Текст книги "Детектив с Лысой Горы"

Глава восьмая
Два незваных гостя

Мужчина, переставший интересоваться женщинами, либо спит, либо безнадежно болен, либо он не мужчина.

Заметки врача-уролога

У лавочника в доме не было подвала, зато был добрый меч. Я начал понимать, почему Великий Князь Николай решил пригласить детектива. Спросить у Никитина, как он умудрился выжить, жандармам в голову не пришло. А значит, вход информации в эту важную часть организма у них был явно затруднен. Впрочем, будь жив их шеф, барон Красков, жандармы, возможно, действовали бы эффективнее.

Единственным ответом на вопрос Данилы о повышенной выживаемости оказалась попытка Никитина проткнуть Данилу мечом, а Данила с недавних пор просто не переносит вида оружия, направленного в его сторону. Не знаю, ставит ли Данила зарубки на своем мече, но если и дальше его счет будет пополняться такими темпами, ему очень скоро придется сменить свой меч на двуручный. Что ж, значит, наш противник все же совершает ошибки. Жаль, но и мы не без греха: Никитин нам уже ничего не расскажет.

В трактире нас ждал ужин, на который мы с Данилой опоздали по простой причине: на то, чтобы убить человека требуется куда меньше времени, нежели на дачу объяснений жандармам, почему это было необходимо.

Быть может, будь с нами Первый Меч с Чернобородовым, всё прошло бы быстрее, но эта парочка, вероятно, совершала обход достопримечательностей Москвы.

К чести хозяев, поселили нас с роскошью – каждый получил в свое распоряжение отдельный номер, причем в качестве бонуса полагалось всё то, что обитатель номера пожелает заказать.

Похоже, мы могли пользоваться кремлевским кошельком как своим собственным.

Трактирщик Федор, так и не решившийся назвать свое отчество, рассказывая о наших дополнительных возможностях, настойчиво шевелил бровями. Делал он это настолько интенсивно, что в какой-то момент мне показалось, что передо мной стоит не человек, а гигантский жук-работорговец. В конце концов, разве человек может с таким азартом предлагать плоть самок и молодых самцов собственного вида?

Тем временем к городу подкралась ночь. Здесь она была не черной, а розово-серой.

Судя по уличной перекличке, дневная суета уступала место ночной, ничуть не менее бурной. И где-то там, в вечно кипящем московском котле, скрывался не просто убийца, а командующий с собственной армией, разведкой и штабом. Боровицкая площадь не оставляла других вариантов. Убитые были людьми абсолютно разными, принадлежали к разным кланам и в то же время они были одинаково лояльны к Великому Князю. Оппозиция? Мои знания о политической ситуации в Москве позволяли мне выбирать между достоверностью гадания на чайной или на кофейной гуще.

С другой стороны, никто не торопился провести со мной мероприятия по ликвидации безграмотности относительно тенденций внутренней политики. А может, Великий Князь Николай хочет сначала посмотреть, чего я сам накопаю, а затем уже ввести в курс дела? Как бы не было поздно…

Мои размышления прервал шорох за дверью. У меня нет паранойи, но, не дожидаясь, пока шорох превратится во что-то более существенное, я занял позицию у дверей, беззвучно (во всяком случае, мне хотелось, чтобы это было беззвучно) вытащив меч из ножен. Шорох повторился, после чего дверь начала потихоньку открываться: мой нежданный гость тоже старался действовать максимально тихо. Шаг, другой – а дальше идти гостю было бы нелегко – очень трудно ходить, когда в горло упирается клинок. Вероятно, это был писк, и, кажется, он был издан женским горлом. Удерживая горло незнакомки в положении «сейчас перережу» одной рукой, второй дотянулся до керосиновой лампы и открутил фитиль…

– Детектив Алекс? – голос был милый и вполне соответствовал внешности. Ее фигурку совершенно не портило то, что было на ней надето – каким бы словом я это не назвал оно не стало бы длиннее ни на миллиметр. Что же она смотрит на меня такими бешеными глазами, меча никогда не видела?

– Алекс, вы хотите меня убить?

Тут я очень кстати сообразил, что обнажен не только мой меч… Да уж…. Подкрадываясь к дверям, я думал о чем угодно, кроме собственной одежды. Самым быстрым методом по спасению достоинства было погасить свет, что я и сделал

– Барышня, разве кто-то может хотеть вас убить? Просто…

– Аленой меня зовут, Федор послал вас развлечь…

– Развлечь… Тебе это удалось, я развлекся.

Стар я стал: перспектива продолжить общение с девушкой, к моему собственному удивлению, совершенно меня не радовала.

– Аленушка, девочка моя, загляни в соседний номер, думаю, там тебе не откажут…

Две маленькие ладошки прошлись по моему телу, без всякого стеснения давая понять, от чего я отказался, после чего их хозяйка без сожаления и без прощания удалилась. Чувствуя себя пусть и по собственной воле, но все-таки брошенным, я задремал. Чувство одиночества усиливалось доносящимися из номера Данилы звуками – ему одиноко не было. Лишь под утро я заснул по-настоящему, и немудрено, что грезы мои были весьма интимного характера, так что почувствовав у себя на плече чью-то руку, подумал я об Аленушке. Не жалея снова выпускать птицу удачи, которая сама норовила прыгнуть мне в силки, я потянул эту руку на себя и сделал попытку обнять тело. Обнял я, однако, что-то очень горячее, мохнатое, да притом еще и непрестанно подергивающееся. Надеюсь, о моей попытке переспать с встречником не узнает никто и никогда.

Глава девятая
Распечатанная комната

Запомните, о чем бы вам ни пришлось писать, главной новостью, всегда будет смерть человека.

Из методического пособия «Как поднять рейтинг»

Раннее утро – самое быстрое время суток. То что делается – делается быстро, но, быстрее всего кончается его «раннесть». Вот вам кажется, вы единственный встали в такой час, потом слышите как где-то вдалеке проезжает повозка молочника, кто-то открывает окно и с шумом выплескивает на улицу помои, не рискуя никого облить. Вот на глаза попадается девушка, явно возвращающаяся домой, а не спешащая на работу, затем воздух наполняется пылью, которую поднимают метлы вышедших на утреннюю уборку дворников, раздается бряцание внезапно оживших патрулей, и вдруг, разом, улица наполняется разночинным народом, спешащим начать свой день. Еще утро, еще всё возможно, но теперь – только расставив в сторону локти, только наклонив вперед голову и плечи. Раннее утро – самое нежное время суток.

Если встречник и был удивлен моими приставаниями, он не подал виду. Все его действия были направлены на единственную цель – заставить меня как можно быстрее оказаться в экипаже. Не знаю, какой прием ему оказал Данила, но из своих номеров мы вышли вместе. Частичной компенсацией за бессонную ночь и объятия с встречником мне послужили красные глаза Данилы и полная его неспособность соображать. Даже когда наш экипаж тронулся и из окошка трактира Даниле изо всех сил махала ручкой Алена, он так и не сообразил, а может, просто не смог повернуть голову в сторону окна. Вот и славно, еще не хватало, чтобы парень влюбился в какую-нибудь трактирную Аленку.

На этот раз лошади рванули, как только почуяли встречника, сам же он, к моему удивлению, смирно сидел, помаленьку правя, словно забыв про бич. Встречники – чудища ночные, и, видимо, днем, а особенно утром, Трыщ чувствовал себя не в своей тарелке.

Впрочем, спокойствие встречника напугало лошадей куда сильнее бича. Может, они знают о нем что-то такое, о чем не догадываюсь я? Кажется, копыта ударяют в мостовую всё чаще, все быстрее. Грохот такой, что я поневоле ищу глазами трещины в окнах домов. Что же такое случилось этой ночью, если из-за этого нас решили оставить без завтрака? Из бормотания Трыща я уловил только «школа». Один из погибших был ректором школы магов и убит был в ее стенах – граф Григорий Арбатский. А может, Великий Князь просто решил ускорить ход дела? Мы должны были оказаться здесь сегодня, правда, без спешки. Что жк такого срочного может сделать для Великого Князя детектив Алекс?

Первый Меч и Чернобородов ожидали нас у входа в школу магов. Хочется верить, их тоже забыли покормить. Факелы в руках стрельцов, продолжавшие гореть, несмотря на то, что уже рассвело, вероятно, должны были намекнуть нам, как мы безнадежно опоздали. Что ж, деятельность детектива вообще основана на опоздании, так или иначе, но его дело начинается уже после того, как преступник успел сделать свое. Встречник, как всегда, бегущий впереди, распахивал двери одну за другой, пока путь ему не преградил стража. Всё как обычно – главная дверь всегда под замком.

Эта дверь была не просто под замком, она была под печатью. Фактически вся поверхность дверного полотна была залита сургучом, по крайней мере смотрелась эта коричневая пленка как сургуч, покрытый множеством надписей и рисунков.

Четверо стражников в совершенной нелепой одежде преграждали проход к дверям. Одежда каждого представляла собой монашескую рясу, на которую сверху была напялена кольчуга, и все это, надо признать, заставило меня сильно усомниться в душевном здоровье их командира. Ума не приложу, как эти парни будут драться в таком наряде. А может, в их задачу входило только стоять? Судя по свирепому выражению лиц, стояли они здесь уже пару лет и на смену явно не надеялись. Вероятно, начальство ждет, когда они умрут от старости, и тогда пришлет им на смену таких же. Хороший способ сэкономить на пенсии.

Подойдя к двери странным образом уменьшился в росте Чернобородов:

– Печать нарушена. – Действительно, через сургуч тянулась трещина. – Это очень плохой знак, – продолжил капитан…

– Это здесь убили Григория?

– Нет, в хранилище графа у вас нет доступа.

– А сюда – есть?

– И сюда нет.

Интересная получается история: не дают поспать, везут неизвестно куда на повозке, запряженной лошадьми со всеми признаками бешенства – и после этого никуда не пускают!

– Алекс, вы ведь знаете, что случилось с графом Григорием: он погиб в этом же здании, в хранилище, из-за взаимодействия достаточно невинных артефактов… А за этой дверью хранятся предметы, способные в неумелых (или же, напротив, умелых) руках уничтожить весь город. Круглосуточная стража здесь не случайна…

– А они умеют еще что-нибудь, кроме как стоять со свирепыми рожами? – Ну вот, Данила подал реплику, а я думал, после свидания с Аленой он лишился способности реагировать на окружающий мир, надо же – отреагировал…

– Не свирепые рожи, а суровые лица, юноша, – сказавший эту фразу был наряжен так же, как и потешная стража, разве что его ряса была из ткани получше, а кольчуга не тронута ржавчиной, – разрешите представиться, командор ректората отец Порфирий.

– Отец?

– А что вас смущает?

Меня много чего смущало: я не привык к соединению магических артефактов и церкви в одном флаконе. А когда священник носит кольчугу да к тому же называет себя командором…

– Отец Порфирий, это же школа магии?

– Без всяких сомнений. А вы – тот самый детектив из Киева, верно?

– Да, я детектив, я из Киева, и зовут меня Алекс, но все же каким образом сочетается церковь и магия? – Я привык к тому, что это сочетание было очень простым: там, где были ведьмы, не было места церкви и наоборот. Люди обращаются к духовному сразу после того, как перестает помогать материальное, поэтому маги и ведьмы куда популярнее служителей церкви.

– Магия, юноша, так же, как и всё в этом мире, лишь инструмент, но инструмент могущественный и потому нуждается в присмотре, я бы даже сказал, в духовном надзоре…

Очень давно меня не называли юношей, а ведь Порфирий вряд ли намного меня старше, но странным образом я не почувствовал обиды. Не дожидаясь, пока я спрошу его еще что-нибудь, Порфирий подошел к страже – переговаривались они долго, но убийственно тихо. По-видимому, удовлетворившись услышанным, Порфирий решил удовлетворить и наше любопытство:

– Снаружи внутрь никто не пытался проникнуть, так что печать нарушена чем-то изнутри…

– Отец, а сама по себе она не могла нарушиться, ну, там, от старости или еще отчего?

Больше всего мне хотелось бы выяснить: мы-то какое имеем отношение к тому, нарушилась печать у них или нет!

– Эта печать сама по себе не может быть разрушена. Открывайте!

Мечи стражей врезались в сургуч, и через несколько секунд дверь была свободна от печати. Настал черед Порфирия: сняв с шеи цепочку с ключом он, стоя слегка в стороне от двери, вставил ключ в замок и сделал им четыре оборота. На последнем обороте плита, на которой должен был стоять Порфирий, если бы открывал дверь обычным образом, сдвинулась в сторону – из открывшегося подполья повеяло прохладой…

– Там, внизу – колья? – поинтересовался Данила.

– И колья тоже, – не стал развивать тему Порфирий. Покончив с ключом, командор ректората все не торопился открыть дверь. Казалось, он по ней сильно соскучился: Порфирий поглаживал ее в разных местах, нажимал на какие-то выступы, простукивал неровности… Наконец, процедура закончилась – стража снова оттеснила нас в сторону, Порфирий легко толкнул дверь – и та без единого скрипа, плавно скользнула внутрь.

Только что распечатанная комната была невелика. Но для нескольких десятков предметов, расставленных по полкам, места было предостаточно. Нашлось место и для тела, которое лежало посреди комнаты.

– Никита Арбатский, – почти прошептал Порфирий.

– Брат графа?

– Брат и первый помощник. Как он сюда попал? Я разговаривал с ним вчера вечером…

Стражники тем временем вынесли тело и, оставив его в паре метров от комнаты, занялись ее содержимым. Трудно сказать, что они там делали, скорее всего (судя по плану, который они держали в руках), проверяли, всё ли на месте.

Меня же больше интересовал покойный – он лежал лицом вниз. То, что Порфирий смог его опознать, означало одно из двух: либо Порфирий прекрасно знал его, либо заранее знал, кого увидит. Да простит меня покойный, я перевернул его тело ногой… Будь я проклят, если передо мной не лежал казненный Киевской Короной образцовый дворянин Козырев.

Добирались мы в трактир с Первым Мечом, который погрузился в собственные мысли и никак не хотел всплывать. Стоило экипажу остановиться у нашего временного жилища, а нам с Данилой ступить на брусчатку, как задумчивость Первого Меча как рукой сняло: крикнув что-то неразборчивое вознице, он умчался, оставив меня с мерзким чувством человека, которого старательно кормят дерьмом, искренне удивляясь, отчего ему не нравится столь изысканное блюдо. За всю поездку Первый Меч сказал одну фразу:

– Они от нас что-то прячут!

Глава десятая
Ночная прогулка

Стиль, в конечном счете, это всего лишь однообразие. Даже если это – разнообразное однообразие.

Из курса «История моды»

Меня торкнуло. Московское дело перестало быть экзотическим, но все же формальным знакомством с обстоятельствами трех убийств. И дело не в том, что их стало четыре. Ниточка от Киева до Москвы протянулась через человека, крайне похожего на Козырева, и коснулось меня. Очень странное совпадение – человек, казненный за шпионаж, оказывается как две капли воды похожим на родного брата графа Григория. Да еще убит весьма колоритно. Отец Порфирий считает, что Никита Арбатский просто очень долго не ел и не пил. Именно его смерть и вызвала трещину на печати. Я готов принять на веру, что звук из запечатанной комнаты не доносится и страдающего не услышала стража. Только вот как объяснить, что человек за считанные часы умер от истощения, умудрившись при этом обзавестись двухнедельной небритостью?

Я знал только один способ, каким этого можно было добиться. Плащ, с помощью которого мне в свое время удалось освободить Мокашу, с тем же успехом мог и пленить Никиту. Хотел бы я точно знать, что этот плащ по-прежнему у Младшей Хозяйки… Хотелось бы, чтобы этот плащ был единственным в своем роде…

С другой стороны, мое чутье подсказывало мне, что все четыре убийства организовал один человек. И в его планы не входило обнаружение тела младшего Арбатского. Вероятно, он недооценил печать, и этот факт сразу отсеивал всех тех, кто знал о ней достаточно… Более того, думается мне, смерть Никиты Арбатского была случайной. Уж слишком скромной была его фигура по сравнению с остальными тремя жертвами. Скорее всего, он просто оказался не в том месте не в то время. Но если моя догадка верна и это произошло в школе, то, что тогда здесь делал убийца? В мозг врезалась фраза Первого Меча: «Они от нас что-то прячут!» Не знаю, нашел ли здесь то, что искал виновник смерти братьев, но если бы мне удалось хотя бы предположить, что здесь такого может быть спрятано, я бы продвинулся на целый миллиметр в этом расследовании. Как найти «то, не знаю что»?

Единственная известная мне характеристика убийцы (кроме того, что в его распоряжении имеются и магия, и военная сила) – это присутствие у него определенное стиля. Если верить всё тому же отцу Порфирию, Никита, в отличие от Григория, был администратором. В результате его помещают в ловушку, набитую магическими артефактами, каждый из которых мог его спасти, если бы он хоть что-нибудь понимал в магии. Григория, коллекционирующего те же артефакты, фактически заставляют убить себя, играя на его страсти к собирательству. Барона Краскова губит его любовь лично участвовать в усмирении беспорядков, князь Константин, считавшийся одним из самых сильных чародеев Москвы, убит простым ударом меча, который мог бы предотвратить любой ученик мага.

На этот раз мы с Данилой направились в школу магов без сопровождения. Две смерти в одном здании, конечно, не рекорд, но все же… Хотя главной причиной было то, что меня решили не пускать в хранилища. Нельзя же, в самом деле, изучать место преступления с расстояния в десять метров, заглядывая через плечо стражника. И потом, я вообще не люблю, когда меня куда-то не пускают.

Первый Меч снова пропал в неизвестном направлении, кажется, он пытался избежать общения со мной. А поговорить нам было о чем… И уж точно мне будет о чем поговорить с Младшей Хозяйкой, когда мы вернемся. На завтра была назначена аудиенция с Великим Князем, и мне очень хотелось иметь хоть какое-то представление о происходящем в этом городе.

– Учитель, а вы уверены, что нам никто не помешает? – Ну вот, Данила начинает терять веру в своего учителя.

– Помешает? Разве кто-то в состоянии нам помешать? Мы же идем в школу, а не в Кремль, ведь так?

С учетом того, что школа находилась в квартале от Красной площади, я был, конечно прав… или не прав?

Идти крадучись по ночному городу – верный способ попасть в историю. Толку-то, что, прижимаясь к стенам, ходят преимущественно алкоголики? Крепко в голове каждого патрульного любого города сидит: тот, кто ведет себя не в точности так же, как обычный горожанин, должен быть немедля задержан. Вероятно, именно поэтому задержанные – это обычно либо помешанные, либо подростки, которые в силу гормонального дисбаланса не так уж далеки от помешанных.

Единственным шансом для нас было отсутствие всякой скрытности. Наш стремительный марш был прерван вниманием лишь одного патруля, игнорирование которого привело к тому, что оба стражника решили отдать нам честь. Будучи в образе человека с весьма высоким мнением о себе, честь в ответ я отдавать не стал, Данила же козырнул столь лихо, что мог одним этим жестом утереть пот со лба, привлечь внимание девушек, если таковые присутствовали на улице в столь поздний час, поправить прическу и отогнать комара.

С проникновением в здание школы так просто не получится. Во всяком случае, перед центральным входом застыли уже знакомые нам бойцы в рясах.

– Может, перебьем их?

– Но не сразу – сначала я сбегаю за горном, а то вдруг пока мы будем их «перебивать», сюда не сбежится пол-Москвы…

Прямолинейность Данилы – это следствие его ученичества или единственной ночи с трактирной девушкой? Собственно, ни один из вариантов не был лестным для меня.

Не уверен, что это был лучший взлом из тех, что случались в этом здании. Думаю, начинающие маги проявляли больший артистизм. Я сделал скидку на то, что нам пришлось действовать импровизируя.

Вот теперь, когда мы оказались внутри, пришло время красться, ползать – в общем, проделывать все те фокусы, которые обязан демонстрировать частный детектив. Я думаю, если бы в этом и заключалась вся работа детектива, лучшими были бы специалисты с глазами на выдвигающихся усиках и присосками на руках и ногах…

Увы, и ночью пробраться в хранилище графа Григория или в запечатанную комнату мы смогли бы только методом Данилы. Стража в рясах, как нас и предупреждал Порфирий, несла свою службу круглосуточно. Собственно на другое я и не надеялся, более того, я очень надеялся, что мы окажемся в школе не одни. Пока же я решил сконцентрировать свои усилия на помещениях между хранилищем и запечатанной комнатой. Где-то здесь и должна была произойти встреча убийцы с Никитой Арбатским.

Рекреации, коридоры, классы, подсобки – чем дольше мы находились в школе, тем больше я сомневался в собственных интеллектуальных способностях. Если мы что-то и в состоянии найти, то надо попробовать еще раз в холле у запечатанной комнаты. Интересно, как там наши друзья в рясах, хотелось бы оставить их в некотором неведении о нашем визите.

– А что мы ищем? – Данила сегодня был явно в ударе. Я решил не отставать:

– Дверь, которая нам откроет путь к истине. – А, каково, могу же, если захочу!

– Вот эта подойдет?

Темнота не всегда мешает. Думаю, при дневном свете большее, на что на мог рассчитывать Данила, это игнорирование его находки. Но в темноте все кошки серы и все двери ценны. По крайней мере, на первый взгляд.

Это была даже не дверь – дверца, без замка, без ручки – безликая заплатка на стене. За дверцей картина не стала веселее. Видимо, настало время применять методу Данилы – «перебить их всех» – только постараемся это проделать с пользой…

Крик должен был звучать жалостливо, поэтому кричать было поручено Даниле. Я как-то уже пробовал – обычно прибегают желающие добить, видно обертоны не те.

«Помогите!»

Ну, вот вступила первая скрипочка – Данила, запершись в той самой подсобке, орал будто он там остался не один, а в компании с клубком змей. Не прошло и минуты, как основную тему поддержал топот стражи. Все развивалось по графику, лично я был в предвкушении кульминации – стражники подбегали все ближе и, к моему удивлению, безошибочно шли к подсобке. Мой расчет, кажется, не хотел оправдываться, а в теории все выглядело красиво. Судите сами – если в школе и вправду есть некое помещение, где может быть нечто интересное и в то же время помещение это замаскировано, то, не найдя несчастного в пустой школе, стража должна попытаться найти его в тайнике. С учетом того, что направление звука из-за эха определить было совершенно невозможно, я рассчитывал на одно из двух – либо тайника нет, либо стражи нам его покажут. Вместо этого они уверенно шли в сторону Данилы, как будто перед тем, как начать кричать, он оставил им записку с планом, показывающим, где его искать. Что ж, пора вступать в дело детективу Алексу. Объясняться завтра с местными властями на тему, что делал мой ученик в подсобке, не входило в мои планы.

Они все-таки пробежали мимо. Данила – молодец: услышав, что рясоносцы рядом, замолчал, дабы «спасатели» случайно не нашли то, что ищут.

Эту дверь мы не нашли бы никогда и ни при каких обстоятельствах. Стража остановилась в пяти метрах от Данилы. Я был лишен возможности наблюдать за самим процессом открытия потайного входа, зато последствия были более чем заметны, я бы даже сказал – чувствительны. Как еще охарактеризовать падение с двухметровой высоты? Дверь, которую мы искали, была довольно большой – где-то три на семь метров – именно такой величины был кусок коридора, который только что буквально ушел у меня из-под ног. Несмотря на боль в ушибленных местах, я оправился от шока быстрее, чем стража, которая никак не могла взять в толк, кто я такой и откуда взялся – по роковой для них случайности я был внизу потайной лестницы, которую еще не так давно скрывал пол коридора, они – вверху, а за их спинами был Данила…

Стражники все еще дышали.

Это единственная степень свободы, которую мы с Данилой им оставили. Что правда, то правда – в рясе особо не подерешься.

Все-таки мы пришли не зря: перед нами был широкий вход в подземелье. Снова подземелье – можно подумать, все, кто пытаются сделать тайник, страдают страхом высоты. Наконец-то у нас есть шанс получить хоть какую-то информацию – не зря же завтра парни в рясах буду мучиться страшной головной болью.