Текст книги "Капитанская дочка. Избранное"

А поручик Муратов, по выслушании таким же порядком оного решения, подписал свое явное неудовольствие с объяснением, как он, по совести чувствуя, что дело его есть правое, и по собрании некоторых сведениев будет, в положенное законами время, просить по апелляции куда следует.

Но только поручик Муратов положенный на подачу апелляционной жалобы срок пропустил, хотя и чувствуя по совести свою правоту, но требующихся по законам доказательств не мог еще представить, почему таковое решение приведено в исполнение, т. е. об отобрании от него имения и об отдаче оного подполковнику Крюкову предписано Козловскому земскому суду. А меду тем во время производства сего дела поручиком Муратовым к открытию истины приняты были следующие меры…» (По рукописи Московского музея, № 2380, лл. 8–11, 56–58, напечатанной в «Русской старине», 1887, LV, 546–551).

С. 183. Приближаясь, увидел он множество народа… – Зачеркнуто: «Ступив на свой двор».

С. 187. …поди выспись. – Первоначально встреча Владимира с кузнецом была описана подробнее: «Владимир с отвращением прошел мимо их в переднюю. Двери были заперты. Не нашед ключа, Владимир возвратился в залу, – ключ лежал на столе. Владимир отворил дверь и наткнулся на человека, прижавшегося в угол; топор блестел у него [в руках]. «Кто здесь?» – спросил он. «Ах, Владимир Андреевич, это вы! – отвечали ему. – Господь помилуй и спаси! Хорошо, что вышли со мною». Владимир глядел на него с изумлением. «Что ты здесь прятался, – спросил он кузнеца, – и зачем у тебя топор?» – «Виноват, – сказал кузнец, став на колени, – лукавый подстрекнул! Эти окаянные подъячие, – эк они храпят, – всех бы их разом, так и концы в воду…» – «Встань, – сказал Дубровский, – ты верно пьян; брось топор, поди, выспись». – «Батюшка Владимир Андреевич, Бог свидетель», и пр.

С. 199. …сама еще в том себе не признаваясь. – Последних двух абзацев нет в рукописи Московского музея.

Пиковая дама

С. 252. …играю мирандолем… – Играть мирандолем – не увеличивать первоначальной ставки.

…ни разу не поставил на руте?.. – Руте – такое положение игры, при котором игроку «везет», т. е. дается несколько карт подряд.

…ни одного пароли… – Пароли – ставка, увеличенная вдвое против первоначальной; пароли пе – вчетверо.

С. 253. …Ришелье за нею волочился… – Герцог Ришелье – см. выше, с. 445.

…о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного. – Граф Сен-Жермен (ум. 1795) – алхимик и авантюрист, происхождение однозначно не установлено, выступивший в Италии, Голландии, Англии и Париже в 40-х гг. XVIII столетия. Он уверял легковерных людей, что живет на свете уже несколько сот лет, что обладает эликсиром вечной молодости, умением делать золото, предсказывать будущее и пр.

С. 254. …Казанова в своих «Записках» говорит… – Джованни Джакопо Казанова де Сейнгальт (1725–1798) – известный шарлатан, занимавшийся магией и разными спекуляциями. Его записки изданы в Лейпциге (1826–1838).

С. 255. …все три выиграли ей сонника… – Выиграть сонника – выиграть сразу все деньги, поставленные в банк.

С. 257. Il paraît que monsieur est de´cide´ment pour les suivantes. – Эпиграф заимствован из разговора Дениса Давыдова с М.А. Нарышкиной. См. письма Давыдова в изд. 1860 г. (с. 145) и «Русский архив» (1884, II, с. 140).

С. 270. …m-me Lebrun. – Елизавета Луиза Лебрен, рожд. Виже (1755–1842), – знаменитая в свое время портретистка, приближенная Марии-Антуанеты. Во время революции бежала сначала в Италию, потом жила в Дрездене, Берлине, а в 1795 г. приехала в Петербург, где пробыла целых шесть лет. Многочисленные портреты ее работы рассеяны по дворцам и аристократическим домам. Ей принадлежат, между прочим, портреты императриц Марии Феодоровны, Елизаветы Алексеевны, Станислава Понятовского, графа Толстого и др.

С. 271. …вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом. – Жозеф-Мишель Монгольфье (1740–1810) – изобретатель воздушных шаров, поднимающихся с помощью нагретого воздуха (1783). Месмер (1733–1815) – французский врач, автор сочинения «О влиянии планет» и теории так называемого животного магнетизма.

С. 279. Шведенборг – Эммануил Сведенборг (1688–1772), шведский натуралист, впоследствии известный духовидец и выдающийся представитель теософии, многих увлекавший повествованиями о своих чудесных видениях.

С. 285. …никто более двухсот семидесяти пяти семпелем здесь еще не ставил. – Ставить семпелем (simple) – ставить куш на одну карту.

Капитанская дочка

С. 299. Сторона ль моя, сторонушка… – Эпиграф к гл. II взят из следующей песни, напечатанной в сборнике, приложенном к книге «Обстоятельные и верные истории двух мошенников: первого – российского славного вора, разбойника и бывшего: московского сыщика Ваньки Каина, со всеми его сысками, розысками, сумасбродною свадьбою, забавными разными его песнями и портретом его; второго – французского мошенника Картуша и его сотоварищей» (СПб., 1779, 1788, 1794):

 
Породила меня матушка,
Породила сударыня
В зеленом-то саду гуляючи,
Что под грушею под зеленою,
Что под яблонью под кудрявою,
Что на травушке, на муравушке,
На цветочках на лазоревых.
Пеленала да меня матушка
Во пеленочки во камчатныя,
Во свивальнички во шелковые.
Берегла-то меня матушка
Что от ветру и от вихорю.
Что пустила меня матушка
На чужу дальну сторонушку.
Сторона ль ты моя, сторонушка,
Сторона ль ты моя незнакомая!
Что не сам-то я на тебя зашел,
Что не добрый меня да конь завел,
Занесла меня кручинушка,
Что кручинушка великая,
Служба грозная государева,
Прыткость, бодрость молодецкая
И хмелинушка кабацкая.
 

Три стиха разрядкой выпущены Пушкиным, вероятно, по цензурным соображениям.

С. 324. …Не ходи гулять в полночь… – Приведены два стиха из песни, напечатанной в сборнике «Прача» (1815, ч. II, с. 47):

 
Капитанская дочь, не ходи гулять в полночь,
Не ходи гулять в полночь, не прокладывай следов,
Не прокладывай следов мимо моего двора.
Как у моего двора приукатана гора,
Приукатана, углажена, водою улита.
И я скок-поскок – подломился каблучок,
Подломился каблучок, я упала на бочок;
Я упала на бочок, – погляжу, млада, лежу,
Погляжу, млада, – лежу я на правом на боку;
Уж я глядь-поглядь, – меня некому поднять.
Со гостиного двора идет купчик молодой;
Я не знала как назвать, – получилася солгать,
Поучилась, как солгать я, – Павлушею назвать:
«Павлушенька, душенька, сердце, радость, – подыми!»
«Ах, я рад, душа, поднять, – с стороны люди глядят.
С стороны люди глядят, поимать с тобой хотят.
Поведут тебя рядами, меня лавочками,
Тебя станут батогами, меня палочками».
 

С. 329. Ах ты, девка, девка красная!.. – Перед гл. V выставлено два эпиграфа из общеизвестных песен любовного содержания.

С. 338. Вы, молодые ребята, послушайте… – Стихами, взятыми в эпиграфе к гл. VI, начинается песня про взятие Казани, напечатанная в «Полном собрании российских песен» (М., 1780, ч. I, с. 141).

С. 348. …останавливался у Ивана Кузмича. – Далее в рукописи следует: «Помню даже, что Марья Ивановна была недовольна мною за то, что я слишком разговорился с прекрасною гостьей, и во весь день не сказала мне ни слова и вечером ушла, со мною не простившись; а на другой день, когда подходил я к комендантскому дому, то услышал ее звонкий голосок: Марья Ивановна распевала простые и трогательные слова старинной песни:

 
Во беседах во веселых не засиживайся,
На хороших, на пригожих не заглядывайся».
 

С. 351. Голова моя, головушка… – Эпиграфом к гл. VII взята запевка к одной из петровских песен о казни стрелецкого атамана, напечатанной в сборнике Новикова (2-е изд. СПб., 1777).

С. 398. Как у нашей у яблоньки… – Эпиграф к гл. XII взят из широко распространенной свадебной сиротской песни.

С. 412. Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный! – Ср. слова Радищева («Путешествие», глава «Зайцево»): «Я приметил из многочисленных примеров, что русский народ очень терпелив и терпит до самой крайности; но когда положит конец своему терпению, то ничто не может удержать его, чтоб не преклониться на жестокость».

Александр Михайлович Скабичевский[56]56
  А.М. Скабичевский (1838–1910) – русский литературный критик, писатель, литературовед. Автор «Истории новейшей русской литературы», которая, впервые увидев свет в 1891 году, выдержала семь изданий. Для «Биографической библиотеки» Ф. Павленкова написал очерки о жизни и творчестве А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Писемского, Н. Добролюбова.


[Закрыть]
Пушкин. Его жизнь и литературная деятельность[57]57
  Печатается в сокращении.


[Закрыть]

Со стороны отца Александр Сергеевич Пушкин принадлежал к древнему дворянскому роду, упоминаемому в летописях со времен Иоанна Грозного, причем с наибольшим уважением относился поэт к предку своему Григорию Гавриловичу Пушкину, служившему при царе Алексее Михайловиче послом в Польше, с титулом нижегородского наместника. От него-то и произошел Пушкин по прямой линии.

Мать Пушкина была внучкой Ибрагима Ганнибала, прославленного поэтом «Арапа Петра Великого». У него было шестеро детей: четыре сына и две дочери. Из них наиболее прославился сын Иван Абрамович как один из участников и героев Наваринской битвы и основатель Херсона, где ему был воздвигнут памятник.

Совсем иных свойств был другой сын Ибрагима, Осип. Служа в артиллерии, он отличался пылким темпераментом. Женившись на Марье Алексеевне Пушкиной, он скоро разошелся с нею и в Пскове обвенчался, при живой жене, с вдовой капитана У.Е. Толстой. Результатом этого двоеженства был уголовный процесс, кончившийся тем, что Осипа Абрамовича высочайшей резолюцией 1784 года развели со второю женою, утвердивши первый брак его, и сослали на службу в Средиземное море, а затем он был сослан на жительство в свое имение, село Михайловское, где и пребывал до своей смерти.

От Марьи Алексеевны у Осипа Абрамовича родилась дочь Надежда. По смерти мужа Марья Алексеевна, женщина энергическая, воспитывая дочь, вывозила ее в свет – в самое утонченное высшее петербургское общество. Здесь молодая красивая креолка имела успех и, между прочим, пленила сердце блиставшего в светских кругах утонченным французским образованием гвардейского офицера Сергея Львовича Пушкина.

После брака и рождения первой дочери Ольги Сергей Львович, по заведенному тогда порядку, вышел в отставку и уехал в Москву на покой. После того вплоть до нашествия французов Пушкины жили попеременно то в Москве, то в своей подмосковной деревне Захарьине. И вот в 1799 году, 26 мая[58]58
  Здесь и далее все даты приведены по юлианскому календарю.


[Закрыть] в четверг, в день Вознесения, в Москве на Молчановке родился у них сын Александр.

С девяти лет начала развиваться в Пушкине страсть к чтению, не покидавшая его всю жизнь. Он прочел сперва Плутарха, потом Гомера в переводе Битобе, а также Вольтера, Руссо, энциклопедистов. Сергей Львович поддерживал в детях расположение к чтению и вместе с ними читывал избранные сочинения.

При таких условиях нет ничего удивительного, что первые опыты в стихотворстве появились у Пушкина очень рано, на 12-м году. Началось дело, по обыкновению, с подражаний. Ознакомившись с Лафонтеном, Пушкин стал писать басни.

К этому ко всему следует заметить, что большинство первых стихотворных опытов Пушкина было написано им на французском языке, из чего можно заключить, что в эту пору детства родным языком поэта, на котором он и думал и писал, был французский.

В то время как в первые годы своей жизни Пушкин тревожил своих родителей вялостью и неподвижностью, в последующие, наоборот, он привел их к опасениям за его будущее неукротимою пылкостью страстного темперамента. Единственную надежду начали они питать на какое-либо закрытое заведение, где могли бы обуздать его чужие люди суровыми мерами строгости. Долго колебались они между двумя модными в то время заведениями: иезуитским коллегиумом и частным пансионом, устроенным аббатом Николем и находившимся в то время в ведении аббата Макара, как вдруг учреждение Царскосельского лицея совершенно изменило планы их. Директором лицея был назначен В.Ф. Малиновский[59]59
  В.Ф. Малиновский (1765–1814) – первый директор Царскосельского лицея, дипломат, писатель.


[Закрыть], с которым Сергей Львович был в дружеских отношениях. При помощи его, а особенно при содействии А.И. Тургенева двенадцатилетний Пушкин был принят в числе 30 воспитанников, из которых должен был состоять лицей.

На лицей, при его основании, возлагали большие надежды. Лучшие и самые передовые светила науки и педагоги того времени были избраны преподавателями лицея, каковы А.П. Куницын[60]60
  А.П. Куницын (1783–1841) – русский юрист, правовед, автор книг по истории правоведения и судопроизводства.


[Закрыть], И.К. Кайданов[61]61
  И.К. Кайданов – русский педагог, писатель, автор ряда учебников по отечественной истории, преподаватель географии в Царскосельском лицее.


[Закрыть], потом А.И. Галич[62]62
  А.И. Галич (1783–1848) – русский философ, историк, автор ряда книг по философии и риторике, преподаватель латинского языка у лицеиста


[Закрыть] и др.

Но после смерти в 1814 году первого директора лицея В.Ф. Малиновского лицей без малого два года состоял под управлением профессоров, которые беспрестанно ссорились между собою. Весь этот период, до назначения директором Е.А. Энгельгардта[63]63
  Е.А. Энгельгардт (1770–1862) – русский писатель, дипломат, с 1816 по 1823 год директор Царскосельского лицея.


[Закрыть], Пушкин называет временем анархии, а другие его товарищи – междуцарствием.

При таких порядках воспитанники были вполне предоставлены самим себе. Учебные занятия не особенно обременяли их; знания, требуемые по программе, достигались легко, а в случае недостатка ловко маскировались заранее подготовленными вопросами и ответами, выбранными с общего согласия учителей и учеников.

Имея массу свободного времени и предоставленный вполне самому себе, с жаром набросился Пушкин на книги; дни и ночи читал он без отдыха, причем более всего интересовали его книги по истории и французской словесности. Товарищи относились к Пушкину сначала несколько неприязненно, видя его умственное превосходство над ними и замечая, что он многое прочел, о чем они и не слыхали, и все, что читал, помнил. Они прозвали его французом за отличное знание французского языка, что очень оскорбляло юношу в эпоху войны 1812 года при всеобщей ненависти ко всему французскому. Но вместе с тем обнаружилось доверчивое и любящее сердце Пушкина и скромность, заставлявшая его не кичиться и не важничать перед товарищами своими знаниями и талантами.

Первые опыты Пушкина, известные под именем «лицейских стихотворений», носят на себе влияние всех тех писателей, которыми увлекался Пушкин в своем отрочестве. Из русских писателей это были Карамзин, Жуковский и в особенности Батюшков.

Но наиболее памятный для Пушкина год был 1815-й. С него начинается литературная известность и слава его. О нем заговорили.

В январе 1815 года, 4-го и 8-го, в первый раз происходило в лицее торжественное публичное испытание, на которое приехали из Петербурга многие важные государственные люди; присутствовал и Державин. Вот как вспоминает Пушкин об этом глубоко врезавшемся в его память экзамене: «Державин был очень стар… Экзамен наш очень его утомил… Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен из русской словесности. Тут он оживился… Разумеется, читаны были его стихи… Он слушал с живостью необыкновенной. Наконец, вызвали меня. Я прочел мои “Воспоминания в Царском Селе”, стоя в двух шагах от Державина; голос мой отрочески зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении, он меня требовал, хотел обнять… Меня искали, но не нашли…»

Уже тогда Пушкин сблизился с первоклассными писателями того времени: Карамзиным и Батюшковым и особенно с Жуковским, который радовался блестящим успехам Пушкина, снисходил к его увлечениям, прощал его заносчивость, берег его, заботился о нем. Сам Пушкин впоследствии называл его своим ангелом-хранителем.

К тому же времени относится и сближение Пушкина с Карамзиным. В феврале 1816 года он привез в Петербург к печати восемь томов «Истории государства Российского» и читал друзьям своим посвящение, которым начинается первый том истории. Пушкин присутствовал при чтении, запомнил все и, пришедши домой, записал от слова до слова, так что посвящение сделалось известно в лицейском кружке гораздо раньше, чем было напечатано.

В половине мая 1817 года начались в лицее выпускные экзамены и тянулись 15 дней при многочисленной публике. На экзамене из русской словесности Пушкин читал сочиненное им на этот случай стихотворение «Безверие», но отвечал плохо и был выпущен 19-м, с чином X класса или гвардии офицером.

Перед выходом из лицея Пушкин мечтал о военной службе. Пушкину хотелось поступить в лейб-гусары, но не удалось молодому поэту носить военного мундира. Свидание с отцом расстроило все его планы. Сергей Львович объявил, что не в состоянии содержать сына в гусарском полку, и Пушкин записался в министерство иностранных дел, что вполне соответствовало его склонностям: служба эта, будучи номинальною, предоставляла ему много досуга.

С первого шага в свет Пушкин очутился в обществе тогдашних литераторов. Он почти совсем не был в положении начинающего. Едва выйдя из лицея, он уже осенью 1817 года был принят в члены литературного общества «Арзамас», но, к несчастью Пушкина, «Арзамас» скоро рассеялся. Но, кроме «Арзамаса», в Петербурге было несколько других литературных обществ, кружков и салонов («Общество любителей словесности, наук и художеств», «Общество соревнователей просвещения и благотворения», кружок А.Н. Оленина, вечера В.А. Жуковского), и, хотя Пушкин не принадлежал к некоторым из них, однако же следил внимательно за их занятиями. На вечерах Жуковского читал он песни «Руслана и Людмилы». Известно, что после чтения последней песни Жуковский подарил автору свой портрет, украшенный подписью: «Ученику от побежденного учителя».

Появление «Руслана и Людмилы» произвело сенсацию и в литературе, и в обществе, равносильную внезапному пушечному выстрелу среди мертвой тишины или яркому лучу света, блеснувшему среди непроницаемого мрака. Поэма шла совершенно вразрез с установившимися литературными приемами и не была похожа ни на что существовавшее в литературных кружках того времени. Тут и тени не было ни того высокопарного тона, с каким передавались сюжеты народного эпоса классиками, ни сентиментализма и туманной мечтательности романтиков: бездна остроумия, шутливое отношение к сказочному миру, живой реализм, проглядывающий сквозь чудеса, и свободное, простое течение рассказа – все это производило впечатление неслыханной новизны и в то же время подкупало своею поэтическою обаятельностью.

Но в то время, как поэма «Руслан и Людмила» произвела такой шум в литературном обществе, автора ее уже не было в Петербурге, и очень может быть, что успеху поэмы наполовину содействовало именно это обстоятельство. Дело в том, что, крайне чуткий ко всему, что окружало его в жизни того времени, Пушкин разразился массою политических памфлетов и эпиграмм, которые быстро расходились среди публики, увеличивали его популярность, но вместе с тем делали положение поэта с каждым днем более и более опасным. Жалобы на него дошли наконец до царя. Предание уверяет, будто некоторые предлагали сослать Пушкина в Соловецкий монастырь. Но государь отверг эту строгую меру, и так как Пушкин был лицеист, то он обратился за советом к Энгельгардту.

Между тем Пушкин бросился к Карамзину, рассказал свои обстоятельства, просил совета и помощи. Заступничество Энгельгардта и Карамзина смягчило наказание. Пушкин был, собственно говоря, не сослан, а лишь переведен на службу в Попечительный комитет о колонистах южной России, состоявший в ведомстве Коллегии иностранных дел и находившийся тогда в Екатеринославе. Наскоро собрался он в дорогу, не успев даже как должно проститься со своими приятелями; до Царского Села проводили его два товарища, барон Дельвиг и М.Л. Яковлев. Родители дали ему надежного слугу, человека пожилых лет, Никиту; и вот 5 мая 1820 года Пушкин оставил Петербург.

Пушкин оставил Петербург без особенного уныния. С одной стороны, его как 20-летнего юношу увлекало интересное положение «страдальца за идею», а с другой – он был уверен, что изгнание его продолжится недолго. В половине мая он приехал в Екатеринослав[64]64
  Ныне г. Днепропетровск.


[Закрыть]и явился к своему новому начальнику Инзову[65]65
  И.И. Инзов (1768–1845) – генерал от инфантерии, с 1818 г. – главный попечитель и председатель Комитета о колонистах Южной России.


[Закрыть]. Не успел он еще оглядеться в своей новой обстановке, как сильно простудился, купаясь в Днепре. Положение его было очень незавидное. В таком виде застали его петербургские знакомые Раевские, проезжавшие через Екатеринослав на Кавказ. Николай Николаевич Раевский, ветеран 12-го года, по просьбе сына своего принял большое участие в положении больного поэта и решился взять его с собою на Кавказ. Инзов не стал этому препятствовать и уволил своего чиновника в отпуск на несколько месяцев. Нужно ли говорить о том, что эта поездка на Кавказ весьма живительно повлияла и на тело, и на дух поэта. Уже во время этой поездки под живыми впечатлениями от кавказского края была задумана Пушкиным поэма «Кавказский пленник». В первых числах августа путешественники отправились на Южный берег Крыма, в Гурзуф. Из Керчи до Гурзуфа они плыли на военном бриге, отданном в распоряжение генерала. Здесь в прелестную южную ночь, расхаживая по палубе, Пушкин создал свою элегию «Погасло дневное светило».

Между тем как Пушкин путешествовал, во внешнем положении его произошла новая перемена. Вследствие болезни и отпуска наместника Бессарабской области А.Н. Бахметева должность его была возложена временно на Инзова, который, переехав в Кишинев, перевел туда и Попечительный комитет о колонистах Южного края. Таким образом, Пушкину пришлось прибыть из Каменки в Кишинев, где он и поселился в доме самого Инзова. Пестрота, шум, разнообразие нравов тогдашнего Кишинева произвели сильное впечатление на Пушкина: он полюбил город, вполне соответствовавший его настроению духа.

Около трех лет прожил Пушкин в Кишиневе, отлучаясь очень часто то в Киев и Каменку, то в Одессу и степи; 28 мая 1823 года Инзов сдал должность новороссийского генерал-губернатора новому начальнику М.С. Воронцову. Тогда же было соединено в одной власти и управление Бессарабией; административным центром сделалась Одесса, куда переехал и Пушкин, зачисленный в канцелярию генерал-губернатора. Его манила жизнь в Одессе, шумном приморском городе с итальянской оперой, богатым и образованным купечеством, русскими и иностранными путешественниками, наконец, с молодыми способными чиновниками, прибывшими в край по выбору Воронцова. Но молодому поэту вскоре пришлось горько разочароваться. Оказалось, что здесь не могло быть и помина о той свободе, простоте и фамильярности отношений к службе, какие существовали в Кишиневе.

Но более всего оскорбляло самолюбие Пушкина то обстоятельство, что Воронцов игнорировал в нем поэта и смотрел лишь как на чиновника. Но было бы ошибочно думать, что все вышеизложенные мытарства совершенно исчерпывали жизнь Пушкина на юге. Как плодовито в то же время было его творчество, можно судить по тому, что в продолжение четырех лет жизни его на юге были написаны им, кроме массы лирических стихотворений, все поэмы его байроновского стиля: в 1821 году – «Кавказский пленник» и «Братья разбойники», в 1822-м – «Бахчисарайский фонтан», в 1824-м – «Цыганы»; рядом со всем этим в 1823 году была уже написана им первая глава «Евгения Онегина».

Пушкин выехал из Одессы 30 июля 1824 года. Уже 9 августа он прибыл в Михайловское, где его ожидали близкие – отец, мать, брат и сестра.

Между тем начальник края маркиз Паулуччи поручил уездному опочецкому предводителю дворянства Пещурову пригласить отца Пушкина принять на себя надзор за поступками сына, обещая, в случае его согласия, воздержаться со своей стороны от назначения всяких других за ним наблюдателей. Сергей Львович имел слабость принять это предложение.

Ссора из-за этого между отцом и сыном длилась вплоть до 1828 года, когда они примирились благодаря усилиям Дельвига и особенно благодаря тому обстоятельству, что Пушкин был уже освобожден от надзора и ласково принят молодым государем.

Пушкин остался теперь один в Михайловском на всю зиму 1824–1825 годов. Надзор за ним перешел опять к Пещурову, а для религиозного руководства назначен был настоятель соседнего Святогорского монастыря, простой, добрый монах, который от времени до времени навещал поэта в деревне.

Образ жизни Пушкина в деревне напоминает жизнь Онегина в IV главе романа. Он также вставал рано и тотчас же отправлялся налегке к бегущей под горой речке и купался. Зимой он, как и Онегин, садился в ванну со льдом перед завтраком. Утро посвящал литературным занятиям: созданию и приготовительным трудам, чтению, выпискам, планам.

В двух верстах от Михайловского лежит село Тригорское, где жило доброе благородное семейство Прасковьи Александровны Осиповой, с которым Пушкин был в постоянных сношениях: часто там обедал и проводил целые дни, пользуясь искренней дружбою и привязанностью всех членов семьи.

В то же время однообразие деревенской жизни так сильно тяготило Пушкина, что он постоянно рвался из своего заточения, мечтая о бегстве за границу. Все это происходило в сентябре и октябре 1825 года, и в этих мечтах и порывах незаметно подкралось 14 декабря. Пушкин находился в Тригорском, когда дворовый человек Осиповой вернулся из Петербурга с известием, что там бунт, дороги перехвачены войсками и он сам едва пробрался между ними на почтовых. Пушкин страшно побледнел, услыхав новость, досидел кое-как вечер и уехал в Михайловское.

Всю ночь провел он в тревожных размышлениях о том, что он должен делать. Ему казалось необходимым явиться поскорее в среду «новых людей», нуждающихся теперь в советниках. И вот, не медля, ранним утром следующего дня Пушкин уже выехал из Михайловского по направлению к Петербургу, но, не доехав до первой станции, он вернулся обратно в деревню вследствие дурных примет: именно, при выезде из Михайловского он встретил попа, а затем, когда выбрался в поле, заяц трижды перебежал ему дорогу.

Последствия бунта не замедлили оправдать эти дурные приметы. Пушкин пришел в ужас и первым делом начал бросать в огонь письма и бумаги, мало-мальски компрометирующие его. Каждый день приносил известия об аресте лиц, всего менее подозревавшихся в чем-либо.

Между тем как во внешней жизни Пушкина происходили все эти события, во внутреннем мире его совершился весьма важный переворот во время его пребывания в Михайловском. Здесь он окончательно отделался от байронизма и увлекался теперь уже Шекспиром. Поэма «Цыганы», написанная в 1824 году, была последнею данью направлению, которому он подчинялся на юге.

Увлечение Шекспиром привело Пушкина к весьма благотворным результатам. Одновременно с драмою «Борис Годунов» Пушкин успел написать в Михайловском шесть глав «Евгения Онегина», «Графа Нулина», в свою очередь навеянного чтением Шекспира, и свои записки, сожженные им после 14 декабря. Наконец, под впечатлением чтения Тацита, которое он сопровождал своими «заметками», он тогда уже написал стихотворную часть «Египетских ночей». Мы не упоминаем здесь о массе мелких его произведений, написанных в это же время. Так богата и плодотворна была его поэтическая деятельность в тиши уединения села Михайловского.

Появление в селе Михайловском фельдъегеря, приехавшего за Пушкиным, произвело всеобщий ужас и недоумение. Офицер, прискакавший в Михайловское под вечер, увез с собою Пушкина и притом так заторопил его, что Пушкин успел только накинуть на себя шинель и захватить деньги.

По приезде в Москву Пушкин был тотчас же представлен императору Николаю, который после беседы с поэтом сказал: «Довольно ты надурачился, надеюсь, теперь будешь рассудителен и мы более ссориться не будем. Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я сам буду твоим цензором…»

Между тем весть об освобождении Пушкина по милостивой аудиенции, полученной им у государя, быстро разнеслась по Москве, и в торжествах, сопровождавших день коронования, она была радостно встречена публикой, особенно литературно образованной. И в великосветских салонах, и в литературных кружках Пушкин был принят как первый гость; везде встречали его восторженные овации и поклонение. Но недолго продолжалось радостное настроение Пушкина под первым впечатлением только что полученной свободы.

Благонадежность Пушкина еще более поколебалась в глазах полиции, когда в 1827 году возгорелось дело о стихотворении «Андрей Шенье». Стихотворение это, посвященное Н.Н. Раевскому, было написано Пушкиным в начале 1825 года и помещено в первом собрании его стихотворений, изданном в 1826 году. Цензура, рассмотрев стихотворение 8 октября 1825 года (следовательно, за два месяца до 14 декабря), выпустила из него 44 стиха, со стиха «Приветствую тебя» и до стиха «И буря мрачная». Между тем этот отрывок распространился по Москве как стихотворение, написанное будто бы Пушкиным специально по поводу 14 декабря. Государственный совет в том числе и за это присудил его к секретному полицейскому надзору. Примечательно, что это определение, состоявшееся 29 августа 1828 года, при постоянных разъездах Пушкина следовало за ним по пятам из губернии в губернию и наконец было объявлено ему московской полицией лишь в конце января 1831 года, за несколько дней до свадьбы.

К этому же времени относится сватовство Пушкина. Он познакомился с семейством Натальи Николаевны Гончаровой еще в 1828 году, когда ей было всего 15 лет. В 1830 году прибытие части высочайшего двора в Москву оживило столицу и сделало ее средоточием увеселений и празднеств. Наталья Николаевна участвовала во всех удовольствиях, которыми встретила древняя столица августейших гостей. Молва о ее красоте и успехах достигла Петербурга, где жил тогда Пушкин. И вот, стремительно уехав в Москву, он возобновил прежние свои искания. В день Светлого Воскресения 21 апреля 1830 года он сделал семейству Натальи Николаевны предложение, которое и было принято.

Вслед за тем на исходе лета Пушкин отправился в Петербург для устройства своих дел и переговоров с отцом касательно основания будущего своего дома и состояния. Сергей Львович выделил сыну часть своего родового имения Болдино Нижегородской губернии, и Пушкин отправился туда в августе 1830 года для принятия своего наследства. В Болдине провел он осень и часть зимы, окруженный со всех сторон карантинами по случаю холеры. Только в декабре успел он пробраться в Москву. Наконец в среду 18 февраля 1831 года в Москве, в церкви Старого Вознесения, Пушкин был обвенчан с H.H. Гончаровой.

Находясь в Болдине, Пушкин вновь испытал сильнейший порыв творчества, когда в какие-нибудь два-три месяца он написал две последние главы «Онегина», «Домик в Коломне», «Скупого рыцаря», «Моцарта и Сальери» и «Дон Жуана», а также «Повести Белкина». В этот список не попали еще «История села Горюхина» и «Пир во время чумы».

Прожив до весны в Москве, новобрачные выехали в Петербург, и Пушкин переехал со своей женою на дачу в Царское Село, где в это лето проживал и Жуковский. Здесь Пушкин под влиянием общего положения дел того времени и отчасти Жуковского, утомленный всеми теми гонениями, которые он испытал в предшествовавшие годы, впервые выступил на поприще того официального патриотизма, который, не избавив его от тени подозрения, лежавшей на нем в глазах высшей администрации, в то же время произвел охлаждение к нему в значительной части русского общества. 5 августа написано было им стихотворение «Клеветникам России», за которым вскоре последовала «Бородинская годовщина». Там же, в Царском Селе, Пушкин написал свои сказки «О царе Салтане», «О мертвой царевне», «О золотом петушке».