Текст книги "Германия под бомбами союзников. 1939–1945 гг."

В башне управления находился один взвод из четырех спаренных 37-мм орудий. Эти орудия были установлены на площадках специальной галереи, находившейся на уровне пятого этажа.

Орудийная башня предназначалась для установки на ней тяжелых зенитных орудий. Пушки устанавливались на платформе – плоской кровле башни. В плане башня представляла квадрат размером 70×70 метров с выступами квадратной формы, на верхних площадках которых располагались орудия. В этих выступах помещались лестничные клетки, ведущие на верхние боевые платформы. К лестницам примыкали лифты для подъема боеприпасов (на 450 снарядов за один раз) и другого имущества.

Главный вход в башню находился в центре здания, где начиналась главная лестница.

На 1-м этаже находились помещения, связанные с эксплуатацией здания, в них были установлены приборы отопления, вентиляции, освещения, располагались мастерские, гаражи и др.

На 2-м и 3-м этажах размещался офицерский и рядовой состав, причем последнему были отведены помещения у винтовых лестниц.

В центральной части здания, примыкавшей к главной лестнице, располагались бомбоубежище, госпиталь, хранилище и другие общественные помещения.

На 4-м, 5-м и 6-м этажах также размещался офицерский и рядовой состав. Там же находились столовые, кухня, комнаты отдыха и другие обслуживающие помещения.

На выступе перекрытий 6-го этажа, образующем платформу, были устроены площадки для мелкокалиберных зенитных пушек (до 12 спаренных или ординарных установок). С этой платформы наружные железобетонные лестницы вели на верхнюю платформу – плоскую кровлю здания, где была оборудована позиция для четырех спаренных 12,8-см зенитных пушек.

Верхняя платформа размером 60×60 метров с квадратными выступами по углам представляла собой железобетонное перекрытие толщиной 4 метра. Позиция состояла из четырех площадок для спаренных 12,8-см орудий с нишами для снарядов и подъемниками для подачи боеприпасов с нижнего этажа.

Напротив орудийной площадки находилось прямоугольное сооружение для хранения разного имущества и укрытия личного состава.

В центре верхней платформы башни была оборудована площадка для командного прибора с защитным траверсом напротив входа.

В период войны помещения внутри башен были использованы для размещения госпиталей, хранения ценностей и произведений искусства. При проектировании и строительстве башен ПВО немцы не предполагали использовать их под бомбоубежища. Во время интенсивных бомбежек Берлина выяснилось, что вместимость башен недостаточна, незначительная пропускная способность приводила к давке, и при каждой воздушной тревоге у входа в давке погибали до 100–150 человек.

В берлинских зенитных башнях несколько раз побывал министр вооружений Альберт Шпеер. Позже он вспоминал: «Вечером 22 ноября 1943 года я проводил заседание в своем кабинете, когда в половине восьмого вечера по радио прозвучало тревожное сообщение о приближении к столице целой армады бомбардировщиков. Вскоре мы услышали, что она уже достигла Потсдама, – я прервал совещание и спешно отправился к расположенному неподалеку, похожему на башню сооружению, где размещался командный пункт управления огнем зенитной артиллерии. С верхней площадки был хорошо виден Берлин. Но едва я взошел на нее, как почувствовал, что от мощных разрывов бомб пол подо мной ходит ходуном и сотрясаются даже крепкие стены башни. Оглушительный рокот волнами прокатывался над городом, на протяжении двадцати минут воздух непрерывно сотрясали гулкие разрывы бомб. Я стремглав бросился вниз по лестнице, а вслед за мной устремились зенитчики. Кое-кого из них перед этим взрывной волной с силой ударило о стены, и теперь они зажимали кровоточащие раны. Весь нижний этаж был до отказа полон людьми. Лица их уже смутно различались в пелене – в воздухе осела осыпавшаяся со стен штукатурка. Как только гул затих, я отважился подняться наверх и обомлел: здание моего министерства было объято пламенем. Я тут же поехал туда. Несколько секретарш в касках и поэтому похожих на амазонок под доносившийся время от времени грохот от взрывающихся вдалеке бомб замедленного действия пытались вынести из огня папки с документами. На месте моего кабинета дымилась огромная воронка.

Огонь быстро распространялся по всем помещениям и угрожал перекинуться на восьмиэтажное здание Управления вооружений сухопутных войск. Мы все были, естественно, крайне возбуждены и теперь, ощутив неожиданно прилив энергии, решили спасти хотя бы представлявшие большую ценность телефонные аппараты специальных линий связи. Мы просто выдергивали провода из розеток, а затем относили телефоны в надежное место в подвале здания. Утром меня посетил начальник управления генерал Лееб. “На рассвете пожар удалось потушить, но, к сожалению, мы ничего не можем делать, – с усмешкой сказал он, – кто-то унес все телефонные аппараты”.

Геринг находился тогда в “Каринхалле” и, узнав о моем ночном посещении пункта управления зенитным огнем, немедленно приказал больше не пускать меня на верхнюю площадку. Но у меня сложились настолько добрые отношения со служившими в “башне” офицерами, что они не побоялись ослушаться приказа рейхсмаршала и не препятствовали мне подниматься наверх.

Во время воздушных налетов на Берлин с верхней площадки открывалось потрясающее зрелище. Оно могло очаровать и заставить забыть обо всем на свете, и приходилось постоянно напоминать себе, что ты живешь в реальном и очень жестоком мире. Город был ярко освещен фейерверками из сыпавшихся сверху гроздьями осветительных ракет – берлинцы называли их “рождественскими елками”, – факелами вспыхивали пораженные снарядами самолеты, а остальные бомбардировщики исполняли в это время в багрово-черном небе «пляску святого Витта», пытаясь уйти от тянувшихся к ним лучей прожектора. Словом, дух захватывало от этой воистину апокалипсической картины.

Как только самолеты, отбомбившись, легли на обратный курс, я сразу же сел в машину и отправился на расположенные в наиболее разрушенных кварталах заводы. Мы ехали по заваленным обломками кирпичей, битым стеклом и всяким хламом улицам, вокруг горели дома, у развалин сидели или стояли люди, на тротуарах громоздились мебель и всевозможный, спасенный из огня скарб, в воздухе кружился пепел, от гари и известковой пыли першило в горле, и создавалось ощущение полнейшей безнадежности. Иногда люди вдруг начинали истерически хохотать – столь странное поведение свойственно обычно в моменты грандиозных катастроф. Над городом вздымался в небо шестиметровый, прорезанный пламенем черный столб дыма. Поэтому даже днем улицы были как бы погружены во тьму.

Я уже неоднократно пытался рассказать об этом Гитлеру. В последний раз он прервал меня буквально на полуслове: “А, кстати, Шпеер, сколько танков будет отправлено на фронт в следующем месяце?”»[37]37
  Шпеер А. Воспоминания. Смоленск: Русич, 1997. С. 393–395.


[Закрыть]

Все шесть башен ПВО Берлина хорошо сохранились после войны.

В ночь на 22 апреля 1945 г. три зенитные башни впервые открыли огонь по наземным целям. Орудия вели заградительный огонь по боевым порядкам советской пехоты и танков. Днем 22 апреля наступление Красной Армии усилилось, и 123-й башенный дивизион выпустил около 5 тысяч снарядов.

К 25 апреля все башенные батареи продолжали огонь. Причем личному составу башен Фридрихсхайн и Гумбольдтхайн неоднократно приходилось вступать в рукопашные бои, вводить в действие пулеметы и фаустпатроны. Обе башни находились в полуокружении. К 27–28 апреля зенитные башни Фридрихсхайн и Гумбольдтхайн, находившиеся под непрерывным артиллерийско-минометным огнем и потерявшие уже половину орудий, могли стрелять только ночью. Зенитная башня Тиргартен прекратила огонь, так как советские войска находились в ее мертвой зоне. Затем башни были покинуты личным составом.

Треугольная схема расположения зенитных башен по типу берлинской была использована в Гамбурге и Вене.

В Гамбурге первая, Хайлигенайстфельдская башня и вторая, Вильгельмсбурская башни были заложены в октябре 1942 г. Обе башни оснащались четырьмя спаренными 12,8-см зенитными пушками. Кроме того, наверху было установлено около двадцати одиночных и спаренных 20-мм зенитных автоматов. Не был лишь смонтирован электрический подъемник снарядов, и его роль выполнял подъемный кран, расположенный в центре башни.

Третья башня так и не была введена в строй.

В подвалах гамбургских башен могли укрыться несколько тысяч гражданских лиц.

В Вене башенные комплексы были построены в Аренбергском парке, в монастыре и в Аугартене, образуя треугольник, защищавший культурный центр города. Большая часть работ была проделана иностранными рабочими и подразделениями РАД. Последняя башня была начата и завершена в первой половине 1944 г. Башни в монастыре и в Аугартене отличались по конструкции от башни в Аренбергском парке. Обе они имели форму шестнадцатигранника, диаметром 43 метра. Четыре тяжелых 12,8-см спаренных зенитных орудия располагались на крыше внутри собственных башен. Округлые орудийные башни были оснащены бронированной крышей с отверстием, которое позволяло орудиям вести огонь и изменять угол возвышения, в то же время крыша обеспечивала защиту всего орудийного расчета. В крытой галерее были установлены восемь зенитных автоматов. Как и берлинская башня, башни в Вене имели все стандартное оборудование, необходимое для автономных боевых действий.

Большой Берлин входил в район деятельности 1-й истребительной авиадивизии. Границы этого района, изображенные на схеме 16, совпадали, в основном, с границами III воздушного округа. Кроме Берлина, в район действий 1-й истребительной авиадивизии входил ряд других крупных промышленных центров: Штеттин, Дессау, Лейпциг, Дрезден.

Как уже говорилось, истребительная дивизия входила в состав 1-го авиационного корпуса воздушного флота «Райх» и лишь взаимодействовала с III воздушным округом и с зенитными дивизиями и группами, оборонявшими отдельные пункты.

Кроме того, 1-я истребительная авиадивизия взаимодействовала с соседними истребительными дивизиями (2-й, 3-й, 7-й, 8-й и 9-й), с которыми имела прямую проводную связь и радиосвязь.

В состав 1-й истребительной авиадивизии входили дневные и ночные истребители, причем последних было больше. Состав частей часто изменялся. В среднем дивизия имела в 1944–1945 гг. одну-две эскадры дневных истребителей и две-три эскадры ночных истребителей, то есть от 400 до 600 боевых машин.

Истребительная дивизия имела в своем распоряжении до 30 основных аэродромов и несколько десятков вспомогательных аэродромов и посадочных площадок, включая и аэродромы гражданской авиации. Такая сеть аэродромов дала широкую возможность маневрировать истребителями, быстро сосредотачивать основные силы в нужном месте и предельно использовать летные возможности машин.

Большая часть аэродромов располагалась севернее и западнее Берлина, покрывая густой сетью почти все пространство от границ дивизии до Берлина. Вокруг самого Берлина в радиусе до 100 км имелось девять крупных аэродромов дивизии, на которых постоянно базировались истребители.

Чтобы не допустить к району Большого Берлина днем одиночных самолетов-разведчиков, немцы прибегали к патрулированию истребительной авиацией в воздухе на подступах к объектам. Так, в 1943 г. при сообщении о появлении разведчиков, идущих к району Берлина, в воздух поднимались по приказанию командования истребительной авиации истребители и направлялись в районы для патрулирования:

– с аэродрома Вернойхен – в район Либенвальде – Альт-Фризак;

– с аэродрома Бранденбург-Брист – в район Альт-Фризак – Кётцин;

– с аэродромов Зербств и Кётен – в район Кётцин – Ферх – Треббин.

Таким образом, патрулирование истребителей охватывало Берлин полукольцом с севера, запада и юга, то есть в наиболее угрожаемых направлениях.

До осени 1943 г. основным видом боя истребительной авиации ночью в районе 1-й истребительной дивизии была так называемая темная охота, то есть действия ночных истребителей вне зенитной зоны и вне световой зоны прожекторов. Этот способ действия истребителей немцы в ряде документов условно называли «Небесная кровать» (Himmelsbett).

Сущность этого способа заключалась в следующем. С получением донесений о появлении противника по приказанию 1-й истребительной авиадивизии в определенные районы ожидания высылались либо отдельные двухмоторные ночные истребители, либо целые группы и соединения их. Ночные истребители имели мощную радиоаппаратуру для связи с землей, для связи самолетов между собой и самолетные радиолокаторные установки типа «Лихтенштейн», с радиусом действия 6–8 км.

Наведение на противника ночью производилось двумя путями:

1. Одиночные истребители наводились радиолокационными постами воздушного наблюдения 1-го и 2-го разрядов при помощи двух радиолокаторов «Большой Вюрцбург»: один из них вел самолеты противника, другой – свои истребители. Через радиопередатчик на условной волне пост связывался с самолетом в воздухе и давал ему команды, обеспечивавшие сближение с противником. Когда истребитель приближался к самолету противника на расстояние, доступное самолетному радиолокатору, он включал радиолокатор и в дальнейшем вел бой, пользуясь им.

Необходимо указать, что подобный способ наведения был рассчитан только на бой одиночных истребителей с одиночными же самолетами противника. Уже в 1943 г. основным видом боя стал бой соединений истребителей с мощными соединениями бомбардировщиков, а одиночный способ наведения начал отживать.

2. Если для отражения ночного налета поднимались в воздух целые соединения (эскадры) либо части истребителей (группы), то их наведение осуществлялось непосредственно с командного пункта дивизии. В этом случае задача командного пункта заключалась в том, чтобы вывести соединения ночных истребителей на трассу полета бомбардировщиков и в районы их сосредоточения. Команды передавались по радио с командного пункта дивизии и принимались командирами частей и соединений, находившихся в воздухе. При сближении с противником истребители включали свои радиолокаторы и вели бой, ориентируясь по их данным.

Кроме «темной охоты», в районе Берлина применялись также в весьма ограниченных размерах два других вида действий истребительной авиации ночью: а) комбинированные действия самолетов совместно с зенитной артиллерией; б) «светлая охота», то есть бой в световой зоне прожекторов, но вне зоны огня зенитной артиллерии.

Комбинированные действия истребительной авиации с зенитной артиллерией имели место только в том случае, когда ночной истребитель, проводя «темную охоту», имел необходимость войти в зону огня зенитной артиллерии. В каждом отдельном случае на это испрашивалось разрешение командира 1-й зенитно-артиллерийской дивизии, который затем давал соответствующие указания артиллерийским и прожекторным частям. Практически при этом настолько осложнялся вход истребителей в зону огня зенитной артиллерии Берлина, что подобные действия почти не применялись.

«Светлая охота» была разрешена ночным истребителям только частично – в западной и южной частях зоны прожекторов Берлина. В этих направлениях световая зона выступала на 12–15 км за зону зенитного огня, и истребители имели сравнительно небольшую полосу, в которой могли атаковывать самолеты противника в лучах прожекторов.

Со второй половины 1943 г. в боях за Берлин истребители начали применять тактику «Дикая свинья». В этом случае командование 1-й истребительной авиадивизии поднимало в районы ожидания истребительные соединения, предназначенные для «Дикой свиньи», и при подходе противника к Берлину вводило их в бой над самим объектом, в зоне зенитного огня, который в целях безопасности своей истребительной авиации ограничивался определенной высотой (обычно 6000 м, а иногда и ниже – до 5000 м). Основная высота района боя истребителей над объектом – от 6000 м до 8000 м; свыше 8000 м снова вела огонь зенитная артиллерия.

Введенные в бой над объектом истребители, как правило, не имели никаких самолетных радиолокаторов и вести бой вне зоны зенитного огня не могли (исключая двухмоторные ночные истребители).

Обнаружение целей и их атаки истребителями при способе «Дикая свинья» происходили следующим образом:

а) при благоприятных погодных условиях атаковывались цели, освещенные и ведомые зенитными прожекторами;

б) при большой или сплошной облачности и малой толщине слоя облаков прожекторы подсвечивали облака снизу (подвижное и неподвижное «матовое стекло»), истребители обнаруживали противника на светлом фоне облаков и атаковали его;

в) при большой или сплошной облачности и большой толщине слоя облаков – поиск противника и атака при помощи светящихся авиабомб, сбрасываемых особыми подразделениями самолетов-осветителей (как правило, Ю-88); этот способ освещения слоя облаков сверху носил условное название «Саван».

При обороне Берлина способ «Дикая свинья» применялся особенно широко, причем зачастую даже в ущерб действиям на трассе полета и в районах сосредоточения бомбардировочных соединений противника.

Важную роль в действиях истребителей и зенитной артиллерии играли прожекторы. В ПВО Берлина в течение всей войны состоял 82-й зенитно-прожекторный полк, который в различные периоды включал в себя от шести до десяти дивизионов. На его вооружении в 1941–1942 гг. имелось 224 прожектора, из них 199 – 150-сантиметровых и 15 – 200-сантиметровых. В следующем году, до октября, число прожекторов увеличилось до 372. Максимальное число прожекторов в Берлине было с марта по август 1944 г. – 468 (из них 342 – 150-см и 126 – 200-см), а с августа 1944 г. по апрель 1945 г. оно уменьшилось до 384.

До 1942 г. личный состав прожекторных частей комплектовался из мужчин. В 1942 г. часть мужчин в штабах дивизионов и полка была заменена женщинами. В период с августа по ноябрь 1944 г. все мужчины рядового состава в боевых расчетах были заменены женщинами в возрасте от 18 до 35 лет, подготовленными в специальных учебных пунктах.

Каждая батарея внешней линии прожекторов выставляла посты наблюдения за воздухом на удалении от 3 до 6 км от переднего края прожекторной зоны.

Расстояние между прожекторами (станциями) в первый период войны (до 1943 г.) было в пределах 2,5–3 км и в отдельных случаях достигало 4 км. С 1943 г. расстояние было уменьшено до 2–2,5 км.

Прожекторы располагались таким образом, что они не стояли в створе по отношению к центру объекта.

На переднем крае световой зоны располагались станции со звукопеленгаторами (60–70 %) и сопроводители (30–40 %). Половина всех станций, связанных с радиолокаторами, располагалась в тылу первого пояса световой обороны (внешнее кольцо батарей); остальные 50 % располагались во внутреннем поясе обороны. В центральной части Берлина станций с радиолокаторами и звукопеленгаторами не было.

200-сантиметровые прожекторы размещались равномерно по всему боевому порядку.

Почти на всех станциях с радиолокаторами устанавливались звукопеленгаторы, оборудованные синхронной передачей, предназначавшиеся для работы с прожекторами в случае повреждения радиолокаторов. Прожекторы, которые получали координаты цели от радиолокаторов зенитных батарей, устанавливались на расстоянии 50 м от радиолокатора.

До 1944 г. зенитно-прожекторные части не имели своих радиолокаторов и получали координаты цели исключительно от радиолокаторов зенитной артиллерии. С 1944 г. стали поступать радиолокаторы, специально предназначенные для обеспечения зенитных прожекторных частей, а к началу 1945 г. две трети всех радиолокаторов, обслуживавших прожекторы, были штатными радиолокаторами прожекторных частей.

В 1943–1944 гг. в боевом порядке имелись так называемые примыкающие прожекторы (работающие по трансформированным координатам цели от радиолокатора), которые устанавливались впереди радиолокаторов, на расстоянии 5–8 км. На один радиолокатор приходилось до трех примыкающих прожекторов.

Основной задачей зенитно-прожекторных средств было опознавать, освещать и сопровождать лучами неприятельские самолеты, обеспечивая ведение прицельного огня зенитной артиллерии и атаку ночными истребителями. Вспомогательная задача: при облачной погоде содействовать ночным истребителям в обнаружении цели путем подсвечивания облаков.

Станции различных типов немцы применяли, сообразуясь с их тактическими особенностями.

200-см прожектор с радиолокатором использовался как ведущий прожектор (лидер). Он должен был открывать луч и освещать самолеты противника на предельных дальностях, при малых углах места и на больших высотах; сопровождать эти цели до передачи станциям «сопроводитель» и немедленно переходить на поиск и освещение новой цели.

200-см прожектор с радиолокатором и ночной оптической трубой 60-кратного увеличения должен был производить «темный поиск» (оптическим прибором без открытия луча) по данным радиолокатора. После того как цель была найдена, прожектор освещал ее лучом и сопровождал до передачи станциям «сопроводитель»

Прожекторы и звукопеленгаторы производили поиск и сопровождение самолетов на переднем крае световой обороны и сопровождали их до передачи станциям «сопроводитель».

«Примыкающие прожекторы», установленные на переднем крае, работавшие по трансформированным координатам цели от радиолокатора и оборудованные ночной оптической трубой 60-кратного увеличения, производили «темный поиск», освещали найденную цель и сопровождали ее до передачи станциям «сопроводитель». Такие же прожекторы, установленные в глубине световой зоны, производили поиск лучом.

200-см прожекторы с радиолокаторами, производившие «темный поиск», открывали луч на любой дальности до цели и при любом угле места в пределах зоны пеленга после того, как цель была поймана в оптическую трубу.

200-см прожекторы со звукопеленгаторами открывали луч при наличии пеленга на любой дальности, при любом угле места. 150-см прожекторы со звукопеленгаторами открывали луч при наличии пеленга только при угле места более 45°.

Освещенная лучом станции «искатель» цель сопровождалась в первую очередь станциями данного взвода. 150-см прожекторы могли открывать луч для включения в сопровождение при угле места цели не менее 45°. Только в исключительных случаях допускалось сопровождение при угле места менее 45°. 200-см прожекторы могли открывать луч при любом угле места.

Цели сопровождались различным количеством прожекторов, в зависимости от высоты полета цели, состояния погоды и поведения цели в луче. На высоте 4 км цель сопровождалась 6–8 лучами, на высоте 5 км – 8—10 лучами, на высоте 6 км – 10–14 лучами.