Текст книги "Смертный страж – 5. Путь Гекаты"

– Хорошо! – Геката облегченно откинула голову на траву.

– Что хорошо-то? – не понял Бродун.

– Отдохнем, отъедимся, выспимся, – потянулась фария. – О чем еще можно мечтать в этой жизни?!

Особенно оценила солнышко и покой хранительница вимана, потому что ее в это самое время резко хлестало мокрым снегом. Хотя по всем правилам этого быть не могло, ведь воздушные горы летают в потоках ветра со скоростью ветра. Однако хлестало все равно.

Хотя, может статься, если бы виман не летел, а стоял, то ураган и вовсе порвал бы его в мелкие клочья.

Как назло, во всем этом кошмаре рядом оказалась еще и стая уток, норовивших найти убежище от ветра, снега и холода. Фарии, увы, приходилось гнать пернатых безо всякой жалости. Ведь под черными тучами, отрезавшими солнце, огромное растение не могло выделить в свою плоть свежий летучий газ и уйти от урагана в светлое спокойное поднебесье. И вот только уток ему сейчас для пущего веса и не хватало!

По ощущениям хранительницы, битва длилась целую вечность, пока летучая гора внезапно не вышла в огромный солнечный просвет и не стала торопливо набирать высоту.

Уток тоже куда-то сдуло, и Геката бессильно рухнула среди виклуш, таких соблазнительных, сладких и сочных. Но сейчас у нее не осталось сил даже на то, чтобы просто поесть.

Летающую гору заливал яркий свет, однако на высоте все равно было холодно до жути, даже снег налипший не таял. Живот мокрой фарии постепенно согревался, в то время как ее спина дрожала от холода.

Бывает в небесных путешествиях и такое.

«Интересно, где я сейчас?» – подумала она.

Для хранительницы вимана сие было великой тайной. Ведь о цели, смысле, направлении полетов ей никто и ничего никогда не сказывал. Она просто берегла летучую гору от птиц – и все!

Геката повернулась на спину. Потом снова на живот. Снова на спину.

Немного согревшись и убедившись, что птиц нигде не видно, она забралась в свою уютную норку и провалилась там в глубокий сон.

Когда хранительница летающей горы, проголодавшись, снова выбралась на свет, то, к своему удивлению, увидела неподалеку еще один виман. Тот был заметно крупнее, плыл чуть выше и очень медленно приближался.

Геката поежилась: судя по холоду, они все еще находились на предельной высоте. Сорвав пару виклуш и запустив зубы в хрусткую плоть, она совершила свой обычный обход, выглядывая наружу через край.

Никаких птиц в обозримом удалении не летало, темные клубы внизу свидетельствовали о том, что ураган все еще не утих. Посему летучей горе приходилось лететь как можно выше, на пределе возможного, дабы кружащие тучи и ветра не захватили ее и не увлекли в общую кутерьму.

Незнакомый виман приближался, его край находился совсем недалеко, когда случилось неожиданное: прямо с него вниз прыгнули несколько нуаров с длинными копьями и, пробив телами ее грядку с виклушами, ухнулись куда-то вниз.

Геката заметалась: что делать? Как поступать при подобной напасти, она совершенно не представляла. Ей оставалось только наблюдать, как чужой виман, наклонившись, заскользил вниз, нижним широким краем врезался в зеленую лиственную стену чуть ли не под самыми ногами фарии, едва не сбив ее с ног и не выкинув наружу.

Хранительница испуганно попятилась, метнулась к норе. Только это и спасло ее от новой опасности. Большой виман выплеснул волну яркого огня, превращая низ ее летучей горы в запеченную кашицу.

Резко потеряв в весе, обрубок летающей горы хранительницы рванул в высоту, с него посыпались обратно на свой виман нуары.

Геката ощутила, как опора несколько раз содрогнулась, видимо теряя еще какие-то куски, и, кувыркаясь, подобно падающему с горы камню, рухнула в бесконечную голубую высоту.

Хранительница нырнула глубже в нору, растопырила ноги и широко расставила руки, пытаясь удержаться и не вылететь наружу.

Некоторое время обрубок кувыркался, но потом все-таки успокоился. Правда вверх ногами. Вход в нору оказался ниже головы фарии. И, судя по нарастающему холоду, падение в небеса еще не прекратилось.

Надеясь на удачу, Геката просидела глубоко в норе весь день до конца и всю ночь. С рассветом же попыталась выглянуть наружу. Но через открывшийся просвет мелькала только плотная пелена облаков: фария летела сильно выше и в другом воздушном потоке. Но теперь, по крайней мере, дальше уже не поднималась.

На второй день облака стали ближе, на третий она оказалась в их плотной пелене. На пятый пелена разошлась и внизу замелькали многочисленные мелкие озерца.

Фарии невыносимо хотелось пить. Настолько сильно, что она была готова спрыгнуть к этим озерам! Сдерживало ее только понимание мучительной при неизбежной смерти боли, да еще опасение напороться на какое-нибудь дерево: проткнет насквозь, потом не слезешь. А может быть, и вообще не оживешь.

К тому же обрывок летучей горы явно снижался, и она надеялась очень скоро попасть на землю более безопасным способом.

В конце концов, она же фария! От голода и жажды не умрет.

Озерный рай внизу вскоре сменился бескрайней пеленой леса. Зеленые кроны под ногами проплывали и проплывали куда-то, потихоньку становясь все ближе.

Разорванный в куски виман, лишившийся своего бога, больше не мог наполнять плоть летучим газом. Но уже полученный газ терял на удивление медленно.

И была еще ночь, и еще утро, когда остроконечные макушки елей оказались совсем рядом. Обрывок плыл медленно и величаво, когда на его пути встретился пологий холмик. Деревья поднялись выше, начали рвать рыхлую зеленую плоть. Остатки вимана, теряя летучую силу, пошли вниз, и чем дальше, тем быстрее. В какой-то миг кусок с хранительницей оторвался вовсе, рухнул, но высота оказалась столь малой, что фария даже не ударилась.

Выскочив из норы, она тут же устремилась к обрывкам, нашла среди них сочные виклуши, стала жадно поглощать. Набив живот до упора, Геката, неприятно вздрагивая при каждом шаге по впивающемуся в ступни множеству маленьких иголочек, сделала по холму, заросшему огромными соснами, несколько кругов, надеясь найти хоть что-нибудь полезное, оставшееся от нуаров или божьих слуг. Однако поблизости висела только вязкая плоть вимана.

Похоже, самая ценная часть летучей горы ухнулась вниз сразу после небесной схватки и была раскидана ураганом в неведомых краях.

Или в неведомых краях находилась сейчас она?

Внимание фарии привлекла рухнувшая толстая береза. Совершенно гнилая, она сохранила на себе несколько пластов бересты. Доковыляв до дерева, Геката схватила ценнейшую в настоящий момент добычу, оторвала две ровные полоски, приложила к ступне, сложила вдвое через пальцы. Покрутив головой, заметила тонкий коричневый прутик, сломала, оторвала кору, обвязала ступню поверх бересты и прихватила еще одной петлей над щиколоткой. Немного потопталась.

Обувка получилась не самой прочной и не самой удобной, но на ступне держалась. Мелкие иголки, шишки, веточки в ногу больше при каждом шаге не впивались.

– Если вы изготовили нас из смеси дельфина, лемура, медведя и свиньи, мой бог, почему тогда не наградили хотя бы свиными копытами? – посетовала Геката. – Насколько проще нам было бы сейчас!

– Ты почему спрашиваешь, подарок? – поинтересовался мудрый Легосток, даже остановивший ради этого вопроса свой путь через расселину под Полосатой скалой.

– Я грохнулась где-то в сосновом лесу. Все ноги исколола и изодрала!

– Вас создавал род Океана для строительства своего храма, – ответил исследователь, вернувшись к своему занятию. – Вы должны были хорошо плавать, поэтому от дельфина вам досталась голая кожа, умение задерживать дыхание и мышцы в носу, чтобы закрывать на глубине ноздри. Большие ступни позволяют вам хорошо грести при плавании. Не как рыба, конечно же, но зато ими можно еще и ходить. И не проваливаться в ил и рыхлый песок. Меньше нужно по суше бродить, коли для воды изготовлены!

– Но приходится, мой бог… – посетовала фария. И попыталась заглянуть в ущелье через голову властителя. – Тебя что-то тревожит, мудрый Легосток?

– Усыпальница должна быть полностью отрезана от внешнего мира, подарок! – ответил ее хозяин. – Чтобы ничего не проникло и не причинило вреда, пока мы беззащитны. Ничего живого, ничего жидкого, никакого плохого воздуха. А здесь, под скалой, две трещины. Опасаюсь, они идут высоко, и, если делать пещеры здесь, полной изоляции добиться не получится.

– У тебя же есть огненные жуки! – напомнила Геката. – Насыпь в трещины песка, расплавь, насыпь еще, расплавь… И так до тех пор, пока трещина не превратится в прочный монолит! Если пожелаешь, можешь даже сложить у входа каменную кладку и сплавить края валунов в единое целое.

– Ты права, моя умная ученица! – от души похвалил фарию мудрый исследователь. – Как я сам не догадался о столь простом решении? После строительства у меня останется много жуков, и можно будет их использовать для заделки всех щелочек и трещинок. Ты приносишь большую пользу моему разуму, достойная Геката! Кстати, а как ты оказалась в сосновом лесу?

– Кто-то напал на виман, который я оберегала от птиц. Верх летучей горы оторвался, и меня куда-то унесло, где-то уронило. Там холодно и много сосен.

– Это плохо… – поднял голову мудрый Легосток. – Война становится все более жестокой. Поначалу боги в своих спорах опасались причинять вред друг другу. Потом в борьбе против звериных походов они все же начали гибнуть. Но это первое время происходило случайно, в горячке схватки. Теперь они начали убивать специально. Ведь упавший из порушенного вимана властитель несомненно погиб. И напавший на него противник явно предвидел такой исход. Очень скоро наши мудрецы догадаются нападать на гнездовья друг друга. Поскольку огненные смеси с обеих сторон становятся все жарче, страшнее и смертоноснее, добром это не кончится. Хотя о чем это я? Какое тут может быть добро? Успеть бы построить усыпальницу!

– Но ведь ты не участвуешь в спорах, мудрый Легосток! Что тебе может угрожать?

– Если случится предсказанный конец света, он не станет различать причастных и непричастных, – буквально прорычал исследователь. – Он уничтожит всех! А может быть, и все! Но пока наш мир еще не погиб, а мудрецы не исчезли… – Мудрый Легосток повернул голову к ученице. – Рассказывай мне о происходящем с твоим северным телом! Край сосновых лесов мне незнаком. Очень интересно, какова жизнь в этих местах.

В берестяной обувке Гекате сразу стало легче. Она вернулась на гору, еще раз подкрепилась найденными виклушами, а потом пошла в ту сторону, где заросли казались самыми светлыми, чтобы не застрять в непролазной чаще.

Идея оказалась удачной: уже ближе к вечеру фария вышла к небольшому озерцу.

Теперь она знала, где можно утолить жажду. Но неплохо было бы найти еще и источник пропитания. Ведь плодов с рухнувшего вимана надолго не хватит.

Геката двинулась вдоль берега, внимательно глядя по сторонам. Набрела на узкий, весело журчащий ручеек, повернула вверх по нему и почти сразу уткнулась в обрыв, из-под которого и бил, вздыбливая песок, чистый родник. Присела рядом, любуясь забавным, ранее не виданным зрелищем.

Но тут услышала в стороне громкий шелест с потрескиванием, резко выпрямилась, отправилась на звук. И почти сразу замерла от неожиданности: перед ней стояли двое мужчин. Не столь крупных и плечистых, как стражи богов, но с длинными копьями в руках, с топорами на поясах и при этом очень странно одетых: короткие меховые куртки, причем с длинными, до запястий, рукавами, меховые штаны, которые начинались откуда-то из-под куртки и полностью закрывали ноги, и изрядно вытертые меховые сапоги. От щиколотки до колен шло какое-то сложное плетение из тонкого кожаного ремешка, и потому понять, в каком месте штаны переходят в сапожки, было невозможно.

Еще у этих мужчин висели за спинами мешки на двух лямках, а на груди и рукавах красовались во множестве костяные шарики, которые сплетались в некие петли и завихрения. Возможно, эти значки что-то значили. А может быть, и нет. Просто нашили для красоты.

Один из смертных был совсем молод: гладкая кожа на лице, блестящие глаза, белые зубы, русые волосы. Второй явно имел солидный возраст, судя по волосам с проседью, морщинистому лицу и частично отсутствующим зубам.

Оба путника тоже резко остановились. У них медленно опустилась челюсть, а глаза округлились и стали явно больше, чем ранее.

– Ты кто? – сипло выдавил тот, что помоложе. – Откуда?

– Меня зовут Геката, я фария и упала с неба, – честно ответила хранительница погибшего вимана.

Оба смертных одновременно посмотрели вверх, на небо. Потом опять на Гекату.

– И что тебе здесь нужно?

– Не знаю, – пожала плечами фария. – Я просто упала.

Дальше случилось неожиданное. Старший из смертных скинул со спины мешок, достал из него большую скатку, развернул. Это оказалась мягкая тонкая шкура, явно сшитая из нескольких поменьше. Мужчина накинул ее Гекате на плечи, слегка обернул и сказал:

– Тогда пойдем с нами.

Мудрый Легосток выполз из расселины, заскользил по камням, явно направляясь к любимому созерцательному навесу.

– Какое ты уникальное существо, моя умная ученица, – произнес он, излучая если не восторг, то большое удовольствие. – Общаясь с тобой, я приобретаю больше знаний, нежели ими делюсь! Полагаю, ты попала в Дикие Чащи. Совсем дикие земли, заселенные беглыми смертными, плодящимися звериным способом. Как ни странно, но богам про них почти ничего не известно. Ни про Чащи, ни про смертных. Это будет очень познавательное исследование! Настоящий новый мир!

– Почему богам неизвестны эти земли, мудрый Легосток? – удивилась фария.

– Там холодно, подарок. Очень холодно! В этих северных краях намного холоднее, нежели даже на Полуледнике, ибо последний омывается со всех сторон теплым океаном, а от диких земель до океана сотни дней пути. Лето длится там сильно меньше полугода, а остальное время либо холодно, либо очень холодно, либо люто холодно. Как ты знаешь, боги от холода быстро засыпают и долго просыпаются. Как же нам жить в краях, где большую часть своего существования мы окажемся в беспамятстве? Какой в таких владениях смысл?

– И как далеко простираются Дикие Чащи?

– Самые северные обитаемые земли – это владения рода Повелителя Драконов. Кстати, тамошние боги очень часто уходят на зимовку на юг, дабы не впадать в спячку. Иногда, правда, остаются спать. Но жить севернее уже совершенно невозможно!

– Но ведь смертные живут!

– Да, подарок! – азартно согласился мудрый Легосток. – Будет интересно узнать, как им сие удается. Ты вот что, Геката, не говори им о своем происхождении и обо мне тоже. Сбежавшие от богов смертные вряд ли испытывают симпатию к нам и нашим слугам. Хватит того, что ты упала с неба. И еще… Не пытайся оттуда сбежать. Если война богов разгорится с великой силой, Дикие Чащи могут оказаться самым безопасным местом на планете…

Уже в морозных сумерках мужчины привели Гекату к какому-то взгорку подозрительно правильной формы, спустились вниз к норе, прикрытой широкой жердяной дверью, прошли через нее и оказались в светлой и неожиданно теплой пещере шириной не меньше десяти шагов и на добрую сотню – в длину…

* * *

– Да! Да! Ну наконец-то! – не удержавшись, перебила фарию археологиня. – Ну наконец-то хоть какие-то факты, совпадающие с научными! Ты описываешь классические «длинные дома» славян времен неолита и Античности! Шириной пять-десять метров, от полусотни до ста метров в длину! В большинстве случаев строились на песчаных возвышенностях, что обеспечивало хорошее дренирование почвы. То есть в них не бывало мокро, вода всегда уходила вниз. Посреди таких домов делался один большой очаг. Очень большой открытый очаг! Жар от него расходился в стороны, а дым вытекал через продыхи в концах конька. Иначе это называлось волоконными оконцами. Крыши почти всегда делались двускатными, с большим числом центральных опорных столбов!

– Вы собираетесь рассказывать вместо меня, уважаемая Дамира Маратовна? – склонила голову набок «деловая» ипостась Гекаты.

– Прошу прощения, – вскинула ладони хозяйка квартиры. – Просто не вынесла душа историка столкновения с реальными фактами! То есть, вернее, подтверждения гипотетических теорий реальностью.

– Нет, подождите! – вмешался в разговор Варнак. – Почему это вдруг наши предки строили дома офигенного размера? А как же русские избы, русские печи, терема с резными лошадьми на коньках? Как же Русь изначальная?

– Понимаешь, мой дорогой полуволк, – ласково обратилась к нему «лягушонка», – отношение к обработке древесины у человека с бензопилой и у человека с каменным топором очень сильно разное. Если тебе начикать пару кубов березы на полешки в локоть длиной для маленькой буржуйки – это раз плюнуть и отвезти домой на мотоблоке – это плюнуть снова, то в мое время, чтобы просто завалить сухостоину в половину обхвата, уже требовалось попотеть не меньше часа! Еще столько же – на отделение каждого пригодного для переноски чурбака. Кромсать дрова на куски меньшего размера – это был бы уже откровенный мазохизм. Посему в очаг укладывали хлысты метра по три в длину, штук по пять разом. Горели они хорошо, жарко и долго. Большому дому тепла хватало.

– Добывать бревна для строительства, поверь, тоже было корридой еще той, – добавила толстуха. – Большая семья с крепкими мужиками еще могла забабахать опять же большую избу поверх нижнего дома. Но только большую! И большая семья! Срубить же себе личную маленькую избушку до появления стальных топоров не мог никто и нигде. Пупок развяжется! А большой дом семья из пятнадцати-двадцати человек тянула без проблем. Три-четыре мужика дровами занимались, еще три-четыре – жратвой, ну и еще три-четыре – прочими хлопотами.

– А жили они тогда как? Тоже по пятнадцать-двадцать скопом?

Геката триедино глубоко вздохнула, и «деловая» ипостась повернулась к археологине:

– Уважаемая Дамира Маратовна, объясните, пожалуйста, нашему челеби, что такое людская.

Еремей тоже с интересом повернулся к ученой.

– Где-то до середины девятнадцатого века, – слегка растягивая слова, ответила ученая, – людской называлось помещение, где ночевали… э-э-э… слуги. Вернее все обитатели дома, кроме хозяев. Скопом.

– Свальным образом? – с подозрением уточнил Варнак.

– Понимаете… Еремей… – тщательно подбирая слова, попыталась ответить археологиня, – в реалиях восемнадцатого века и ранее иметь свою постель было для человека признаком очень, очень большого богатства. В замках, дворцах, усадьбах спальни строились поштучно, несмотря на огромное количество челяди. В ремесленных мастерских кровать имели только хозяева, а работники спали где придется. Еще в начале двадцатого века в той же Англии сдавались спальные места на веревках, где вы могли за пару пенсов за ночь выспаться, сидя на узкой лавке и свесив руки через канат. Могу предположить, что половина европейцев того периода предложение переселиться в описанные богиней гнездовья змеиных богов восприняли бы за величайшее счастье! Собственная норка каждому – это для среднего европейца было очень круто!

– Поклон вам, Дамира Маратовна, от имени древних богов! – синхронно поклонилась Геката всеми своими телами.

– Таким образом, Еремей, – подвела итог археологиня, – общее место для сна в большом теплом помещении можно считать признаком достаточно высокого уровня жизни даже для европейского Средневековья. А уж для неолита так и вовсе являлось высочайшим возможным комфортом! Я особо упираю на «европейскость» не из расизма, а потому, что в регионах с теплым климатом не имелось проблем с отоплением. Так что можно было обойтись для проживания любым шалашом.

– Стоп-стоп! – вскинул ладони Варнак. – Насколько я помню, все крепостные имели собственные дома. Не то что постели, а целые дома! Но они при этом являлись фактическими рабами. Разве не так?

– Ну-у-у… – пожала плечами Дамира Маратовна. – Надо признать, что уровень жизни крепостного крестьянства в целом обычно сильно превышал средний уровень достатка в обществе…

– Так они были рабами или нет?

– Как бы на это ответить, чтобы сразу и кратко, и доказательно, и доходчиво… – погладила подбородок Дамира. – Ну, к примеру, скажу, что в 1845 году государь Николай I издал манифест «О порядке приобретения дворянства службою», согласно которому представители низшего сословия могли стать потомственными дворянами, только достигнув звания майора. Картину «Сватовство майора» помните? Так вот она как раз посвящена крепостному сыну, выслужившемуся в высшие чины. Причиной появления манифеста стало засилье в дворянстве выходцев из крепостных крестьян. Сиречь крепостные крестьяне были таким хитрым рабским сословием, которое при наличии желания массово переходило в наследственное дворянство.

– Не могу отделаться от ощущения, что в школе на уроках истории мне очень изощренно морочили голову! – мрачно ответил Варнак.

– Это вы еще всего того, что я изучала, не знаете, – ехидно ухмыльнулась ученая.

– Хорошо, задам вопрос иначе. Крепостными можно было торговать?

– Крепостными – нельзя! – четко отрезала археологиня. – Работорговля – это виселица. А вот деревнями вместе с ними, выездами с кучерами, мастерскими со швеями – можно.

– А в чем разница?

– Неужели непонятно? – удивилась Дамира. – Ну тогда отвечу еще конкретнее. В наше время вы точно так же не имеете права продать соседу отдельно токаря или литейщика со своего завода. Но при этом легко можете продать завод сразу с двумя сотнями токарей и литейщиков!

– Но токари и литейщики являются лично свободными!

– Мы живем в двадцать первом веке, Еремей! В наше время системы порабощения низшего сословия куда более развиты и комфортны. Тебе рассказать, чем отличаются обязанности банка перед заемщиком от обязанностей помещика перед крепостным?

– Не-не, хватит, – отмахнулся спецназовец. – Обратно в школу больше не хочу. Хочу к фарии в серебряный век! Хоть в твоем мире, Геката, никто никому не врал?

– Врали, – вздохнула богиня. – И по большей части это была я…