Текст книги "Начало и другие рассказы"

Целительница Пивоварова Евдокия Карловна

Удивительные истории, связанные с ее деятельностью, известны на Украине и в России, и не только в этих двух странах. Все, о чем здесь говорится, реально произошло в жизни. Незначительные неточности не меняют сути. Суть же состоит в том, что, слава богу, есть еще истинные народные целители, способные победить болезни, против которых бессильна традиционная медицина с ее современными лечебными методами и медицинской техникой.

Живет Евдокия Карловна в селе Михайловка, рядом с г. Саки в Крыму. К ней приезжают в любое время года больные, иной раз безнадежные, и всех она принимает, работая с пяти утра до девяти вечера. За один или несколько курсов (как правило, 15 дней по 2 сеанса) она излечивает почти всех. Тем же, кого невозможно спасти, она честно говорит, что не в силах уже помочь, ибо она не Бог, чтобы быть всесильной.

Алексей узнал о ней от своих друзей, Станислава и Веры. Несколько лет назад у Станислава обнаружили рак простаты. Когда забили тревогу, опухоль уже была неоперабельной. С тех пор Стас с женой каждое лето проводили на юге. Море и крымский климат ему помогали, но болезнь прогрессировала, рак был уже четвертой степени, – казалось, спасения нет. Однажды Вера услышала от знакомых о целительнице, излечивающей больных забытыми народными средствами и биополем. Стасу терять было нечего, и они отправились в село, где живет Евдокия Карловна. Та приняла их и, продиагностировав его, сказала: «Попробую тебе помочь, но гарантии не даю, болезнь очень запущена». С тех пор он несколько раз проходил у нее курс лечения. Основные показатели состояния здоровья уже после трех курсов приблизились к норме. Со времени, когда была определена смертельно опасная степень рака, он прожил уже шесть лет. Алексей, приезжая летом на пару дней в гости к друзьям, каждый раз поражался его бодрости и жизнерадостности, полному отсутствию хандры, типичной у больных в такой ситуации. Однажды болезнь все же дала о себе знать, и Стас, оторвавшись от работ на своем участке, прошел еще один курс лечения.

Алексея, как и большинство мужчин, начиная с определенного возраста начал тревожить простатит, и он обратился к друзьям с просьбой познакомить с народной целительницей. В сентябре, когда уже спала крымская жара, он приехал в Севастополь, и на следующий день Вера повезла его к Евдокии Карловне. Они ехали в небольшом автобусе, пассажиров было мало. Алексей с интересом смотрел по сторонам. Этой дорогой он, хотя и был когда-то жителем Крыма, никогда не ездил. Они коротали время, обсуждая политическую ситуацию в России и на Украине, и почем зря ругали политиков, олигархов, чиновников, всех, кто довел эти страны до нынешнего бедственного состояния.

Не доезжая примерно пяти километров до села Евдокии Карловны, автобус неожиданно круто свернул налево, на склон холма у самой дороги. На скорости он проехал вверх по склону и затем, продолжая разворачиваться налево, стал заваливаться на левый борт. Все произошло в течение нескольких секунд. Машина перевернулась вверх колесами и с грохотом и треском лопающихся оконных стекол упала на правую сторону. Пассажиры, совершив в буквальном смысле головокружительный полет, попадали на борт. Какое-то время Алексей был без сознания. Когда он очнулся, в салоне стояла тишина. Люди, очевидно, были в шоковом состоянии. Он не мог пошевелиться – на нем лежали две дородные тетки, ноги были прижаты оторвавшимся креслом. Он закричал: «Вашу мать, долго будете лежать на мне?!». Впрочем, крик его прозвучал скорее как стон, ибо невозможно кричать, когда на тебе лежит груз весом в пару центнеров. Насколько позволяли силы в его бедственном положении, он ущипнул за тетку, до которой смог дотянуться. Тетки зашевелились. «Щас, миленький, щас!» – пролепетала одна из них, и они поползли к аварийному окну, выбитому водителем, пришедшим в себя первым и, к счастью, совершенно не пострадавшим.

Раздался крик: «Дым! Дым!». В салоне кружились клубы то ли дыма, то ли пыли. Алексей ощутил во рту песок. «Слава богу, пыль!» – подумал он и с огромным трудом выполз из-под кресел. Он еще не совсем пришел в себя и все же разыскал свой мобильник и деньги, вывалившиеся из кармана рубашки, когда он совершал полет вверх ногами. Мужчины из машин, проезжавших мимо в момент аварии, помогли пострадавшим выбраться из автобуса. Все сгрудились на обочине дороги. Автобус живописно лежал невдалеке, днищем в их сторону. Никто из пассажиров серьезно не пострадал. Все были живы, лишь у некоторых были вывихи и почти у всех – ушибы и порезы от разбившихся стекол. Возможно, больше всех досталось Вере и Алексею – у них, как потом выяснилось, были не просто ушибы, но также стеснение легких и сердца, что дало уже вскоре о себе знать.

Водитель нервно спрашивал у каждого: «У вас есть какие-нибудь претензии ко мне или обвинения?». Какие могли быть претензии в их состоянии? Алексей, несмотря на слабость, как истинный технарь прикинул с учетом окончательного положения автобуса у дороги, на сколько же градусов перевернулась машина в момент аварии.

Оказалось, что она совершила вращение вокруг продольной оси на 270 градусов и одновременно вокруг вертикали – на 180 градусов. Такие эволюции, наверное, возможны лишь у современных истребителей, с той лишь разницей, что летчик надежно пристегнут к своему креслу, контролирует и управляет полетом самолета. Во вращающемся в трехмерном пространстве автобусе пассажиры и оторвавшиеся кресла совершали явно неконтролируемые и неуправляемые движения. Просто удивительно, что все обошлось гораздо лучше, чем могло быть. Алексей вспомнил свои ощущения непосредственно перед тем, как потерял сознание. В момент вращения машины, когда пропала ориентация в пространстве и времени, он вдруг на мгновение испытал чувство страшной опасности и одновременно бессилия что-либо предпринять. Наверное, подумал он уже после аварии, такое ощущение будет у людей, когда наступит заслуженный человечеством конец света, и он будет моментальным.

Приехали две машины «скорой». Раны обработали перекисью водорода, кое-кому понадобился нашатырь. Вера была в полуобморочном состоянии. Всего пятеро наиболее пострадавших, в том числе Вера и Алексей, согласились поехать в районную поликлинику. Он боялся возможных переломов ребер: в груди ощущался подозрительный хруст, и было трудно дышать. У нее тоже были проблемы с внутренними органами и, по-видимому, вывих плеча. В поликлинике им сделали обезболивающие уколы, хотя боли Алексей не ощущал. Боль пришла на следующий день, когда организм окончательно вышел из шока. Рентгенограммы грудной клетки и плеча Веры показали, что переломов и вывихов, к счастью, нет. Были ушибы в различных местах тела и большая шишка от удара в двух сантиметрах от виска. «Еще немного, и мне бы с вами беседовать не пришлось», – бодрым тоном заявил обследовавший их врач. Взглянув на снимок Алексея, он сказал: «Перелом ребра, похоже, есть, а может быть, и нет. Оставайтесь у нас на пару дней, посмотрим, не будет ли вам хуже». Алексей ответил, что без Веры он здесь не останется, им нужно в село, где их ждут. «Ну тогда напишите, что от госпитализации отказываетесь… нет, категорически отказываетесь». Он написал. Доктор внес в анкету его данные и очень удивился, когда на вопрос, какая у него должность, пациент ответил: «Генеральный директор НПО». Видимо, состояние общей пришибленности организма отразилось и на лице пострадавшего. Прощаясь с ним, Алексей спросил, не нужно ли ему наложить гипс или какой-нибудь бандаж на место предполагаемого перелома ребер. Тот ответил: «Зачем? У меня, когда я занимался борьбой, было много поломанных ребер. Не бойтесь, заживет, как…». Он не уточнил как, но, видимо, хотел сказать «как на собаке». У Алексея не было ни малейшей обиды на него, ибо он знал, что в случае более печального для пассажиров автобуса исхода аварии доктор сделал бы все от него зависящее, чтобы помочь пострадавшим.

Они вышли из поликлиники, и явно поджидавший их капитан милиции подвел сначала Веру, потом Алексея к хозяину автокомпании, владевшей несчастливым автобусом. Перед этим они давали подробные показания и сведения о себе девушке из дорожно-транспортной милиции. Хозяин, парень лет тридцати пяти, явно был обеспокоен происшествием, грозившим его компании большими неприятностями. «Поймите, – говорил он Алексею, и в глазах его была просьба, – водитель не виноват в том, что лопнула рессора. Автобус в эксплуатации всего два года. Конечно же, мы предъявим претензии автозаводу.

Может, вы не станете выставлять иск нашей компании?». У них не было даже мысли выставлять иск с целью материальной компенсации за физический и моральный ущерб. Не хватало еще им в нынешнем состоянии таскаться по инстанциям. Наверное, немцы или американцы в подобной ситуации рассуждали бы иначе.

Вечером того же дня хозяин фирмы приехал в село, где к этому времени они уже сняли квартиру, и, очевидно проконсультировавшись по телефону с юристом, попросил Алексея написать заявление о том, что он, по собственной неосторожности, выпрыгивая из автобуса (вообще-то он из этого чертового автобуса не выпрыгивал, а выползал), ударился левой частью туловища о выступающую часть автобуса (что это за выступающая часть – не уточнялось, разве что ею был сам автобус). А посему он не имеет никаких претензий к фирме. К этому времени уже состоялась их первая встреча с Евдокией Карловной, поэтому, чтобы закрыть вопрос, Алексей с готовностью подписал заявление, добавив слова «и прошу меня больше не беспокоить».

Встреча с народной целительницей состоялась вскоре после их выхода из поликлиники. Кое-как выбравшись на дорогу, они договорились с молодым парнем, водителем микроавтобуса, довезти их до нужного села. Войдя в их положение, он всего за полтора доллара довез их до самой улицы, где жила Евдокия Карловна. По пути к ее дому Алексей спросил Веру, в чем же их вина, за что понесли они наказание свыше? Может быть, за то, что ругали правительство? Господь погрозил им и дал понять: сами, придурки, выбирали правителей, а теперь на кухнях и в автобусах их поносите! «Все относительно, – ответила Вера, – никто из пассажиров, и мы в том числе, не погиб и не стал калекой. Если бы автобус развернуло на дороге, в него наверняка врезалась бы какая-нибудь встречная машина, учитывая оживленное движение в тот момент. Автобус мог при этом загореться, и выбраться из него, особенно нам с тобой, скорее всего, не удалось бы. Так что Господь в минуту смертельной опасности спас нас. Думаю, что сработала защита, которую пять месяцев назад поставила нам со Стасом Евдокия Карловна».

С этими словами подошли они к ее двухэтажному дому, построенному в стиле XIX века. Напротив него, во дворе, были еще два домика, сохранившиеся с довоенных времен, когда они, очевидно, принадлежали крымским татарам. Они вошли в сени первого домика. Из соседней комнаты послышался голос: «Кого там еще принесло? Я никого не жду. Сейчас пошлю на хрен!». Их, впрочем, столь дружелюбное приветствие не смутило, и, сняв обувь, они вошли в приемную, где проводила лечебные сеансы Евдокия Карловна. Пол был устлан коврами, на стенах – иконы различных размеров. Одна из икон, подарок Веры, искусно украшена полудрагоценными камнями и стразами. Тут же висело несколько портретов хозяйки дома, написанных начиная с 50-х годов и до последнего времени. Вдоль двух стен в креслах и на диване сидели шесть или семь мужчин и женщин, очевидно пациентов, ожидавших своей очереди. Дама лет сорока сидела верхом на стуле спиной к целительнице, усердно массирующей ей бока и спину. Время от времени Евдокия Карловна прихватывала пальцами из чашки на столе, уставленном множеством малых икон, какое-то белого цвета зелье («состав», как называла его целительница).

«Верочка! – радостно воскликнула Евдокия Карловна. – Какими судьбами? Не ждала, чуть было не послала ко всем хренам нежданных гостей. Как Стасик? Полгода не появлялся, басурман, надо же проверить его состояние».

Вера представила Алексея, рассказала об их приключении и неважном состоянии. «Ладно, ладно, посмотрим», – ответила целительница.

Они дождались своей очереди. Погладив и слегка помассировав спину, грудь и бока Веры, она заявила, что переломов и вывихов нет, но есть, кроме поверхностных, еще и внутренние ушибы, и стеснение легких. И назначила ей пятидневный курс лечения. Алексею она сказала примерно то же, добавив, что в ребре грудины чувствуется трещина (на следующий день он принес снимок, и она показала эту трещину) и требуется 15-дневный курс лечения, по два сеанса ежедневно, исключая воскресенье. Это был обычный курс для пациентов. Для тяжелых случаев курс периодически повторялся.

И так они стали приходить в приемную ежедневно в 6 утра и в полдень. Уже на четвертый или пятый день Алексей почувствовал явный прогресс в части диагноза, с которым он отправился на юг из Питера. Но зато их донимали по ночам последствия аварии. Повернуться на бок или на спину и особенно встать с постели было настоящей мукой. Боли в области сердца и легких были ужасными. Ему казалось, что ноющее сердце разбухло и занимает всю левую часть грудной клетки, а легкое готово разорваться, когда скапливающиеся мокроты вызывали необходимость откашливания. Экспериментируя, Алексей уже на второй день нашел оптимальное положение продольной оси в теле, вокруг которой, лежа, можно было почти безболезненно повернуться, чтобы подняться, опираясь на правый локоть и кулак и сесть в постели, отдышаться, прежде чем испытать новые муки при одевании шортов и носков. Чтобы справиться с мучительным кашлем, он научился рычать, как тигр, и с шумом, подобно паровозной трубе, выдыхать воздух. С каждым днем, благодаря процедурам, которые усиленно проводила с ними Евдокия Карловна, состояние их становилось все лучше. Несколько дней они спали урывками. Но что удивительно – при входе в приемную Евдокии Карловны боль в груди резко спадала.

Сеансы лечения проходили весело. Целительнице в процессе работы просто необходимо было беседовать с пациентами и, если они сидели молча, она покрикивала на них: «Ну что, придурки, молчите?». И сопровождала свою речь прибаутками, обильно сдобренными матерными словами. Еще до выезда из Севастополя Вера объяснила, что таким образом целительница снимает с себя отрицательную энергию больных, которая в противном случае поглощалась бы ее организмом. Пациенты воспринимали ее слова с юмором. Как правило, это были простые люди без комплексов. Впрочем, иногда отдельные посетители, особенно женщины (Алексей был свидетелем такого случая), чье самолюбие было выше осознания опасности их здоровью, иной раз смертельной, воспринимали подобное обращение с ними как личное оскорбление и с негодованием уходили. «Ну и дура, – говорила в таких случаях Евдокия Карловна, – она что пришла: лечиться или обижаться? Пусть едет в свою поликлинику!».

К ней приходили больные, которым не помогли ни поликлиника, ни платные врачи. Она излечивала или по крайней мере на много лет продлевала несчастным жизнь, часто висевшую на волоске, когда не было уже никакой надежды на врачей, дорогие лекарства и процедуры. Алексей проходил курс одновременно с двумя женщинами средних лет. У одной несколько лет назад был полиартрит в тяжелой форме, у другой – рак груди. Ей ампутировали грудь, но болезнь продолжалась, у нее была поражена и распухла правая рука. Это она, художница по профессии, написала портреты Евдокии Карловны. Целительница помогла ей, и она снова стала писать картины. Она приехала лечиться уже в третий раз.

«Я живу на этом свете только благодаря Евдокии Карловне, – говорила она Алексею, – врачи отказались лечить меня». Несколько лет назад, в 84 года, умерла старушка, у которой тоже был рак груди. Пациентов, находившихся в первый день лечения ее в приемной, потрясли страшные раны на месте грудей женщины. Ей было тогда 76 лет, и прожила она еще 8 лет. Эти 8 лет жизни ей подарила целительница. Ей удалось излечить нескольких больных с опухолью головного мозга. Своими руками, говорила Евдокия Карловна, она «выжигает» раковые клетки, чувствуя места в организме больного, на которые нужно воздействовать. Однажды к ней обратился хирург из Израиля, специализирующийся на опухолях головного мозга. По воле судьбы, его самого настигла эта страшная болезнь, и он приехал к Евдокии Карловне, чтобы испытать последний шанс. Она излечила его, и он, пройдя обследование в столице Крыма, получил подтверждение, что опухоли нет. Через месяц он прислал ей подарок – деньги на дорогую иномарку.

Она любила иногда пошутить, на жаргоне молодежи – «приколоться».

Ей позвонил из города, как оказалось потом, профессор университета и умолял ее приехать к нему домой. У его жены опухоль мозга, и она в столь тяжелом состоянии, что приехать не может. В назначенный день и час профессор открыл на звонок дверь – перед ним стояла пожилая женщина в калошах, рваном ватнике и шляпке явно XIX века (она потом рассказывала, что шляпка принадлежала ее бабушке).

«Вы к кому?» – спросил он. «К кому, к кому. К тебе, придурок! Ты звонил, у тебя жена хворая. Вот и веди к ней!».

Профессор, как интеллигентный человек, не стал прогонять эту странную тетку. Положение жены было столь тяжелым, что он был готов, подобно утопающему, хватающемуся за соломинку, позвать на помощь экстрасенса, шамана, знахаря, кого угодно.

Евдокия Карловна погладила голову больной.

«Вы поможете мне написать диагноз?» – спросил профессор, не будучи уверен, в том, что бабка умеет читать и писать. «Давай, пиши», – ответила целительница и точными медицинскими терминами описала расположение опухоли, ее размеры и даже сколько осталось жить его жене.

Профессор в изумлении не мог выговорить слова и показал ей заключение онкологического отделения. Оно совпало с диагнозом Евдокии Карловны. Проводив ее на улицу, чтобы поймать такси, он еще более был поражен, когда бабуля села в стоящий перед подъездом дома личный дорогой автомобиль. Целительница излечила его жену и на всю жизнь осталась их ангелом-хранителем.

За полмесяца Алексей видел в приемной по меньшей мере три десятка пациентов. Одни заканчивали курс и уезжали, другие пришли впервые.

У многих из них были недуги, не излечимые уже ни за какие деньги в больницах, у частных врачей или за границей. Люди приезжали из различных мест – Камчатка, Челябинск, Самара, Центральная Россия, Крым, Беларусь. Евдокия Карловна бралась лечить практически всех и давала шанс на выздоровление или по крайней мере продление жизни на годы в тех случаях, когда жить больным, по заключению врачей, оставалось месяцы. Она излечила девочку с практически не излечимой уже обычными средствами болезнью – ДЦП. Через три года после нескольких курсов лечения девочка практически не отличалась внешне и в движениях от своих сверстниц. Спустя несколько лет она вышла замуж и родила здорового ребенка. Но целительница честно призналась, что бессильна помочь единственному сыну женщины, которую лечила от полиартрита. У него был рак крови, и он вскоре умер. Было ему всего 25 лет, а мать через три года после его похорон снова приехала лечиться к Евдокии Карловне.

Однажды из районной поликлиники привезли ей на скорой помощи трех старичков-инвалидов с серьезными проблемами ног. Они с трудом передвигались на костылях и надеялись, что врачи им помогут. Осмотрев их, завотделением сказал, что бессилен помочь и единственный шанс, который он может предложить, – посетить Евдокию Карловну. Они предстали перед ней, олицетворение немощности, в глазах – мольба о помощи. Более жалкий вид и большие страдания трудно было вообразить. Она внимательно посмотрела на инвалидов и безапелляционно заявила: «Ну что, герои-ветераны, приехали жаловаться на свою тяжкую жизнь и на то, что вам никто не помогает и даже не жалеет? А ну, суки, бросайте костыли и валите отсюда! И чтобы больше о них не вспоминали!». Старички, ошарашенные столь любезным приемом, то ли под воздействием ее приказа, не допускающего возражений, то ли под влиянием гипнотизирующего взгляда Евдокии Карловны послушно оставили свои костыли и, обливаясь потом, охая, держась друг за друга, поплелись к выходу. Врач ожидавшей их скорой, удивленно спросил: «Ребята, а где ваши костыли?».

«Эта баба-яга, – ответили они, – отобрала у нас костыли и велела о них забыть».

И они действительно забыли о них, пройдя курс лечения у Евдокии Карловны. Конечно, они не стали бегать, как физкультурники, но могли теперь ходить без особых трудностей. Возможно, это был один из приемов шоковой терапии, которую она иногда применяла в своей практике. Алексей не раз был очевидцем того, как тяжелобольные люди, особенно пожилые, если у них не было дела всей их жизни, позволяющего забыть обо всем, полностью погружаются в свою болезнь. Она становится главной составляющей их существования, они тяжело воспринимают безразличие окружающих, становятся обидчивыми, капризными и еще более усугубляют болезнь.

Дни пролетали быстро. На десятый день лечения Алексей мог подвести предварительные итоги. Простатит его почти не беспокоил, и он мог спать непрерывно большую часть ночи. Последствия аварии все еще давали о себе знать, но внутренняя боль в груди с каждым днем становилась все слабее. «Что же ты хочешь, Леша, – говорила Евдокия Карловна, – месяц еще будешь чувствовать эту боль, ничего не поделаешь. Но я обещаю, что рачка у тебя не будет». Слово «рачок» она произносила почти ласково. В отличие от зловещего «рак», не вызывало невольного ужаса.

Почти каждый день приходили новые люди. Одни после диагностирования уходили, договорившись о сроках лечения, другие оставались, чтобы пройти пятнадцатидневный курс. Осенью найти жилье в селе не составляло особого труда, хотя комнаты, часто с удобствами во дворе, трудно было сравнить с апартаментами четырехзвездочного отеля. Впрочем, неподалеку в городе всегда можно было снять на время лечения и не слишком дорого вполне комфортабельную квартиру.

Алексей каждый раз поражался вполне ощутимой энергии, исходившей от целительницы. Войдя в приемную в первый день по приезде, он заметил, что пациенты держат руки ладонями вверх. Сев на диван, он раскрыл ладони и почувствовал совершенно отчетливо тепло. Потом он уже к этому привык, но ощущение какой-то особой ауры в приемной оставалось в течение всего курса лечения.

Каждый раз, когда он приходил на сеанс, Евдокия Карловна спрашивала его:

– Ну как себя чувствуешь, Леша?

– Спасибо, еще немного лучше, уже сплю ночью.

– Вижу, что лучше, я же помню, какой ты был в первый день. Скоро будешь заниматься своей физкультурой.

– А после лечения можно сразу пойти в баню?

– Можно, конечно, а пока мыть только голову и жопу.

– А в русскую парную и утреннюю зарядку можно?

– Ни в коем случае, дурень, по крайней мере месяц после лечения, особенно парную забудь.

– Ну что за жизнь без парной и зарядки? Это же не жизнь, а существование.

– Слушай, коли тебе говорят, а не то пошлю подальше!

Во время сеансов она успевала рассказать десятки историй из своей лечебной практики и вообще из своей полной событий жизни. Ей нужна была аудитория, не просто воспринимающая, но живо реагирующая на ее прибаутки, которыми пересыпала она свои рассказы:

– Ну что вы сидите, как сычи, вашу мать?! – обращалась она к пациентам, если они молча сидели, думая каждый о своем. – Надо радоваться жизни, пока живете. Я все сделаю, чтобы вернуть вам здоровье. А вы радуйтесь, двигайтесь, движение и есть жизнь.

Иногда беседы Евдокии Карловны неожиданно посвящались старым как мир проблемам семейной жизни. Пациенты, особенно молодые дамы, не особенно стеснялись выкладывать перед ней в присутствии в общем-то посторонних людей интимные подробности, о которых они могли рассказать лишь близким людям. Да и чего стесняться? Они безгранично верили в Евдокию Карловну, в ее доброту, знание людей и способность дать мудрый совет. А посторонние – сегодня они здесь, а завтра уедут на свою Камчатку или в Петербург, и маловероятно, чтобы они еще раз встретились в этой жизни.

– Вот ты, – говорила целительница пациентке, – молодая, красивая, сексуальная баба, но… стерва!

– Но почему?

– А потому, что ты пилишь и пилишь мужа. Ведь так?

– Ну, не знаю…

– А я знаю. Я вижу тебя насквозь. Он симпатичный парень, настоящий мужик, а ты, сучка, пилишь и пилишь!

– Но ведь он, зараза, гуляет на стороне, я разве виновата?

– Еще как виновата, потому как ты уже достала его. Я вижу даже, что он спит отдельно от тебя. Ведь правда?

– Ну да, гад такой, скотина!

– И правильно делает! У него уже петушок на тебя не поднимается, вот он и бегает за другими курочками.

– Что же мне делать? Я хочу, чтобы в семье было хорошо, мы любили друг друга. А он…

– А ты будь умной и хитрой. Слышишь, дура? Говори с ним ласково, мужики, как коты, ласку любят. Налей ему рюмочку, не возникай по мелочам, решай, советуясь с ним, семейные дела. И добивайся потихоньку, чтобы в семье было хорошо. Будь умной и хитрой, понятно?

Другая женщина рассказывала сквозь слезы о том, что муж бросил ее с шестилетним ребенком и приходит к нему лишь иногда, чтобы погулять в парке, угостить мороженым да сходить в кино.

– Я хочу, – говорила она, – чтобы он вернулся в семью, а он, сволочь, ушел к этой бабе. Ну что он нашел в этой лошади, я же видела ее! Я разведусь с ним, жаль только сына.

– А я вот смотрю на тебя, – отвечала Евдокия Карловна, – ни за что ты с ним не разведешься, потому как любишь его. Ты за ним бегаешь, как привязанная. Даже если он превратится в алкаша и хворый приползет к тебе, ты его примешь и приголубишь.

– Но я не знаю, как мне быть.

– Слушай, дура, ты не уродина, все твое при тебе, а мужиков вокруг – пруд пруди, и звать их всех кобелидзе.

– Ну да, у меня на работе много мужчин, и некоторые из них обращают на меня внимание.

– Вот и хорошо. Придет твой муженек, а ты невзначай дай ему понять, что не больно он тебе нужен и что есть уже друг и у тебя все хорошо. И ты увидишь, как он, козел, сам к тебе прискачет!

Как-то ее спросили об отношении к традиционной медицине и лекарствам. И она, сама бывший врач районной больницы, ответила, что отношение нормальное, медицина обычная нужна, если только врачи лечат именно то, что лечить нужно. А лечат часто совсем не то и не так, как требуется.

– Вы же сами испытали это на своей шкуре и понимаете, о чем я говорю, – добавила она, – некоторые лекарства в дополнение к моему лечению нужны, и я вам иногда советую принимать их.

Но она считала их именно дополнительным, а не основным средством, ибо какие могут быть таблетки для излечения, например, рака? Разве что для ослабления страданий больного.

Минуло почти 60 лет с тех пор, как Евдокия Карловна стала заниматься своей целительской деятельностью. Дар целительства получила она в юности от своей матери, крымской гречанки. Алексей видел на стене приемной портрет Евдокии Карловны в молодости, около 30 лет. Жгучая брюнетка, похожая на мать, с властным, волевым лицом. Открыв в себе, благодаря матери, способности ясновидящей, она могла определять болезни людей даже на расстоянии, предчувствовать события и критические ситуации в жизни людей знакомых и незнакомых и воздействовать на них, чтобы предотвратить жизненные трагедии. Мать передала ей также рецепты приготовления лечебных снадобий, применяемых народными целителями уже сотни лет. Но главное – она научила ее исправлять не отдельные нарушения в организме и внешние проявления их, а лечить весь организм как систему, дающую сбои в наиболее слабых местах, взаимосвязанных со всеми элементами сложнейшей конструкции, которой является человеческий организм. И, конечно же, находить эти слабые места, что обычно было нетрудно, ибо больные в основном обращаются к народным целителям как к последнему средству.

В 50-70-е годы народное целительство преследовалось как шарлатанство. Да и сейчас официальная медицина относится к нему весьма скептически, хотя целителей уже не выселяют и не сажают, как бывало в старые времена. К Евдокии Карловне, всю жизнь прожившей в своем селе, народ пробирался в те годы по ночам огородами. Ведь завистливые соседи могли донести и доносили на нее в соответствующие органы. Но ей удавалось каждый раз выходить сухой из воды. У приглашавших на «беседу» ответственных товарищей, как и у их родственников и знакомых, иногда были проблемы со здоровьем. Проблемы решались, и ее оставляли в покое.

За 60 лет ее практики тысячи людей прошли в буквальном смысле через ее исцеляющие руки. В беспредельные 90-е и первое десятилетие нового века к ней много раз приставали рэкетиры и откровенные бандиты. Иной раз наезды были в буквальном смысле смертельно опасными, но Евдокия Карловна каждый раз находила единственно правильный выход в зависимости от обстоятельств. Бандиты ведь тоже люди, некоторые из них были подвержены болезням, и целительница лечила их, сознавая, что в случае неудачи ее попросту убьют. Со временем у нее появилась «крыша». Известный в тех краях авторитет, убедившись в уникальных и полезных лично для себя и для своего клана способностях целительницы, сильно зауважал, более того, стал боготворить ее. Он взял Евдокию Карловну под свою защиту, и бандиты отстали после того, как участники нескольких наездов были жестоко наказаны.

Она стала полезна и милиции. Благодаря способности ясновидения она помогала иногда раскрыть преступления. Теперь бандитам стало связываться с ней тем более опасно.

Оба сына и два ее внука, взрослые уже люди, добились в жизни прочного положения как специалисты, каждый в своей области, в значительной мере благодаря строгому воспитанию и поддержке Евдокии Карловны. Один из внуков, Сергей, как она уверяла, обладает ее даром даже в большей степени, чем она сама. Однажды знаменитый в России и за рубежом экстрасенс выступал перед пятитысячной аудиторией на стадионе в Симферополе (меньшие аудитории, конечно же, не соответствовали масштабам его известности). Среди своего выступления, проходя вдоль первого ряда зрителей, он вдруг остановился перед Сергеем, очевидно ощутив мощь его биополя на фоне общего биополя зрителей. Экстрасенс заявил, что молодого человека (ему было тогда 26 лет) ждет великое будущее, если он направит свой дар на благо людей. Сергею иногда удавалось, зайдя случайно в приемную Евдокии Карловны, быстро и безошибочно определить, чем болен тот или иной пациент. Ему достаточно было лишь взглянуть на него. Но он не раз заявлял, что не собирается перенимать эстафету бабушки после того, как она уйдет из жизни.