Текст книги "Убить императора"

Наконец, наткнувшись на особо жесткий блок старика, я откатился в сторону. Рухнул на бетонный пол и попытался отдышаться. Я не получил ни одного удара, но предплечья и голени жутко болели, набитые о деревянные конечности киллера.

Ладно, это было еще не самое страшное. Не суметь одолеть столетнего старца – это действительно пугало. Так ли я хорош, как думал о себе сам? Годился ли для грязной киллерской работы?

Старик подошел и наклонился.

– Да, не так уж и плохо. – Мне показалось, что в голосе его сквозило удовлетворение. – Для уличной драки, конечно. С профессионалами тебе не тягаться.

– Конечно, – я фыркнул. – На улице я и дрался всю жизнь. Никто не учил меня тягаться с профессионалами!

Раздосадованный, я хватил лишку. Но Старик не подал виду.

– Это целиком поправимо, – заявил он. – Ты будешь уметь все, что нужно. Твое тело само станет оружием. Голые руки.

Старик встал и прошелся по комнате.

– Да, но когда? – Я едва не взвыл от обиды и боли.

– Скоро. Очень скоро…

Я был сильно расстроен. Вот, значит, каково в его представлении ученичество? Показать в самом начале, что на деле и гроша не стою, растереть самоуважение в порошок, и только после заняться учебой?!

Может, оно и правильно. Но мы пошли другим путем.

Старик отвернулся, сосредоточенно разглядывая серую бетонную стену. Я молча ждал. Вдох-выдох. Конечности нещадно болели.

Я ожидал чего угодно, но только не такого вопроса:

– Почему ты решил убивать?

Мне не было необходимости долго думать над ответом. Если я не сумел найти его прежде, тем более это не удалось бы сейчас – побитому, жалкому, распластанному на холодном бетонном полу.

– Не знаю. Возможно, это просто детская глупость. Романтика, сами понимаете, – я усмехнулся. – Приходить в ночи, чтобы вершить свое черное дело… С другой стороны, почему бы и нет? Я знаю, у меня получится.

Старик стремительно обернулся.

– Ты когда-нибудь убивал человека?

– Нет. – Я медленно покачал головой. – Но собираюсь попробовать.

Старик отвернулся.

– Делай, – медленно проговорил он, – или не делай. Пытаться не надо.

Я кивнул. Возможно, Старик это видел. А нет – я просто смолчал.

– Не знаешь, – пробормотал Старик. – Значит, это Судьба. Когда ничего не можешь поделать, остается только плыть по течению. Рано или поздно, приток вынесет тебя в нужное русло.

Как и случилось, – подумал я. – Как и случилось…

– В идеале, – сказал Старик, – следовало бы учить тебя с самого начала, шаг за шагом, от простого – к сложному. Но на это, как говорилось, ушли бы долгие годы. На это у нас нет времени.

Я затаил дыхание. Конечно, я был молод и нетерпелив. Осознание ничтожности собственного существования куда-то вмиг подевалось.

– Рефлексы, мышечная память – есть не более чем нейронные связи в соответствующих участках головного мозга. Воздействуя на эти участки определенным образом, ученые научились копировать в человеческий мозг гигабайты данных. Догадываешься, куда я веду?

Я кивнул. Старик обернулся, и я повторил движение.

Он собирался загрузить в мои мозги парочку гигабайт данных о рукопашном бое. Очень интересно, но совсем не привлекательно. Я, как любой нормальный человек, опасался вмешательства в свои мыслительные процессы.

Конечно, я слышал о чем-то подобном, – головидение, газеты регулярно сообщали человечеству о новых достижениях блестящих умов, – но никогда и представить не мог, что мне предстоит столкнуться с этим нос к носу.

Одна такая операция стоила баснословные деньги. Возможно, это и было наилучшим для них применением: выучить десяток инопланетных языков за пару минут, или научиться профессионально водить звездолет любого типа – согласитесь, это бередит воображение.

Вот и я размечтался. Один день – и готов киллер!

Но тут же пришла мысль о последствиях. Тут и там можно услышать, как кто-то слетел с катушек, подвергнув свои жалкие мозги психо-операции. Раньше я думал, что «программисты мозгов» здесь ни при чем – клиенты справлялись сами, беспрестанно прислушиваясь к процессам в башке. Если Император допустил применение таких технологий, значит, они действительно безопасны.

Но сейчас моя уверенность в этом сильно пошатнулась.

Погодите, а с чего это я, собственно говоря, размечтался? У Старика имелись баснословные бабки?.. С чего тогда, спрашивается, селиться в этом клоповнике? (На самом деле там не было ни одного клопа, просто слово хорошее).

Я решил прощупать почву. Но сперва следовало ответить на вопрос.

– Да, я догадался. Вы хотите научить меня рукопашному бою за несколько минут, взамен десятка лет.

– Неплохой обмен, – ухмыльнулся Старик. – Я и впрямь собираюсь так с тобой поступить, причем информация не уступит качеством тому, чему могу научить тебя я.

– А сами вы подвергались таким операциям? – выдержав паузу, осторожно спросил я.

– Нет, – Старик рассмеялся. – Мне уже поздно. У меня ведь тоже был учитель, и ему приходилось кулаками забивать в меня науку. Свихнуться с ума у меня также получилось без всякой посторонней помощи. Так как?

Я пожал плечами.

– В принципе, я не против. Но, сэр, как насчет денег?

– Это не проблема. – Оглядевшись, Старик понимающе кивнул. – А отель я выбрал потому, что здесь меня искать точно не станут. Еще вопросы?

Я восхищенно покачал головой. Он что, еще и мысли читать умеет?

– Ты еще слишком зеленый, сынок, – улыбнулся Старик. – У тебя все на табло так и светится. Поднимайся. Пойдем искать тебе новый мозжечок…

Насвистывая себе что-то под нос, Старик пошел к лестнице.

Кряхтя, я поднялся на ноги. Почесал затылок и тихо спросил: что, черт возьми, я собираюсь делать?

Найду ли второго такого платежеспособного учителя?.. Каким бы ни был ответ – зачем отказываться? Тратить долгие годы на подготовку – возможно, это действительно не для меня. К тому же необходимо отыскать действительно классного специалиста. Где гарантия, что я не потрачу эти долгие годы зазря?..

Нет, все правильно. Нужно рискнуть.

Отряхнув штаны, я направился следом за Стариком. В холле он отправил меня наверх, переодеваться. Сам Старик даже во время «тренировки» не снял своего серого плаща. Интересно, что там, под ним?.. Мне представился богатейший арсенал лучевого оружия, запасных батарей и гранат. Киллер должен быть готов к любым неожиданностям. Я даже бластера и то в руках никогда не держал… Стрелять меня тоже компьютер научит?..

Мы покинули Черный район. Старик уверенно взял курс по проспекту. Пару раз мы свернули, подошли к остановке надземки и погрузились в вагон. Я старался все замечать, подмечать и запоминать. До сих пор помню: три остановки.

Мы спустились на улицу. Неприметное серое здание из четырех этажей, без каких либо вывесок и обозначений. Отсутствовал даже номер. Тонированные окна отражали блеклый дневной свет. Внушительная бронированная дверь с видеокамерой под козырьком. Что, здесь меня научат убивать?

Я промолчал, поскольку Старик сразу же направился к двери и, задрав голову, уставился в черный объектив. Помедлив, та чуть сдвинулась в мою сторону. Я машинально вытащил руки из карманов.

– В этом нет нужды, – сказал Старик, не поворачивая головы. – Нас проверяют датчики. Во всяком случае, так было во время моего последнего визита.

Я кивнул, поскольку хотел учиться. Ученье, как говорится, свет, а не ученье – чуть свет, и на работу. Хватит уже, напахался. В обоих смыслах.

Дверь, тихо щелкнув замком, отворилась. Значило ли это, что у Старика нет с собой и намека на арсенал? Мы вошли. Просторный холл – парочка кресел, пальма в кадушке, – пуст. Дверь щелкнула за моей спиной. Многочисленные засовы встали в пазы.

– Проходите, – сказал голос, – я наверху. Второй этаж, первая дверь направо.

Повертев головой, я увидел источник звука – небольшой динамик, подвешенный под потолком.

Мы приняли приглашение. Хозяин отличался эксцентричностью и параноидальной осторожностью. Возможно, у него даже имелись причины для этого.

Второй этаж, первая дверь. Она оказалась открыта, мы вошли. Стучать о косяк не имело смысла – хозяин заметил нас первым (не знаю как насчет Старика, меня – точно), и, встав из-за компьютерного терминала, шагнул навстречу.

Высокий мужчина лет тридцати, с коротким ежиком черных волос. Как вы заметили, я люблю сравнивать людей с предметами неодушевленными. Так вот, этот показался мне дико похожим на скальпель. Высокий, худощавый, с узким острым лицом и пронзительным взглядом. Медицинскую тему навевал и белый медицинский халат, наброшенный на худые плечи поверх синего комбинезона.

Настоящий скальпель, черт возьми. Пронзив меня взглядом, он перевел его острие на Старика. Причем задержал его там гораздо дольше. Я заметил, что рука Доктора была опущена в карман халата. Причем, судя по форме, занимала куда больше места, чем ей положено: большой палец сильно напоминал ствол игольного пистолета.

Паранойя и эксцентричность.

Наконец, проверив нас какими-то индивидуальными датчиками, Доктор кивнул. Тонкие губы легко изогнулись.

– Мистер Фармер? – полуутвердительно спросил он, глядя на Старика. – Рад вас видеть. Столько лет прошло, а вы почти не изменились.

Сначала я не врубился, а потом вспомнил, как Старик говорил о множественности своих имен.

– Здравствуй, Уильям. Помню, как же. Сейчас тебе где-то под тридцать, верно?

Обмен формальностями происходил с соблюдением разумной дистанции. Уильям вытащил руку из кармана, но даже не пытался приблизиться к собеседнику. Я смотрел во все глаза. Один не верил другому ни на грош.

– Двадцать восемь. – Уильям улыбнулся. – Как поживаете?

– Нормально. Как отец?

– Он умер. – Доктор выглядел абсолютно спокойным. – Два года назад.

– Сожалею. – Прежде чем продолжить, Старик выдержал паузу, отдавая дань уважения. – Как видишь, я привел к тебе молодого человека.

Повернувшись ко мне, Уильям вернул взгляду убийственную остроту. Я терпеливо сносил процедуру разглядывания, ставшую почти привычной. Не выказав ни одобрения, ни разочарования, Уильям вновь повернулся к Старику.

– Мистер Фармер, как я понимаю, это ваш ученик?

– Ты всегда был смышленым малым, Уильям. Да, это мой ученик, Гэс. С твоей помощью, надеюсь, наш общий срок сократится до необходимого минимума.

Уильям кивнул, соображая. Я кивнул в ответ, поскольку Доктор не возгорелся желанием пожать мне руку.

– Психо-операции? Насколько я помню, вы всегда относились к ним весьма настороженно.

– Прошло много лет.

Уильям понял, что иного объяснения не будет:

– Что ж, рад услужить. Чего желаете? Космический пилотаж, университетское образование, библиотека Сената?.. – Доктор хитро прищурился. – Нет, вряд ли.

Я почувствовал радость и возбуждение. Цель моя рядом, я почти мог коснуться ее рукой. Вон она, – странного вида топчан, у изголовья которого лежал опутанный проводами шлем. Рядом с топчаном находилось рабочее место Доктора-Скальпеля, – огромный терминал, хранящий терабайты человеческой памяти.

– Человек должен знать лишь то, что сам в силах познать. Твои машины должны научить его драться.

– Что ж, приступим. Время – деньги. – Уильям прошел к терминалу. – Которое из боевых искусств вас интересует? Карате, дзюдо, самбо, бокс?..

– Рукопашный бой тайной полиции, – перебил его Старик. – Там есть все это, но нет пустой шелухи.

Уильям прищурился, осторожно усаживаясь в кресло.

– Вы знаете, что это незаконно. Я продаю вам оружие, а не безобидную эрудицию. За одно лишь хранение подобных файлов меня навсегда упрячут в подвалы Квадрата.

– Я знаю, что это незаконно. Не спорю, закон действительно строг. И все же ты не был бы сыном Брюса Томпсона, если бы боялся таких пустяков. Информация должна принадлежать народу, верно?

Уильям улыбнулся.

– Верно. Закон строг, но это закон. Легавым никогда не добраться до моих файлов. Стоит лишь сработать сигнализации, и машина мгновенно отформатирует диск.

Лицо молодого человека вновь стало серьезным.

– Это будет стоить недешево. Даже для вас, мистер Фармер.

– Я понимаю. – Старик полез во внутренний карман плаща и достал пухлую пачку бумажных денег. – Надеюсь, оно того стоит.

У меня глаза на лоб полезли. Такую кучу бабок я видел только по ящику. Там было тысяч пять, не меньше. Откуда?..

Уильям осторожно принял деньги, согнул пачку и большим пальцем проверил сердцевину. Зеленую, как поле капусты. У меня аж слюнки потекли.

– Этого хватит, – кивнул он, положив деньги в свободный карман. – Ложитесь, молодой человек.

Скрипнув зубами, я подошел к топчану и, сбросив ботинки, улегся. Сумасшедший Старик даже не спросил, какую сумму требует Доктор. Первый раз в жизни я видел такую кучу денег, и первый же раз она уплывает у меня из-под носа. Понадеявшись, что это не превратится в традицию, я постарался расслабиться. Кресло было довольно мягким, и, кажется, автоматически приняло форму спины. Очень удобно.

Я мог наблюдать за манипуляциями Доктора, не поднимая головы. По монитору бежали ровные строчки, Уильям стучал по клавишам, меняя папки и файлы, вводя бессчетные пароли. Да, легавым пришлось бы попотеть…

Наконец Уильям откинулся на спинку кресла. Все те же зеленые строчки, но в правой части экрана появилась вертикальная красная полоса, – будто колба с кровью.

Уильям поднялся с кресла и подошел к топчану. Взял шлем с проводами и начал делать с нем что-то, чего я не понимал. От шлема к терминалу тянулись разноцветные провода.

– Не стану обманывать вас, молодой человек. Электронная хирургия – это довольно неприятно. В течении нескольких минут ваш разум впитает в себя, словно губка, гигабайты информации. Несмотря на гигантский потенциал, человеческий мозг не способен обработать такой мощный поток. Убедившись в тщетности любых попыток, он попытается отвергнуть базы данных, как желудок отвергает излишки спиртного. Нейронные цепи будут замыкаться и распадаться, пласты памяти поменяются местами, станут наползать друг на друга, словно тектонические плиты молодой планеты. Это будет неприятно, но быстро закончится. Знаю, о чем вы думаете. Наркоз или иное усыпление применять нельзя, поскольку сон разума, как известно, рождает чудовищ. Вы должны бодрствовать, пусть даже это будет похоже на кошмарный сон. Зато когда вы придете в себя, то станете уже другим человеком. Оно того стоит, поверьте мне.

– Он будет терпеть, – раздался голос Старика, усевшегося в дальнее кресло. – Не нужно никого успокаивать.

– Мне нужно, – улыбнулся Уильям. – Если честно, никто до вас еще не покупал этот товар. Не хватало денег и смелости, наверное.

Я вздрогнул и сжал кулаки. Я уже совершаю преступление, уже преступник. Это здорово.

Доктор бесцеремонно сунул мне в рот резиновую капу, нахлобучил на голову шлем и застегнул ремешок. Не успел я опомниться, как откуда-то взялись ремни, которыми Уильям опутал мои руки и ноги. Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро…

Забрало шлема перекрыло доступ света к глазам. Темнота.

– Расслабьтесь, – сказал Уильям, – я начинаю…

Я постарался расслабиться, но ничего не вышло. Мышцы напряглись, челюсти инстинктивно сжались. Начало мне определенно не нравилось.

Тихий шелест вентилятора, звучавший целую вечность. Наконец заработал процессор. Откуда-то появился свет: он плыл на меня из темноты, а может, это я всплывал из морских глубин. Возможно, виной тому были жидкие кристаллы забрала, но я склоняюсь к мысли, что все происходило у меня в мозгу. Времени особо размышлять-то и не было, как и желания. Разум начал захлебываться в безбрежном потоке, который извергли машины Доктора-Скальпеля.

Свет, к которому я совсем не спешил, ринулся навстречу. Все исчезло. Тьма набросила на голову мягкое, плотное одеяло. Исчезли все звуки, цвета и запахи, я начал задыхаться. Вот тут-то все началось по-настоящему…

Мое тело начало вспоминать то, о чем никогда не знало, не ведало. Удары, блоки, захваты, приемы и контрприемы, – все то, чего никогда не умело. Перед глазами мелькали смутные образы, воспоминания тренировок, поединков, в которых я никогда не участвовал. Я не помнил своего сэнсея, не знал ни одного противника. Зато тело мое теперь умело все – ломать, рвать, выбивать… Убивать.

Поймите меня правильно, тогда-то я этого не знал! Как, прочем, и всего остального. Настоящий кошмар, наихудший в моей жизни. Горячечный бред, пережить который невозможно. Мозг захлебнулся в первые же секунды информационной атаки. Кислота, потоком хлынувшая внутрь моей черепушки, растекалась по извилинам, стремясь проникнуть меж раскрытых полушарий… Затвердевшая кора лопнула, и внутрь потек свинец.

Образы безликих противников сменились алой лавой, вскипавшей в глазницах. В ней плескались черные демоны. Тело я уже не чувствовал, весь мир сконцентрировался внутри крошечного наперстка, к которому стремились кислота и свинец. Я старался, как мог. Бесполезно.

Хрупкие стенки треснули и поддались. Обжигающий свинец хлынул внутрь скорлупы, в которой таился я – беспомощный, мокрый птенец… А вот дальше ничего не помню. Но вряд ли отключился, поскольку пациент должен находиться в сознании. (Как я узнал позднее, Доктор-Скальпель неоднократно бил меня электродами). Просто не помню. Не мог запомнить. Не осталось ни сил, ни возможностей, ни даже свободных ресурсов. В моих мозгах поселилась чудовищная тварь гигантских размеров, чье змеиное тело, разделенное на гигабайты сегментов, тянулось на многие мили. Пожрав птенца, прятавшегося внутри скорлупы, она довольно рыгнула и разинула пасть. Между длинных зубов наружу, к свету и тьме, карабкался незнакомец.

Он.

Я.

Проснулся. Видно, Доктор соизволил отключить адский компьютер и дал мне спокойно поспать. Очень мило с его стороны.

Шлем исчез. Открыв глаза, я бессмысленно глазел в потолок. Туманная дымка неохотно рассеялась. Сознание возвращалось местами. Приподнявшись на локте, я подтащил голову к краю кушетки. Меня вырвало. Снова, – если судить по засохшим пятнам на рубашке. Прокушенная губа нещадно болела. Кровь хрустела на губах и подбородке. Кошмар, блин. Никогда мне не было так паршиво, даже с самого жуткого бодуна.

Подняв голову, я даже смог поворчать ею из стороны в сторону – оглядеться, то бишь. Вместе с сознанием ко мне возвращались и силы. Лениво, неохотно, словно фригидная шлюха.

Доктор-Скальпель восседал за терминалом – изучал меня, словно ящерица, разогревшаяся на теплом камне, из-под приспущенных век. Меж коротких ресниц сквозило любопытство. Тонкие пальцы домиком сложены под подбородком.

– С-сука, – прохрипел я, выплюнув слово вместе к кровавой слюной. – Тварь…

Свесив ноги, я поставил их на пол. Старик сидел в своем кресле, внимательно наблюдая за мной. Казалось, он даже не изменил ленивой позы – я ненавидел и его. Но горло саднило, молило о пощаде.

Стащив задницу к краю, я, опершись о кушетку, перенес вес тела на ноги. Сейчас мне требовалась вся правда, которая только могла в них таиться. Я сделал первый шаг. Свой второй первый шаг в жизни. Его я, в отличие от первого, помню прекрасно. Пошатнулся, но устоял. Тело вспоминало. Гигабайты информации давили на затылок изнутри.

Я учился ходить. То, что было прежде, исчезло, стертое начисто, – файл на отформатированном диске. Поверх него записали то, что умел делать кто-то другой. Он и ходил совсем не так, как я. Возможно, даже лучше.

Правой, левой… Отпустить кушетку, шагнуть вперед… К наглому типу, ухмыляющемся из-за терминала. Вперед, только вперед…

Кулаки мои сжались, зубы скрипели. Ухмылка медленно испарялась. Доктор-Скальпель начал нервничать, но деваться было некуда – терминал стоял в самом углу, мимо меня не пройти. А я знал, что делать. Тело не нуждалось в командах. Оно само знало и умело все, что нужно делать. Уильям был на волоске от гибели. Я готовился разорвать его голыми руками, и, пусть я еще не совсем оправился, а на подбородке у меня висели лохмотья блевотины, я мог это сделать. Тысяча чертей, я хотел его смерти!.. Первый раз в жизни я по-настоящему хотел кого-то убить.

Старик вырос будто из-под земли. Не сознавая, что делаю, я нанес удар. Сухая деревянная рука протянулась из воздуха, обхватив мое запястье. Ха!.. Я изогнул ее особым способом, слегка повернулся и освободился, не прилагая особых усилий. Я был свободен, но Старик продолжал стоять у меня на дороге. Его я убивать не хотел. Он обрек меня на кошмарную вечность, – я сам просил его об этом. Обо всех тонкостях был осведомлен Доктор-Скальпель. Да-да, он предупреждал меня, но, что так же верно, он получал за это деньги.

Конечно, я был не прав. Мне нужно было на ком-то сорваться, только и всего. Нормальная причина, не лучше и не хуже всех остальных, по которым убивают людей. Я шагнул вперед, намереваясь пройти через Старика. Не тут-то было.

Он нанес удар, я с трудом увернулся. Мы схлестнулись. Я по-настоящему разозлился. Кулаки, локти, колени – Старик не двигался с места. Теперь он сам наносил удары, от которых мне приходилось уклоняться или блокировать. Мне приходилось несладко, однако в мозгу не возникло ни одной пораженческой мысли. Я дрался с учителем – насмерть.

Недолго, правда. Пропустив очередной удар, я отлетел в сторону кушетки, схватился за живот и застонал. Перед глазами все плыло.

Черт!.. Меня побили! А как же вечность кошмаров и боли?!. Все даром?..

Старик подошел ко мне, сел рядом и заботливо оглядел.

– Я просто старик, – тихо сказал он, – за мной десятки лет опыта. А ты устал, едва-едва научившись ходить. Для первого раза нормально. Товар высшего качества, это видно сразу.

Я кивнул, подавленный и разочарованный. Живот отходил.

Уильям выглядывал из-за плеча Старика. Он мог бы защитить себя сам, если бы не боялся своих же машин. За это я его ненавидел еще больше.

– Мистер Фармер, – осторожно начал он, – а мы не поспешили? По-моему, это все равно что дать ребенку гранатомет, объяснив, как им пользоваться.

– Наш мир стал бы намного лучше, – проворчал Старик, – если бы каждый ребенок получил свой гранатомет.

Уильям пожал плечами.

– Дело ваше. Однако мой долг предупредить молодого человека. Будь острожен, Гэс. Мы дали тебе в руки оружие… Да что там, теперь ты сам – оружие! Тело умеет убивать, в то время как разум еще не обучен контролю. Это…

– Твой долг, – фыркнул Старик. – Ты продаешь преступникам запрещенное искусство, и еще смеешь рассуждать о каком-то долге?! Твой отец не был таким лицемером.

Уильям молчал. Он знал, что ответить, но счел за лучшее придержать язык.

– Теперь мы пойдем, – сказал Старик. – Нас здесь не было, и ты нам ничего не продавал. Ты меня знаешь.

Уильям напряженно сглотнул.

Я самостоятельно поднялся на ноги и заковылял к выходу. Старик следовал за мной. Не замедляя шага, бросил через плечо:

– Спасибо за помощь, Уильям. Страна тебя не забудет.

Как и нас, – мысленно добавил я. – Как и нас…

В полном молчании мы вернулись в отель. Я застегнул куртку, чтобы скрыть пятна блевотины и крови, но мой растрепанный вид – с опухшим лицом, красными глазами, прокушенной губой и кровавой коростой на подбородке, – вызывал у аборигенов вполне объяснимые чувства. Их чувство прекрасного было нещадно уязвлено. Хорошо еще, что патруль не встретился… Видеокамеры величаво провожали нас холодными взорами.

Прибыв в отель, я сразу же поднялся наверх и завалился спать. Проспал весь день и всю ночь.

А завтра было утро.

– …Уильям сказал правду, – говорил Старик. – Твой мозг еще не знает, что и как ему следует делать с новым телом. Новая память легла поверх твоей старой. Она будет стремиться существовать автономно, когда тело действует само по себе, а сознание просто не поспевает за действием. Наша задача – обучить его контролю. Не позволяй думать за себя, сумей вовремя остановиться. Это столь же важно, как не опоздать с ударом.

…И мы стали учиться. Весь этот день, и еще много других.

Старик учился вместе со мной – я был его первым учеником, а с психо-операциями он прежде дела не имел. И тем не менее, прекрасно справлялся.

Местами это напоминало садизм, местами – мазохизм. Как, впрочем, любой вид спорта. Один день Старик не позволял мне атаковать и контратаковать, разрешив лишь защищаться, – я бегал по всему подвалу, стенам и потолку. В другой – запретил уклоны и блоки. Тоже не лучше. В третий – не позволял сходить с места, а для верности привязал ноги к какой-то железной махине.

В общем, гонял меня, как сидорову козу.

Но, что самое интересное, мы двигались в верном направлении! У меня получалось все лучше и лучше. Тело рвалось с цепи, словно раненый зверь, но сознание не поддавалось. Каждое звено этой самой цепи закалялось, как сталь.

А как закаляется сталь, вы и сами знаете.

Должен отметить, техника тайной полиции не зря хранилась в строжайшем секрете. Самое настоящее оружие, – жестокое и бескомпромиссное, – которое всегда остается с тобой, покуда целы конечности. В эпоху космических полетов и киберпространства простой кулак порой значит неизмеримо больше бластера.

Кто-кто, а Старик это знал. Я уже почти простил его.

Хотя он, ха-ха, в этом не нуждался.

Мистер Сойер, конечно, догадался, чем мы здесь занимаемся, но не сказал ни слова. Старик исправно платил за свой пентхауз и мою комнатушку, еду и подвал. Мы не покидали отеля, новых постояльцев не прибавлялось, я почти забыл вкус свежего воздуха. Порой казалось, что заниматься проводкой было гораздо приятней. Да что там – мне снилась сказочная Гера! Но туда уж ходу нет. С таким багажом в мозгах про сельское хозяйство придется забыть. К тому же в меня вложили сумасшедшие бабки – инвестиции, блин, которые надо как-то отрабатывать.

Не то чтобы я ломал над этим голову. Мосты сожжены, а пепел развеян по ветру. Просто порой приходилось так паршиво, что хотелось все бросить к чертям собачьим. Каждый раз я удивлялся и радовался, когда все оставалось позади. Редкие победы придавали сил, словно могучий наркотик. Да, порой мне удавалось побить Старика! Даже не верилось…

Старик не выказывал чувств, но мне казалось, что он доволен. А может, и нет. Старческие мозги, источенные временем, частенько давали сбои. Однако чудил он в основном за ужином, подпив винца. На тренировке же его мысль обострялась, а за реакцией было трудно поспеть, – с моими-то новоприобретенными способностями. И все же не оставалось никаких сомнений в том, что мой учитель – безумец. Так притворяться невозможно.

Но, при всем при этом, он учил меня тому, что накопил за долгие годы, что забыть невозможно. На остальное же я старался не обращать внимания. Где-то в глубине сознания притаился холодный, влажный страх: что, если у Старика сорвет крышу, и он начнет драться по-настоящему? Я сомневался, что смогу дать ему достойный отпор.

– …В наше время, когда психо-операцию себе может позволить любой более-менее состоятельный человек, недостаточно просто уметь махать кулаками. Спасает лишь то, что эта процедура довольно болезненна. А то каждый второй прохожий на улице был бы мастером дзюдо, или там карате… Но по-настоящему влиятельные люди, на которых и приходится самые дорогие заказы, могут позволить себе просто купить чужие мозги, окружив себя лучшими бойцами. Техника тайной полиции – это уже хорошо, потому как встречается редко. Однако держи самомнение на коротком поводке. Всегда найдется парнишка, который уложит тебя одной левой. Помни об этом, чтобы не наделать глупостей… Но если уж загнали в угол – не сомневайся в победе. Иначе просто не выжить…

Месяц спустя в голые руки попало оружие. Подручные предметы, всякие ножки от табуреток, швабры, шесты и палки. Затем: ножи, нунчаки, тонфы и даже мечи, – не знаю, откуда Старик все это достал (не с собой же привез!?). Я даже не подозревал, что могу со всем этим справляться. Помню, что, получив от Старика полицейской дубинкой по шее, целый день провалялся в постели. А потом отомстил, ха-ха.

Еще через месяц мы стали учиться стрелять. Старик говорил, что это самое главное. Ворваться на прием безоружным, чтобы убить клиента голыми руками – это, конечно, круто, но только в кино. В жизни же жертва чаще всего даже не видит убийцу.

Начали с пистолетов, по замыслу Старика плавно переходя к снайперскому оружию. Я даже не заикался насчет новой пересадки памяти, однако Старик сам зачем-то разъяснил:

– Знаю, о чем ты думаешь. Денег у меня хватит на десяток таких операций. Но представь, что получится: память какого-то стрелка, который за долгие годы наработал свои условные рефлексы, да и просто привычки, накладывается поверх памяти оперативника тайной полиции, которой ты уже владеешь. Конфликт неминуем, пусть даже отвечают они, казалось бы, за разные отрасли. Во всяком случае, так думаю я. А я – твой учитель, и ты будешь делать то, что я скажу. Каждый ребенок знает, что Седой – лучший стрелок к западу от Адониса. Дать бы им по гранатомету…

И мы начали учиться стрелять. Прямо в подвале, по старой мебели и мишеням, нарисованным мелом на стене. Сначала – из пулевого оружия, потом – игольного, и только в последнюю очередь – лучевого.

– …Пистолет и игольник – это оружие мастерства и точности, в то время как бластер сродни антикварному дробовику, – сожжет все, только направь его в нужную сторону. Это довольно распространенное мнение, а значит, ошибочное. Лучевик – оружие мощное, потому и обращаться с ним следует с особой осторожностью, которая со временем переходит в мастерство и искусство. В отличие от игольника и пулевого оружия, он абсолютно бесшумен, не дает отдачи и не требует постоянной перезарядки. Батареи хватает на несколько десятков выстрелов. На месте преступления не остается ни пустых гильз, ни пуль или игл. Лазер – он одинаковый в любом стволе, так что улик не остается. Можешь хранить любимое оружие, сколько угодно. По этим и другим, менее существенным причинам, моим любимым оружием является бластер. Не понимаю снобов, который воротят нос, таская повсюду с собой тяжеленные барабанные пушки. Так что учись, пока я жив…

И я учился. Жадно впитывал знания о том, как убивать на профессиональном уровне. Пули и иглы летали по подвалу, в щепы разбивая мебель. Смертоносные лучи резали головы манекенам, которые мы соорудили из подручного материала. Однажды Старик устроил для меня испытание, после того как мы целый день лепили эти самые манекены: понаставил их в каждой комнате подвала, в самых разных местах. Я должен был «убить» каждого. Старик ходил по пятам, внимательно наблюдал, а потом долго объяснял и рассказывал, где и как меня «убили» первым. Я внимательно слушал, мотал на ус.

А вот со снайперским оружием вышла заминка. Где стрелять-то, в подвале? Крадучись, на корточках, полезли на веранду. Оптика была замечательная. Я видел за три квартала отсюда, как какой-то богатенький лопух глазеет на витрину цветастых шмоток. Красная точка горела на голове, в то время как прицел показывал расстояние до цели, скорость ветра и время полета пули. Я мог запросто переключиться в инфракрасный, термальный и рентгеновский режимы. Приклад холодил плечо. Палец гладил мягкий курок. С одной такой штукой можно уложить роту солдат, причем они даже не поймут, что их убило. В любое время дня и ночи, в любую погоду – темнота, туман или дождь мне теперь не помеха.