Текст книги "Капитанская дочка. Избранное"

Впрочем, патриотические стихотворения не остались совсем без следа, и 14 ноября 1831 года Пушкин зачислен был на службу в ведомство Государственной коллегии иностранных дел с жалованьем 5 тысяч ассигнациями в виде особенной высочайшей милости. Вместе с тем ему был дозволен вход в государственные архивы для собирания материалов к истории Петра Великого. Он предался новой работе с жаром, почти со страстью. В архивах Пушкин не ограничивался одним собиранием материалов к истории Петра; ему попалось случайно под руки несколько бумаг, относящихся к Пугачевскому бунту: он быстро увлекся изучением этого события и вскоре весь ушел в него. При такой непрерывной и страстной деятельности к осени 1833 года у него были уже готовы материалы для «Истории Пугачевского бунта», написана вчерне «Капитанская дочка», и сверх этого были совсем отделаны «Русалка» и «Дубровский».

Не ограничиваясь одними архивными изысканиями, Пушкин, как истый реалист, предпринял поездку по Казанской, Симбирской, Пензенской и Оренбургской губерниям. Везде он, обозревая местность, в то же время искал живых преданий и свидетельств очевидцев.

По прибытии в Петербург Пушкин представил в декабре 1833 года свою «Историю Пугачевского бунта» и получил дозволение на издание ее; сверх того в виде награды он был пожалован в камер-юнкеры, а на напечатание книги дано ему было заимообразно 20 тысяч рублей ассигнациями с правом избрать одну из казенных типографий.

По-видимому, Пушкин был на вершине милостей, почестей и славы; со стороны могло казаться, что жизнь улыбается ему как нельзя более. А на самом деле положение Пушкина было крайне двусмысленно. С одной стороны, казалось, что это было поднятие в высшие сферы общества, весьма льстившее тщеславию поэта; но в то же время это внешнее возвышение соединялось с целым рядом нравственных унижений всякого рода. Особенно положение Пушкина при дворе сделалось тягостно, когда ему пожаловали камер-юнкерство. Это придворное звание было уже не по летам Пушкина, и положение его невольно было комично, когда ему приходилось на выходах стоять среди безбородых юношей.

В то же время обязательная придворная жизнь, навязанная поэту, соединенная с выходами, приемами, нарядами жены, требовала таких расходов, которые были совершенно не по средствам Пушкину, остававшегося при своем высоком положении все тем же помещиком средней руки, да еще помещиком с крайне расстроенным состоянием. Все имения родных его к этому времени успели прийти в полный упадок.

Прибавьте ко всему этому нескончаемые полицейские и цензурные дрязги. Дело в том, что ни приближение ко двору, ни все изливаемые на Пушкина высочайшие милости не избавляли его от строгого полицейского надзора.

Таким образом все обстоятельства, по-видимому, прямо вели поэта к какой-либо катастрофе, особенно принимая в расчет пылкость и увлекаемость его натуры. И трагический случай этот не замедлил представиться: достаточно было, правда, несколько легкомысленного, но совершенно невинного ухаживания за женою Пушкина блиставшего в то время в большом свете красивого, ловкого, вкрадчивого кавалергарда, барона Жоржа Геккерна Дантеса, французского подданного, – и вот в свете была распущена по этому поводу гнусная сплетня, позорившая честь Пушкина. Результатом этой адской интриги была дуэль, которая состоялась 27 января 1837 года за Черной речкой, близ Комендантской дачи, в пятом часу дня. Пушкин был, как известно, смертельно ранен. Два дня боролся он со смертью в ужасных мучениях, и наконец 29 января утром его не стало.

Между тем весть о несчастной дуэли и безнадежном состоянии Пушкина быстро разлетелась по городу. Уже рано утром, когда Пушкин был еще жив, подъезд его квартиры на Мойке у Певческого моста был атакован публикой до такой степени, что Данзас[66]66
  К.К. Данзас (1800–1870) – друг Пушкина, его секундант на дуэли с Дантесом.


[Закрыть] вынужден был обратиться в Преображенский полк с просьбою поставить у крыльца часовых, чтобы восстановить какой-нибудь порядок. Толпы народа и экипажи весь день осаждали дом; извозчиков нанимали, просто говоря «к Пушкину», и извозчики везли прямо туда.

Университетская и литературная молодежь решила нести на руках гроб до церкви. Стихи молодого поэта Лермонтова на смерть Пушкина переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми. Возникли опасения, и тело поэта из квартиры в Конюшенную церковь было провождено вечером; при отпевании присутствовали одни приглашенные по билетам. После отпевания гроб заперли в подвал церкви, где он оставался до 3 февраля, а в этот день поздно ночью гроб был отправлен в Святогорский Успенский монастырь в сопровождении жандармов и А.И. Тургенева, которому было поручено совершить погребение праха поэта. Прах был похоронен возле матери, в той могиле, которую Пушкин приготовил для себя за год до смерти. Там возвышается ныне надгробный памятник из белого мрамора с надписью «Александр Сергеевич Пушкин» в лавровом венке.

Пушкин умер, не оставив после себя ничего, кроме долга в 50 тысяч рублей. Но сверх того, что на похороны ему было отпущено 10 тысяч рублей ассигнациями, при кончине его весь казенный долг был снят с имений наследников и, помимо того, высочайше пожаловано было 50 тысяч рублей ассигнациями на напечатание его сочинений, сбор с которых определен был на составление отдельного капитала для детей покойного. Тогда же и два сына его зачислены были в Пажеский корпус, и как им, так и вдове поэта назначены пенсии.

В 1880 году 5 июня Москва праздновала открытие на одном из лучших своих бульваров, на Тверском, памятника гениальному и бессмертному поэту, которым могла бы достойно гордиться каждая страна, и это всенародное литературное торжество, собравшее у ног поэта всю русскую интеллигенцию, бесспорно, занимает одну из лучших страниц русской истории.