтических строк. А меня влечет другая стихия. После выпитого мне на ум упрямо, порой даже беспардонно, лезут статьи из Лесного кодекса. И не какие-то там неосторожно пришедшие на ум и моментально забытые – они так и соскакивают с языка! – Господин Дульчиков опять налил бокал вина, выпил и продолжал: – С чего бы это? Не раз задавался я таким вопросом. Но ответа никогда и ни от кого не получал. Учился я, правда, в Лесной академии, но ее не закончил, а пошел на флот. Но что парадоксально, тексты вспоминаются не из учебников моего студенческого времени, а из книг неизвестной поры. Я даже такого и не учил вовсе. Правда, в этом не совсем уверен. Вот, например, минуту назад я о лесном деле и думать не думал, а тут вдруг буквально сию секунду пришло на ум: «О продажах, по незначительности их, возможных к сбыту только местному населению, на удовлетворение собственных его потребностей, вместо публикации делается оповещение через местные волости и полицейские управления, не позже как за неделю до торгов, согласно правилам, данным на этот предмет министерством». Как, а? – Он опять налил себе вина и продолжал: – Или вот это: «Меры взыскания, постановленные в Уложении о наказаниях и в Уставе о наказаниях, а также и ниже сего в статьях 841–848, назначенные за самовольную порубку, поджег лесов и другого рода истребления леса, а также несоблюдение правил, предписанных для предупреждения лесных пожаров, распространяются и на те леса, в Сибири произрастающие, вольная порубка коих воспрещена обывателям». Как, а? Вот такая чушь лезет, Елена Дмитриевна, мне в голову. Порадоваться бы, столько событий вокруг меня происходит – новые проекты, назначения, только что Думу избрали, – но стоит мне к вину притронуться, как уставы лесного дела завладевают моим сознанием. А в вино я влюблен. Как же без него, а? Или вот это…

– Что, в вашем офисе женщинам запрещено хоть слово сказать? Аркадий Львович, разрешите мне о своем деле… К вам не так просто на прием попасть. Поэтому извольте, пожалуйста, выслушать.

– Мне хорошо известно, какие обстоятельства привели вас в офис. Вам надо упечь за решетку Нарицына, чтобы сохранить в целости Дворянское Собрание, а потом его предводителем избрать господина Башмакова. Так же, а? Конечно! Кстати, ваш графский титул за двадцать пять тысяч долларов мне совершенно не нужен. – Столоначальник налил себе вина, выпил и продолжал: – Откуда такие деньги у скромного чиновника? Он мне и за сто долларов не нужен. Подумаешь – граф! Я вот государственный советник, генерал, а своим званием не торгую. Помню, пару недель назад обратился ко мне один знакомый торговец. Неприметный человек, но богатый. Говорит он мне: усынови моего Степку. Мол, что у него за родословная: сын мелкого лавочника (лавок у приятеля по всей Москве больше тысячи), и фамилия вздорная – Лошкомоев, и судимость за подделку мирового бренда. А так станет он сыном заслуженного генерала, отпрыском государственного советника, и фамилия, говорит, у вас звучная – Дульчиков. Готов, говорит, подписать с вами контракт, что беру на себя пожизненно все расходы на ваше питание, одежду, коммунальные расходы по квартире. Вот какое предложение он мне сделал! А я даже пальцем не пошевельнул. Что мне граф, а? Пришел мне на язык очень любопытный текст…

– Разрешите перебить: есть много желающих, готовых целых пятьдесят тысяч за титул платить. Была даже одна дама, чей спонсор за титул княжны сто тысяч долларов предложил. Что ж тут плохого, если Собрание Дворян делает вам такую огромную скидку? Даже многие чиновники платят полную стоимость. Давеча замминистра Дрязгину и из Московской мэрии Шапкину в Колонном зале титул вручали… Поверьте, многие в очередях стоят!

– Генералы в сомнительном спонсорстве не нуждаются. Я просил вас оставить эти темы. Елена Дмитриевна, вы мало пьете. Опасаетесь хмеля? Да, женщины всегда всего боятся. Ну что может произойти? А? Я предложу вам эротический танец? Нет! Начну приставать к вам с неприличными предложениями? Нет! Пейте, княгиня Куракина. Примкните душой к моему скромному празднику. Вино сделает вас свободной от предрассудков, подскажет правильную линию поведения в общении с генералом. Спешите! Поднимайте бокал. Пьем за торжество власти в России! – Столоначальник не стал ждать Куракину и залпом выпил.

«Он уже пьян. Что будет после еще одного-двух бокалов? Надо уходить. Какой смысл общаться с пьяным чиновником?»

Она прикрыла полуобнаженную грудь шелковой кофточкой и сказала:

– Я никудышний собутыльник. Да и уходить мне пора. Я так поняла, мою просьбу вы выполните?

– Если красивая женщина просит, я всегда иду навстречу! – А про себя решил: «Ничего я не сделаю. Иди прочь, грубиянка! Невоспитанная! С меня взятку потребовала! С генерала – двадцать пять тысяч долларов!»

– Тогда я пошла. Надеюсь, что пьемонтское вино доставит вам удовольствие.

– Пока! Выход – вот здесь.

Госпожа Куракина вышла из столовой.

Состояние ее было скверным и озабоченным. «Этот Дульчиков – или последний нахал, или отъявленный пьяница. За вино даже как следует не поблагодарил!»

Наконец столоначальник остался один. Он пригасил яркий свет, уселся за стол, налил себе вина, стал жевать какой-то кусок мяса и раздумывать. «Слава богу, заканчивается еще один рабочий день. Как говорится, можно баланс подвести. Сегодня я заработал крышу Сантапукина! Это был самый богатый улов 2003-го года. Словно новогодний подарок от самого-самого получил! Четверть миллиона долларов уже в “Рубине”, а? Немного, но хорошо! Здорово! Завтра я Махахорина опять в банк потащу. Заставлю этого грабителя высшей гильдии еще столько же положить. Правда, моя доля будет незначительной – только одна четверть. Но тоже неплохо! Вадбольский обещал бумагу от Дворянского Собрания, удостоверяющую, что ожерелье – из царской семьи. Тоже прибыльное дело. Я за этот документ губернатора на пару миллионов раскручу. Мамедов? Смешной человек, но тоже польза будет! Кузякин – этот молодец. Обещал укрепить мою крышу, залить ее сургучом, чтобы ни одна сволочь на мой стол не зарилась! Его Жаспупин – влиятельное лицо в ведомстве. А то, что он этот, так мне какое дело? Гусь, Трещалов, Клещивцев – с ними надо еще работать. Но Семенюра тоже с деньгами. Он парень не промах. Поутру надо спросить о моих цифрах. Единственный прокол – Куракина. Да что с нее возьмешь? Амбиций много, а на поверку – ноль! Глупая пустышка. А впрочем, не торопись, голубчик Дульчиков, я еще никого без собственного интереса не оставлял, а? На завтра у меня семь человек записаны. Надо быть в форме».

Он выпил еще вина, снова наполнил бокал, откусил небольшой кусочек сморщенного холодного шашлыка, заел его какой-то южной травкой. Глаза его стали слипаться, потом совсем закрылись. Во рту осталась непроглоченная пища, а в голове – неоконченные размышления. Все его тело обмякло, нос уткнулся в тарелку с объедками, и господин Дульчиков стал похрапывать. И вместе с протяжным сильным храпом из его рта стали вылетать остатки азербайджанских деликатесов. Шутка ли, выпить триста граммов водки и бутылку «Баролло» от Гаи – четырнадцатиградусного красного вина!

Митька Кондрюшкин внес в кабинет столоначальника толстую, с кулак, веревку. Одним ее концом обвязал отопительную батарею, остальное смотал в круг и положил на подоконник. Потом прибил к потолку лебедку, к двум ножкам дульчиковского стола прикрепил канат, перебросил его через блок, а конец оставил на столе. Господин Кондрюшкин работал молча, со знанием дела и в добром расположении духа. Закончив первый этап задания, полученного от шефа, Митька вытащил из сумки небольшую бутыль с неизвестной жидкостью, вылил ее на пол в углу кабинета, почти у двери, зажег спичку и бросил на мокрое пятно. Кондрюшкин вначале с любопытством, а потом с нарастающей внутренней радостью стал наблюдать, как запылал пол в углу. В черных глазищах Митьки легко можно было наблюдать, как синий цвет пламени менялся на желтый. Когда кабинет наполнился дымом, он вытащил из кармана счета за покупки, заказанные хозяином, небрежно швырнул их в огонь и со всем своим барахлом через черный ход незаметно покинул помещение.

Аркадий Львович почувствовал едкий запах. Он хотел было закрыть нос полотняной салфеткой, протянул за ней руку, но наткнулся на тарелку с пахлавой. «Сладкая вещь, и с отменным запахом», – подумал генерал. Он придвинул ближе к себе восточное яство, чтобы надкусить медовый пирог, но вначале решил выпить вина. Тут на ум чиновнику опять пришел текст из лесного кодекса: «Кроме лесов казенных и крестьянских, в сибирских губерниях находятся также леса, приписанные к разным казенным промыслам и заводам». Господин Дульчиков усмехнулся: «Да что ж это такое, а? Может, знаменье какое? Ждет меня стол в Департаменте Природных Ресурсов? А что? Там тоже не заскучаешь. Но запах, запах дыма-то откуда, а? Неужели вверенные мне леса уже горят? Торфяники огнем охвачены? Пора Клещивцевым звонить: старший пусть наряды высылает, а младший – тушением руководит. А! Неужели это Митька красного петуха пустил, мое поручение выполнил? Тогда срочно тикать надобно. Стол спасать! Как же я без стола-то, а? Никак невозможно!»

Аркадий Львович бросился в свой кабинет. Часть помещения была уже в огне и дыму. Только тут столоначальник по-настоящему перепугался. Он подскочил к столу, с помощью лебедки быстро поднял его на уровень подоконника и вдруг признал в нем Дуську.

– Ну, что будем делать? – неожиданно спросила она.

Аркадий Львович стал расцеловывать ее всю со страстью влюбленного.

– Дуська, Дуська, – шептал генерал, – не дам я огню твои ноги лизать. Ты ведь вся моя! Или вместе сгорим, или вместе выживем!

– Гореть не намерена! – голос Дуськи звучал холодно и категорично. – Сам все затеял, сам и выпутывайся.

Генерал торопливо открыл окно на Маросейку, вытолкнул стол на подоконник, водрузил на него свое кожаное кресло, потянул за канат и начал было спускаться – но тут заметил, как с балкона третьего этажа собственного офиса младший Клещивцев в мундире майора подмигивает ему и орет:

– За спасение требую сто тысяч долларов! Плати наличными – или гори в огне Страшного Суда!

– За что? – опешил господин Дульчиков. – Я же тебе майора выхлопотал! – А сам подумал: «Я-то с Дуськой повис. Мы не спускаемся. Застряли, а? Выживу, стол спасу – тогда отпрыску пожарного не будет места в моем отделе. В Министерстве он лишним окажется, да что в Министерстве – во всей Москве!»

– Прошлое и будущее не в счет, – настаивал Клещивцев. – Выкладывай зеленые. Мне сегодня жить надо! Я в политику тороплюсь. Спешу карьеру строить! Что мне завтра? Будущее? Это для вас, для дурачков!

Тут Дульчиков заметил, что огонь подступает к канату. «Плати ему, плати! – настойчиво потребовал внутренний голос. – На том свете деньги не потребуются! Жить надо!»

– Плати немедленно! – словно угадав генеральские колебания, взвизгнула Дуська. Дульчиков осторожно слез с кресла на стол, открыл ящик, вытащил из него сто тысяч долларов и бросил их на балкон в физиономию Клещивцева.

– Давай, спускай быстрее! Огонь почти у самого носа! – завопил генерал.

– Учись платить! – рассмеялся молодой человек и сделал неведомый тайный знак рукой.

Какая-то волшебная сила стала опускать на тротуар стол, кресло и Дульчикова с трогательной заботой, с мягкостью VIP-сервиса. Генералу даже показалось, что спускается он не на столе, а в обнимку с Дуськой. И не просто в обнимку, а в совершенно недвусмысленной позе. Что его губы то и дело касаются ее тела, и вот-вот наступит оргазм.

Сладчайшая истома настигла его прямо на улице. Он медленно, несколько даже лениво слез со стола, снял с него кресло и занял свое рабочее место. Многие записавшиеся к нему на прием уже выстроились в очередь. Казалось, вся Маросейка заполнилась публикой, стремящейся к столоначальнику Дульчикову. Лица посетителей были напряжены. Один держал сумку, другой – портфель, кто-то – ящик, пакет, шкатулку, чемодан, мешок. «Доходный день предстоит, – подумал чиновник. – Сегодня необходимо поднять ставки. На пятнадцать, нет, на двадцать процентов! Платишь – дело сделано, отказываешься раскошелиться – жду, пока не поумнеешь. Вопрос просто решается. Никакого давления!»

Но тут произошло неожиданное: к чиновнику на прием пришло известное лицо из Совета Федерации. Вслед за ним появились рабочие в спецовках с надписью «Мэр-строй», огородившие чиновника и сенатора ширмой из тяжелого сукна. Дульчиков хотел было по привычке кликнуть Любку Попышеву, чтоб принесла чаю для почтенного гостя, но тут же вспомнил, что на самой улице Маросейке секретарша ему не нужна и что она вообще скорее всего погибла в огне.

Между тем сенатор обратился к столоначальнику:

– Разрешите открыть на Старой площади магазин по продаже мышей и других мелких грызунов? Этот бизнес весьма актуален в преддверии будущих выборов.

– Прошу прощения, кх-кх, не совсем понял: какая связь между важнейшим политическим событием нашего Отечества и всяческой космополитической тварью? – искренне удивился Дульчиков.

– Вы, генерал, бывали в зоомагазине?

– Когда-то очень давно. А что?

– Элитные хищники питаются грызунами, а их в столице бессчетное количество. Они свободно носятся по нашим мостовым. Вон сколько их на вашей улице! Дошло? – и сенатор недовольно взглянул на столоначальника.

То ли Аркадий Львович больше думал о Дуське, то ли о длиннющей очереди к ней прямо на Маросейке, но он ничего не понял. Тем не менее, чтобы не огорчать известное лицо, он сказал:

– Да! Я вас, кх-кх, понял! – А сам задумался, о чем же говорил с ним сенатор.

– Бизнес можно выстроить замечательный. Моя команда ловит крыс, ваша – продает их Прагатову.

– Кто он, Прагатов?

– Менеджер избирательных технологий, он же – дрессировщик змей и хищных птиц. А удавы, орлы и шакалы – локомотивы любой избирательной компании. Соглашайтесь, дружок Аркадий Львович, зарабатывайте себе еще одну звездочку!

– Очень нам нужна твоя звездочка! Мы охотимся за другими ценностями, – вдруг фыркнула Дуська.

– Вы что-то сказали? – поинтересовался сенатор.

– Нет-нет, вам послышалось, – поспешно ответил чиновник. – Я обдумываю ваше заманчивое предложение.

Как только известное лицо из Совета Федерации попрощалось с господином Дульчиковым, ширма из плотной ткани тут же исчезла, и Аркадий Львович наконец заметил, что вся Маросейка заставлена пожарными машинами, а неведомо откуда взявшийся Клещивцев– старший направляет брандспойт прямо генералу в лицо. «Что это с ним, а?» И господин Дульчиков закричал в жутком испуге:

– Да это же я!

Любаша Попышева поминутно отвечала на телефонные звонки. Все спрашивали Аркадия Львовича. Одним она говорила, что он на совещании, другим – что начальник в командировке, третьим – что господин Дульчиков в Кремле получает награду; что он работает в комиссии, проверяющей Ялуторовский медный комбинат; что он выступает на радио; что у него группа журналистов берет интервью; что он у министра; что он у губернатора; что он на экспертном совете. Секретарь Попышева говорила со всеми абсолютно равнодушно, без всякого личного интереса. Любочке из Гдова было все равно, потому что она совершенно безразлично относилась и к себе, и к окружающему миру. Давно уже ставшая привычной мысль: «Ну и ладно… Да и какая разница?» – вновь и вновь всплывала в ее сознании.

Январь, 2004 год.