Текст книги "Катрин"

На лице Веры заиграла улыбка победительницы. Она протянула руку, чтобы погладить Катрин по голове, но та отстранилась.

– Во-первых, если ты согласна, то отныне должна будешь полностью доверять мне и слушаться меня, договорились?

Катрин открыла было рот, чтобы отказаться, но было поздно – она уже попалась на крючок Веры. После всего, что произошло за последние полчаса, и того, что она увидела в камине, отказаться было нереально, и девочка не стала этого делать. Она решила, что способна хотя бы раз обуздать собственные эмоции, тем более, учитывая волшебное восстановление зрения, игра стоила свеч.

– Договорились, – Вера снова протянула свою белую тонкую руку и погладила Катрин по голове, словно послушную собачонку.

Девочка в ответ лишь негромко фыркнула, но не отстранилась.

– Это никуда не годится, – поморщилась Вера, схватив пальцами прядь засаленных жидких волос. – Прежде чем ты будешь готова мне помогать, тебе нужно что-то сделать с этим убожеством.

– Мне голову помыть?! – обиженно бросила Катрин, не понимая, как это может чем-то помочь.

– Да, – Вера грациозно пробежала по комнате на носочках и достала с верхней полки комода флакон. – Вот, пару раз намыль этим волосы и посмотри какие-нибудь видео, где учат, как правильно пользоваться косметикой: я не потерплю в своём доме пугало.

Ноздри Катрин раздувались от возмущения, но она лишь спросила:

– Это всё? Может, ещё французский выучить?

– Ага, – ответила Вера, уже начав заниматься каким-то своими делами. – Я дам знать, когда ты мне понадобишься, только не затягивай со своим внешним видом, иначе я пересмотрю своё мнение насчёт тебя. И ещё кое-что…

– Значит, всё-таки, французский? – Катрин внимательно смотрела на неё.

– Без моего ведома двери в моей квартире не открывать, ты меня поняла? Поняла, я спрашиваю?! – пропустив мимо ушей шутку Катрин, рявкнула Вера.

– Поняла, поняла!

– Вот и славно. Давай, иди, мне нужно заниматься делами.

Катрин вышла из комнаты и побрела в сторону выхода. Проходя мимо странной обшарпанной двери, она услышала легкое завывание. Тому, кто находился внутри, кажется, было совсем несладко – от этих звуков тряслись поджилки.

«Может, стоит вызвать полицию?» – подумала она, остановившись на секунду, но быстро отмахнулась от этой мысли и поспешила на выход.

Когда девочка открыла дверь, на пороге уже стоял мужчина в пыльно-сером костюме и с дурацким полосатым галстуком. Он вылил на себя целый флакон одеколона, чтобы перебить запах пота, но это только ухудшило положение. «Запашок не ахти», – оценила про себя Катрин. На вид мужчине было лет тридцать-тридцать пять, выглядел он неважно, даже болезненно, в руках у него увядал букет синих ирисов. Он посмотрел на Катрин, а затем перевёл взгляд ей за спину, откуда послышался томный голос Веры:

– Входи!

Мужчина беспардонно толкнул Катрин и, наступив ей на ногу, прошёл в квартиру.

– Осторожнее! – рявкнула она ему, а затем еле слышно добавила: – Слепой козёл. – И, закрыв за собой дверь, направилась домой.

– Ты где была? – крикнула ей мать из комнаты.

– Гуляла! – буркнула Катрин, подумав: «Не твоё дело».

Не желая больше разговаривать, она пошла прямиком к себе в комнату.

– Ты зачем к этой проститутке ходила?! – продолжала противно брюзжать мать, перекрикивая пьяный храп отца.

– Дневник забирала! – уже из комнаты ответила Катрин.

– Чтоб больше ни шагу в эту квартиру, ты меня по-ня-ла?

– По-ня-ла, – передразнила Катрин мать и закрыла дверь.

Весь вечер девочка провела, крутясь перед зеркалом и рассматривая себя обоими глазами. Она была так взволнованна этим чудом, что никак не могла наглядеться. Теперь вся жизнь изменится. Больше не нужна длинная чёлка, можно легко попробовать новые причёски – такие, что не будут закрывать половину лица. При мысли о причёсках Катрин вспомнила, что́ новая соседка дала ей перед уходом. Странный стеклянный флакон с пробкой не внушал доверия. Жидкость внутри была тягучей, липкой, странно пахла и не вызывала желания наносить её на голову. К тому же мать принесла какой-то новый шампунь, судя по всему, из магазина, а не тот, что она обычно покупает на рынке. Переполненная сомнениями, Катрин помыла голову обоими средствами и, как обычно, не расчёсываясь, легла спать.

Утро встретило её весьма неоднозначно. Голова гудела как после портвейна и половины пачки сигарет, выкуренных за вечер. Свет резал глаза: особенно болел тот, который вчера таинственным образом прозрел.

«Что за дрянь я вчера пила?» – крутилось в голове у девочки.

Первым делом Катрин направилась в ванну, чтобы перебить зубной пастой томившийся во рту привкус болота. Над раковиной висело грязное от разводов зеркало, которое обычно показывало одни и те же картины. Но сегодня, когда Катрин выдавила на щётку остатки пасты из скрюченного тюбика и, обнажив зубы, посмотрела на своё отражение, зеркало показало что-то новенькое. Катрин замерла. На секунду её показалось, что это кто-то другой смотрит на неё из-за стекла, но, прикрыв пару раз рот и заново его открыв, а затем протерев стекло, она убедилась, что отражение было её собственным.

– Ты там давай, не засиживайся, мне на работу пора, – постучалась мать в дверь.

Помятое, немного прыщавое и по-детски наивное лицо по-прежнему принадлежало Катрин, но вот волосы явно были не её. Вместо мелированных тонких соломинок на голове в разные стороны торчали пышные чёрные как ночь колтуны. Катрин подёргала за них и, убедившись в том, что это не парик (хотя она и так понимала, что это невозможно), начала рыскать по полкам в поисках расчёски.

– Что за девка такая растёт? Лучше бы я её оставила тогда в роддоме. Вся в этого алкаша – ни мозгов, ни уважения, – послышался голос матери.

– Да выхожу я, выхожу! – обиженно отозвалась Катрин и открыла дверь. Но матери за ней не оказалось.

Девочка вышла из ванной и огляделась по сторонам – никого. Тогда она пошла в комнату родителей и увидела мать, курящую на балконе. Между её пальцами был зажат догорающий окурок, значит, она курила минут пять, не меньше. Но как же тогда Катрин слышала, что та про неё сказала, да ещё и так отчетливо, словно она была прямо за дверью. Показалось, наверное…

Катрин вернулась в ванную и принялась расчёсывать то, что поселилось на её голове. Через пятнадцать минут кряхтения и вскриков, когда она дёргала расчёской слишком сильно, бесформенный шухер превратился в королевскую гриву. Сильные, как канаты, и невероятно красивые волосы чёрными волнами ниспадали на плечи. Катрин смотрела на них и не могла понять, как такое возможно. Это было невероятно, просто с ума сойти: сначала – глаз, теперь вот – роскошная шевелюра.

На всякий случай не показываясь матери, Катрин сгребла со стола в портфель все свои ученические принадлежности и хотела было кинуть туда дневник, но с грустью вспомнила, что он больше ей не принадлежит.

«Начну новый», – решила она и, обувшись, вышла из дома.

Катрин училась на парикмахера в лицее неподалёку от дома. Профессия не очень волновала её, главное, что лицей находился рядом с домом и там учились её подруги со школы.

Самая короткая дорога пролегала через гаражи, где Катрин и её друзья частенько зависали. Если тебе нет восемнадцати и неохота цапаться с полицией из-за бутылки пива или сигареты, то нет лучше места, чем гаражи – так рассуждали все местные подростки вроде Катрин. Но подобные мысли были и у пьяниц, и у бомжей, и у прочих представителей маргинальной прослойки общества.

Перед занятиями Катрин и её лучшая подруга Нина всегда встречались возле единственного кирпичного гаража, на котором не было живого места из-за рисунков и надписей, оставленных малолетними «художниками» с их «нестандартными взглядами» на искусство. Обычно главной своей задачей каждый дворовый пацан считал изображение фаллического символа – эти картины были самыми популярными. Притом пропорции, как правило, соблюдались весьма редко, каждый рисовал по своему усмотрению и старался как можно ярче выделить свой «шедевр». Это было своего рода негласное соревнование среди районных художников. Кирпичный гараж был самым популярным «полотном», где подобных рисунков было больше всего.

– Эй, подруга, ты чего это? Паричок прикупила? – поджигая зажатую в губах сигарету, приветствовала подругу Нина.

– Не-е, мои. Круто? – Катрин встала рядом и, достав из портфеля сигарету, потянулась к ней за огоньком.

– Типа натуральные, что ли?

– Типа да.

– Ты у нас теперь жгучая брюнетка?

– Завидуй молча.

– Пошла ты.

– Сама пошла, коза.

Подруги улыбнулись друг дружке и молча сделали по паре затяжек.

– Чё там сегодня у нас? Ты чё делала дома? – протяжно выдохнув через нос горький дым, поинтересовалась наконец Нина.

Глядя куда-то перед собой и словно не слыша подругу, Катрин помотала головой – она думала сейчас о чём угодно, только не об учёбе.

– Я слышала, по моделированию сегодня контроша. Может, не пойдём?

Катрин молчала, в голове крутились картины вчерашнего дня и куча вопросов, главным из которых был: как объяснить матери новый цвет волос.

– Эй, – Нина пощёлкала пальцами перед лицом Катрин, привлекая её внимание, – цыганская принцесса, ты давай, спустись на землю-то, а то совсем потеряешь с ней связь.

Катрин слегка встряхнула головой, отгоняя мысли, словно назойливых мух и, увидев на лице подруги раздражённое недоумение, медленно ответила:

– Давай не пойдём, – и, затушив сигарету о железные гаражные ворота, которые уже были чёрными от пепла, выкинула её в кусты, где за долгие годы скопилась целая гора окурков. – Ну что, в путь?

– Ага, – Нина улыбнулась подруге, и они двинулись в сторону лицея.

«У высокой – зад как орех», – донеслось откуда-то.

Катрин остановилась и повернула голову.

– Ты чего? – испуганно спросила Нина.

– Тут кто-то есть.

– Где?!

Катрин пожала плечами.

– Я что-то слышала.

– Шутишь?

«Костлявая – как вобла, а вот у кудрявой всё как я люблю: и титьки, и задница – полный комплект, я бы её прям тут, не раздумывая», – снова послышался чей-то голос.

От ужаса, охватившего её, глаза девочки полезли на лоб, а губы начали дрожать – так бывало всегда, когда она нервничала. Она заметалась из стороны в сторону и, подняв с земли осколок кирпича, замахнулась им.

– Кэт, ты чего? – Нина беспокойно дёрнула подругу за куртку.

– Кто это сказал? – тихонько прошептала Катрин.

– Что сказал? Тут никого нет, у тебя просто крыша едет – буха́ть надо меньше.

Катрин смотрела по сторонам, но кроме облезлых кустов и нескольких покосившихся железных гаражей здесь ничего не было.

«Больше я сюда ни ногой», – тревожная мысль проскочила в голове Катрин и превратилась в армию мурашек, пробежавшую по спине.

Оставив гаражи позади, подруги пошли дальше, но вместо привычных утренних сплетен сегодня на повестке дня было молчание. Нина заметила, что подруга, мягко говоря, «не в себе», и ещё эта её резкая смена образа…

«Лучше её не трогать, – голос Нины прозвучал в голове Катрин. – Совсем чудна́я стала. Наверное, краска для волос все мозги проела. Может, она думает, что теперь Влад ей в ноги бросится? Вот бы показать ей то любовное смс от него. Представляю, как она охренела бы! Но нет, лучше припасу до ссоры».

Катрин нахмурилась, как снежная туча – она видела, что рот подруги всё это время был закрыт, но она точно знала, что та не молчит – просто слова́ эти были не предназначены для «широкой публики».

«Что эта Вероника со мной сделала?! Я что, могу теперь читать чужие мысли? Если так, то я просто в шоке. Нина, ты же моя лучшая подруга, как ты могла…»

Всю дорогу до лицея Нина что-то там рассказывала про себя и своих родителей, вспоминала прошлые выходные, которые они провели с Катрин вместе, и пыталась развеселить подругу, но та лишь отмалчивалась либо отвечала максимально коротко.

Девочка чувствовала, как новый цвет волос привлекает внимание всех вокруг, но то, что она слышала от окружающих, сильно отличалось от того, что они думали на самом деле.

– Привет, Кэт, ну это – прям вау! Ты чего это вдруг в чёрный решила? Не, ну тебе прям ваще супер!

Вот так звучала реакция её не такой близкой подруги Нади́н, но до Катрин дошли её мысли:

«Чёрный? Дорогая, серьёзно? Ты бы ещё тенями синими намазалась, была бы сама Мисс дерзость и сексуальность».

Каждый раз, когда Катрин подходила к той или иной девушке из своего окружения, вместо улыбки и приветствия её встречали их мысли:

«Смотрите, опять пытается выделяться, куда ей столько внимания?»

«Ненавижу её за то, что ей всё так хорошо подходит!»

«Мусорный пакет на голову натянет и всё равно будет красивой!»

От парней негласные комментарии были куда менее злобными и вполне ожидаемыми – вся их энергия и мысли, как обычно, исходили от чрезмерно выпирающего «либидо» и своей примитивностью не сильно обижали. Но Катрин сделала для себя вывод, что ни с одним из них теперь точно не станет заводить отношений. Были, конечно, и позитивные намерения, но те, кто адресовал девочке свои лестные замечания, мало волновали её, и им не было места в её жизни.

За один день весь окружающий мир и люди в нём стали выглядеть совершенно иначе, а вместе с миром менялось и настроение Катрин, точнее, оно падало куда-то ниже плинтуса.

Старые преподаватели, чей невзрачный потрёпанный вид говорил о скудости их желаний и мыслей, совершенно не соответствовали тому, что творилось у них в душе. На самом деле многие их этих пыльных сутулых экспонатов с указкой в руках оказались куда более живыми и сумасшедшими, чем сами студенты. Их мысли смущали и беспокоили, от их глаз хотелось спрятаться. Скелеты буквально вываливались из шкафов, когда девочка проходила мимо, и она слышала, что́ грызёт черепушки людей изнутри. Алкоголики, извращенцы, потенциальные маньяки и самоубийцы заполонили здание. И речь шла не только об учителях. Сопливые первокурсники были переполнены до краёв проблемами, от которых леденела душа.

Катрин чувствовала, как всё вокруг пропитано грязью мыслей и желаний, и единственное, что ей хотелось сделать – это умыться и сбежать прочь. Она понимала, что и сама не ангел, и подобные гадкие мысли бурлят внутри неё постоянно. Но одно дело, когда ты слышишь свой внутренний голос, и совсем другое – когда ты слышишь внутренние голоса десятков других людей. Никогда ещё ей не было так одиноко.

«До чего же это отстойно – читать чужие мысли».

Сразу после занятий Катрин взмахом руки распрощалась со всеми и наотрез отказалась от предложения Нины зависнуть в торговом центре.

– Да что с тобой сегодня такое? Почему ты так странно себя ведёшь, что я тебе сделала? – напала Нина на подругу возле женского туалета.

– Ничего, – Катрин не умела скрывать обиды, и её лицо отлично демонстрировало это.

– Что значит – ничего? У тебя такой вид, будто я тебе в портфель нагадила! Не разговариваешь весь день, ведешь себя как цаца какая-то. Я вообще не понимаю, что произошло, можешь нормально сказать?!

Нина напирала на Катрин, изображая озабоченную подругу, но Катрин с лёгкостью читала её мысли. Она знала, что за этой дружеской оболочкой, за этим встревоженным лицом, которое она считала самым близким на свете, скрывается предательница, что долгие годы сидела клещом у неё на шее, и теперь с этой дружбой покончено.

– Мне пора домой, – оттолкнула она бывшую подругу, преградившую ей путь, и направилась в сторону выхода.

«Ну и хрен с тобой!» – раздались громким эхом мысли Нины.

А может, это было сказано вслух.

Катрин сделала крюк – дорога через гаражи отныне для неё была закрыта. Она молча шагала, шаркая ногами по ухабистому асфальту. Сегодня на её голову свалился целый «КамАЗ» тяжёлой для восприятия информации. Солёные слёзы обжигали щеки, Катрин была в одном шаге от того, чтобы разрыдаться и забиться куда-нибудь в тёмный угол до конца своих дней.

Поднявшись на свой этаж, она вытерла слёзы рукавом и, не заходя домой, постучала в квартиру номер тридцать пять. Старая дверь приоткрылась, и Катрин зашла внутрь.

– Вера, ты дома? – позвала с порога девочка, не решаясь пройти вглубь квартиры.

Ответа не последовало.

– Нам нужно поговорить, – предприняла она ещё одну попытку, без конца утирая потёкшие глаза и нос.

– У-у-у-у, у-у-у-у! – вдруг замычал кто-то за странной облезлой дверью, словно в его рот был вставлен кляп, и он звал на помощь.

Катрин от испуга вжалась в стену.

– У-у-у-у-ху-ху-хух… – плакало невидимое существо, скрываемое дверью и стенами.

Катрин подошла поближе и прижалась ухом к шершавой поверхности: двери открывать нельзя, но слушать-то через них можно… Тяжелое сухое дыхание пленника и его стоны наполняли комнату. По спине Катрин пробежала стая мурашек, и всё тело покрылось влажной плёнкой пота.

– Ты что здесь делаешь?!

Катрин отпрыгнула в сторону, словно её ударило током. С лестничной клетки в приоткрытую дверь на неё таращилась взмыленная мать, которая держала в руках два огромных пакета. Катрин моментально выскочила в коридор, так громко хлопнув дверью, что окна в подъезде зазвенели. Она растерянно смотрела на мать, не имея ни малейшего представления как оправдаться.

– Что ты с собой сделала?! – процедила сквозь зубы женщина, от которой исходил пар усталости и гнева.

– Я решила покраситься…

– Что-что ты решила?! Я тебе, по-моему, ещё про твоё мелирование сказала, чтобы это было в последний раз, а ты, дрянь такая, решила мне наперекор сделать?! – мать не сдерживала себя, её крики эхом разлетались по всем этажам. – Я же тебе сказала, чтобы ноги́ твоей в этой квартире не было!

– Я хотела спросить, работает ли у неё интернет…

– Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Я всё оплатила вовремя!

Катрин подметила, что мысли у матери в этот момент совпадали со словами.

– Он не работал… – пристыженно продолжала оправдываться девочка.

Тут мать резко поставила пакеты на пол, внутри что-то звякнуло. Она двумя шагами пересекла площадку и занесла руку, чтобы позвонить в дверь.

– Ты что делаешь?! Я же сказала, что просто зашла спросить про интернет, – испуганно тараторила Катрин.

– Ну-ка, живо домой! – гаркнула мать и начала шарить рукой по двери в поисках звонка, но его не было.

Тогда она нервно забарабанила по полотну двери, как обычно барабанят недовольные соседи, разбуженные громкой музыкой в час ночи. Катрин умоляла мать прекратить, но та лишь повторила приказ:

– Быстро домой!

Катрин не послушалась. Наконец дверь щёлкнула и медленно провернулась на петлях. На пороге появилась Вера в совершенно неузнаваемом образе. Она была одета на манер офисной работницы: модный чёрный пиджак, блуза, заправленная в закатанные брюки, стильные очки и волосы, собранные в конский хвост. На лице её читалось явное удивление по поводу неожиданного гостя.

– Слушаю, – спокойно сказала она, словно в это время у неё был назначен приём.

Мать смотрела на неё вытаращенными от злости глазами, всё её тело источало запах ненависти, даже редеющие на макушке волосы дрожали от разрастающейся ярости.

– Хватит трогать мою дочь! – наконец выпалила она, но уже не так громко, как до этого кричала на Катрин.

– Вашу дочь? – Вера посмотрела на съежившуюся за спиной женщины девочку. – С чего вы взяли, что я её трогаю? Она пришла спросить про интернет, у нас в подъезде сегодня был обрыв, – голос её звучал всё так же спокойно.

Ноздри у матери раздувались и сдувались, как меха у гармони.

– Я не желаю, чтобы она здесь ошивалась, – было видно, что женщина еле сдерживается, чтобы не сорваться и не вцепиться в модный прикид соседки, но всё-таки она держалась, будто что-то усмиряло её.

– Она здесь не ошивается – я не принимаю гостей. У вас всё?

– Что ты мне сказки рассказываешь, я сто раз видела, как к тебе заходили мужики! – тон повышался, кажется, она снова начинала закипать.

– Это не гости и не «мужики», как вы выражаетесь. Это мои пациенты, я врач-психолог, квартира – это мой офис, а ваша дочь – не мой клиент. Я спрашиваю ещё раз: у вас всё?

Мать Катрин не ответила, лишь резко отвернулась и, добравшись до пакетов, схватила их.

– Ты ещё здесь?! – рявкнула она на Катрин, и та пулей исчезла за дверью. Мать зашла следом, и дверь захлопнулась.

Катрин приготовилась к «горячей добавке» от матери, но та лишь молча сняла туфли и направилась прямиком на кухню разбирать пакеты. Она вела себя очень странно после разговора с соседкой, но Катрин не сильно это заботило – главное, что всё закончилось, и лучше всего какое-то время не показываться на глаза матери и, тем более, не выходить из дома. Катрин, конечно, всё это понимала, но внутри неё пылал огонь нетерпения: ей просто необходимо было как-то расспросить Веру по поводу её внезапно открывшегося «таланта». Но как это сделать, не заходя в её квартиру, она не представляла.

Ночью на телефон Катрин пришло странное сообщение с неизвестного номера, разбудившее её, несмотря на крепкий сон: «Измерь дверь своего шкафа». Вот и всё: ни «привет», ни «как дела», а просто «измерь дверь своего шкафа». Катрин лишь сонно выругалась и, отключив телефон, вернулась в кровать. Она только закрыла глаза, как телефон снова запел и завибрировал, а экран загорелся, сообщая о том, что пришло новое смс. Сначала Катрин подумала, что спит, но быстро поняв, что это не так, схватила телефон со стола и прочла: «Измерь проклятую дверь шкафа!»

Делать было нечего – раз уж сообщения приходят на отключённый телефон, то стоит выполнить требования настойчивого абонента, иначе он не отстанет. Покопавшись в письменном столе, Катрин достала оттуда обгрызенную линейку и, приложив к двери, принялась измерять её. Немного погодя она отправила информацию о полученных размерах в ответном сообщении. Через пару секунд пришло следующее: «Так не пойдёт!»

«Ну извините!» – нервно нажимая пальцами на экран, написала ответ Катрин. Обозлённая девочка легла спать, но теперь сон не шёл, и она ворочалась в постели до самого рассвета.

Мать ушла на работу вскоре после восхода солнца. Когда Катрин открыла глаза, с улицы уже доносился шорох грубой метлы, которой отец царапал асфальт. Раздался звонок в дверь. Катрин нехотя встала с кровати и побрела проверять, кого чёрт принёс в такую рань. На пороге её ждал весьма неожиданный гость – небольшая обшарпанная тумбочка, вырезанная из дерева, пахнущая полиролью и лекарствами. На ней лежала записка: «Для Катрин».

«Что это за фигня? Мне что, нужно это к себе в комнату тащить? – она посмотрела на дверь Веры, вспомнила её слова о доверии и согласии, а потом, глубоко вздохнув, поволокла подарок в квартиру. – И куда мне тебя ставить? Зачем вообще тебя куда-то ставить?»

Комната Катрин была не самых больших размеров, а вечно царящий в ней бардак делал её ещё меньше. В итоге тумбочка встала на место стула, жившего за кроватью и вечно заваленного одеждой. Этот внезапный подарок совершенно не вписывался в обстановку и тем самым раздражал, но делать было нечего. С другой стороны, в тумбочку можно засунуть часть барахла, что Катрин и решила сделать. Но не успела она открыть деревянную дверцу, как из неё тут же вырвался уже знакомый запах квартиры, в которой Катрин недавно гостила. Впрочем, помимо запаха, в тумбочке была и сама квартира, точнее проход в неё. Стоило Катрин уже начать привыкать к необъяснимым вещам вроде чтения мыслей, перекрашенных волос и работающих выключенных телефонов, как вдруг новые чудеса бесцеремонно ворвались в её жизнь.

Тумбочка стояла на полу, но там, в проходе, пол почему-то был гораздо ниже, словно она висела в воздухе. Наконец изнутри послышался голос Веры:

– Тебе что, нужно особое приглашение?

Всё это было настольно невероятно, что Катрин несколько раз открывала и закрывала дверцу, проверяя, не почудилось ли ей всё это. Затем она схватила с пола тапочки и кинула их внутрь. Из тумбочки раздалось глухое «шлёп», ознаменовавшее приземление домашней обуви на пол.

Походив немного взад-вперёд по комнате и собравшись с мыслями, Катрин заперла на защёлку дверь и полезла внутрь странной тумбочки. Девочка проползла головой вперед, но в итоге, увидев, что до твёрдой поверхности примерно метр, поняла, что это была не лучшая идея и, кое-как перевернувшись, начала спускаться ногами вперёд. Приземлившись в соседней квартире, Катрин поняла, что она вылезла из точно такой же тумбочки, только та стояла на столе и находилась в углу комнаты.

Вера сидела в красном велюровом кресле возле камина и, держа в руке глубокую деревянную тарелку, что-то медленно помешивала в ней ложкой.

– Ты когда-нибудь слышала о том, что нужно знать меру?

Катрин не поняла, к чему клонит Вера, и продолжала разглядывать странный портал между двумя комнатами.

– Ты слышала мой вопрос? – на этот раз голос Веры прозвучал немного раздраженно.

– А? – отозвалась Катрин, которая на самом деле всё прекрасно слышала.

– Зачем ты столько вылила себе на голову? Хотя плевать – всё лучше, чем было, только вот волосы будут лезть как грибы после дождя. Но это уже заботы парикмахера. Хватит торчать там, закрой дверцу и иди сюда.

Катрин послушно выполнила указания и, подойдя к Вере, встала напротив.

– Ну что, – продолжила соседка, не прекращая всё так же медленно помешивать содержимое тарелки и не отводя от неё взгляда, – нравятся твои новые навыки?

В голове Катрин всплыли все эпизоды вчерашнего дня: особенно её ранили те мысли, что гуляли в голове у её бывшей подруги.

– Я потеряла всех своих друзей! Это было отвратительно! – проскрежетала сквозь зубы девочка.

– А ты разве не знала, что люди – дерьмо? – искренне удивившись, произнесла Вера, всё еще помешивая что-то ровными плавными движениями.

– Знала, но мне было достаточно того дерьма, что из них выходило наружу, незачем было копать глубже…

– Ну что ж, по-моему, ты просто ещё не поняла всю прелесть того, что произошло, но не беда, потом спасибо скажешь. Главное, что тебе нужно усвоить: друзей у тебя нет и никогда не было, никому ты не нужна, кроме как самой себе. Ну и, разумеется, мне.

Катрин нахмурилась – это были серьёзные и непонятные ей заявления.

– Ты до сих пор не сказала мне, зачем я тебе понадобилась и как я научилась читать мысли, а уже говоришь о том, что я никому не нужна, кроме тебя.

– Разве? Вроде бы я всё доступно объяснила, сказав, что мне нужна помощница.

– Помощница в чём?!

– Девочка, перестань повышать на меня голос – ты еще не доросла до этого права и вряд ли когда-нибудь дорастёшь. А по поводу твоей помощи, так ты здесь сейчас как раз для этого.

Катрин смотрела с любопытством на сидящую в кресле девушку и ждала продолжения.

– Я почти закончила, а пока ты можешь спросить у меня по поводу подарка.

Катрин словно пришла в себя – за этими разговорами она совсем забыла о том, как оказалась здесь, а ведь это был самый странный случай в её жизни. Не дождавшись вопроса, Вера продолжила:

– Дверь тумбочки, которую я прислала тебе, как и сама тумбочка в целом, – это копия той, что стоит на столе.

Катрин снова взглянула на стол и тумбочку, стоявшую на нём. Вера продолжила:

– Открывая копию, ты открываешь оригинал и попадаешь туда, где он находится.

Катрин не могла найти слов.

– Это колдовство?!

– Пусть будет колдовство, раз так тебе понятней, но лично я не люблю эти попсовые выражения, мне больше нравится слово «умение». Я умею делать копии дверей, ты тоже научишься, возможно…

– С окном та же история?! – Катрин взглянула в сторону окна, за которым, по словам Веры, находилась Норвегия.

– Почти. Я лишь сделала копию стекла, но стекло не открывается, как дверь, а лишь передаёт изображение.

Катрин была поражена до глубины души, но старалась этого не показывать, хотя получалось у неё плохо.

– А что насчёт чтения мыслей?

– Здесь всё просто и скучно – ты всегда умела это делать.

Катрин смотрела на неё, как ребёнок на родителей, которые наконец признались ему в том, что тот усыновлён.

– Видишь ли, тот шампунь лишь помог запустить спящий механизм. В нём содержатся некоторые ингредиенты – раздражители. Они-то и вытащили наружу твои врождённые способности, а заодно доказали мне, что от тебя будет толк.

Всё это звучало так наигранно и сказочно, что Катрин чувствовала себя полной дурой. Ей казалось, что Вероника издевается над ней, заставляет поверить в то, чего на самом деле нет, чтобы потом насмехаться и крутить пальцем у виска: «Колдовство? Врожденные способности? Ты что, правда, поверила во всю эту чушь?»

Наконец Вера закончила помешивать содержимое тарелки и, встав с кресла, подошла к Катрин. Глядя с нескрываемым удовольствием в смущённые глаза своей гостьи, она дала ей эту тарелку, наполненную обычной прозрачной водой.

– Что мне с этим делать?

– Разлей в кружки на столе, но сперва надень это, – Вера указала пальцем на костюм, висящий на дверце шкафа.

Наряд состоял из модной серой юбки, такого же цвета пиджака с двумя пуговицами внизу и чёрного короткого топика. Рядом друг к другу жались модные туфли на высокой платформе – на ценник подобных Катрин обычно даже не глядела, разгуливая магазинам. В целом этот наряд был похож на то, во что была одета сама Вера, но выглядел немного вульгарнее и даже чуточку лучше, а значит, был полной противоположностью тому, что обычно носила Катрин.

– Я это не надену.

– Ещё как наденешь! И хватит пререкаться.

Желваки на лице Катрин напряглись, а глаза гордо заблестели, но Вера быстро остудила этот «замах» своим ледяным взглядом, и Катрин сдалась. Бормоча что-то невнятное, она принялась переодеваться. Одежда была выглажена и пахла дорогими духами – не резкими и сладкими, вроде тех, которыми пользуется её мать, а очень нежными и слегка возбуждающими.

Девочка чувствовала себя очень неловко, но при этом одежда была словно по ней сшита: отлично сидела, не стесняла движений и даже немного меняла фигуру. Полностью переоблачившись, Катрин подошла к зеркалу и тихонько ахнула: на неё смотрела совершенно незнакомая ей особа. Чёрные волосы, деловой стиль – всё это было таким чужим и таким привлекательным, что даже скованность и нескладность Катрин не сильно портили общее впечатление.

– Хватит красоваться, открой дверь нашим гостям и не забудь про воду.

– Гостям?

– Да, гостям. Только матери своей не попадись снова.

В дверь постучались. Вера улыбнулась и кивнула в сторону кружек, стоящих на столе.

Катрин стояла на месте как вкопанная, не решаясь пошевелиться. Всё это было так внезапно, она не была готова к каким-то действиям и, уж тем более, к общению с незнакомыми людьми. В дверь снова постучали, но на этот раз более нервно, отчего у Катрин вспотели подмышки. Вера уже исчезла где-то внутри огромной квартиры, оставив свою новоиспечённую помощницу в полном одиночестве. Когда постучали в третий раз, Катрин тут же опомнилась и, забыв про воду, побежала открывать дверь.