Текст книги "Оправдание Сальери. Гений и злодейство"

Оправдание Сальери
Гений и злодейство
Александр Аркадьевич Сальников

М о ц а р т:

«… Ах, правда ли, Сальери,

Что Бомарше кого-то отравил?

С а л ь е р и:

Не думаю: он слишком был смешон

Для ремесла такого.

М о ц а р т:

Он же гений,

Как ты да я. А гений и злодейство —

Две вещи несовместные…»

(Пушкин, «Моцарт и Сальери»)

«Гений – незримый бесплотный дух

добра или зла»

(Даль, «Толковый словарь»)

© Александр Аркадьевич Сальников, 2021

ISBN 978-5-4483-5277-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Приговоренный к посредственности

Лейтмотив этого эссе так не вяжется с устоявшимся в литературоведении мнением, что наверняка найдутся доброхоты, которые постараются обвинить меня в очернении светлого имени Александра Сергеевича.

Уверяю читателя, цель моя – только справедливость. Только ради справедливости я решаюсь поспорить с устоявшимся мнением и попробовать утвердить иную идею, столь мастерски скрытую Пушкиным в пьесе «Моцарт и Сальери». А для этого нам необходимо (уже в который раз за историю литературоведения) вернуться к вопросу о «гении и злодействе».

Вопрос этот, как оказалось, еще не раскрыт до конца и ответ о совместимости гения со злодейством найден критиками не по-пушкински простой, однобокий и слишком уж прямолинейный.

Кто-то, не очень напрягая извилины, прочел, что «…гений и злодейство – две вещи несовместные…» и без трепета в сердце, без мысли в голове, не задумываясь о глубине вопроса, по-детски наивно вынес вердикт: да, несовместные! Приговорив тем самым Сальери к вечному позору не только как убийцу гениального Моцарта, но и как посредственного музыканта, как серую личность.

Именно этот последний пункт приговора (приговора к посредственности) и стал для Сальери убийственным. Именно этого приговора боялся Сальери при жизни, боялся даже пуще убийства. Именно его вынес он сам себе незадолго до отравления Моцарта, что, отчасти, и подтолкнуло его к преступлению. Именно его получил Сальери и после смерти.

Заслуженным был этот приговор или нет, мы еще будем выяснять ниже. Но вот он прозвучал, был подхвачен и растиражирован. Да и как же иначе, ведь сам Пушкин сказал устами Моцарта в маленькой трагедии, что гений и злодейство – две вещи несовместные.

Но позвольте, несовместные ли? И почему несовместные?

2. Не прототип, а образ

После смерти Сальери, в своем дневнике Пушкин делает короткую запись под заголовком «О Сальери». «Некоторые немецкие журналы, – пишет поэт, – говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении, – в отравлении великого Моцарта… Завистник, который мог освистать „Дон-Жуана“, мог отравить его творца».

Достоверных сведений о том, что Сальери действительно отравил Моцарта, не существует. Сомневающимся в этом я очень посоветовал бы ознакомиться с литературными трудами, исследующими данный вопрос, особенно с работами Б. Кущнера, в которых наиболее полно раскрывается указанная тема. Но нам интересен тот факт, что сам Александр Сергеевич всегда довольно скептически и даже критически относился к газетно-журнальным «сенсациям», сплетням и критике, о чем неоднократно высказывался в своих письмах, дневниках, стихах. Пушкинистам об этом хорошо известно. Тогда возникает вопрос: почему же, в таком случае, была сделана Пушкиным подобная запись?

Думается, ответ мы найдем в следующем размышлении. Скорее всего, к данной информации поэт отнесся не как к достоверному факту, что в принципе и не могло быть в силу его недостоверности. Он отнесся к ней как к зацепке, отправному пункту для осуществления своего замысла, развития сюжета и темы. Этот факт как бы стал почвой, способствующей раскрытию вопроса о гении и злодействе. Вопроса, который волновал поэта, возможно, уже давно.

Пушкину важен был не столько исторический, сколько творческо-поэтический подход к осмыслению поставленного вопроса. Недаром он пишет: «Завистник… мог убить». Исторически для него не так уж важно, был ли факт отравления, сама достоверность факта имела мало значения для Пушкина. Но для пьесы о губительной зависти, для сидевшего в голове поэта главного вопроса произведения о гениальности и злодействе, – это была находка. Находка материала для работы. Возможно, находка самой идеи. Ему необходим был отрицательный герой, злодей. И он был найден. Именно поэтому Пушкин так резко отзывается о Сальери в своей заметке. Уже здесь он как бы приближает его к литературному образу, к своему герою трагедии, и оправдывает необходимость этого героя.

3. Постановка вопроса

Итак, чтобы ответить на поставленный выше вопрос: совместимы ли гений и злодейство по-Пушкину, мы должны, прежде всего, ответить на другой вопрос: считал ли Пушкин гением своего Сальери? Ведь из предыдущей главы мы уяснили, что нам важен не исторический Сальери, произведения которого мы слишком мало знаем, а Сальери Пушкина. Кто он, гений или посредственность?

В том, что пушкинский Сальери злодей, ни у кого вопросов не возникает, это на поверхности. Нам важно разгадать другое: отношение к нему самого Пушкина. Вот главный вопрос, на который необходимо ответить, потому что от него зависит и тезис о несовместимости гения и злодейства.

В этой пьесе только на первый взгляд все просто. Но Пушкин не был бы Пушкиным, если бы в этом его произведении отсутствовал тайный смысл, загадка, которую необходимо разгадать.

Итак, был ли пушкинский Сальери гением?

Возможно, что вполне по заслугам мир не избалован произведениями исторического Сальери. Но, справедливости ради, скажу, что в сочинении Клемана «Знаменитые музыканты» (1868 года) среди прочих говориться и о Сальери, как о выдающемся музыканте своего времени; а Ломброзо в книге «Гениальность и помешательство», в главе «Гениальные люди, страдавшие помешательством», не задумываясь, причисляет Сальери к гениям. И я здесь не буду спешить не соглашаться с ними. К тому же, думаю, что учитель Бетховена, Листа, да отчасти и самого Моцарта, вряд ли мог быть бездарен.

Но, кого считать гением, а кого нет, дело, конечно же, вкуса, профессионалов и общественного мнения. Нам же важен (повторюсь) только пушкинский Сальери, тот самый, который решился-таки на убийство Моцарта. И нам важно разгадать, считал ли сам Пушкин гением своего героя, в руки которого вложил смертельный бокал вина?

4. Загадка Пушкина

«Но раз пушкинский Сальери злодей, – воскликнет мой критик, – значит он и не гений!»

Однако не будем торопиться.

Религиозный философ Ильин утверждал, что слово – «язык» – есть выражение души. Прекрасно знал это и Пушкин. Поэтому как художник, чтобы раскрыть перед читателем души своих героев, он заставляет их говорить. В трагедии никто не врет. Это важно. Каждое слово есть действительные мысли героев. И вот что любопытно. Мы видим, что устами самого Моцарта Пушкин называет Сальери гением.

Должны ли мы отнести это лишь к наивности молодого музыканта

...

конец ознакомительного фрагмента