Текст книги "Ярость рвет цепи"

До предполагаемого срока оставалось чуть больше часа. Страйкер надеялся управиться, максимум, за два-три часа. Пришел, увидел, сделал работу. На деле же оказалось не так просто. А ведь ему еще следовало попасть в больницу, но без денег туда соваться нечего.

Поэтому Курт принялся ждать. Сознание того, что он первый раз в жизни сидит в засаде, облегчало задачу.

Дыхание замедлялось вдох за вдохом. Мышцы расслаблялись, растекались под шкурой. Вскоре Волк уже походил на причудливое изваяние, что украшало какой-то невзрачный балкон.

Тем не менее, уши его продолжали ловить каждый шорох – на тот случай, если это окажется скрежет засовов. Охранники без умолку трепались внизу. Похоже, что их и впрямь было лишь двое, если только остальные не молчали с самого рождения. Те же, что вели разговор, делали шума не меньше, чем несколько Волчиц, обеспокоенных проказами собственных щенков.

Страйкер слышал каждое слово, однако не слишком концентрировался на содержании беседы. В противном случае терпения не хватило бы на пять минут. Безволосые без всякой последовательности перескакивали с одной темы на другую, обсуждая женщин, выпивку, футбол, а затем снова женщин.

Прошло не более получаса, когда раздался долгожданный звук. Более всего он был похож на соприкосновение металла, проворачивающегося в каком-то несложном механизме. Охранники тоже это расслышали, и тут же утихли. (Курту так и не довелось узнать, что именно изображала татуировка на правом бедре «новенькой»). Звук повторился, доказав, что действительно исходил с того самого вектора.

Со стороны дверного проема.

«Крайслер» утробно взревел – гораздо тише, чем положено трехтактовому двигателю.

Волк поднялся на ноги одним плавным движением. Взгляд его протянулся через двор к дверному проему. Если первые звуки могли означать очень многое, то «Крайслер» устранил все сомнения, – одним-единственным поворотом ключа в замке зажигания.

Страйкер приготовился к броску.

Телохранители, вероятно, предупредили водителя еще изнутри, что «объект готовится к выходу». Волк уже видел такое в кино.

Временной промежуток, начавшийся замком в двери борделя, включал не более пяти секунд. В этот незначительный срок, словно в вакуумный контейнер, отлично вместились все измышления Волка: компактно и слаженно, не допуская малейшего намека на страх или сомнения.

Курт подался вперед. Передние лапы легли на перила, готовясь забросить мохнатое тело по ту сторону. Теперь Волка ничуть не заботило, может кто-либо увидеть его через балконную дверь, или нет. Главное, чтобы не заметили снизу, однако болтливые сторожа перенесли все внимание на входную дверь. Она вот-вот грозила распахнуться. Каждое мгновение летело в вечность неспешно, точь-в-точь невесомое перышко, сграбастанное силой притяжения.

Мышцы Волка стремительно наливались мощью и жизнью. Легкие мерно качали газовую смесь. Кровь бежала по жилам, доставляя кислород везде, где тот только требовался. Мысли кристаллизовались в колючие снежинки, не похожие одна на другую. Органы чувств доставляли мегабайты данных. Нейроны работали слаженно и четко, не опускаясь до неуместных ссор.

Наконец это случилось.

Субъективное время Страйкера замедлило бег, все окружающее будто поплыло в замедленном просмотре. Бронированная дверь провернулась на петлях; проем открывался дюйм за дюймом. Из освещенного помещения в темный двор хлынуло, расширяясь, ярко-желтое лезвие. Мгновение спустя желтый квадрат заступила чья-то тень.

Волк не двигался. Он знал, что первым должен выйти телохранитель. Глаза ощупывали черный силуэт, застывший у порога – слишком высокий и стройный. Безволосый оглядывался по сторонам, но, похоже, не догадывался поднять взгляд выше второго этажа. А если и догадался, то не смог отсеять темный силуэт от еще более черной балконной двери. Курт даже задержал дыхание – как ему казалось, это был наиболее опасный момент.

Но ничего не случилось. Во всяком случае, никто не стал кричать «Эй, кто это там?!.», и показывать пальцем на узкий балкончик с изготовившейся к прыжку фигурой.

Вместо этого «Крайслер» приоткрыл пассажирскую дверь. Наружу хлынул другой поток света. Из салона показался плечистый приземистый парень, в правой руке он держал короткоствольный автомат.

Волк непроизвольно ощерился.

Из двери борделя тем временем выходила вторая фигура – также ни капли не соответствующая мысленному образу, что составил Курт. Лицо было скрыто в тени, однако определением «жирная рожа», который использовал Ковбой, там и не пахло.

Все трое телохранителей помедлили, оглядываясь. Наконец тот, что показался первым, обернулся и махнул рукой. Желтый проем заслонила крупногабаритная туша, семенящая на коротеньких ножках. Она вышла из подъезда и сразу же двинулась в сторону «Крайслера». Вот свет из салона упал под верным углом, выхватив из хитросплетения теней ту самую картину, которую Курт изучал около получаса назад в электронной планшетке. Это была круглая, лоснящаяся физиономия с глубоко сидевшими глазками и трясущимися при каждом движении щеками.

Еще до того, как Волк разглядел все эти подробности, он уже летел к земле с ускорением в 9,8 метров в секунду. Уцепившись за балкон второго этажа, он тут же мощно оттолкнулся, тем самым замедляя падение, но приобретая нужное направление. «Крайслер» мчался навстречу. Воздух свистел в ушах и набивался в глаза комьями ваты.

Разумеется, он не потрудился составить конкретный план. Зато у него было необъятное наследие, запечатанное где-то по ту сторону сознания, в узорных витках ДНК. Курт решил довериться инстинктам, выбрав из обширного списка наиболее мощный и древний, дошедший из непроглядного мрака столетий. Он действовал, не задумываясь и без колебаний, руководствуясь лишь неуловимыми токами, звучащими в сознании хрустальными нитями. Разве далекие предки, собираясь на охоту, долго и в подробностях обдумывали грядущее убийство?.. Вот так Страйкер совершил бросок.

Безволосые будто стояли по шею в вязкой, клейкой патоке, – движения их казались странно замедленными. Двое, что вышли из подъезда, заметили угрозу первыми. Один что-то крикнул, и, почти синхронно с напарником, рванул полу пиджака, где висело оружие. При этом ему, вероятно, казалось, что он действует молниеносно. На деле же получилось, что Волк мог фиксировать взглядом каждое движение – плавное и почти осторожное.

События поступали одно за другим, как зубчатая передача.

Парень с автоматом стал оборачиваться. Водительская дверца «Крайслера» щелкнула и распахнулась. Водитель, почувствовав, что ситуация вдруг обострилась, спешил на помощь начальству. Что же касалось последнего, то Род Майклсон просто застыл, выпучив глаза и распахнув рот. Он будто бы что-то кричал, но Волк не смог связать эти мычащие звуки в единое целое.

Курт приземлился на асфальт, поджал ноги и тут же вновь взмыл в воздух. Этот прыжок забросил его на крышу «Крайслера». Машина сильно пошатнулась на рессорах, металлическая крыша прогнулась, а где-то сухо треснуло стекло. Не дожидаясь, пока безволосые что-либо предпримут, Страйкер нанес первый удар. Водитель как раз распрямился, и уже начал оборачиваться, чтобы поглядеть, что происходит у него за спиной.

Волк протянул лапу, схватил безволосого за шею, сдавил когти и с силой рванул. В ладони у него остался трепещущий кусок плоти, истекающий кровью, из которого торчала белая трубка гортани. Безволосый пошатнулся и попытался зажать зияющую рану руками. Но кровь из порванных артерий хлестала тугими красными струями, рвалась между пальцев. Глаза безволосого закатились, он начал падать.

Все это Курт видел уже краем глаза. Не дожидаясь, когда тело безволосого рухнет на асфальт, он серой молнией бросился вперед. Парень с автоматом развернулся, поднимая оружие и бешено дергая затвор. Все его навыки, наработанные, вероятно, долгими часами тренировок, куда-то подевались. Такой пустячок, как предохранитель, превратился в настоящую проблему.

Волк пролетел мимо. Его правая лапа, вытянувшись в сторону, полоснула когтями по изумленному лицу. Гладко выбритая кожа разошлась сразу в четырех местах, будто взрезанная бритвой. Из длинных узких ран хлынула кровь. Парень завопил, но его автомат неожиданно ожил.

Страйкер без труда увернулся от скорострельной очереди. Ствол оглушительно стрекотал, выплевывая огонь и раскаленные кусочки металла. Самих пуль Курт не видел, однако затвор, как ему казалось, метался взад-вперед до странности медленно. Безволосый практически ослеп – кровь стекала с изуродованного лба в глазные впадины. Боль и ярость направляла неверную руку. Автомат, продолжая единственную очередь, повернулся. Три пули вонзились в голову другого безволосого, – к сожалению, не Майклсона, – и тот рухнул замертво.

…Тут в магазине кончились патроны.

Парень с располосованной физиономией протяжно застонал, оружие выскользнуло из ослабевших пальцев. В тот момент, когда раздался металлический лязг, Курт уже мчался к четвертому телохранителю.

У того наконец получилось достать пистолет – большой никелированный кусок железа. Длинный ствол повернулся в сторону приближающегося Волка. И раздался выстрел. Курт, не снижая скорости, пригнул голову к левому плечу. Рядом прожужжало что-то злое и горячее. Но и бессильное также – Страйкер смог уклониться без особых усилий. Ствол глядел прямо на него, а потому Курт фиксировал каждое его колебание.

Еще он мог видеть, как распахнулись глаза безволосого, и как сменялось в них выражение. Зрачок расширился, словно диафрагма объектива, заполняя собой всю радужку. Гнев и торжество сменились отчаянным ужасом, будто кто-то вставил другой негатив. Приблизившись вплотную, Волк смог рассмотреть собственное отражение – оскаленная морда с горящими глазами, торчащая из дыры капюшона.

Эта картина Курта ничуть не отрезвила. Первый раз в жизни он выпустил вожжи самоконтроля. Ни Заветы, ни назидания старших для него уже ничего не значили. Огонь в бумагу не спрятать. Древние инстинкты и тайные желания вырвались наружу.

Отмахнувшись от пистолета одним ударом когтистой лапы, Волк бросился на безволосого. Хотя тот был выше ростом и крепче в плечах, сопротивление оказалось почти символическим. Курт ударил кулаком под дых, – костяшки врезались в титановые пластины бронежилета. Но это было нестрашно. Сила удара отбросила безволосого на асфальт. Волк прыгнул следом, и еще в полете нанес финальный удар. Указательный палец правой руки вонзился в глазницу, проник в мозг.

Второй глаз по-прежнему фиксировал отражение убийцы.

Курт выдернул палец и поднял голову. Ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы вспомнить главное. Род Майклсон – так звали ту трясущуюся гору жира, которая семенила, то и дело оглядываясь, в сторону распахнутой двери. Обнаружив, что четвертый телохранитель также вышел из строя, толстяк засеменил еще быстрее.

Волк пружинисто поднялся на ноги и облизнулся. В желтом проеме двери мелькали какие-то тени, доносились чьи-то голоса, говорившие на повышенных тонах. Майклсону оставалось преодолеть всего несколько метров. В этом случае, вероятно, Страйкеру и впрямь пришлось бы изучить внутреннее убранство борделя. В своем нынешнем состоянии Волк ничего не имел против. И все же жажда убийства оказалась сильнее.

Свою жертву он настиг двумя прыжками.

Второе приземление имело место уже на широкой спине Рода. Тот не устоял, споткнулся и рухнул, будто подрубленное дерево (как показывали по головизору).

Из глотки вырвался испуганно-жалобный всхлип.

– Не делайте этого, прошу вас!.. – взмолился Майклсон. – Я заплачу, отдам сколько нужно!..

Возможно, в другое время Курт и обдумал бы его предложение.

Но не сейчас.

Распахнув пасть, он нагнулся и вонзил зубы в толстую шею. Густая кровь стремительно наполнила рот. Она была соленая, горькая и совершенно не вкусная. Поэтому Волк не стал глотать, а лишь вгрызался в мышцы и сухожилия. На глаза ему навернулась багровая тьма, сердце бешено колотилось под ребрами. В голове сверкали огненные вспышки.

Экстаз убийства не подвергался описанию. Это доступно лишь зверю.

Венозная и артериальная кровь смешивались, порождая единый коктейль. Его вкус был запретным и пряным, а запах – насыщенным и первозданным. Но, как ни странно, его заглушал другой – тот, что Страйкер уже ощущал, когда сидел в засаде. Дорогие духи так и забивали ноздри.

Наконец в голове немного прояснилось. Отстранившись, Курт понял, что терзает мертвое тело. Шея Майклсона превратилась в одну сплошную рану, откуда свисали лохмотья артерий и мышц. Белел позвоночник. Кровь, журча, стекала на асфальт. Вокруг головы успела образоваться не мелкая лужа – непроницаемая, матово-черная. Свет из окон отражался в ней разноцветными светлячками.

Правая нога Рода отбивала какой-то рваный ритм.

Волк вскочил на ноги. В дверном проеме показались какие-то фигуры, но, взглянув на жуткую картину лишь мельком, поспешили захлопнуть дверь. Некоторые из окон, раздвинув шторы, выставляли напоказ роскошное убранство. На этом фоне маячили силуэты – тонкие и хрупкие. Привлеченные пальбой и криками, они старались что-либо разглядеть в ночной тьме.

Страйкер машинально оправил капюшон. Оглядевшись, он мало-помалу сознавал, что все это – его рук дело. Верилось с трудом. Впервые за долгие годы кто-то из Стаи преступил Завет, совершив это намеренно, да еще в ТАКОМ количестве. Старейшине, вне сомнения, подобное и в кошмарном сне присниться не могло.

Но об этом позже. А пока – рвать когти, – решил Курт. В борделе, вероятно, уже успели вызвать полицию. Бравые офицеры, как известно, неустанно охраняют покой платежеспособных клиентов.

Волк развернулся и направился в сторону ворот. В голове прояснялось, он с удивлением оглядывался по сторонам. Память о проделанном мелькала в голове огненно-кровавыми вспышками. Вот телохранитель, булькая, зажимает изувеченное горло; вот мелькнула когтистая лапа…

Проходя мимо безволосого с пробитой глазницей, Страйкер помедлил. В голову ему пришла странная идея. Но – почему бы и нет?.. Нагнувшись над бездыханным телом, Волк поднял пистолет и принялся разжимать мертвые пальцы. Те поддавались с трудом, будто дух телохранителя не желал и в загробном мире расставаться с оружием. Но наконец рукоять оказалась свободна. Курт поднялся на ноги и сунул пистолет за пояс.

Другой безволосый лежал в двух метрах. Пули разворотили череп, снесли часть скальпа и обнажили мозг. Страйкер хладнокровно взглянул на белое лицо, после чего снова нагнулся. К этому трупу он имел только косвенное отношение. Откинув полу пиджака, Курт достал из кобуры пистолет – увесистый, черный, с массивной рукоятью.

На поясе безволосого, рядом с портативной рацией, висел мобильный телефон. Заметив его, Волк мгновение помедлил, но в итоге покачал головой. Эта штука могла выдать его с потрохами.

Спрятав второй пистолет, Курт поднялся и продолжил путь. Парень с разодранным лицом лежал у капота «Крайслера». Он продолжал тихо подвывать и зажимать руками кровоточащие раны. Глазницы были покрыты изрядным слоем полусвернувшейся массы. Веки, и, вероятно, глазные яблоки тоже были повреждены. Страйкер при всем желании не мог бы вспомнить, куда он метил, и какую преследовал цель. (Хотя, впрочем, с целью все было ясно.) Даже при самом компетентном хирургическом вмешательстве эти шрамы останутся до конца жизни. Тем не менее, он останется жив – превратится в мужчину, и станет с гордостью демонстрировать коллегам страшные следы, оставшиеся с той самой ночи, когда лишь ему удалось уцелеть во время Резни на Тисовой…

Приближаясь к шлагбауму, Волк исподлобья наблюдал за общительными охранниками. Судя по всему, на всем протяжении кровавого действа те не сдвинулись с места, и напрочь растеряли всю жизнерадостность. Один застыл с широко распахнутым ртом, выпучив глаза, второй неустанно крестился. Насколько Курт видел, из оружия у них были лишь дубинки и электрошокеры, какие носят степенные леди.

Фигура в капюшоне, вероятно, казалась ошалевшей парочке гостем из самой Преисподней. По мере приближения Страйкера они продолжали пятиться, пока не уперлись в стену. Но и тогда, похоже, перебирали ногами.

Волк, не замедляя шага, подпрыгнул и взмыл в воздух. Шлагбаум пронесся под ногами полосатой змеей. Вот ноги вновь коснулись твердой поверхности, и Курт припустил еще быстрее. Какая-то часть его сознания панически металась в стенках черепа, требуя вернуться и добить свидетелей. Но другую уже тошнило от одного лишь вида крови. Кроме того, «шлагбаумной» охраной дело бы не ограничилось – пришлось бы лезть в бордель.

Несколько кварталов он мчался, будто ветер. На перекрестках сворачивал, чтобы запутать следы. Те прохожие, что еще не успели добраться до теплых постелек, с возмущенными воплями отпрыгивали в сторону, когда из ночной мглы перед ними возникала стремительная тень. Страйкер не удостаивал ругань ответа и продолжал бежать дальше.

Он мчался, как олимпиец на стометровой дистанции. Когда от места преступления его отделяли семь кварталов и пять перекрестков, он начал замедлять темп – постепенно, чтобы не сбить дыхание. А за квартал до банкомата перешел на обычный шаг.

Волк бежал быстро, однако Ковбой заявил, что переведет деньги быстрее. Курт в этом сомневался, но мог подождать. Несравнимо больше его беспокоило гложущее чувство под ложечкой.

Где искать безволосого?.. Волк помнил номера, однако машины наверняка приписаны к какому-то Улью. Что дальше?..

Подходя к банкомату, Страйкер чувствовал, как сильнее колотится сердце. Этот агрегат в точности походил на предыдущий. Логотип Национального также не стал исключением.

Зато характер изменился далеко не в лучшую сторону.

– Убирайся, – донеслось из «гроба». – А не то я вызову полицию!..

Курт недоуменно огляделся. Первая мысль была о том, что кто-то ворчливый притаился за банкоматом. Возможно, даже грабит его, и свидетели ему явно ни к чему.

Понадеявшись на легкий заработок, Страйкер обошел банкомат, но в итоге уперся в крепкую бетонную стену. Вокруг не было ни единой живой души. И тут Волка осенила догадка: этот район сильно уступал предыдущему, а потому и банкоматы здесь были обучены вести себя соответствующим образом.

– Убирайся, слышишь?!. – вновь прошипел банкомат. – А не то отведаешь газу! В камере тебя уже дожидаются!..

Страйкер усмехнулся. Верилось с трудом, что его собеседник оснащен какими-либо активными средствами обороны. Это могло затруднить процесс изъятия денег уличными группировками, и, как следствие, пополнение доходов господ полицейских.

– Я вызываю наряд, – предупредил банкомат.

– Не нужно, – сказал Курт. – Я хочу проверить счет.

– Что же вы раньше молчали?!. Давайте сюда чип, будьте любезны.

В бронированном корпусе, лязгнув, открылась узкая щель. Волк достал из кармана чип, и, глубоко вздохнув, просунул в отверстие. Если он ошибся, и этот конструкт просто свихнулся… произойти может все, что угодно. Начиная выигрышем в лотерею, и заканчивая порцией слезоточивого газа.

Повисло напряженное молчание.

Страйкер нервно вычищал из-под когтей свернувшуюся кровь. Конструкт проводил какие-то расчеты – связывался с Главным офисом, или набирал номер ближайшего участка. Курту пришло в голову, что Ковбой мог запросто оставить Банку кое-какие инструкции. Поэтому, если аппарат станет тянуть время, следовало сматываться, не разбирая дороги.

Несколько секунд спустя металлическая панель отъехала в сторону.

На мониторе возникла сморщенная физиономия. Самой примечательной ее чертой оказался мощный крючковатый нос, остроконечная тень которого нависала над губой, подобно утесу. Из-под черного кепи хмуро смотрели бесцветные глаза. Левый удерживал монокль.

Клерк восседал за массивным рабочим столом. Руки, затянутые в нарукавники, беспрестанно шевелились, трогая и перебирая какие-то бумаги, что в изобилии покрывали столешницу.

– Итак, молодой человек, – конструкт, поморщившись, взглянул на Курта, – сейчас на вашем счету – открытом, кстати, всего несколько часов назад, причем на предъявителя, – находится… – Носатый субъект взял какой-то бланк и внимательно изучил содержание. – …Две тысячи, пятьсот десять американских долларов. Последний перевод имел место две минуты, тридцать четыре секунды тому назад… Уже тридцать четыре.

Волк с облегчением перевел дыхание.

– Да, я хочу снять эти деньги, – быстро проговорил он.

Клерк оторвался от бланка и уставился на Страйкера. Казалось, изумление его не знало границ. В глазах застыло такое потрясение, будто их обладатель не на шутку сомневался, мыслящее ли существо он лицезрел, и не время ли позвать санитаров. Так смотрят люди, когда кто-то совершенно им незнакомый начинает ни за что, ни про что поносить их горячо любимую бабушку…

Курт огляделся, чувствуя себя далеко не в своей тарелке. Создатели данного конструкта, – думал он, – явно обладали редким чувством юмора. Волк отчетливо сознавал, что на самом деле не существует никакого клерка, нет даже пронзительного взгляда, в котором чувствовалась столь горькая обида. Внешние сканеры фиксировали положение клиента относительно банкомата, благодаря чему создавалось впечатление, будто конструкт смотрит прямо в глаза… И все же, с предыдущим банкоматом общаться было несравнимо проще.

– Вы уверены?.. – медленно, почти по слогам спросил клерк.

Страйкер для приличия подумал. После того, как он получит деньги, улики ему ни к чему.

– Да. Я совершенно уверен.

– Вы ХОРОШО подумали, молодой человек? Первый Национальный банк – старейший в индустрии. Мы обеспечиваем безусловную сохранность вкладов, оперативность расчетов, и, как в вашем случае – категоричную анонимность. Не может того быть, что вы по-прежнему желаете завершить наше сотрудничество. Я отказываюсь в это поверить.

– А мне плевать, старый осел, – проворчал Курт, – веришь ты или нет… По-моему, я достаточно четко дал понять: мне нужны эти деньги. Все без остатка. И прямо сейчас.

Клерк скривился, будто одним махом проглотил очищенный лимон.

– Фу, какой грубиян! Ну и молодежь пошла…

Рядом с монитором распахнулось оконце. Волк торопливо достал горстку зеленоватых банкнот, источающих знакомый аромат. «Форточка» захлопнулась, едва не прищемив Курту пальцы.

– Эй! – возмущенно выкрикнул он. – Вы даже не поинтересовались, какими купюрами я хочу получить эту сумму! И где мой чип?!.

Но монитор с лязгом захлопнулся.

– Пошел вон, молокосос, – донеслось изнутри. – У меня по-прежнему припасен для вашего брата неслабый химический потенциал. Не желаешь отведать – всего один пшик?..

Бормоча под нос ругательства, Страйкер отошел в сторону и внимательно пересчитал банкноты. Двадцать пять сотенных купюр, и десять – по доллару. На вид и ощупь они ничем не отличались от предыдущих, за исключением мелких оформительских деталей. Если банкомат – грубиян и нахал, это еще не означало, что купюры будут фальшивыми.

Курт осторожно присоединил пачку к той, что уже хранилась в нагрудном кармане. Его переполняли торжество и ликование. Он выполнил то, что от него требовалось, получив даже сверх более требуемой суммы. Теперь у него имеется достаточно денег, чтобы вылечить сестру (или, по крайней мере, попытаться, но об этом думать не хотелось).

Теперь можно отправляться в Убежище.

Насвистывая под нос какой-то незамысловатый мотив, который всплыл из подкорок сознания, Курт направился в сторону Бульвара. Ноги его ступали пружинисто и уверенно, а тело качалось будто на рессорах. Такой походкой любой Волк мог пройти пару десятков километров, даже не запыхавшись. Безоблачные и радужные перспективы кружили в голове, взбаламученные приятной тяжестью в кармане. Джейн выздоровеет, поднимется на ноги. А затем они могут покинуть Убежище, предварительно (и, если нужно, принудительно) расставшись со всей информацией, что касалась местонахождения Волчьего Племени… Но может, – думал Волк, – Старейшина не пойдет на столь крайние меры. Стая все поймет и простит…

Почувствовав всю надуманность своих предположений, Страйкер покачал головой. Он ждет слишком многого. Безоблачные перспективы парили в облаке крошечных кровавых капель, – дисперсной взвеси, которая была слишком легка, чтобы опускаться на землю.

От этого рождалась радуга.

Очнувшись от легкомысленной эйфории, вызванной вкусом крови во рту, а также осознанием собственной значимости, Курт чуть сбавил темп. Зарево неонового пожара уже горело на горизонте. Ночная жизнь к этому времени должна была подойти к пику активности. Волк даже мог различить отдаленные звуки, накатывавшие, словно океанские волны (Старейшина любил слушать эту монотонную запись). Голоса людей, музыка и какие-то другие, менее вразумительные звуки сливались в какофонию.

Машин на проезжей части практически не было – впереди лежал Бульвар, а после – трущобы и «буфер». Добропорядочным жителям Гетто в такой час нечего делать ни на Сан-Сете, ни, тем более, в холодных трущобах. Кое-какая деятельность продолжалась на параллельных улицах, уводивших от Улья по широким орбитам.

Страйкер остановился на перекрестке, будто не решаясь поставить ногу на «зебру» пешеходного перехода. Здесь движение было куда интенсивнее, и все же Волка тревожило вовсе не это. Несмотря на относительную близость Сан-Сета, Убежище по-прежнему было далеко. Времени же до рассвета оставалось отнюдь не много, а потому его не стоило расходовать понапрасну.

Волк вытянул голову, разглядывая мерцающие на дороге огни. Он первый раз в сознательной жизни занимался тем, что, по выражению юных безволосых, пытался «поймать тачку». Насколько он представлял себе этот процесс, все было не так уж и сложно – просто вытянуть над дорогой руку, когда мимо будет проезжать такси. Проблема состояла в том, что большая часть таксопарков Мегаполиса оснащала машины конструктами – взамен обычных водителей, которые не могли конкурировать с автоматом. Последние не пили в рабочее время, не ругались матом, не воровали, не дрались с клиентами, не приставали к женщинам, и, разумеется, не требовали заработной платы.

Страйкер же крайне болезненно относился к той перспективе, чтобы оказаться запертым внутри машины, которой, в свою очередь, управляла уже другая машина (и дело было отнюдь не в стычке с банкоматом). Маршрут такого такси, вероятно, находился под ежесекундным контролем, как и, вероятно, содержимое салона. Кроме того, с обычным человеком, как Курту казалось, всегда можно договориться.

Волк стоял, не сдвигаясь с места, и ждал. Мимо проносились машины. На следующем перекрестке показались желтые огни, переливавшиеся на крыше нехитрым рисунком. Вскоре такси миновало квартал, чуть сбросив скорость подле одинокой фигуры.

Курт не шевелился. Он отлично видел через лобовое стекло, что в салоне нет ни пассажиров, ни водителя. Автомобили, оборудованные мощными бортовыми компьютерами, внутри которых томились виртуальные таксисты, выглядели чистыми, ухоженными и крайне надежными. В этом, по сути, не было ничего удивительного – деньги, предназначавшиеся на зарплаты, пенсии и пособия, не выходили из цикла.

Мимо проехали еще три подобных аппарата, управляемых искусственным разумом. Только в одном сидели пассажиры. Два других, повинуясь алгоритмам, неизменно притормаживали у фигуры в капюшоне. Но Волк не принимал приглашения.

Он уже начал раздражаться, беспокоясь по поводу утраченного времени, и колеблясь относительно того, не стоит ли плюнуть на эту затею, отправившись домой по старинке – на своих двоих, со всей возможной скоростью… Как вдруг вдали мелькнули желтые шашечки. Автомобиль оказался древней «Тойотой», на крыше которой был установлен желтый колпачок. На капоте и дверцах мерцали отражающие полосы.

Курт бешено замахал рукой. До машины оставалось пара сотен метров, но Волк опасался, что может упустить этот шанс. По его представлениям, ни один уважающий себя конструкт не стал бы разъезжать на такой развалюхе. Немного погодя «Тойота» прибавила ходу – вероятно, кто-то обнаружил потенциального клиента. Страйкер с облегчением разглядел, что на водительском месте действительно сидит человек (если только хитрые конструкты не навострились использовать резиновые муляжи).

Автомобиль остановился, издав при этом некий подозрительный скрежет. Но Курт был не в том положении, чтобы привередничать. Он распахнул пассажирскую дверцу, и согнувшись, с горем пополам влез внутрь. Ему приходилось восстанавливать в памяти по крупицам, какие именно телодвижения совершали безволосые, чтобы усесться в салон. На поверку это оказалось не так уж просто, как Волку казалось.

Водитель озадаченно косился на странного пассажира, безмолвно осуждая пьянство, наркоманию и другие пороки. Страйкер старался не поднимать голову выше необходимого уровня. Водить он не умел. Если безволосый, испугавшись, убежит, это будет в высшей степени досадно.

Наконец Волк впервые в жизни оказался внутри автомобиля.

И совершил первую ошибку, хлопнув дверцей.

– Потише! – раздраженно прикрикнул таксист. – Не в холодильник же влезаешь!..

– Извините, – буркнул Курт.

Водитель оказался рыхлым, усатым субъектом. Мешки под глазами висели темным грузом. Вцепившись в руль короткими пальцами, он уставился на Волка через зеркало. От заднего сиденья его отделяло толстое, поцарапанное стекло – вероятно, пуленепробиваемое.

В салоне пахло застарелым сигарным дымом, виски, блевотиной и мочой.

Курт инстинктивно поджал ноги.

– Куда ехать?.. – спросил таксист, попыхивая странной папироской.

Волк назвал адрес – улица, находившаяся не далеко от Убежища, однако и не слишком близко.

– Нет, приятель, в трущобы я не поеду. – Безволосый усмехнулся, выставив желтые зубы. – Давай что-нибудь попроще.

– Я заплачу.

– Конечно, приятель. Но мне жизнь дорога. – Таксист пыхнул папироской. – Дальше «веселых кварталов» – ни колесом. Усек?..

Курт назвал другой адрес – парой кварталов ближе.

Водитель пару секунд помолчал. Затем его взгляд изменился:

– А у тебя деньги есть?..

Страйкер ждал этого вопроса. Достав из кармана доллары, он предъявил к осмотру краешек пачки.

– Ого, парень! – Таксист даже присвистнул. – Это – совсем другое дело.

– Сколько?

– Полтинник. И деньги вперед!

Курт с трудом припомнил, что «полтинник» – это купюра достоинством в пятьдесят долларов. Отделив их от общей пачки, он просунул деньги в щель, на фоне которой уже маячили короткие толстые пальцы.

Таксист тщательно изучил купюру, прищелкнул языком.

– Годится, дружище. – Засунув купюру в нагрудный карман, он потянулся к рычагу скоростей. – Говоришь, Садовая и Приисковая?..

«Тойота», устало взревев, тронулась с места. Курт хранил молчание.

Он чувствовал, что его обманули (пятьдесят долларов – не слишком ли?..), но все же не особенно переживал по этому поводу. Весьма непродолжительный период общения с денежными средствами еще не успел выработать в его сознании соответствующих рефлексов.