Текст книги "Лунные блики"

4. Мексика, земля древних легенд

И вот наконец настал столь желанный Луису день – они собрали чемоданы и отправились в аэропорт Пьера Эллиотта Трюдо, чтобы вылететь оттуда в страну змеи и орла. Перелет из Монреаля в Мехико был относительно быстрым, и Луис плохо запомнил его, за исключением того момента, когда они летели сквозь облака. Луис впервые летел на самолете, а потому облака, подсвеченные лучами восходящего солнца, подобные полям и холмам из сахарной ваты, произвели на него неизгладимое впечатление. Юноше хотелось открыть окно иллюминатора и броситься вниз – гулять по волшебным равнинам из облаков. Однако вскоре самолет поднялся выше, и за окном теперь был лишь бескрайний простор светло-голубого неба. Это было уже далеко не так интересно и увлекательно, и Луис отвернулся от иллюминатора и большую часть пути проспал.

Первые два дня своей поездки Луис и его семья потратили на знакомство с Мехико – столицей загадочной солнечной Мексики, построенной на руинах величественного города ацтеков Теночтитлана. Сам Мехико и его колониальная романтика не особо вдохновили юного Луиса – ни Пасео де ла Реформа, центральная артерия столицы, ни Площадь Конституции, Сокало (как ее называли мексиканцы) – ее сердце, с правительственным дворцом и кафедральным собором. Однако рядом с Сокало Луис нашел первый в Мексике объект, приковавший его внимание – развалины храмового комплекса Темпло Майор – наследие загадочных ацтеков, чьи величественные пирамиды в честь бога войны Уицилопочтли и бога дождя Тлалока некогда возвышались здесь. Теперь же это были убогие развалины, где едва угадывались ступенчатые подножия пирамид. Луис ощутил, как в сердце больно кольнуло – еще одна прекрасная вещь безвозвратно покинула этот мир. Он, Луис, предпочел бы видеть на улицах города древние загадочные пирамиды, а не кафедральные соборы и дворцы колониальной эпохи, которыми застроили Мехико испанцы! Однако, несмотря на всю убогость этих развалин, древний дух ацтеков словно витал здесь, и проник в сердце Луиса, примирив его с суровой действительностью и заставив трепетать в ожидании новых индейских откровений. А в конце пути, в таинственном Паленке, его ожидает змеиный бог, Йиг, который, как теперь понимал Луис, тоже был неразрывно связан с индейцами и их легендами.

Следующий день они провели в окрестностях Мехико, плавая по живописным каналам Сочимилько, оставшимся от ацтекских плавучих огородов – чинамп – на озере Тескоко, на котором был построен Теночтитлан. Здесь же можно было послушать местные народные ансамбли – мариачи, к одному из которых вскоре присоединился отец Луиса, очарованный их музыкой. Закончили они свой второй день в стране орла и змеи ужином в местном ресторане на лоне природы, с открывающимся живописным видом на Мехико, где под музыку все тех же вездесущих мариачи пробовали блюда пикантной мексиканской кухни, которая понравилась Луису много больше мексиканской архитектуры.

С рассветом Луис с родителями отправились в древний индейский город Теотиуакан, один из самых крупных и загадочных городов индейцев Мезоамерики. Например, до сих пор неизвестно, какой именно народ построил Теотиуакан, который был крупнейшим во всем Новом свете городом в 200–600 гг. н. э., а в конце 1 тысячелетия остался покинутым своими загадочными строителями, как и города майя в Южной Мексике и Гватемале. Теотиуакан, однако, не имел к майя никакого отношения, и скорее его можно было связать с древними ольмеками, их предшественниками, принесшими развитую цивилизацию в Мезоамерику. Когда ацтеки обнаружили величественные руины, они назвали город Теотиуакан – «место, где рождаются боги».

Теотиуакан действительно был потрясающим местом, вполне заслужившим такое название – прямые улицы, огромные величественные пирамиды, украшенные резьбой и фресками – и все это на фоне прекрасных мексиканских пейзажей! Луису не хотелось покидать этот город. Он бродил по четырехкилометровому Проспекту Мертвых, связывающему Пирамиду Солнца и Пирамиду Луны в разных концах огромного мертвого города, и погружался в атмосферу древности, окутывавшую это место подобно плотному туману. В Теотиуакане невозможно было поверить в то, что где-то в нескольких километрах отсюда ездят машины и поезда, а одетые в пиджаки и костюмы мужчины снуют по улицам современных мегаполисов. Здесь все было совсем по-другому, и Луису казалось, что вот-вот из-за ближайшей пирамиды выйдет пышная процессия индейского вождя – и все люди там будут украшены птичьими перьями и драго-ценностями…Это было нечто большее, чем просто работа его воображения – Теотиуакан действительно казался не мертвым городом, а застывшим в ожидании, словно спящим…И ждущим пробуждения – но пробуждения кого? Древних индейских богов? Внезапно Луису в голову пришла мысль, что Теотиуакану больше подошло бы другое название – «Место, где боги спят».

А в следующее мгновение Луис набрел на храм Пернатого Змея – Кецалькоатля – одного из самых почитаемых индейских богов. Святилище Кецалькоатля было также выстроено в форме пирамиды, но, в отличие от пирамид Солнца и Луны, основание его было украшено барельефами, среди которых были изображения самого божества. Луис пристально вгляделся в оперенную змеиную голову, вырезанную на камне, и в ее чертах ему привиделся Йиг – Изумрудная Кобра из его сна. А что, подумал Луис, вполне возможно, что Йиг – самый древний змеиный бог, которому поклонялись индейские племена в незапамятной древности, а культ Кецалькоатля, который исповедовали ацтеки и майя, произошел от культа Йига…А может, Йиг был просто архетипом и прообразом всех змеиных богов, и каждому представлялся в разном обличье. Луис видел Йига Изумрудной Коброй, а загадочные строители Теотиуакана – Пернатым Змеем, но за обоими этими божествами скрывался один образ, одно волшебное существо.

После Теотиуакана была Тула – столица воинственных тольтеков, предшественников ацтеков, практиковавших человеческие жертвоприношения. Этот город впечатлил Луиса намного меньше, чем Теотиуакан. Возможно, дело было в том, что город просто хуже сохранился, и был меньше по размерам. Однако Луису казалось, что причина в ином – город тольтеков словно дышал агрессией и злобой, которых совсем не было в Теотиуакане. Пятиметровые каменные изваяния воинов и колонны, которые должны были поддерживать перекрытия городских сооружений – смотрелись на редкость однообразно, и в них ощущался милитаристский дух, который был глубоко чужд Луису. Возле пирамиды Утренней звезды – также храма Кецалькоатля – Луис задержался подольше. У входа здесь сохранились внушительные каменные статуи змей, а также фриз с изображением ягуаров и пожирающих человеческие сердца орлов. Вот от кого ацтеки позаимствовали свои кровавые обычаи! Но Луис не мог понять одного – ведь эти индейцы, тольтеки, также поклонялись Йигу-Кецалькоатлю, как и майя, и строители Теотиуакана. Почему же они утратили мудрость и тягу к познанию, а также стремление к гармонии и красоте, свойственные майя и теотиуаканцам? Почему тольтеки заболели «болезнью войны», и почему превратили древние прекрасные ритуалы обновления и плодородия в кровавые человеческие жертвоприношения? За всем этим крылась какая-то тайна, возможно, связанная с тем, что и майя и теотиуаканцы покидали свои города…А на смену им приходили жестокие тольтеки, а вслед за ними и ацтеки, перенявшие их обычаи. Возможно, что Йиг наказал ацтеков и тольтеков за искажение принципов его учения, наслав на них испанцев-конкистадоров? Эта мысль показалась чрезвычайно привлекательной пятнадцатилетнему Луису с его подростковым пылким воображением. А может быть, майя и древние ольмеки и теотиуаканцы уже сделали все, что считали нужным, на земле Мезоамерики, и перешли в некое иное измерение, где теперь ищут новые знания и создают новую красоту? А после их ухода начался упадок индейских цивилизаций Мексики, начавшийся тольтеками и завершившийся приходом Эрнана Кортеса и его жаждущих золота конкистадоров.

Наконец, семья Луиса отправилась в Паленке, через Оахаку и Монте Альбан. Из окна автобуса Луис мог наблюдать типичные для Мексики пейзажи – поросшие редкой растительностью прерии, холмы и горы, скрытые туманной дымкой (например, знаменитый вулкан Попокатепетль – «Дымящийся Холм»), а порой и пустыни, заросшие голубой агавой и кактусами. По мере приближения к Оахаке, пейзаж менялся – становился более лесистым и гористым, здесь влажная сельва постепенно брала верх над сухой прерией. Оахака сама по себе была довольно интересным регионом в Мексике – здесь проживает около 50 % индейцев Мексики, наиболее распространены миштеки и сапотеки. Соответственно, Оахака оказалась вся словно пронизана индейским духом – здесь был центр народных промыслов Мексики, и с улиц городов Оахаки, среди пальм и кипарисов, на Луиса глядели разноцветные ковры и керамические изделия. В Оахаке Луис впервые пожалел, что слишком мал и не знает испанского языка, а то мог бы свободно общаться с индейцами Оахаки, как делала его мать-лингвист.

Неподалеку от Оахаки располагался Монте-Альбан – древний город сапотеков, основанный примерно в 500 г. до н. э. Раскинувшийся на возведенных сапотеками террасах и насыпях на склоне горы в окружении буйной растительности, Монте-Альбан производил потрясающее впечатление. Недаром миштеки нарекли этот город сапотеков Зеленой горой. Ныне, однако, гора эта носит имя испанского конкистадора. Монте-Альбан, с его пирамидами, дворцами, обсерваторией и амфитеатром, утопающими в зелени, значительно больше напоминал загадочное место из сна Луиса, чем расположенные среди прерий и равнин Тула и Теотиуакан. Но все же, это был еще не Паленке, и не здесь ждал его Йиг. А потому Луис окинул прощальным взглядом живописные террасы Монте-Альба-на, и вернулся в автобус, чтобы отправиться в Чиапас – самый южный штат Мексики, на границе с Гватемалой. Именно в Чиапасе находился финальный пункт назначения, основная цель путешествия Луиса – загадочный город Паленке, затерянный среди джунглей. На посещении Паленке Луис настоял отдельно – родители хотели ограничиться Оахакой, а затем ехать сразу через Табаско на полуостров Юкатан, который также хранил множество древностей майя, и уже с Юкатана лететь обратно в Канаду. Однако Луису был важен именно Паленке, а потому они решили сперва завернуть в Чиапас.

5. Паленке – «Змеиный город»

Итак, Луис теперь максимально приблизился к тому моменту своей жизни, когда наконец сможет сделать явью свой сон. Паленке находился в самом сердце мексиканской сельвы, в центре штата Чиапас. Тот факт, что этот город вообще был построен, несмотря на царящую в Чиапасе жару и влажность, плохо действовавших на привыкшего к прохладному климату Монреаля Луиса, – уже можно считать одним из величайших достижений в человеческой истории. А может, Паленке строили не люди, а змеи, или, по крайней мере, змеелюди? Воображение Луиса разыгралось на полную катушку при приближении к городу его сновидений. А что, по крайней мере, климат Чиапаса для змей куда более подходящий, чем для людей.

Вот, впереди уже показался восхитительный вид на Паленке – величественные белые пирамиды на фоне ярко-зеленых тропических лесов. Здесь было также красиво, как Луис и ожидал, знакомясь с видами Паленке по фотографиям. Однако Паленке не был похож на то место, которое Луис видел во сне. Вернее, некое неуловимое сходство все же было – Луис явственно ощутил, что именно здесь он танцевал на вершине пирамиды, и именно здесь встретит Изумрудную Кобру. И все же, это было не то место. Возможно, не то измерение? Так или иначе, Луис сперва решил осмотреть этот представший его глазам древний город, и лишь потом искать встречи с Йигом, надеясь, что его подсознание само отведет его к нужной развилке, памятной по сну.

Про Паленке прежде всего следует сказать, что не вся часть древнего города раскопана. Многие руины до сих пор скрыты в дебрях джунглей вокруг древнего города. Они словно спят в объятиях сельвы, дожидаясь, когда археологи пробудят их от долгого сна и заставят поведать о тех древних тайнах, которые они, без сомнения, до сих пор хранят в зеленом сумраке джунглей. А когда они заговорят, люди узнают, например, о реке, что некогда протекала сквозь самый центр древнего города, и именно она поддерживала жизнь в нем, а иначе люди погибли бы среди тропической жары…Стоп, откуда взялось это видение о реке? Луис не мог нигде читать об этом – ведь сейчас на территории Паленке не было никаких рек, и ученые и археологи даже не догадывались об их существовании. Во сне Луиса река тоже не встречалась – он бы запомнил ее, будь иначе, ведь он помнил все детали главного сна своей жизни! Тогда откуда ему пришла эта мысль, а вернее, даже не мысль – а видение, Луис словно воочию видел, как стремительное течение могучей реки пронзает сельву, и как прекрасные меднокожие люди пытаются обуздать его, чтобы заставить непокорные воды орошать поля и террасы своего города…А еще река эта, изгибаясь, формой напоминала змею – огромный бирюзовый змей среди бескрайних зеленых просторов! Возможно, именно потому древние загадочные строители и назвали Паленке Гхо-Гхан – Змеиный город?

Луис ощутил, что у него начинает кружиться голова. Сам воздух Паленке был словно пропитан для него таинственными видениями, готовыми раскрыть свои забытые секреты канадскому юноше. Он смотрел на джунгли и на руины города – и видел этот город не разрушенным, но живым и многолюдным. Белоснежные пирамиды блестели в солнечных лучах, а на их вершинах можно было различить диковинные фигуры змей из нефрита. По улицам города ходили и весело болтали меднокожие черноволосые люди в белых одеждах и с крупными нефритовыми ожерельями и бусами на шеях. Среди людей на улицах свободно ползали разнообразные яркие тропические змеи, и никто никого не боялся, и никто ни на кого не нападал. Вот маленький мальчик, на вид около пяти лет, в одной набедренной повязке, наклонился и поднял с земли зеленую змейку, которую немедленно повязал вокруг шеи, словно диковинный шарф. Мать мальчика не сделала ни единой попытки, чтобы предостеречь сына, да и змея не шипела и не выказывала ни малейших признаков злости или страха – она спокойно обернулась клубком вокруг шеи мальчика и закрыла глаза, греясь на солнце, озарявшем своими лучами прекрасный город.

Луис зажмурился от этого яркого света, а когда открыл глаза, странные люди и змеи пропали. Перед ним снова были развалины древнего города, теперь казавшиеся Луису тусклыми и блеклыми по сравнению с виденными ему пару мгновений назад пирамидами и дворцами. А между руин суетились туристы в сомбреро и с фотоаппаратами, вместо прекрасных древних людей с нефритовыми серьгами и ожерельями. Луис снова зажмурился и открыл глаза, но видение не возвращалось. Юноша не смог скрыть вдоха разочарования, однако продолжил осмотр древнего города, решив, что видение еще вернется к нему. Или он сам найдет его, пойдя по развилке к змеиному камню.

Между тем, даже сейчас развалины Паленке имели вид величественный и монументальный. Вот огромный дворец, увенчанный четырехэтажной башней-обсерваторией – целый лабиринт зданий и коридоров, к которым террасами поднимаются высокие парадные лестницы. Далее – многочисленные ступенчатые пирамиды, столь любимые индейцами и встречающиеся в архитектуре практически каждого дошедшего до наших дней города древних культур Мезоамерики. Вот, например, пирамида Солнца и пирамида Креста (кстати, крест, чьи изображения можно увидеть в росписях стен внутри пирамиды, совсем не похож на христианский крест белых людей, – это изображение древа мира), а напротив башни дворца – самое величественное сооружение, монументальный Храм Надписей. Внутри этой огромной пирамиды, самой высокой в Паленке, была обнаружена гробница правителя майя Пакаля с его нетронутыми останками внутри. А крышка его каменного саркофага – так называемая «крышка из Паленке» – один из самых известных артефактов индейских культур Мезоамерики: над разгадкой символов, изображенных на этой крышке, до сих пор бьются ученые всего мира. В этой же гробнице была найдена посмертная маска Пакаля из нефрита, ныне хранящаяся в Национальном музее антропологии в Мехико. Нефрит! Луис вспомнил, что загадочные люди из его видения также очень любили этот красивый камень насыщенного зеленого цвета. Но кто они были? Индейцы майя времен Пакаля? Или представители другого племени майя, загадочные цельталь, назвавшие в свое время этот город Змеиным? Столько вопросов – и ни одного ответа. Эх, почему они не нашли время заглянуть в музеи, когда были в Мехико, с досадой подумал Луис. Хотя бы на нефритовую маску вождя Паленке смог бы взглянуть.

По одной из легенд, в день зимнего солнцестояния лучи солнца падали прямо на центральную лестницу пирамиды, ведущую к Храму Надписей, и причудливая игра света и тени рисовала на ней фигуру гигантской движущейся змеи, которая словно бы стремилась заползти на самую вершину пирамиды. Но сейчас была ранняя весна – перед самым сезоном дождей, и у Луиса не было возможности проверить эту теорию. Юноша, однако, бросил взгляд на лестницу пирамиды, и вновь ему показалось, что границы пространства раздвигаются. Пирамида теперь была куда более величественной и ярко украшенной. Лучи солнца падали прямо на ее центральную лестницу, и в игре светотени действительно можно было различить силуэт огромной змеи, отсвечивающий изумрудно-зеленым от окружающей сельвы. И по самому ее извивающемуся телу на вершину пирамиды, словно по спирали, поднималась процессия тех же меднокожих людей, которые на сей раз были облачены в праздничные разноцветные одежды. Возглавлял это праздничное шествие жрец в пышном головном уборе, украшенном перьями колибри, и с крупной ярко-зеленой змеей, обвивавшейся вокруг его шеи. Все это зрелище – торжественное восхождение древних индейцев к вершине пирамиды по телу огромной змеи, сотканной из света и тени – потрясало воображение Луиса своей фантасмагоричностью. Юноша почувствовал, что у него захватывает дух – и в то же время видение исчезло. Перед Луисом теперь вновь были руины Храма Надписей, на которые пытались взобраться редкие туристы – большинство их сновало внизу. Никакого змеиного силуэта на древней пирамиде не было.

Между тем, прошло видимо больше времени, чем предполагал Луис – солнце начало уже клониться к закату (хотя в его видении оно стояло в зените), а отец испуганно тряс Луиса за плечи, спрашивая, не перегрелся ли он и все ли с ним хорошо. Луис пришел в себя, успокоил родителей, и они медленно побрели к выходу из Паленке. Юноша, опьяненный своими видениями, сейчас испытывал сильное разочарование – неужели они сейчас уйдут отсюда и все это закончится? И он больше никогда не увидит ни загадочный древний город, ни его прекрасных жителей, ни свою Изумрудную Кобру? Неужто эти несколько видений – все, что обещал ему Йиг? Но ведь он говорил о какой-то развилке…

Развилка! Вот же она, на самом выходе из комплекса Паленке. Главная дорога вела к стоянке машин и сувенирным магазинчикам на выезде из древнего города, а вторая сворачивала в джунгли, теряясь вдали. Ему нужно идти туда! Луис, не спрашивая ни о чем родителей и не обращая внимания на их недоуменные крики, несущиеся ему вслед, рванулся по этой дорожке, и некоторое время просто бежал, опьяненный своей свободой – не забывая, впрочем, бросать внимательные взгляды по сторонам. Внезапно в лесных зарослях справа от тропы его внимание привлек крупный серый валун, чьи очертания можно было различить в окружающей зелени джунглей. Луис свернул с дороги и побежал к этому камню, продираясь сквозь заросли тропической растительности. Его тут же начала жалить мошкара, но Луису все было нипочем – он должен был добраться до заветного камня, возле которого его ждет Йиг! Серый валун оказался расположен несколько дальше, чем казалось с дороги, но все же Луис быстро добежал до него и остановился, переводя дух. Камень был довольно крупным и шероховатым, а очертаниями напоминал змеиную голову. Не похоже было, что валун этот обтесывали люди – напротив, он производил впечатление просто крупного камня естественного происхождения, отколовшегося в свое время от какой-нибудь скалы, коих было много в гористой местности Чиапаса. Но, тем не менее, он поразительно напоминал голову змеи! Присмотревшись, Луис сумел различить с одной стороны пару шероховатостей, удивительно напоминающих надбровные дуги, и небольшие углубления под ними – ну чем не глаза?! Вот они, заветные врата в Змеиный город из его сна.

Луис на несколько мгновений замер с сильно колотящимся сердцем, решаясь. А затем подошел к змеиному камню, положил свои руки прямо на «надбровные дуги» валуна, и нараспев начал читать своим звонким голосом слова древнего змеиного заклинания на неведомом языке, которые приснились ему за две недели до поездки в Мексику. По мере того, как он читал, пространство вокруг начало стремительно меняться. Справа от Луиса теперь слышалось журчание воды – он обернулся и увидел, что на месте тропы, по которой он пришел сюда, теперь течет довольно крупная река, от которой отходила сеть каналов. Каналы эти вели к прекрасному городу, чьи белоснежные дворцы, храмы и пирамиды ярко сверкали на фоне зеленой сельвы! По их мощеным изумрудной мозаикой улицам ходили все те же красивые люди в белых одеждах и с нефритовыми серьгами и ожерельями. Белый и зеленый – эти цвета правили в этом городе. Луис взглянул себе под ноги и с удивлением обнаружил, что стоит не на поляне возле крупного валуна среди джунглей, а на вершине огромной белоснежной пирамиды, с которой открывается чудесный вид на джунгли, реку и город вокруг!

А вот это было точь-в-точь место из его сна! Луис посмотрел вправо – во сне он никогда не мог оглянуться по сторонам, а мог смотреть лишь прямо вперед – и увидел огромную, в человеческий рост, скульптуру из нефрита, изображавшую изумрудную кобру с поднятой вверх шеей и с раздутым капюшоном, чьи глаза сверкали золотом! А слева он увидел тот самый валун, на который еще пару мгновений назад опирался – правда, теперь он сверкал яркой белизной в солнечных лучах и в куда большей степени напоминал змеиную голову. В углублениях под «надбровными дугами» также сверкали искусно приделанные золотые шарики, а из шероховатой ниши немного ниже было выдвинуто вперед длинное черное лезвие из обсидиана – вулканического стекла – изображавшее, по всей видимости, раздвоенный змеиный язык. Похоже было на то, что жители этого загадочного города втащили этот камень на вершину своей пирамиды из-за его сходства со змеиной головой, и затем украсили его. Зрелище получилось воистину впечатляющее – особенно в совокупности с исполинской нефритовой статуей кобры справа. Но откуда, скажите на милость, древние индейцы могли слышать о кобрах? Ведь эти змеи не водятся на территории Нового света!

Луис, впрочем, не хотел больше ломать голову над загадками сегодняшнего дня, справедливо полагая, что вскоре получит все ответы. А потому он отвел взгляд от змеиных изображений и вновь стал смотреть вниз, на сельву вокруг. На сей раз в пейзаже произошло изменение – лучи солнца вновь упали на лестницу пирамиды и образовали на ней силуэт движущейся змеи. И внутри этого силуэта Луис сейчас смог различить змею реальную – Изумрудную Кобру из его сна, которая неторопливо взбиралась к нему на площадку на вершине пирамиды, в точности повторяя извивами своего тела движения призрачного силуэта, созданного игрой света и тени! Луис уже исчерпал все возможности своего организма к удивлению, а потому просто стоял и молча взирал на происходящее.

Йиг между тем закончил свое восхождение и оказался на площадке напротив Луиса, ярко-зеленый, как джунгли вокруг. Теперь Луис получил возможность подробно рассмотреть его – изумрудная чешуя на теле змея, отражая солнечный свет, переливалась всеми цветами радуги, словно крылья бабочки. Йиг оказался крупным змеем, но точно определить его размер не представлялось возможным. Когда Луис глядел на змея, ему казалось, что в извивах его тела можно различить всю Вселенную, бьющуюся в ритме змеиной пульсации, а хвост его теряется в бесконечности. Но в то же время, Йиг помещался на маленькой площадке на вершине пирамиды, и размером не сильно превосходил Луиса, когда тот смотрел на него. Со временем здесь тоже происходило что-то странное – вроде бы, Йиг поднялся на пирамиду всего пару мгновений назад, и в то же время Луису казалось, что он уже целую вечность как тут. Глаза Йига – неподвижные, желтые, бездонные, казались вратами к бесчисленным мирам и Вселенным, и Луису хотелось нырнуть в них и отправиться в бесконечное странствие по иным измерениям.

Между тем Йиг обратил на Луиса взгляд своих неподвижных желтых глаз, и юноша понял, что змей хочет залезть к нему на шею, как это было во сне. Жрецы индейцев Паленке – нет, Гхо-Гхана – тоже брали змей к себе на шею перед своими церемониями. Возможно, в этом было что-то сакральное? Или просто приятно было ощутить тепло друга в важные моменты жизни? А в том, что змеи были друзьями жителей Гхо-Гхана, Луис теперь уже ни капли не сомневался. Тогда юноша склонил голову и позволил огромной изумрудной кобре вскарабкаться к нему на шею и обвиться вокруг нее.

А потом они начали танцевать. Луис отплясывал прямо на вершине пирамиды, нимало не пугаясь высоты и не тяготясь ношей в виде гигантского змея, который свободно извивался вокруг его шеи, исполняя свою часть этого первобытного танца. И Луис запел – ту самую песню, которую пел в это самое время во сне, и строчки из итальянской арии удивительно подходили к этой первозданной индейской гармонии. Еще бы, ведь его окружали те самые «сельвы-подруги», о которых поется в арии!

Нарядные меднокожие люди на площади внизу смотрели на них, исполнившись благоговения. Очевидно, Йиг и Луис представлялись им одним существом, слившимися воедино на вершине пирамиды среди джунглей. А затем люди сами начали танцевать. У каждого индейца из тех, что собрались на центральной площади перед пирамидой, на шее была змея, и они все вместе танцевали великий Танец Вселенной. Жители Гхо-Гхана исполняли его каждый год во время зимнего солнцестояния, и каждый раз их змеи танцевали вместе с ними. Змеи были символом бесконечности Вселенной для этих людей, и каждый год люди приобщались к тайнам Вселенной посредством этого танца.

А теперь и Луис приобщился вместе с ними. В это время Луис ощущал безграничную свободу и легкость, и ему было так хорошо и привольно, будто он только что сбросил кожу и родился заново. Змей у него на шее был и впрямь теплым, и на душе у Луиса было сейчас также тепло и хорошо. Наконец-то его сон стал явью! А впрочем, что есть явь, а что есть сон теперь? Вся Вселенная – всего лишь бесконечные извивы тела изумрудного змея.