Текст книги "Сын ведьмы"

Глава 7
Полевой шаман

Пока Алексей забирал из обоза свой вещмешок, Семён успел утрясти все формальности с переводом вольноопределяющегося бойца в санитары. Фельдфебель Зыков только с облегчением перекрестился – избавился от опасного басурмана. Зато начальник полевого лазарета, капитан медицинской службы Валерьев, очень обрадовался неожиданной подмоге. У старого медика давно накопилась уйма вопросов к необыкновенному казаку-лекарю, вот только суета последних дней не давала времени проявить любопытство. Лишь сегодня, после полудня, удалось отправить в тыловой госпиталь последнюю партию тяжелораненых солдат. Первая неотложная помощь была оказана, теперь дело за больничными хирургами. Дороги сухие, телеги доберутся до места быстро. Но с обозом уехала часть санитаров, случись какая горячая заварушка на линии фронта – таскать раненых с поля боя будет некому. Ох, как кстати Семён своего дружка пристроил. Капитан даже не стал дослушивать хвалебные рекомендации, велел немедленно привести нового санитара. Доктора интересовала не богатырская сила казака и храбрость, а его чудные способности обрабатывать раны огнём.

– Всё, сосватал тебя командиру, – гордо похвалился Семён и подтолкнул в спину скромного дружка к двери избы. Лазарет размещался в ряде добротных домов на краю села. – Ваше благородие о тебе уж сам наслышан, жаждет ближе познакомиться. Не робей, заходи.

Алексей скинул с плеча вещмешок на пол перед дверью в комнату, одёрнул гимнастёрку, поправил папаху и, придерживая левой рукой ножны шашки, распахнул дверь. Строевым шагом прошёл в центр помещения и замер по стойке смирно. У окна за столом сидел вполоборота пожилой офицер, из-под полы длинного белого халата виднелись до блеска начищенные яловые сапоги.

– Ваше благородие, вольноопределяющийся Алексей Ермолаев прибыл для несения службы в санитарном подразделении!

– Ой, батенька, оглушил старика, – добродушно усмехнулся седовласый крепкий мужчина с острой профессорской бородкой. Капитан склонил голову, внимательно рассматривая молодого казачка поверх пенсне, сдвинутого на кончик носа. – Китель с погонами я надеваю только когда в штаб иду. Там ко мне и будете по всей форме обращаться, а в лазарете можно по-простому – Роман Васильевич. Я уж давно по годам вышел на пенсию, но во время войны дома усидеть не смог. Предлагали возглавить тыловой госпиталь, однако я считаю наиважнейшим место на поле боя. От скорости профессиональной обработки ран зависит исход последующей операции. Не хочу, знаете ли, корить себя за чужую смерть, когда в госпиталь привозят солдат с критической кровопотерей и гниющими ранами. Пусть мои молодые коллеги пока набираются опыта за хирургическими столами, а я постараюсь сохранить побольше солдатских жизней на поле боя, чтобы было кого оперировать в госпиталях. Вы согласны со мной, молодой человек?

– Так точно, ваше благородие! – поддержал словоохотливого старичка казак.

– Ну, как же мне вас «разморозить»? – нахмурился доктор. – Отложите на лавку свою шашку, она для санитара только помеха, да и револьвер не положен, хотя его-то можете и оставить – на поле боя всякое случается. Берите табурет, присаживайтесь к столу, – доктор сложил бумаги в папку и отодвинул на край стола. – Еремей! Чаю неси!

Пока Алексей отстёгивал ножны шашки и, уложив папаху на колено, устраивался за столом, из другой комнаты появился старый солдат в белом фартуке поверх формы.

– Ба-а, знакомый казачок, – расставляя стаканы в железных подстаканниках, улыбнулся Алексею старик, который вывозил с ним раненых казаков с поля. – А твои-то станичники, хоть все в дырках, но выжили, наш Роман Васильевич отправил их ещё вчерась в госпиталь. В городе их ужо хорошенько заштопают. Крепенькие мужички, выглядели даже бодрее солдатушек, нашим дохтором леченых. Вот что значит – казаки!

– Чай не пролей, знаток, – недовольно буркнул капитан, взмахом ладони отсылая денщика прочь. – Еремей со мной рядом ещё с турецкой воюет… Не стесняйтесь, молодой человек, пейте чаёк, с сахаром – люблю сладеньким побаловаться…

– Спасибо, – Алексей осторожно отхлебнул горячий напиток и, понурив голову, повинился: – А своего земляка я только одного спасти сумел, два других казака с дальних станиц.

– Ну, у этой троицы раны были хоть и многочисленные, но не смертельные – пули, видать, уже на исходе били, неглубоко вошли. Вы вовремя обработали и перевязали раны, дальше пусть городские доктора поработают. Однако меня очень заинтересовал самый первый случай, с пластуном. Пуля навылет пробила казаку правое лёгкое. Вы сумели в полевых условиях, ночью, откачать жидкость из лёгкого и как-то закрыть пулевой канал. На кожных покровах видны следы воздействия огнём, но как там обстоит дело внутри тела – непонятно… Несмотря на обильную потерю крови, пациент был в удовлетворительном состоянии, никаких признаков воспаления! И это при проведении перевязки в антисанитарных условиях – мундир казака был мокрый и измазюкан в болотной грязи. Кстати, кто вас учил, молодой человек, так умело делать перевязку? Я бы не взял вас в санитары без прохождения медицинских курсов, если бы не видел сам вашу выучку.

– Бывалый казак Матвей Ермолаев обучал всем премудростям, – гордо вздёрнул подбородок ученик старого мастера.

– Он фельдшер?

– Нет, сейчас он священник, но за долгую жизнь успел много повоевать.

– Боевой практик, – задумчиво кивнул доктор. – А раны затворять огнём он учил, или ваша матушка?

До Романа Васильевича тоже дошли слухи о сыне ведьмы и его чудачествах.

– Меня воспитывал крёстный отец, – нахмурил брови паренёк.

– Не обижайтесь, молодой человек, мне всё равно, какую религию вы исповедуете, какими методами исцеляете раны, главное – продолжайте спасать солдатские жизни, – заметив, как напрягся казачок, не стал в открытую выпытывать тайны доморощенного целителя старый доктор. – Поведайте мне лучше, как намереваетесь построить лечебный процесс. Свободно выскажите своё мнение, коллега.

– Линия фронта сдвинулась на пять вёрст. Далековато раненых до лазарета возить, – сразу заметил изъян в организации медпомощи Алексей.

– В селе создана хорошая база, – неспешно отхлебнув чаю, обвёл рукой просторное помещение доктор. Он отлично понимал, что выживаемость бойцов зависит от скорости применения лечения, но на поле боя оказать квалифицированную помощь всё равно не получится. Приходится идти на компромисс. – В полевом блиндаже, при плохом освещении и неизбежной антисанитарии, работать будет значительно хуже. К тому же здесь безопасно, не беспокоят артобстрелы. Поверьте мне, молодой коллега, я достаточно много оперировал в полевых условиях и знаком с проблемами. Неотложные операции необходимо производить без промедления, долгой дороги до полноценного госпиталя тяжёлые пациенты не выдержат.

– До удалённого лазарета тоже, – включился в спор горячий юноша.

– Первичную обработку ран и перевязку можно осуществлять в окопах, а дальше – отличная прямая просёлочная дорога до села.

– Грунтовая дорога, – указал на слабое место казак, – которая осенью превратится в разбитую грязевую полосу препятствий. А если на пути ещё завязнет встречная телега с боеприпасами или провизией, то по вязкому полю её вообще не объехать.

– Вы, молодой человек, тоже думаете, что фронт встал, – отхлебнув чаю и низко наклонив голову, проницательным взглядом поверх пенсне впился в глаза казака старый офицер. Он-то располагал информацией о состоянии дел на соседних участках линии фронта, а вот откуда столь здравое суждение у молодого человека?

– Вершина холма, занятого полком, стремительно лысеет, – тоже отхлебнув чаю, кивнул за окно наблюдательный казак. – Солдаты строят блиндажи и роют окопы полного профиля. Видимо, о наступлении в штабе не помышляют.

– Вы правы, молодой человек, нам бы не помешал медицинский пункт на линии окопов. Но я не могу послать туда ни одного фельдшера, ребята сплошь необстрелянные. Под свист пуль над головой и грохот от артиллерийских взрывов, они не сумеют оказать раненым достойную помощь. В окопах нет условий для работы медиков. А перевязку и простой санитар сделает.

– Я смогу работать в окопах, а то даже и на поле боя, – глядя в глаза офицеру, уверенно заявил казак. – Только прошу не порицать старинные методы лечения.

– Как в древние века, огнём будете раны прижигать? – усмехнулся доктор. – Ну, что же, спирта для дезинфекции у нас не хватает – резаные и осколочные раны можете обрабатывать открытым пламенем. Конечно, если только пациенты будут без сознания.

– Всех буду огнём исцелять, – неожиданно упёрся знахарь.

– А на штыки солдаты не поднимут? – пригрозил расправой народных масс офицер.

– Отобьюсь, – улыбнулся санитар, – а потом сам же побитых и вылечу.

– Так как же вы, батенька, без эфирного наркоза собрались огнём жечь кожу пациентам?

– Взглядом колдовским зачарую, а не получится – просто Силой слегка придушу, – ладошками сжал воздух сын ведьмы.

– Ну, прошу хоть огнестрельные раны огнём не жечь, – не одобряя жестоких методов деревенского эскулапа, поморщился доктор, – они же стерильные. – И, видя непонимание в глазах казака, пояснил для необразованного: – Чистые, значит, ведь раскалённый кусочек металла выжигает все бактерии.

– Грязь и в них зиждется, – упрямо долдонил своё дикий человек и подкрепил спорное мнение авторитетом старого практика: – Отец Матвей говорил, что пуля внутрь забивает куски амуниции, и та в теле гниёт. Всякие раны огнём исцелять надо. Если не умеешь огнём, то хотя бы самогонкой обработай.

Фраза «если не умеешь» острой бритвой полоснула по самолюбию опытного хирурга. Какой-то мальчишка и старый поп ещё будут учить его, выпускника медицинской академии, как надо раны обрабатывать! Лицо Романа Васильевича начало медленно краснеть.

– Авиценну знаю, Гиппократа знаю, труды Пирогова по полевой медицине читал, а вот про отца Матвея впервые от тебя слышу.

– Матвея Ермолаева все казаки окрест нашей станицы знают, – гордо вздёрнул подбородок мальчишка.

– Ну, извини, не казак я, – стукнул подстаканником по столешнице и карикатурно развёл ладонями с растопыренными пальцами доктор, словно павлиний хвост распушил. – Посему поверю только результатам. А для чистоты эксперимента – спирта тебе не дам, лечи раны, как можешь, огнём.

– Мне спирт и не потребен, – пожал плечами наивный мальчишка. – Дали бы бутыль керосина для зажигалки, и бинтов побольше. Шанцевый инструмент у солдат одолжу, медпункт на обратном склоне холма организую. Тогда снаряды не так будут беспокоить раненых. Сколько смогу – сам исцелю, а не буду успевать – легкораненых в лазарет отправлю. Рядом с медпунктом флагшток поставлю, если что – полотнище с красным крестом подниму. В бинокль из окошка глянете, отсюда видно будет.

– Гляжу, ты, парень, в чудотворцы метишь, – язвительно укорил старик. – Никак, в одиночку, богатырь, всех спасти хочешь, Алёша Попович.

– Весь пехотный полк не спасу, – горестно вздохнул наглец, – а роту поручика Николай Васильевича Ширкова – оберегу… Может, ещё и всему батальону майора Николая Евгеньевича Вольдшмидта полезен буду, но это только когда значительных боевых действий не будет. А тогда уж, Роман Васильевич, за флагом наблюдайте – дам знать.

– Ты со мной шутки решил шутить, – чуть не опрокинув стакан, яростно зашипел взбешённый похвальбой молодого профана старик. Врач терпеть не мог выскочек и зазнаек. Он хорошо знал, к чему приводит некомпетентность при лечении людей. Лицо капитана побагровело, глаза сузились в щёлки. – Еремей, выпроводи засидевшегося гостя! Всучи новому санитару стандартную санитарную сумку с медикаментами. Спирта не выдавать ни капли! Бинтов дай, сколько унесёт.

– Спасибо, ваше благородие, но мне столь много не надо, – встал с табурета Алексей, наконец осознав крутые перемены в поведении доброго доктора. – Возьму только один мешок бинтов и… простыню, для флага.

– Исчезни с глаз моих, огнепоклонник, – сжав кулаки, еле сдерживал внутреннее раздражение старый медик. – Помощи в людях не жди, сам в пехотной роте справляйся, богатырь.

– Благодарю за доверие, ваше благородие! – надев папаху, козырнул Алексей и, подхватив с лавки ножны с шашкой, промаршировал за дверь.

Еремей, опасливо зыркнув на багровое лицо командира, мышью проскользнул за дверь вслед за казаком.

– Это же надо было так добрейшего дохтора разозлить, – укоризненно покачал головой старый солдат, с неодобрением глядя на молодого казака. – У Роман Васильевича от взгляда даже пенсне раскалилось. И что же, басурман этакий, ты такого сделал?

– Ещё только собираюсь, – не чувствовал за собой никакой вины Алексей. – Просто, не сошлись во мнениях по вопросу обработки огнестрельных ран. Время рассудит, кто прав.

Еремей вручил новому санитару бумажный свёрток со старой простынёй и застиранным до дыр белым халатом, стеклянную бутыль с керосином, сумку с красным крестом и выдал со склада увесистый мешок с бинтами.

– И куды тебе, сынок, столько-то? Тут тряпья на цельный полк хватит, – возмущался старик. Хозяйственная натура страдала от такой расточительности.

– Мне только на батальон, – рассмеялся целитель, понимая прижимистость старика. Крёстный тоже добро старался не разбазаривать.

– А жилы, сынок, не надорвёшь? – прищурив глаз, засомневался в здравом рассудке паренька Еремей.

– Сдюжу, батя, я двужильный, – богатырь взвалил на правое плечо мешок с запасами, а на другое навесил солдатский тощий вещмешок и санитарную сумку. Бумажный свёрток зажал под мышкой, бутыль взял левой рукой за горловину.

– Погодь, богатырь, – сжалился над неразумным мальчишкой старый солдат. – Отужинай у нашего стола, а там и Фрол с кухни подъедет. Ему всё равно на передок кашу везти, заодно и тебя до роты подбросит.

Алексей упрямиться не стал, утренний праздник живота уже подзабылся, хотелось порадовать желудок заново. Сын ведьмы, как истинный воин, мог долго не вспоминать о пище, зато, когда выдавалась возможность – пировал всласть. Уж три стандартные порции каши казак точно успел уничтожить ложкой, пока Фрол не подвёз новые припасы.

– Фрол, нам лишнего не сгружай! – остановил обозника Еремей. – Раненых дохтор в гошпиталь отправил. Вези добавку окопным браткам. Ещё вот, нового санитара в роту Ширкова свезёшь. Старым двум оболтусам вели вертаться до лазарета, Роман Васильевич распорядился сменить на «огнепоклонника». Сейчас бумагу предписательную принесу, обожди чутку.

– Алёша Попович двоих стоит, – согласно покачал головой мужик и машинально перекрестился. Утреннее воскрешение почти уже дохлого коня произвело на Фрола неизгладимое впечатление. Картину колки дров ему в красках пересказали кашевары. – Алёша, кидай мешок на бидоны, да сидай со мной рядком, за полчаса домчим до передовой.

Алексей разместил в телеге своё барахлишко и запрыгнул сам. Всю дорогу ехали молча. Фрол лишь погонял ленивого мерина, да украдкой косил глаз на чудо-богатыря. Статный, конечно, паренёк, но откуда такая дурная силища в нём? Если бы сам не видел, как Алёша Попович коня на ноги поставил – не поверил бы байкам про колку дров. Специально потом подходил к горе поленьев. Да там кто только не пробовал оставшиеся «ногайские» чурки топором развалить, но с одного удара никто не смог!

Телега катилась через поле брани, где полёг в сыру землю казачий эскадрон, прямиком к старым австрийским окопам. Рота поручика Ширкова заняла оборону между заболоченным лесом и каменистым холмом. Высота уже почти полностью избавилась от лесного покрова, растащили деревца на строительство блиндажей и укрепление стенок траншей. Из болота-то таскать по грязи стволы деревьев никто не захотел. Батальон майора Вольдшмидта окопался от края болота и по гребню холма до середины безымянной высоты. Частью пригодились захваченные полевые укрепления, остальные участки на другом склоне холма дооборудовали уже сами. Сутки трудились без перерыва, пока австрияки не очухались. После начала артиллерийской перестрелки работать стало не так вольготно, но уже вкопались в землю глубоко, можно под надёжным прикрытием солдатский быт обустраивать. Стук топоров раздавался по всей линии окопов.

Слава опережала богатыря. Когда приехали в роту, все солдаты любопытно пялились на Алёшу Поповича. Правда, его тут знали ещё по подвигам на болоте. Вспомнили, как за шиворот вытягивал «утопленничков» из трясины. Да и четырёхпудовый пулемёт в ветвях дуба припомнили. Так что никто парню особых сомнений не высказывал – все признали казака былинным богатырём. В его способностях санитара, конечно, подобной уверенности ещё не было. Однако, что Алексей сильнее двух доходяг-интеллигентов, которых штабные крысы определили в санитары роты, было бесспорно. И прятаться в блиндаже при первых же разрывах снарядов казак не станет, уже успели узнать его храбрость в бою. Поэтому встретили Алёшу Поповича по-доброму, а вот двух санитаров провожали с позорным свистом и улюлюканьем. Мало пользы было от трусов, дожидающихся в безопасном блиндаже, пока солдаты сами раненых товарищей на перевязку приволокут.

– Ох, как же я рад, что ты у нас санитаром будешь, – прочитав бумагу о переводе, по-доброму обнял знакомого казачка поручик Ширков. – К ночи тебе работёнку подтащим. Давай поужинаем, и расскажу о проблеме.

– Спасибо, я уже ужинал. Раненые в роте есть? – сразу приступил к обязанностям новый санитар.

– У нас в роте нет, а вот артиллерийских наводчиков в окопе накрыло, – поручик мотнул головой в сторону первой линии.

– Веди, посмотрю, – отстегнув ножны с шашкой и навесив санитарную сумку на плечо, рванулся вперёд казак.

– Поглядеть-то можно, – соскочил вслед за ним в ход сообщения между окопами поручик. – Только вытащить мужиков нельзя.

– Что так? – обернулся Алексей.

– Давай вперёд, сам увидишь, – подтолкнул поручик. – А ну, расступись, дай санитару посмотреть!

Солдаты со скорбными лицами вжались в стенку окопа, освобождая проход офицеру. Когда добрались до самого края передовой, Алексей понял, в чём проблема.

– Ваше благородие, смотри, живые ещё, – выглядывая из-за бруствера окопа, доложил унтер-офицер Берёзкин. – Вон, сигнал подают, винтовкой машут.

Алексей увидел, как из воронки на полпути до вражеских окопов, высунулся штык винтовки с намотанной окровавленной портянкой. Тут же со стороны австрийцев застрочил пулемёт, и вокруг воронки заплясали взбиваемые пулями фонтанчики земли. До самой позиции артнаводчиков раскинулось ровное поле, лишь кое-где изредка вскопанное воронками от взрывов. Незаметно подползти к раскрытой позиции разведчиков было нереально.

– Как же их угораздило так?.. – непроизвольно вырвалось у Алексея.

– Мужики ещё затемно в секрет пошли, – объяснил Берёзкин. – Окопчик скрытный отрыли. Всё хорошо было, пока солнце к закату клониться не начало. Очевидно, австрияки блик от стекла бинокля засекли и жахнули артиллерией со всех стволов. Вот один снаряд аккурат рядом с окопчиком-то и лёг. Но не всех взрывом-то зашибло, не всех. Кто-то живой. Вон, нам машет, санитаров зовёт. Боится до темноты не дотянуть… Выручить бы братка.

– Ты, Алексей не думай, не дам я приказа по светлому под пулями ползти – верная смерть то, – положил руку на плечо казаку поручик. – Я хочу, как стемнеет, тебя с разведчиками послать. Скорее всего, австрияки тоже своих навстречу вышлют. Не дадут просто так артиллеристов забрать. Карта у наших ценная, с отметками вражеских огневых точек. Без рукопашного боя не обойдётся, а у меня в роте надёжных бойцов почитай, что и нет. Тут бы пластуны в самый раз подошли. Выручишь?

– Ночью вырезать врагов не проблема – один справлюсь, – отмахнулся от детской задачки сын ведьмы. Жалко солдат. – Но я же теперь санитар, поэтому и миссия у меня другая – раненых с поля боя выносить. До захода солнца кровью истекут, снаряд совсем рядом попал, осколочные раны у них.

– Как же ты их вытащишь, по светлому? – всплеснул руками молодой поручик. – Разве что опять какую-нибудь болотную чертовщину придумаешь?

– Да, тут… только по тёмному, – мрачно кивнул собственным мыслям сын ведьмы.

Алексей понимал, что промедление смерти подобно, поэтому действовать придётся колдовской силой. Как воспримут подобную бесовщину набожные солдаты? Следовало придать необычным действиям хоть какую-то реалистичность.

– Без истовой молитвы и божьего промысла тут не обойтись, – испытующе посмотрел прямо в глаза интеллигентному поручику Алексей.

– Ты, казак, хоть чёрту молись, лишь бы солдатские души спас, – отмахнулся от суеверий молодой офицер. – Не бойся, полковой поп у нас тот ещё воин – своих анафеме не предаст. Привлекай, Алёша Попович, любые силы: хоть небесные, хоть из подземелья. А уж мы с солдатами поможем, чем можем.

– Ну, тогда слушай мою команду, – повернул голову к солдатам Алексей. – Очистить траншею на десять шагов в обе стороны! Мне нужны в помощь пять бойцов, остальным в запретную зону хода нет!

– Исполнять приказ! – рявкнул на зазевавшихся поручик.

– Вам, ваше благородие, тоже не мараться бы, – отослал офицера прочь сын ведьмы. – Наблюдайте за таинством со стороны, да следите, чтобы души неокрепшие не свернули с пути истинного. Возглавьте молебен православный, пока я тут чудить буду.

– Алёшка, говори Берёзкину, что ещё потребно – всё сделаем, – хлопнув казака по плечу, решил не мешать чудотворцу командир и удалился к остальным любопытствующим.

– Берёзкин, организуй изготовление узких саней, – обратился к унтер-офицеру санитар, – в длину этак пару метров. Используй палки потоньше, но чтобы перекладины вес раненого выдержали.

– Сделаем, – кивнул мужик. – Ещё нужда в чём?

– Доставь сюда большую охапку сырых еловых веток и столько же сухой соломы. Ещё потребуется моток прочной верёвки, солдатская фуражка, старая шинель и… ведро, полное окопной пыли, – казак топнул сапогом, подняв в воздух бурое облачко.

Пока солдаты спешно выполняли заказ санитара, он добыл из окопной опалубки четыре жердины – две по полтора метра, две по метру. Связал сначала попарно, потом изготовил из них подобие лютеранского креста. Когда принесли заказанные материалы, то сын ведьмы насадил на двухметровую вершину перекрестья соломенный шар, обмотал бинтами и надел поверх фуражку. Затем засунул продольную перекладину креста в рукава солдатской шинели и привязал одёжку за воротник к оси.

– Так то ж чучело, – выглядывая из-за поворота траншеи, понял задумку молоденький солдат.

– Цыц, балаболка, смотри, что волхв далее творит, – толкнул рядового в бок пожилой фельдфебель.

А удивляться было чему. Ведьмин сын набил рукава чучела соломой, а оставшуюся поджёг и притушил полыхнувшее пламя охапкой сырых еловых веток. К небу устремился столб густого сизого дыма. Лёгкий вечерний ветерок медленно сносил его в сторону австрийских позиций.

– Ну, сани где?! – обернулся к Берёзкину казак.

– Эй, робята, тащи сюды, что сварганили! – крикнул вглубь окопов унтер-офицер.

Солдаты плотнее вжались в стенки, и пара рядовых протиснулась мимо них со своей странной ношей. Сани выглядели неказистыми, но пара обструганных полозьев имелась, а под передней перекладиной ложа болталась длинная верёвка, чтобы их тянуть.

– Ставь сани рядом с костром, – указал место Алексей, попросил солдат помочь закрепить растяжками основание чучела вертикально в середине ложа, и напоследок обратился к Берёзкину: – Унтер, уводи людей, и молись истово. Ничего не бойтесь, духи воюют за нас. Но под горячую руку не суйтесь, могут и зашибить. До полуночи ждите, и сами в пекло адово не лезьте. Мне и без вас работы на всю ночку хватит.

И до того всё это серьёзно сказал казачок, так зыркнул чёрными зрачками, что бывалого унтера даже мороз по коже ударил.

– Не сумлевайся, родимый, носа из окопа не покажем, сидеть на попе ровно будем, – заверил Берёзкин и положил крестное знамение на грудь. – Вот те крест!

– И офицерика молоденького попридержи, – предостерёг как-то вдруг намного повзрослевший казачок. Лицо его заледенело, будто у статуи каменной, а в чёрных зрачках полыхнули отсветы багрового пламени.

– Тикаем, мужики! – толкнул унтер-офицер оробевших подручных, и сам показал пример резвости, поднимая подошвами ботинок облачка пыли.

Наблюдавшие за действиями казака солдаты тоже непроизвольно попятились, а затем лихо последовали за старшим.

Алёша Попович подхватил сани с установленным на них чучелом, одним махом забросил на бруствер окопа. Затем штыками двух винтовок подцепил дымящую кучу веток и водрузил их на ложе саней, под нижний край шинели чучела.

Со стороны австрийских позиций щёлкнули одиночные выстрелы, полы шинели нервно дёрнулись.

До сих пор всё было лишь окутано флёром таинства, и легко поддавалось объяснению. Настоящая дьявольщина началась только сейчас. Казак поднял над головой ведро с пылью и… опрокинул на себя. Бурое облако окутало фигуру казака, а когда развеялось – взору предстал земляной голем. Каждая ворсинка папахи, каждая складочка формы перекрасилась в бурый цвет. Пыль покрыла всю фигуру казака, будто намертво приклеилась.

– Окаменел! – вырвался возглас у нервного солдатика.

На шум земляной голем повернул голову. Неожиданно вспыхнули белки глаз, а каменную морду разрезала белозубая улыбка. Истукан ожил, помахал зрителям ладошкой.

– Братцы, не поминайте казака лихом! – выкрикнуло земляное чудище. – Постараюсь вернуться к полночи.

Внезапно налетел порыв ветра, раздув пламя под сырой кучей елового лапника. Повалил густой сизый дым. Однако, вопреки естеству природы, дым не улетал ввысь, а клубился вокруг серого чучела, закутывая его в кокон.

Земляное чудище змеёй выползло из окопа и растворилось в облаке плотного дыма. Край саней дёрнулся и скрылся в сизом мареве. Странный кокон из дыма медленно двинулся по ветру. Чучело по пояс высунулось из стелющегося над землёй колдовского тумана и поплыло к австрийским позициям.

Винтовочные выстрелы защёлкали чаще. Старая солдатская шинель задёргала плечами. Но чучело не остановилось, неудержимо пёрло вперёд.

Русские солдаты видели только удаляющуюся спину серого чучела. А вот австрияки зрели жуткую картину во всей красе. Сначала у призрака на белом лице вспыхнули огнём глаза – сын ведьмы на ходу вставил горящие угольки. Затем, чуть отдалившись от русских окопов, призрачная фигура ускорила ход и как будто на глазах прибавила в росте – сын ведьмы почти обнулил силу гравитации, и сани с чучелом воспарили над полосой дыма.

Выстрелы трещали по всей линии австрийских окопов. Чучело буквально танцевало под аккомпанемент барабанной музыки.

Однако когда сизый дым плотным клубком поднялся за спиной чучела, скрыв его спину от русских, австрияков обуял настоящий ужас. Ибо узрели они огромный оскаленный череп с горящими глазами – сын ведьмы не поскупился зашвырнуть вверх две горсти тлеющих головешек.

Хлопки выстрелы по частоте обогнали трель бешеного дятла. Пулемёты захлёбывались огнём. Свинцовый ливень бил в дьявольские горящие глаза, высекая алые искры. Череп скалился в презрительной усмешке. Маленькое чучело издевательски озорно плясало в зубастой пасти.

А тем временем никем не замеченный земляной голем низенько парил в сторонке от дьявольского миража, прикрываясь сизыми клочками его призрачных одежд. Алексей целёхоньким достиг разбитого окопчика и спрятался в спасительной земной глубине.

Дымный мираж застыл в десятке метров от создателя. Чучело обрело вес и водрузило полозья саней в воронку от разрыва снаряда – пригодятся ещё саночки. Еловый лапник прогорел, прекратив генерировать дым. Алексей ослабил контроль гравитационного поля, и череп, скукожившись, воспарил серым облаком ввысь. Стойкое же чучело ещё продержалось какое-то время, пока шквал пуль не истрепал дырявую шинель в лохмотья и шальная пуля не перебила опорную крестовину.

– Эх, срезали солдата! – горестно выкрикнул кто-то из русских.

– Как же там Алёша Попович? – раздалось в другой стороне окопа. – Дополз ли?

– Ваше благородие, а чучело-то чуть дальше от секретного окопчика легло, – намётанным глазом определил унтер-офицер.

– Ты прав, Берёзкин, – глядя в бинокль, нашёл приметный кустик поручик. – Будем теперь темноты ждать. Поползём казака выручать.

– Алёша Попович приказал не рыпаться, – вспомнил наказ от казака унтер. – До полуночи обождать надо, ваше благородие.

– Кто здесь командир? – взыграла спесь у офицера.

– Вы, ваше благородие, – пожал плечами нижний чин. – Только с дьявольскими силами вам без Ведьмина Сына не договориться. А ночка будет тёмной. До полуночи луна точно не выглянет. Жутковато во тьму ползти, как бы друг дружку не перестрелять.

– Не знаешь, Берёзкин, – у казака с собой в сумке гранаты были? – поостерёгся от несогласованной вылазки офицер. К словам бывалого подчинённого стоило прислушаться.

– Кобура с наганом на бедре у казака висела, фляжка ещё, помню, была, – почесал затылок опытный вояка. – Может по нам и гранатой жахнуть. Впотьмах-то хрен его разберёшь, кто по земле шуршит.

– Обождём до полуночи, – успокоился молодой командир, но уже через минуту опять встрепенулся: – А как австрияки добивать наш дозор поползут?

– Не завидую я им, – надвинул на глаза козырёк фуражки бывалый солдат и откинулся спиной на стенку окопа. Ждать было ещё долго.

– Ага, повезло нам с санитаром, – кивнул поручик и продолжил напряжённо всматриваться в окуляры бинокля. Не выползут ли супостаты из нор раньше времени? Да и Алексей вдруг сигнал какой подаст?

Берёзкин, присев на дно окопа, тихонько похрапывал, а поручик извёлся уж до ночи, всё терзал душу сомнениями.

Темнота добавила беспокойства.

– Просыпайся, Берёзкин! – растолкал поручик унтера с железными нервами. – Слышишь, стреляют?

– Ага, маузеровская винтовка гавкнула, – сразу по звуку определил оружие Берёзкин. – А вот и пистолет затявкал.

– Парабеллум, – узнал характерные хлопки офицер.

– Может и так, – сдвинул фуражку на затылок унтер-офицер. – Только вот нашей мосинки не слыхать, и наган молчит.

– Неужто наших раненых добивают?! – сжал кулак поручик.

– Не-е-е, так не достреливают, – ухмыльнулся унтер, – так заполошно от чертей только отстреливаются. Слышь, ваше благородие, австрияки ещё и благим матом по-своему орут.

– Нет в немецком языке мата, – поучил мужика жизни молодой офицер.

– Наверное уж как-то придумали яркие выраженьица, когда с бесом ночью встретились, – зло рассмеявшись, заслушался дикими воплями довольный мужик. – Хоть и не разобрать поганых слов, но, по всему видать, бодренько наш казачок немчуру по полю гоняет.

– Надо на помощь спешить, – опять засуетился молодой командир. – Поднимай ребят!

– Казак сказал сидеть – вот и сидим на попе ровно, – даже не подумал трепыхаться обстрелянный унтер-офицер.