Текст книги "Фармацевт 3"

Неделю спустя я уже втянулся в работу, и мне казалось, что я тут шоферю давным-давно. Айдын Агаевич принял на работу четвертого водителя, так, что мы сейчас работали без напряга.

И я мог позволить себе поехать в субботу после ночного дежурства на рыбалку.

Валентину Григорьевну при этой новости чуть не перекосило, и я вновь задумался, чем же ей так досадили рыбаки. Вроде бы ее муж увлекался спиртным, а не рыбалкой.

Вещи у меня были собраны с вечера. Так, что я по-быстрому перекусил, налил в термос горячий чай, и одевшись направился к конторе, где уже должен стоять наш автобус.

В кармане у меня лежала жестяная коробочка из-под чая, полная мотыля.

Мотыля мне, в кои веки пришлось добывать самому.

Помог мне в этом деле Романов. Именно он нашел мне огромный черпак с длинной ручкой и повел на небольшой пруд, где у вырезанных квадратных прорубей уже работали черпаками любители рыбной ловли.

– Без труда не выловишь рыбку из пруда, – сказал я сам себе и опустил черпак в свободную прорубь.

Первые попытки набрать ил в черпак не удались, но постепенно я приноровился и, набрав ила, начинал методичными движениями его промывать. В итоге на дне оставался мелкий мусор, какие-то личинки, в том числе хорошо заметный красный мотыль.

Два часа понадобилось мне, чтобы намыть жестяную коробочку наживки, Тут же у края пруда один дедок предложил купить у меня намытого мотыля за два рубля и удивленно смотрел мне вслед, видимо думая, как это молодой парень отказался от такой хорошей цены.

Я же в этот момент думал, что мог сам догадаться купить наживку, и не возвращался бы сейчас насквозь промокшим и запачканным донной грязью.

– Такие труды могут оправдаться только хорошим уловом на водохранилище, – решил я, подходя к дому.

Глава 8

Очередное утро в субботу принесло довольно ветреную погоду. Периодически вдоль дороги поднималась снежная поземка. Я жал на газ, спеша приехать в амбулаторию с последнего вызова. Ведь сегодня меня ждет первая рыбалка на просторах Казахстана.

Время приближалось к восьми часам, но в отличие от Карелии здесь уже светало. Я, кстати, до сих пор не мог привыкнуть к тому, что световой день в Казахстане чуть ли не на три часа длинней, чем на родине, поэтому постоянно казалось, что до настоящей зимы, как и до Нового года еще очень далеко.

Быстро сдав машину Акселю, тут же переоделся, натянул на себя ватные штаны, валенки с галошами и выпрошенный у Романова запасной овчинный тулуп.

Перекус уже был собран с вечера, поэтому оставалось только залить кипяток в термос, где уже лежали три щепотки индийского чая.

Вейсман наблюдал за моими сборами с усмешкой.

– Вы, с Романовым совсем сбрендили с рыбалкой, – сообщил он, наконец. – Толку от вашей рыбы никакого, одни ерши да мелочь всякая, её даже кошки не едят.

Спорить с ним не стал, лишь попросил подбросить до конторы, пока автобус не уехал.

К моему счастью, пазик еще стоял на месте, и около него рыбачки, спрятавшись от ветра, курили, делясь рассказами какую щуку или сазана они поймали в прошлый раз.

– Скажи мне спасибо, – сообщил Романов, когда я, забравшись в салон, обнаружил его сидящим на шарабане. – Видел бы, как я уговаривал водителя немного подождать.

Поблагодарив товарища от души, присел рядом с ним на свой шарабан.

Сережка поморщился.

– Зря уселся, сейчас толпа зайдет, все равно придется вставать.

Так и произошло, вскоре мы притиснулись друг к другу как сельди в бочке.

А по салону разнесся запах перегара. Впрочем, он быстро сменился запахом свежего алкоголя. Несмотря на тесноту, некоторые товарищи ухитрялись достать фляжки и разлив водку по металлическим рюмкам, пили её, не закусывая только занюхивая рукавом.

Когда мы приехали на место, время приближалось к десяти и солнце стояло довольно высоко над горизонтом. Водохранилище меня удивило размерами. До этого времени я не удосужился здесь побывать и почему-то представлял его чем-то вроде большой ламбы.

А тут оказался вполне приличный водоем, как меня просветили двадцать пять на семь километров. Конечно, для Карелии он не представлял ничего выдающегося, но здесь в лесостепи, очень даже ничего.

Рыбаки дружно высыпали из автобуса и, громко переговариваясь, быстрым шагом направились к берегу.

Сережка Романов видимо решил взять надо мной шефство, сказав, что сейчас покажет и расскажет, куда следует идти за хорошей рыбой.

Тем временем, наши спутники зашагали кто куда, лишь бы подальше от берега.

Мысленно я усмехнулся. Почему-то всем кажется, что на другой стороне водоема клев будет лучше.

На озере, между тем уже сидело множество рыбаков, издалека они казались черными точками на льду. Остановились мы практически в пригороде Темиртау, поэтому хорошо было видно, как по ближайшим улицам подходили все новые любители зимней ловли.

На другой стороне водохранилища возвышались каменистые сопки, с которых ветром сдуло весь снежный покров.

– Летом здесь, наверно, красота? – спросил я. Сережка только согласно кивнул, ему было не до местных красот, он думал, куда направить наши стопы.

Плюнув на спутника, я зашагал вперед.

– Не спеши, – тихо сказал Романов, когда я, обогнав его, ступил на лед. – Сейчас пойдем в одно место, здесь, неподалеку, почти под берегом, там ручей впадает в водохранилище, его сейчас под снегом не видно. В прошлый раз я там лещей, чуть не по килограмму ловил.

Неподалеку, оказалось почти километром. Пришлось расстегнуть тулуп, и все равно я изрядно взмок.

Когда пришли на место, оказалось, что там сидит десятка два таких умников, как мой напарник.

Увидев мой укоряющий взгляд, Сергей только уныло развел руками, мол, сам не думал, не гадал, что будет столько народа.

Попасть на место его прошлой ловли не представлялось возможным, поэтому мы пристроились с краю основной толпы и начали бурить лунки.

Новый барнаульский коловорот показал себя в лучшем виде, тем более что декабрьский лед был довольно тонок.

Просверлив две лунки, я наживил мотыля на мормышки и уселся в ожидании клёва.

А его все не было и не было. Народ то приходил, то приходил. Люди менялись лунками, кто-то курил, некоторые товарищи, собравшись в кучку, мирно распивали бутылочку. А сторожки на удочках оставались недвижимы.

Периодически кто-то с радостным криком все же начинал перебирать леску и свидетели облегченно выдыхали, увидев, что на крючке болтается что-то вроде головастика.

Прошло около часа. Солнце поднялось выше над головой и ощутимо припекало.

– Сегодня, пожалуй, до плюсовой температура поднимется, – подумал я. – Повезло же мне с погодой, только с рыбой пока не везет. К полудню ближе, теперь, пожалуй, до вечера клёва будет.

И тут, меня осенила интересная задумка. Кричать «Эврика», как Архимед я, конечно, не стал. Вытащил из воды мормышки с выцветшим мотылем и секунду подержал их в кулаке. После чего кинул их обратно в лунки.

Не успели мормышки опуститься на дно, как удочки чуть не вырвало из рук.

– Серега, держи удочку! – заорал я. – Мне с двумя не справиться!

Романов с выпученными глазами подбежал ко мне выхватил дергающуюся удочку из моей руки.

Затем мы дружно начали выбирать лески, таща наверх неожиданный улов.

Лещи оказались широкими и в лунки не входили. Набежавшие рыбаки быстро раздолбали их пешней, и мы багориками вытащили двухкилограммовых красавцев.

Через десять минут мы с Сережкой оказались в центре пятна из рыбаков.

Лунок вокруг нас было пробурено столько, что я начал бояться, как бы не провалиться под лед.

Но, увы, клёва по-прежнему ни у кого не было.

– Эх, еще бы сазана поймать, – вздохнул Романов, а я только ухмыльнулся. Сразу стало понятно, мой спутник, вытащенного леща считает своим уловом, раз сам его вытащил.

Я же, подумав, убрал одну удочку в шарабан. На второй, сменил леску на полмиллиметра, поставил блесну, а на её крючки все же нацепил мотыля, предварительно подержав его в кулаке.

Прошло три минуты и удочку согнуло дугой.

Вскочив, я начал лихорадочно вытаскивать добычу. На этот раз звать на помощь никого не пришлось, рыбина спокойно прошла в разбитую лунку.

И снова вокруг столпился народ, все с удивлением смотрели на бьющегося, на льду судака, килограмма на четыре.

– Ну, ты парень даешь, – раздались восхищенно-завистливые возгласы, – Таких судаков здесь никто сроду никто не ловил.

И тут меня сдал Романов.

– Да, Сашка, здесь первый раз на рыбалке, он вообще то из Карелии приехал. Ему просто везет, как новичку.

– Аа, ну тогда понятно, – согласился народ и начал разбредаться по своим местам.

А мне вдруг стало скучно. Сам себе испортил рыбалку. Нет, я, конечно, вытащил еще пару судаков, чем довел народ, чуть ли не до истерики. Но хотелось бы ловить рыбу за счет умения, а не волшебства. А так получается не рыбалка, а просто заготовка рыбы впрок.

Хорошо, что у сидевших рядом со мной рыбаков клёв тоже понемногу начался.

Видимо, сдернутые с крючка мотыли распространяли такой запах, что даже в мизерной концентрации, он привлекал крупную рыбу.

И этот момент был сразу замечен окружающими. Общий вывод был сделан следующий, хитрожопый карел использовал секретную прикормку, и ни с кем делиться не желает. Даже Сережка Романов поддался этому мнению.

– Сашка, – шипел он мне в ухо. – Ну, мне то можешь свой секрет рассказать. Я ведь заметил, что ты какой-то порошок из спичечного коробка в лунки сыпал.

Мне оставалось только отнекиваться и утверждать, что все мои успехи чистая случайность. А Романову даже предоставил возможность поискать упомянутый им спичечный коробок и добавил, что если найдет, то может пользоваться его содержимым, как хочет.

Сергей отнесся к моему предложению серьезно и безуспешно искал коробок минут пятнадцать. За это время соседи выловили несколько судачков и лещей, поэтому он быстро завершил поиски и сел у лунки.

Понемногу ажиотаж спал. После нескольких поклевок клев окончательно замер. Примерно через час народ потянулся к берегу, мы тоже начали собираться. Лишь местные жители упрямо сидели в ожидании рыбы. Ну, они живут поблизости и могут идти домой, когда захотят. А вот будет ли нас ждать автобус неизвестно. Поэтому лучше поторопиться.

Обратный путь показался еще тяжелей. Хотя солнце двигалось к закату, и температура заметно понизилась, но оставалось достаточно тепло. Плюс к этому в моем шарабане лежало килограмм десять рыбы.

Но худо ли бедно до автобуса мы дотопали.

Я с вздохом облегчения скинул шарабан и плюхнулся на него.

Толпившиеся у автобуса мужики засмеялись.

– Ефимов, хватит дурака валять, из тебя актер никакой, – засмеялся Валера Бауэр. – Сегодня все без рыбы. Так, что не выделывайся.

И опять длинный язык Романова без работы не остался.

– Кто-то, может и без рыбы, а мы с Петровичем сегодня знатно порыбачили. – заявил он громогласно. – Скорая помощь сегодня контору и гараж, как детей сделали. Так, что сидите и помалкивайте.

– Ну-ка, ну-ка, – засуетились вокруг меня мужики. – Давай, Санек показывай, что там у тебя в ящике.

Когда я достал из шарабана самого большого судака сантиметров семьдесят длиной, наступило гробовое молчание, сменившееся затем шумными возгласами.

Ко мне протолкался главный механик.

– Александр Петрович, признавайтесь, как вам удалось выловить такую рыбину? – возбужденно спросил он.

– Да ничего сложного Генрих Оттович, – ответил я. – Просто Сергей Романов поделился со мной своим заветным местом, вот мы там и обловились.

– Это тебе, Сереженька, за длинный язык, – мстительно подумал я, когда взоры всех наших товарищей обратились к моему коллеге.

Романов, увидев обращенные на себя взгляды, явно занервничал.

– Ну, что вы, мужики, это же место все знают, были мы у Нюр ручья, я же не виноват, что вы, как сайгаки к сопкам ломанули. Там, у ручья, кстати, тоже народа было до фига и больше, но никто особо не ловил. Это нам с Сашкой повезло. Ему, как новичку, а мне за компанию.

Слишком любопытным я показал свои снасти и блесны с мормышками, убедившись в отсутствии секретов, народ разочарованно разошелся.

А еще через полчаса, когда последний рыбак забрался в салон, мы поехали в сторону дома.

Почему-то при возвращении в салоне было немного свободней. Видимо, кто-то из наших остался в Темиртау на выходной, поэтому я почти сразу задремал, усевшись на шарабан. И проснулся, только когда автобус остановился у конторы. Все же отправился я на рыбалку с ночной смены, где поспать, практически не удалось.

Активно протерев глаза, я закинул за плечи шарабан, ставший вроде бы еще тяжелей и, выйдя из автобуса, направился в сторону дома. Романову было по пути со мной, поэтому он шел рядом и донимал вопросами, когда мы с ним в следующий раз поедем на рыбалку.

Я отделывался междометиями, типа; «ого», «ага», «мда», «ну, да».

Не хотелось мне снова ехать на рыбалку в большой компании. Я отлично себя знал и понимал, что если клёва не будет, то не удержусь и снова воспользуюсь проверенным методом, и если сейчас мой улов расценили, как удачную случайность, то надеяться на такое же в будущем не стоит. Опять начнутся наезды, чтобы рассказал о секретной прикормке.

Единственный выход был, ездить ловить рыбу в одиночку, но для этого нужен транспорт, которого пока нет, и не предвидится.

Попрощавшись с Сергеем, я быстро дошел до дома. Уже прилично стемнело, и впереди светились два окна, показывая, что хозяева меня ждут.

Это было немного странно и приятно. Ведь за годы учебы в Ленинграде я отвык от подобных нежностей.

Действительно, когда открыл дверь, меня уже встречали мама с дочкой.

– Ну, наконец, явился, не запылился, – сообщила Валентина Григорьевна. – Раздевайся сразу у порога и все неси в кладовку.

– Рыбу тоже туда, – спросил я, улыбаясь.

– Ой, какая ваша рыба! – поморщилась будущая теща. – Утром отнесу Танькиному коту, пусть поест свежих ершиков.

– Ну, уж нет, кошки обойдутся, – ответил я. – Лучше принесите что-нибудь под рыбу.

Лида сразу начала шуршать в буфете и протянула мне обычную миску.

Хмыкнув, я открыл шарабан и предложил посмотреть на сегодняшний улов.

Мама с дочкой чуть не стукнулись лбами, склонившись над шарабаном.

После чего Валентина Григорьевна охнула от удивления и понеслась в прихожую за большим тазом.

Выложив рыбу в него, я понес свои рыбацкие снасти и прочее в кладовку.

Когда вернулся, на кухне на столе уже дымился горячий ужин.

– Садись, поешь, добытчик, ты наш, – ласково предложила будущая теща. – Небось, умаялся на рыбалке, может, тебе рюмочку налить?

От рюмочки я отказался, сообщив, что сегодня еще собираюсь пойти на тренировку.

Обе женщины посмотрели на меня, как на ненормального.

– Саша, ты же целый день рыбачил, может, пропустишь сегодня свой хоккей? – попросила Лида, усевшись рядом со мной. – Лучше в кино сходим, раз ты не устал.

Она так умильно глядела на меня, что сердце старого врача, не знавшего слов любви, растаяло мгновенно.

– Хорошо, давай сходим, – согласился я. – А что там сегодня показывают?

Тут в разговор вмешалась Валентина Григорьевна.

– Сходите обязательно. Фильм говорят смешной, называется «Афоня». Танька рассказывала, что смотрела его в Караганде неделю назад, смеялась от души. А после фильма может, на танцы останетесь, что вы оба, как сурки дома сидите? А я пока рыбой займусь, тут работы не на один час.

– Афоня, так Афоня, – вздохнул я и отправился наверх, надо же было привести себя хоть немного в порядок перед походом в клуб.

Все-таки, скучное и грустное дело смотреть старые фильмы. Вот и сейчас я смотрел на экран, рядом периодически смеялась Лида, держа меня за руку, а мне было не смешно.

– Блин, скорее бы закончилась вся эта тягомотина, – думал я, вспоминая, кто из артистов этого фильма еще не умер, когда я уважать себя заставил.

Наконец фильм закончился. Довольный народ повалил на улицу, чтобы снова зайти через главный вход в раздевалку и, заплатив тридцать копеек, пройти на танцы.

Лида долго копошилась у зеркала, что было вполне понятно, Зеркал было гораздо меньше, чем девушек.

Поэтому, когда мы прошли в танцевальный зал, наш ансамбль уже исполнял что-то из репертуара Битлз.

– Хорошо играть на танцах в селе, – подумал я. – Играй, что душе угодно, никто слова против не скажет, главное, чтобы людям нравилось.

Видимо из-за зимнего времени наблюдателей от старшего поколения в зале почти не было.

Поэтому, когда я в танце прижал Лиду к себе сильнее, чем обычно, она меня не оттолкнула, а, наоборот, прижалась сама.

Когда мы после танца уходили с центра зала, меня зацепил плечом, невысокий парень и, не оборачиваясь, зашагал дальше. Что-то в нем показалось знакомое. Посмотрев на Лиду, я заметил, что она явно напугана.

– Лида, ты чего скуксилась? – спросил я.

– Саша, давай уйдем домой, – предложила она.

Я улыбнулся.

– С чего бы нам уходить, сама ведь уговорила, в кои веки собрались на танцы, давай хоть часик здесь побудем.

– В это время парень, толкнувший меня, подошел к какой-то девушке и встал рядом с ней.

– Ба! Да это же Кажмухан Садыков, – узнал я коллегу по игре в хоккей. – Какого лешего, ему надо, чего он ко мне цепляется?

– Это из-за Садыкова ты захотела уйти, – спросил я у Лиды.

Та лишь молча кивнула головой.

– Может, расскажешь, в чем дело, – вновь спросил я.

– Саш, понимаешь, Кажмухан еще в школе на меня внимание обратил, на вечерах на танцы приглашал. Он задиристый очень, из-за него ко мне в школе все боялись подойти. Я уехала на учебу в 1972 году, а его как раз в армию призвали. Через два года он приехал и почти сразу женился на Жании Камаловой, вон видишь, он сейчас с ней рядом стоит.

Глянув снова в ту сторону, я встретился глазами с Кажмуханом. Улыбнувшись, я махнул ему рукой. Тот улыбаться не стал, а просто отвернулся. Лида, между тем продолжила говорить.

– Я приехала сюда через год по направлению летом, и он сразу начал ко мне приходить на работу с разными глупостями. Только когда ты у нас поселился, Кажмухан, наконец, отстал от меня.

– Ну вот, – подумал я. – Давненько я по роже не получал. Не исключено, сегодня такая возможность представится.

Глава 9

К сожалению, или к счастью, кулачного боя, у нас не получилось.

Кажмухана жена увела домой, когда танцы были еще в разгаре. Видимо предполагала, чем может закончиться наша встреча на улице.

После танцев мы шли домой, не торопясь, болтая обо всем подряд.

– Вчера, Айдын Агаевич ругался по телефону, кричал, что ему надоело каждый день бумаги строчить, – между прочим, сообщила спутница.

– Что-то серьезное? – поинтересовался я.

– Да, нет, все, как обычно, просто привезли документы из райздрава, и там были запросы, не обращался ли за медпомощью такой-то, или не было ли на приеме граждан с огнестрельными ранениями.

И еще был смешной запрос, не устраивался ли к нам фармацевт с институтским дипломом из Ленинграда.

Доктора потом смеялись, какой фармацевт с высшим образованием поедет в деревню.

– Действительно, – сказал я, стараясь скрыть нервную дрожь. – Никакой не поедет.

– Никак не успокоятся чекисты, – думал я. – Все пытаются меня разыскать, неужели принимают за полного дурака, нет ребята, так просто меня поймать не получится.

И все равно, отличное настроение, державшееся почти весь день, приветливо помахало рукой и скрылось в тумане.

Неприятно было узнать, что поиски не прекращаются, хотя умом я понимал, что так должно и быть.

В мыслях начался такой кавардак, что мой уход в себя заметила Лида.

– Саша, что вообще с тобой происходит, ты сейчас сам на себя не похож? – неожиданно заявила она.

И тут я, ошалев от сумятицы в мыслях, на полном серьезе заявил:

– Лида, это я собирался с мыслями и хочу сказать, что я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой.

Девушка после этих слов радостно взвизгнула и повисла у меня на шее.

– Саша, я так ждала от тебя этого предложения, даже плакала по ночам. Я тебя тоже очень, очень люблю!

Мы долго целовались на ветру, но, совсем замерзнув, двинулись в сторону дома.

Немецкая педантичность Лиды после моего признания, тем не менее, никуда не исчезла, пока мы дошли до дома, она уже пригласила гостей на свадьбу, подсчитала, сколько денег надо будет потратить, чтобы в магазине для новобрачных купить мне костюм, а ей сшить свадебное платье с фатой.

Стоило нам переступить за порог, как Лида громко сообщила Валентине Григорьевне.

– Мама, Саша мне предложение сделал!

Особо удивления на лице женщины я не заметил, но на нем явно было написано, как любил говорить Леонид Ильич, чувство глубокого удовлетворения.

В общем, я и не сомневался, что мама спит и видит, как сплавить дочку замуж, а все достойные кавалеры по возрасту были разобраны, пока девушка училась.

– Уважаемая Валентина Григорьевна, – в свою очередь обратился я к хозяйке, – Мы любим, друг друга и просим вашего материнского благословения.

Глаза Валентины Григорьевны моментально наполнились слезами, и через несколько секунд мама с дочкой самозабвенно рыдали в объятьях друг друга.

Спустя пару минут, Лида все еще продолжала всхлипывать, зато у мамы слезы уже закончились.

– Ой, что же мы тут плачем! – воскликнула она. – Нам же радоваться надо! Лида, перестань шмыгать носом, лучше помоги ужин на стол собрать.

Вскоре мы сидели за накрытым столом, посреди которого возвышалась бутылка Советского шампанского.

– К Новому Году берегла, – пояснила теща. – Но, теперь чего уж там, беречь, давайте отметим это событие, посчитаем за помолвку.

После бокала шампанского Валентина Григорьевна начала задавать вопросы.

В основном они касались ближайших проблем, когда мы пойдем относить заявление, кого будет приглашать на свадьбу и главный вопрос, где мы будем жить. Только сейчас до меня дошло, что Валентина Григорьевна в наследниках дочь не видит. Не знаю прочему, но она хотела оставить свой дом сыну. Хотя тот носа не казал сюда из Алма-Аты.

Иногда хорошо знать будущее, поэтому я спокойно перенес эту новость, и с трудом удержался от улыбки. Женщина даже не предполагает, что всего через пятнадцать лет в этом доме поселятся совершенно другие люди. А немецкие совхозы почти полностью опустеют. Ну, если все пойдет, как в моей первой жизни.

Лида, похоже, с маминым решением была знакома давно, поэтому ничем не выразила возмущения, только кинула тревожный взгляд в мою сторону. Проверить, не расстроюсь ли я, узнав, что придется покинуть обжитую мансарду. Но, увидев мою улыбающуюся физиономию, тревожиться перестала.

– Мама, ты же знаешь, что фармацевту выделена жилплощадь во врачебном доме, так, что мы Сашей там поселимся после свадьбы, – напомнила она.

Валентина Григорьевна в ответ кивнула и с доброй улыбкой продолжила:

– Завтра у нас выходной, а в понедельник можно будет пойти в сельский совет написать заявление. А я Таньку возьму за компанию, и мы посмотрим, что там у вас будет за жилье. Может, ремонт, какой надо будет сделать.

Повернувшись ко мне, добавила:

– Представляешь, Лида, когда с учебы приехала, даже не взглянула на ту квартиру, сразу сказала, что будет жить со мной. Ну а молодым, сам бог велел жить отдельно.

В ответ я кивнул, дав понять, что в данном случае с божеским велением вполне согласен.

После ужина немилосердно захотелось спать. Уж очень длинный сегодня выдался день. Ночное дежурство, рыбалка, танцы и как вишенка на торте признание в любви и разговор с тещей.

Поэтому, когда выбрался из-за стола, сразу отправился наверх, объяснив, что завтра с утра на работу и надо выспаться.

Грохнулся в кровать и проснулся лишь в семь утра от звона будильника.

Лиде в выходной на работу было не нужно. Но она уже встала и сама, что-то напевая, жарила оладьи, пока мама нежилась в постели.

Низменная часть моего сознания, тихо шепнула:

– Не верь это демоверсия.

Другая, более лояльно настроенная часть, также тихо сообщила:

– Ничего подобного. Девушка искренне хочет накормить своего будущего мужа и меньше всего думает о демоверсии. Это не твое далекое будущее, здесь еще почти домострой.

В воскресенье больные стараются меньше болеть, поэтому почти весь день мы провели в ожидании вызовов. Я даже успел скататься на обед, где меня дружно кормили в четыре руки.

От нечего делать мы с Михаэлем обсуждали своих коллег, и медицинский персонал амбулатории.

В один момент Михаэль спросил:

– Саш, помнишь ту бабку с давлением? Ну, когда Гертруда тебя позвала аппарат ЭКГ посмотреть.

– Помню, конечно, – ответил я.

– Тогда слушай. Представляешь, с того времени она ни разу нас не вызывала. Вчера фельдшера гадали, с чего бы это случилось.

– Ну, и на чем остановились? – с усмешкой спросил я.

– Да, ни на чем. Алевтина предположила, что в больнице в Темиртау зимой холодно, вот она и не обращается. А Гертруда доказывала, что не из-за этого, просто она неожиданно поправилась. Бабка бывшая скотница, с телятами много лет работала. Так теперь она каждый день в телятнике пасется, скотникам мозг выедает, со своими указаниями пристает, была бы больная на скотный двор не шлялась.

– Хм, ну, и дела, – мне что-то стало не по себе. – Неужели старушка поправилась от одной таблетки модифицированного раунатина? Ну, ладно, возможно давление нормализовалось. Но здоровье то откуда взялось на работу бегать? Или я чего-то в своих способностях не понимаю?

Сразу захотелось съездить к этой больной и посмотреть на нее самому.

К сожалению, такой номер здесь не пройдет.

– Ну, так чем разговор закончился? – снова спросил я.

– Да, скандалом, чем еще, – отмахнулся Михаэль. – Над Гертрудой Карловной посмеялись, из-за ее предположения. А она женщина самолюбивая, разоралась так, что все сразу разбежались.

После этого Михаэль вновь уткнулся в книгу. Все-таки для человека, желающего поступить в мединститут, у него странноватые интересы, ему бы следовало учебник химии читать, или биологии. А он сейчас держал в руках толстый том под названием «Протозойные инфекции западной Африки». – Где он такие монографии только находит? – думал я, глядя на эту картину.

На пару вызовов нам все же прокатиться пришлось. К счастью для меня все ограничилось помощью на дому, так, что я даже успел на работе выспаться.

Вечером на смену явился Серега Романов. С хитрой усмешкой он спросил:

– Ты вроде бы от своего статуса холостяка решил отказаться?

Улыбнувшись, я ответил:

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Все ты понимаешь, – засмеялся Сережка. – Циммерманиха на весь совхоз уже растрещала, что вы с Лидкой расписываетесь. Правда, что ли?

– Завтра в сельсовет заявление пойдем подавать, – кратко сообщил я.

– Мда, не знаю даже, поздравлять тебя, или нет, – протянул напарник. – Лида, конечно, красавица, но лучше бы ты русскую жену нашел.

– А что так? спросил я.

– Ну, понимаешь, немцы они такие, как бы тебе сказать, в общем, скучный народ.

– Подожди, а Валентина Григорьевна она разве не русская?

Сережка хмыкнул.

– Ну, она, считай, на три четверти немка. У нее вроде бы дед хохол в предках затесался. А Вальтер Циммерман, отец Лидкин, был еще тот зануда, я, правда, сам особо не помню, мне мать рассказывала.

Нашу беседу прервала появившаяся Анна Францевна Готлиб.

Полная, седая медсестра заглянула к нам в шоферскую.

– Добрый вечер, мальчики, кто из вас отвезет меня к больному?

– А чего это вы, Анна Францевна, по воскресным вечерам на инъекции ездите? – спросил Романов с наивным видом.

Анна Францевна слегка запунцовела, и, сердито сказав Сергею, что бы тот через десять минут был готов, закрыла за собой дверь.

Сережка с Михаэлем переглянулись и засмеялись.

– Она вчера с Гертрудой тоже поругалась, и та отказалась ездить на инъекции, сказала это не ее дело. А Токишев заявил, чтобы сами разбирались, но, чтобы назначение были сделаны, иначе последуют оргвыводы.

После дежурства я не торопясь, направился домой. Спешить было некуда. Тренировка сегодня не предполагалась.

Наша команда была на выезде, играла с командой металлургического комбината Темиртау. Терещенко сразу сказал, что о победе над этой командой мы можем не мечтать, наша задача состоит в том, чтобы собраться с духом и не проиграть с позорным счетом.

– Зато увидите, как играют настоящие спортсмены, – сообщил он нам. – Опыта немного наберетесь.

Незаметно прошел остаток декабря. На рыбалку я больше не ездил, все, как-то было не до нее. А тренировки посещал регулярно.

Новый 1976 год наступил незаметно, советские люди активно строили социализм, поэтому отдыхать почти две недели им было недосуг, тем более, их никто и не предлагал. Посидели вечер, посмотрели Огонёк по телевизору и баиньки, завтра рабочий день. По закону подлости работать первого января пришлось именно мне. К счастью, вызовов не случилось до самого вечера, уж не знаю по какой причине.

Зато детишки, у которых начались зимние каникулы, целыми днями болтались на улице, катались на коньках и лыжах. Им даже насыпали большую снежную горку, чтобы они могли кататься на санках. В отсутствии интернета и смартфонов, дома никому не сиделось.

А в районе начались отборочные соревнования по хоккею с мячом. И наша команда, практически все выходные дни встречалась с очередными соперниками.

Терещенко, увидев явный прогресс в игре, включил меня в основной состав. Товарищи по команде одобрительно хлопали по плечу, поздравляя с повышением. Лишь Садыков молчал, исподтишка кидая в мою сторону убийственные взгляды. Вообще, с тех пор как он узнал, что у нас с Лидой в январе свадьба, в его поведении со мной кроме враждебности ничего не появлялось.

Насколько я понял, Терещенко с ним уже проводил беседы, но, похоже, на пользу горячему казаху они не пошли. Как нападающий Кажмухан был неплох. Резкий быстрый, не боящийся идти на обострение, он в команде был на своем месте.

Но было ясно, что это ненадолго. Черты психопата проступали у него все ярче. Терещенко явно ошибся, не стоило брать таких людей в командные игры, когда-нибудь он сорвется и наделает проблем.

Чем ближе к свадьбе, тем больше хлопот. Напрасно я утешал себя мыслями, что мы отпразднуем это событие в тесном семейном кругу. Ничего подобного!

У семьи Циммерманов нашлась куча родственников, одним из которых оказался главный инженер совхоза Петер Якобс, именно он с удовольствием занялся организацией торжества совместно с тещей. Меня же отодвинули от этой задачи полностью.

Я только послушно ездил в Темиртау в ателье на примерку костюма. Лиде свадебный наряд шили подружки Валентины Григорьевны, там были свои немецкие заморочки, которые якобы в ателье сшить не смогут.

Двадцать третье января в день нашей регистрации в сопровождении родственников мы дошли до сельского Совета, где улыбающаяся председатель поздравила нас с созданием семьи. Мы обменялись кольцами и поцеловались. Увы, марш Мендельсона не прозвучал. Но никто из присутствующих этому обстоятельству не огорчился.