Текст книги "Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман"

Смеющийся горемыка
Остросюжетный социально-психологический роман
Александр Самойленко

© Александр Самойленко, 2017

ISBN 978-5-4485-0950-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ I.
ЛИХАЯ БЕДА – НАЧАЛО

На голом месте

Толчок в спину был сильным. С трудом удержавшись на ногах, Доля по инерции прошел несколько шагов вперед.

– Советую больше не приходить сюда! – сердито крикнул сзади сержант, и вслед за этим громко хлопнула высокая парадная дверь.

Обернувшись, с досадой посмотрев на здание областного УВД, на шпиль над башней, Александр Васильевич Доля поплелся через Комсомольскую площадь.

– Ничего, – как мог, успокаивал он себя. – Мы еще с тобой встретимся, товарищ сержант, и нам будет, что вспомнить. Я же ничего такого не сделал, чтобы меня вот так вот взашей… Ничего, – опять подумал он, уже стоя на автобусной остановке. – Не я буду, если не пробьюсь на прием к этому главному кадровику Петрову, а уж после смогу убедить его в своей правоте…

Дождавшись автобуса восьмого маршрута, он протиснулся между пассажирами к окну и подышал на замерзшее стекло.

– Да, это не Крым. Еще только середина октября, а здесь уже начались нешуточные морозы, – подумалось ему. – Надо бы потеплее собраться, знал ведь куда уезжал.

У него стали замерзать ноги. Он потоптался на месте и пошевелил в холодных ботинках пальцами. Но это не помогло и скоро окончательно замерзнув, Доля, не дожидаясь конечной остановки, вышел. На него зло набросился порывистый северный ветер. Он съежился, поднял воротник и глубоко засунул руки в карманы. В левом кармане нащупал мелочь. И тут же случайно увидев через дорогу столовку, решил немедленно деньги проесть. От этой мысли засосало под ложечкой. Из столовой как раз пахнуло жареным мясом и, перебежав на другую сторону улицы, Доля в два прыжка очутившись на крыльце, рванул на себя заиндевевшую дверь.

За обеденными столами людей сидело немного. У раздаточного окна, пристроившись в хвост небольшой очереди, он, взглянув на меню, прикинул в уме, что можно съесть на последние девяносто две копейки:

– Возьму полную тарелку щей, котлету с пюре и хлеба. Надо как можно больше съесть хлеба, чтоб сытнее было. Мне сегодня больше ничего не светит. Ну, а завтра? А завтра будет день, будет и пища…

Спустя несколько минут, он поставил поднос с едой возле кассирши, и пока та щелкала костяшками на школьных счетах, с опаской ждал результат, переживая, что денег рассчитаться за обед не хватит.

– Девяносто копеек, – сказала женщина.

Доля, с облегчением выложив деньги, пошел в зал и остановился у ближнего столика, за которым сгорбившись сидела и медленно двигая ложкой хлебала суп опрятная на вид старушенция. Она приветливо ему улыбнулась и, улыбнувшись в ответ, Доля, устроившись напротив, принялся за еду, безразлично поглядывая на соседку. Вскоре старушка, отложив ложку, стала что-то старательно пережевывать, сосредоточенно уставившись в угол стола. В это время внимание Доли было приковано к своей тарелке, и сначала он даже не понял, что произошло. В его щи вдруг плюхнулся склизкий комок недожеванного мяса.

– Сынок, – ласково обратилась к нему старушенция. – Жилистое мясо не осилить моим зубам. У тебя зубки молодые, сжуешь. Не пропадать же, сынок, добру.

Доля оттолкнул тарелку и, сдерживая тошноту, едва успел выбежать на улицу. Там дал волю желудку, и, не солоно хлебавши, еще больше голодный, чем был, пошел на вокзал…

В электричке собачий холод. Полупустой, потрепанный вагон жутко скрежетал на поворотах. Доля, глубоко втянув шею в воротник демисезонной куртки беспрестанно топотал ногами и украдкой наблюдая за сидевшим впереди мужиком, жравшим сдобный батон хлеба, сглатывал обильную слюну. Мужик, по-видимому, об этом догадался. Поерзал задницей по лавке и сев удобнее, уставился на Долю. На лице его отразилось тупое самодовольство. Он с хрустом отрывал зубами от батона большие куски, жадно перемалывал их, заглатывал, а во время коротких передышек каждый раз чмокал, на удивленье толстыми губами. Доля заставил себя отвернуться к окну. За окном среди голого березняка на почерневшей траве иней, но чуть подальше наперекор помертвевшей округе, радуя глаз, стоял сочно зеленый еловый лес. Доля чуть взбодрился. Вспомнил о матери:

– Может быть, пора домой? Объяснить как-нибудь маме свой приезд из Крыма.

Подумав, он тут же прогнал, казалось спасительную мысль.

– Нет. Я уж до конца буду расхлебывать кашу сам. Мама здесь не причем.

– Билетики, граждане пассажиры, попрошу предъявить на проверку билетики, – неожиданно громко прозвучало в вагоне.

Доля напряг спину и уныло подумал:

– Все. Приехал. Сейчас меня выгонят, я пойду по шпалам. И было бы интересно до того узнать, водятся ли в этих местах медведи…

Горько усмехнувшись, он посмотрел в уже начавшее темнеть небо, а потом на сказочно-страшный в потемневшем свете непроходимый кустарник.

– Молодой человек, ваш билет! – раздался мужской строгий голос над его головой.

Доля встал. Зачем-то пошарил по карманам и выдохнул: – Нет у меня билета.

– Тэкс, – со значением проговорил усатый мужчина, одетый в форму железнодорожника, с компостером в руке. – Тэкс, – повторил он, сделав короткую паузу…

– Ха-ха-ха! – дико засмеялся пожиратель батона и, злорадствуя, пальцем показал на Долю, привлекая к нему внимание.

– Заяц! Заяц! – орал он. – А с виду как будто интеллигент. Вот они интеллигенты паршивые! Без билета норовят проехаться!

Очень хотелось Доле подойти сейчас к крикуну и заткнуть ему рот остатком батона, но он сдержался. Ревизор цепко схватил Долю за рукав куртки, а скандалить с ним Доле не хотелось. При его теперешнем положении это было бы глупо. Разом перечеркнуть все, к чему он стремился последнее время, стало бы слишком большой платой за удовольствие набить морду какому-то случайно вдруг возникшему на его пути живоглоту.

– Пойдем, пойдем с нами, товарищ. Не дергайся, – предупредил ревизор, и Доля нехотя ему подчинился.

Завершив проверку билетов, усатый железнодорожник с помощницей, а с ними и Доля перешли в следующий вагон, и вскоре поезд остановился.

– Маша, высади безбилетника, – приказал ревизор. – Все равно у него денег нет, штраф не заплатит. Я, таких как он, давно изучил, знаю. Если б деньги у него были, он купил бы билет.

Доля, не дожидаясь, когда ему предложат сойти, спрыгнул на посыпанный снежком перрон. Ревизорша Маша для порядку высунулась из вагона и тут же скрылась обратно в тамбуре.

Доля рысью пробежал в конец поезда, где по его расчету проверка уже прошла и в последнюю секунду запрыгнул в вагон. Электричка, пронзительно взвизгнув, понеслась дальше, а он присев на скамейку у выхода, поднял воротник и, спрятав в него лицо, стал размышлять над только что с ним случившимся. Ему было мучительно стыдно и в то же время жалко себя до слез… Однако слабость продолжалась недолго. Будто сверху, эхом, прозвучали в сознании напутственные слова Алевтины:

– Саша, тебе будет очень трудно. Очень. Но ты держись. Твое дело правое, а правда, если за нее бороться, придаст тебе сил и тогда ты справишься с любыми невзгодами…

Доля убрал в карман ставший ненужным носовой платок и крепко задумался. Теперь мысли его опять, как и прежде, закрутились о главном. О том, что ему предстоит сделать в завтрашний день. За думами он не сразу заметил, как с обеих сторон засветились огни станционного поселка Калино.

От сильной боли сжав зубы, Доля грел ноги в тазике с теплой водой. Рядом, на табурете сидела, горестно вздыхала и охала двоюродная сестра Нина.

– Ох, Сашка, ты Сашка, – причитала она. – Да неужто так можно над собой измываться. Ехал бы к матери. Все одно бы приняла, родной ведь, не чужой. Там, глядишь, и работенку какую присмотрел. Ну, на какой бес сдалась тебе эта милиция? Кто ее любит? Ну ведь работают же люди везде, зарабатывают же на хлеб и, слава Богу, никто еще не помер с голоду. Теперича хоть где дак жить можно, лишь бы войны, будь она трижды проклята, не было… Вот чем тебе Лысьва не город, ты мне скажи?

Доля глухо простонал в ответ и прикрыл веки. Боль не отпускала. И теперь думать, атем более разговаривать, было выше его сил…

Трудно сказать, сколько прошло времени. Нина, ничего от него не добившись, ушла. Боль понемногу начала отступать и Доля провалился в сон. Однажды его качнуло, и он чуть не свалился на пол. Очнувшись, посидел немного. Тупо поглазел на сковороду с остывшей жареной картошкой, стакан козьего молока и лениво подумав о том, что ему совсем не хочется есть, побрел спать…

В полшестого утра Доля уже снова был на ногах. Первым делом жадно поел картошки. Боясь опоздать на электричку, быстро надел ботинки, мысленно поблагодарив Нину за то, что они оказались на теплой печке, и схватил с вешалки куртку.

– Саша, постой, – прозвучал сонный голос сестры из-за дощатой перегородки.

Доля с тревогой посмотрел на часы-ходики над столом. Времени у него оставалось в обрез.

– Я тебе вчерась забыла сказать, – протяжно зевнув, продолжила она. – Какой-то друг приезжал к тебе из Лысьвы, письмо вон оставил на тумбочке.

– Володька Красильников?!

Сестра помолчала. Громко заскрежетала под нею железная кровать, она вышла, или, можно сказать, выплыла на кухню. Потому что сначала из-за перегородки показались ее огромные груди, затем щеки, а уж потом она вся. Ее слишком пышные формы и неторопливая походка напоминали Доле баржу и мысленно он в шутку часто сравнивал сестру с этим неповоротливым плавсредством.

– На, – сказала Нина, подав обрывок тетрадного листа.

Доля бегло прочитал несколько кривых строк:

«Саша, привет! Почему не звонишь? По твоей просьбе я нашел Ирину. Она тебя помнит и в любой день вечером готова встретить у себя дома…» Далее следовал адрес и после Красильников несколько слов сообщил о своей работе…

– Что еще за Ирина? – подозрительно прищурившись, спросила сестра. Доля, не ответив, с повеселевшим лицом присел к столу. Торопиться ему

теперь не было необходимости.

– Чего лыбишься? – не отставала Нина. – Погодил бы с бабами-то здешними связываться. Любка, наверно, вся извелась там одна-одинешенька тебя дожидаючись…

– Ага, как бы не так, изведется она, – подумал Доля и, после некоторых раздумий, сказал сестре, чтобы та успокоилась. – Я поеду к ней насчет будущей работы.

– А почему же домой? – резонно поинтересовалась Нина, чем поставила Долю в тупик, и он не сразу нашелся, что бы ей ответить…

– Да потому что на работе к ней не протолкнуться. Слишком человек занятой, – отмахнулся Доля.

– Ну, ну, – проворчала Нина. Попив воды, зачерпнув ее ковшом из ведра, она, наконец, удалилась.

Доля, как был в куртке и ботинках долго не вставал из-за стола, предавшись воспоминаниям…

С Ириной он познакомился на работе у Красильникова в милиции, когда приезжал в отпуск к родителям в Лысьву. Володька представил ее как проверяющую из УВД. Помнится, они много тогда выпили втроем, а потом он проводил Ирину на электричку. Она в тот день закончила проверку и должна была уехать…

Сейчас, сидя на скамье полуголодным и без копейки денег в кармане, он четко осознавал, что тогдашнее мимолетное знакомство теперь оборачивается для него чуть ли не единственной возможностью устроиться на работу в органы. И не важно кем, лишь бы оттуда можно было начать трудный путь восстановления справедливости…

Проснулся Петро, Нинин муж, и шумно протопал к вешалке. От нее, нахлобучив заячью шапку и кое-как натянув на голое тело телогрейку, ударив в тяжелую дверь, выбрался через высокий порог в сени.

Проводив его взглядом, Доля попробовал воспроизвести в памяти образ Ирины, но это ему не удалось. Тогда, несколько лет назад они были вместе часа три, не больше…

– По-моему, на ней были очки, – смутно припомнил он и в эту минуту вернулся со двора Петро.

– Чё не уехал? – бухнув дверью, спросил он.

– После обеда поеду. Встреча у меня сегодня на вечер назначена.

Петро удовлетворенно хмыкнул.

– Вот Витька проснется, пойдем, опохмелимся. Пойдешь с нами?

– Не. Я не могу. Как я заявлюсь нетрезвым?

– Так до вечера все уже выйдет. Даже выхлопа изо рта не будет.

– Нет, я не могу, – отрезал Доля.

Петро обиженно засопел, но не ушел и Доля, избегая дальнейшего разговора, быстро разделся.

– Досыпать что ли? – хмуро спросил Петро.

Доля кивнул.

– Ну, иди, иди. А мы с Витькой пойдем, как встанет.

Ревизоров на этот раз не было, и Доля без приключений вышел на конечной станции. Проехал через весь город до нужной остановки на автобусе и выйдя не сразу нашел дом Ирины. Он стоял на отшибе и путаница в номерах сбивала с толку. В конце концов он оказался у заветной двери на первом этаже и, волнуясь, нажал на звонок. Скоро послышался оживленный разговор. Дверь открылась. Женщина в домашнем халате сквозь очки недоуменно посмотрела сначала на него и зачем-то заглянула за его спину:

– Здравствуйте. Я бы хотел поговорить с Ириной, – сказал Доля.

– А вы кто? – спросила женщина подозрительно.

– Я, Александр Васильевич Доля. Красильников дал мне адрес…

Из глубины квартиры послышались быстрые шаги и было понятно, что это торопятся к ним. Женщина обернулась с улыбкой, встретив высокого мужчину в майке. Доля сходу узнал в нем кавказца. И еще, когда она встала

боком к нему, он уловил что-то знакомое в ее облике и догадался, что перед ним и есть Ирина.

– Вот, меня ищут, – сказала она.

Кавказец бесцеремонно навалился на ее плечи.

– Он хочет показать мне, что Ирина его женщина и хозяин здесь он, – понял Доля.

– Ну что ж, приглашай, – ухмыльнулся кавказец. В его ухмылке, впрочем, не было ничего плохого и Доля, не задумываясь, шагнул в прихожую, когда хозяйка красивым жестом пригласила его войти.

В одной из комнат на небольшом столике стояла разнообразная еда. Посреди нее начатая бутылка пятизвездочного армянского коньяка.

– Алик, – сказал кавказец и протянул руку.

Доля назвал себя и без каких-либо усилий выдержал крепкое рукопожатие Алика.

– Присядем, поговорим по-мужски, – предложил Алик.

Доля сел. Ему стало окончательно ясно, за кого его принимает кавказец, и он вымученно улыбнулся.

– Алик, молодому человеку нужна моя помощь. Меня об этом просил сотрудник из Лысьвы.

Кавказец задумался и вроде бы надолго замолчал. Но уже через минуту громко поцокал языком, выразив сочувствие, или может быть, радость и взялся за горлышко бутылки:

– Сначала выпьем с гостем, закусим, а потом, Ирина, о деле…

Кляня себя за бурно прошедший вечер, Доля ехал на окраину города, в колонию усиленного режима. Там, в отделе кадров о нем знали.

– Ну, зачем я пил столько коньяка и сейчас маюсь, что могут обо мне подумать в отделе кадров?.. Если унюхают – подумают алкаш и откажут.

Доля посмотрел в окно автобуса, дыхнул на стекло и сморщился от вернувшегося к нему запаха перегара.

– Что же, попробуем снова, как говорится, начать с нуля. Когда-то, тринадцать лет назад, я впервые вошел в зону. Тогда я быстро разобрался, что к чему, наставник попался хороший. А теперь?! Что будет теперь?.. Я не представляю себя в роли мастера на производстве. Но, а это к сожалению все, что смогла сделать для меня Ирина и выбора у меня просто нет…

– Следующая остановка Башенная, – послышалось из динамика.

Доля очумело бросился к выходу. От остановки до штаба колонии рукой подать. По высокому забору с колючей проволокой наверху он сразу определил направление и, сделав чуть больше сотни шагов, остановился перед входом в двухэтажное здание. Сзади подошел грузный мужчина в форме с мятыми капитанскими погонами.

– Ты к кому в такую рань? – рявкнул он на Долю и тот почувствовал шедший от него омерзительный сивушный запах.

– Я в отдел кадров насчет работы.

Красные, совиные глаза капитана посмотрели на чужака с подозрением.

– У нас что, разве есть прием на работу?

Доля поколебался, сомневаясь, стоит ли выкладывать ему все, и решил ответить уклончиво:

– Я по звонку. Сверху.

– Ах, сверху, – уважительно повторил капитан и сделал предупредительное движение руками, предлагая Доле зайти внутрь первым.

В коридоре первого этажа широкая лестница вела наверх. Мужчина в форме стал тяжело подниматься, а Доля в нерешительности остановился.

– Ну, ты чего? – обернувшись, спросил он. – Следуй, товарищ, за мной. Я тут заведую кадрами.

Войдя в свой кабинет, кадровик первым делом налил из графина и жадно, в три глотка, выпил стакан воды. Доля откровенно ему позавидовал и, когда тот начал снова наполнять стакан, отвернулся.

– Кхе, кхе! – оглушительно кашлянул хозяин кабинета и сев, достал из-под телефона какую-то бумажку. – Доля? – спросил он, прочитав ее.

– Да, – подтвердил Доля и от себя дополнил. – Александр Васильевич. Капитан нахмурил брови:

– Так вот, Александр Васильевич. Ирину Николаевну мы уважаем, и, если б не ее просьба, то никто с тобой разговаривать не стал бы. Понял?

– Понял.

– Ну, если понял, тогда давай свои документы сюда.

Доля отдал все, что у него находилось в кармане, и кадровик, быстро пролистав паспорт с военным билетом, спросил: – Жить есть где? Доля с ответом замешкался

– Ну хотя бы на первое время? У родственников, у знакомых? – уточнил капитан.

– Нет пока, но я сегодня же поищу съемное жилье где-то поблизости.

– А вообще, кто-нибудь еще окромя Ирины Николаевны знает тебя в нашем городе?

Доля пожал плечами. Капитан хохотнул. В глазах его мелькнуло любопытство.

– На голое место, значит, из Крыма приехал? Ни двора, ни кола. Да и глядя на тебя денег у тебя тоже нет…

Доля нахмурился. Догадки капитана-кадровика попавшие прямо в цель, рванули душу. Ко всему, от выпитого вчера, ему вдруг стало очень скверно и помолчав немного он, не в силах больше терпеть, попросил воды.

– Что, тоже с бодуна? – засмеялся кадровик, щелкнув себя по горлу. – Я вот тут один рапорт читал, – неожиданно оживившись и налив Доле воды, весело заговорил он. – Наш работник про своего коллегу написал. Так в нем такие слова: «В пьянке Поносов, в свободное от работы время, замечен не был, но почему-то с утра я замечал, он всегда, приходя из дому, много пил холодной воды…» Ну, каково, а? Вроде бы как получается друга он не сдал, а на самом деле?.. Вот и гадай я – пьет Поносов или нет…

Доля, приняв рассказ кадровика за шутку, улыбнулся. В то же время, почуяв скрытый намек на самого себя, подумал:

– А ты гусь, наверно, тот еще. На всякий случай, потом надо будет держаться от тебя подальше…

Кадровик, помедлив, достал из стола бумагу и что-то черкнул:

– Вот, Доля, получи направление на медкомиссию. Берем тебя сменным мастером на производство в зону усиленного режима.

В сопровождении инженера, высокого парня старлея, Александр Васильевич Доля, находясь под пристальным вниманием сначала солдат, а затем осужденных, шел в цех, куда его определили мастером. Окружающая обстановка и все происходящее вокруг лишь отдаленно сейчас напоминали ему ту зону строгого режима, в которой он начинал службу. На первый взгляд эта зона с ее обитателями больше походила на трудовой лагерь для однажды оступившихся, совершивших незначительные проступки граждан. Ее можно было даже сравнить с лечебным учреждением для алкоголиков, в котором Доля не раз бывал по служебным делам, будучи участковым…

Скоро они очутились в противоположном конце промзоны и поднялись по крутой лестнице в цех.

– Ну, я пошел, – сказал инженер. Доля растерянно осмотрелся.

– Тебе вон туда, – пальцем указал инженер наверх, где за большой застекленной рамой ярко горел свет.

Он тут же ушел, и Доля остался один среди рабочих-осужденных. Их в цехе за сборочными столами находилось человек пятьдесят, и в большинстве это были молодые люди, почти мальчишки.

– Гражданин начальник, закурить не найдется? – весело крикнул кто-то из них и Доля не сразу определил кто, поскольку все они казались на одно лицо и все как один, отложив работу, глядели на него любопытными глазами – незнакомого человека с воли. Просивший закурить, привлекая к себе внимание, поднял руку. Доля полез в карман за сигаретами, благо пачку импортных сигарет ему любезно подарил вчера Алик, и зек, худощавый паренек, увидев это перепрыгнул через связку велосипедных шин, оказавшихся на его пути, и подбежал к нему.

– Ого! – воскликнул он, увидев «Мальборо» в руках у Доли.

С вожделением вынув сигарету из пачки, зек немедленно ее прикурил.

– Чё, трудиться к нам, гражданин начальник? – не преминул спросить он, сделав подряд несколько затяжек.

– Да.

– Мастером?

– Мастером.

Казалось, любопытство осужденного было уже удовлетворено, однако уходить он не спешил. Ему, как понял Доля, очень хотелось завязать с вольным человеком нужное знакомство.

– Где цеховое начальство располагается, знаешь? – спросил Доля.

– Пойдемте, я вас провожу, – охотно предложил осужденный. – Начальника цеха нет. Но кого-нибудь из мастеров или бригадиров найдем. Это я обещаю.

Доля обратил внимание на его потрепанную куртку и едва разобрал на небрежно пришитой бирке фамилию Елькин, и рядом инициалы З.З.

– Хорошо. Веди, Елькин.

Они пошли через весь цех в дальний конец и повсюду Доля встречал взгляды осужденных. Любопытные, а иногда враждебные. Чувствуя себя не в своей тарелке, шел настороженный, с опаской обходя высокие кучи собранных велосипедных колес. Елькин по пути заглянул в три помещения. Открыв четвертую дверь, остановился.

– Вот, пожалуйста, один «бугор» на месте. Пока с ним говорите, начальник цеха появится и я сразу вам цинкану.

– Спасибо, Елькин. Ты, я вижу, тут, как рыба в воде, все знаешь, – решил похвалить услужливого паренька Доля.

– Третий год идет, как сижу на усиленном режиме, гражданин начальник, и весь срок на сборке колес работаю. Уже не одну благодарность от хозяина заработал. Между прочим, я и на воле работы не боялся.

Елькин красноречиво махнул рукой и попросил еще закурить. Доля подал сигарету и просто так, из праздного любопытства, спросил:

– За что же тебя упрятали в тюрьму, такого положительного?

– А считайте ни за что, гражданин начальник, пятнашку вклепали.

– То есть, как?

Доля, хотевший было уже зайти в помещение, где, по словам Елькина, сидел бригадир, задержался у двери.

– Да. Ни за что тяну пятнашку, – подтвердил Елькин и поправился. – Нет, конечно, кое-что было, но не давать же сразу столько сроку.

– Ну, за какие все-таки грехи тебе почти самый потолок вклепали. Дальше, сам знаешь, может быть только «вышка».

– Понимаешь, гражданин начальник, привели мы однажды ко мне домой шлюшку. Знала ведь, зачем шла, так я понимаю. А начала вдруг выделываться. Чуть поприжали ее, трахнули конечно, а она тут сука заявляет, что сдаст нас ментам. Ну теперь, скажите, что нам оставалось делать?.. Взяли мы ее, порубили на куски, вывезли на лодке, да в Каму. Она уж, наверняка, сгнила там, на дне, а я сиди здесь еще столько лет. И спрашивается, за что? Ее ведь все равно не вернешь, а мне мучений еще на двенадцать лет вперед отмеряно.

Доля даже опешил от такого циничного признания. На скулах заиграли желваки.

– Вот тебе и мальчишка, – мысленно ругнул он себя. – Надо б тебе, Доля, не распускать нюни. Почему я про этих зверенышей мог так подумать, как о расшалившихся детях?..

– Иди, Елькин, иди, – сквозь зубы проговорил он. – Некогда мне с тобой языком чесать.

– Еще б одну сигаретку, гражданин начальник… Доля, побагровев, матюгнулся.

Не ожидав такого отпора, Елькин попятился:

– Гражданин начальник, а ведь вы не тот, за кого себя выдаете. У нас мастера так не ругаются, за базаром следят…

– Пошел, – по-прежнему зло, но уже тише повторил Доля и Елькин, скорчив недовольную гримасу отстал. Провожая его взглядом Доля видел, как он возвращаясь на рабочее место попутно что-то говорил осужденным, при этом все время жестикулируя.

В каморке, почти целиком заваленной ящиками с комплектующими деталями, куда зашел Доля, сидел крепкий парняга. По одежде и откормленному лицу можно было догадаться, что он один из тех, кто трется возле администрации.

– Начальника цеха когда можно будет увидеть? – обратился Доля.

– Проходите, гражданин начальник. Сейчас я его мигом найду, – радушно сказал крепыш и тотчас выскочил из каморки.

Прошло несколько минут, бригадир все не возвращался и Доле ничего не оставалось делать, как ждать. Он присел на тот единственный табурет, на котором сидел «бугор» и взгляд его случайно наткнулся на тетрадный, исписанный мелким почерком листок. Слова заинтересовали Долю, и он в несколько секунд пробежал глазами весь текст:

«Гражданин начальник УИТУ области. Пишет вам осужденный НТК усиленного режима Задорожный Е. Г.

Не ругайте меня за то, что письмо я отправил мимо цензуры, не по уставу. Понятно, что оно бы официальным путем к вам не попало…

Я хочу донести сведения об ужасном беспределе, какой ежедневно совершает руководство нашей колонии. Когда я работал поваром в столовой жилой зоны (неделю назад меня перевели на производство, собирать колеса), я ежедневно сталкивался с этим вопиющим беззаконием. Начальство зоны, используя служебное положение, набивает свои карманы тогда, когда в зоне свирепствуют туберкулез, дистрофия и наркомания. По известным причинам, я не могу вам сейчас описать, как все происходит. Я надеюсь на личную встречу с кем-нибудь из ваших помощников и надеюсь, что такая встреча произойдет очень скоро, в ближайшие дни.

С большим уважением к вам осужденный Задорожный Егор Григорьевич 25 отряд».

Письмо было не простое. Доля понял, что может стать невольным свидетелем чьих-то разборок и поспешил вернуться на прежнее место к двери. В ту же минуту ворвался «бугор» и чуть не сбив его с ног кинулся к столу, схватил листок и сложив вдвое сунул за пазуху. Лицо его казалось бледным.

– Там, начальник цеха, – с придыханием сообщил он Доле. – В цехе ходит. Я провожу вас к нему…