Текст книги "Германия под бомбами союзников. 1939–1945 гг."

На аэродроме Гильзе-Риейн капитан Хюльсхоф приказывает сигналить Энгману поднятым вертикально вверх лучом прожектора, однако свет не в состоянии пробить сгустившийся туман. Линднер сам теряет ориентировку, оказавшись в этом тумане. Ему кажется, что он уже трижды миновал побережье Голландии, пилот вынужден каждый раз возвращаться и предпринимать новую попытку. Энгман постоянно пытается связываться с командным пунктом, но так и не получает ответа – связи нет.

Наступает момент, когда оба младших сержанта понимают: остается лишь один выход – покинуть машину. Единственное, что удерживает их от этого, – тело погибшего командира в кабине. Линднер и Энгман вдвоем вытаскивают Бона из кресла пилота, открывают люк в полу. Линднер вытягивает кольцо парашюта, и мертвый Бон проваливается в темную бездну.

Линднер и Энгман благополучно приземляются на парашютах возле Шарлевиля. А их Ю-88 на фиксированном рулевом управлении пролетает пол-Европы, перевалив даже через Альпы, и падает уже на итальянской территории.

Боевые действия в ночном небе над Англией из месяца в месяц становятся все ожесточеннее. Но не приходится сомневаться, что именно эти ночные операции – единственный способ нанести британским Королевским ВВС, их бомбардировочным силам максимальный урон.

“Если мне надо выкурить осиное гнездо, – высказывает свое мнение генерал-майор Каммхубер, – не гоняться же мне за каждой осой, я начну с гнезд, откуда они вылетают на волю”.

Генерал использует все средства для дальнейшего укрупнения подразделений ночных истребителей. Его настоянию вынужден был уступить даже сам Геринг, распорядившийся 10 декабря 1940 г. довести численность авиационных сил ночных истребителей дальнего действия до трех полных авиаэскадр. Начальник Генштаба люфтваффе генерал Ешоннек по этому поводу саркастически заметил: “Ну, если так пойдет дальше, скоро люфтваффе в полном составе перейдут в ночной режим”.

Люфтваффе изначально замышлялось как наступательное оружие. И до последнего времени никто и не задумывался о создании каких-то там особых самолетов – “ночников”. Поэтому не приходится удивляться, что все “оборонительные проекты” беспощадно “зарезали” при распределении производственных заданий. Но случались вещи и похуже.

12 октября 1941 г. с боевого задания над территорией Англии не возвращается еще один ас ночной охоты – 22-летний лейтенант Ганс Хан. Настроение на аэродроме Гильзе-Рийен подавленное.

В этот день генерал Каммхубер с тяжелым сердцем вынужден сообщить командиру I./NJG2 о том, что все операции ночных истребителей авиаподразделений прекращаются. Таков приказ Гитлера, выдвинувшего, как обычно, чисто пропагандистскую аргументацию: немецкий народ, дескать, желает собственными глазами видеть, как самолеты, совершавшие террористические авианалеты на города Германии, падают тут же, рядом с домами, пострадавшими от их же бомб. А какой толк, если их собьют где-то там, в Англии? Кроме того, возникла необходимость переброски авиагруппы в район Средиземного моря, на Сицилию. Никакие доводы не помогают. Вместо помощи, вместо придания генералу Каммхуберу дополнительных сил у него просто-напросто выбили из рук оружие, причем весьма перспективное в военном отношении.

В материалах по истории люфтваффе об этом говорится следующее: “Сложность маневрирования при взлете и посадке в ночное время открывала для люфтваффе воистину уникальные возможности проведения ночных операций. И то, что германское люфтваффе этими возможностями так и не сумело воспользоваться, представляет собой одну из самых существенных ошибок, в значительной мере повлиявшую на его дальнейшую судьбу”.

Официальное мнение британцев изложено в труде “Взлет и падение германских военно-воздушных сил”: “Факт, что британские Королевские ВВС с конца 1941-го по 1945 год имели возможность проведения операций с надежных авиабаз на собственной территории, имел решающее значение для окончательного разгрома Германии”»[20]20
  Беккер К. Люфтваффе: рабочая высота 4000 м. С. 353–359.


[Закрыть].

Довольно эффективно действовали германские ночные истребители в 1941 г. и над территорией рейха и оккупированных стран. Первый «Стирлинг» удалось сбить в ночь на 10 апреля 1941 г. сержанту Карлу Хейнцу Шерфлингу из 7./NJG1. А 13 апреля сержант Хон их 3./NJG2 сбил первый «Манчестер». В ночь на 24 июня старший лейтенант Рейнхольд Экхардт из II./NJG1 сбил первый «Галифакс».

К 12 октября 1941 г. Ю-88 и До-17Z совершили 1603 ночных полета над Англией. Они сбросили на британские аэродромы около 440 тонн бомб, а сами при этом потеряли над Англией и Северным морем 25 истребителей. Еще 10 истребителей были потеряны из-за катастроф и вынужденных посадок в Германии. Немецкие пилоты докладывали о 128 сбитых английских самолетах, но на самом деле англичане потеряли только 52 машины, плюс несколько десятков поврежденных при посадке самолетов.

Летом 1941 г. начались испытания первой опытной бортовой РЛС «Лихтенштейн В/С» (FuG 220). Ее серьезным недостатком была большая наружная антенна, из-за которой скорость истребителя снижалась на 40 км/ч. Майор Хельм, возглавлявший испытания в Рехлине, предложил инженерам «Телефункена» убрать антенну в фюзеляж самолета или хотя бы уменьшить ее размеры. Но это оказалось технически невозможно. Английская РЛС Al Mk.VII, антенна которой убиралась в фюзеляж самолета, работала на 10-сантиметровых волнах, а немецкая «Лихтенштейн В/С» – на 60-сантиметровых. Немецкие разработки с использованием сантиметровых волн в 1941 г. были остановлены по приказу Гитлера. Согласно этому приказу, все работы, не могущие принести эффект в течение ближайших шести месяцев, должны быть прекращены.

В начале августа 1941 г., после завершения испытаний в Рехлине, майор Хельм с группой инженеров «Телефункена» прибыл в Леуварден, где базировалась II./NJG1. Пилоты встретили новую бортовую РЛС настороженно. Их смущали потеря скорости, перетяжеление носа самолета, что вело к трудностям его балансировки в полете, к тому же перегружался радиооператор, повышалась вероятность получения противоречивых команд с земли и от оператора РЛС.

Первое применение бортовой РЛС описано Каюсом Беккером: «В ночь на 9 августа 1941 г. старший лейтенант Беккер вместе со своим бортрадистом сержантом Йозефом Штаубом поднялся в воздух с аэродрома Леуварден в северной Голландии, отправляясь на боевое задание. Их Ме-110 имел странноватый вид – какая-то проволочная конструкция поверх носовой части фюзеляжа машины, напоминающая проволочное заграждение. Так выглядела дипольная антенна первого немецкого бортового радиолокационного устройства под названием “Лихтенштейн В/С”…

Индикатор устройства “Лихтенштейн В/С” представляет собой электронно-лучевую трубку (такую, какая сегодня используется в телевизионных приемниках), установленную прямо у сиденья бортрадиста. Сержант Штауб онемел, впервые заметив на матово-белом экранчике яркий зигзагообразный импульс цели. Явно бомбардировщик, заключил он, тот самый, на который они и выходили, согласно целеуказаниям офицера наведения лейтенанта Яука.

– Захват курьера “Лихтенштейном”. Дальность 2000 метров, – докладывает Штауб командиру корабля. Тот вынужден полагаться лишь на данные по дальности и азимуту, полученные от бортрадиста. На романтике полета поставлена точка – отныне все решает техника. И теперь, как никогда прежде, экипаж машины – единая команда, где каждый зависит от другого.

Ночной истребитель дважды теряет цель – угол захвата антенны явно маловат – всего-то 25 градусов. Беккер, скорее, по наитию, придерживается направления, где исчез бомбардировщик. И дважды снова ловит в радар преследуемого.

Внезапно Ме-110 оказывается прямо на хвосте у бомбардировщика. Длинная очередь из всех калибров превращает плоскости англичанина в ошметки. Эта победа 9 августа 1941 г. доказывает, что отныне ночные истребителя “прозрели”»[21]21
  Беккер К. Люфтваффе: рабочая высота 4000 м. С. 361–362.


[Закрыть].

В ноябре 1941 г. техническое управление люфтваффе заказало первую партию в 40 станций «Лихтенштейн В/С» со сроком сдачи 1 апреля 1942 г. Однако из-за нехватки квалифицированного персонала на фирме «Телефункен» сроки эти были нереальны, и к январю 1942 г. стало ясно, что поставки заказанных РЛС завершатся не ранее августа 1942 г. Технический центр в Дипензее был способен переоборудовать всего 6 самолетов в месяц, так что только в феврале 1941 г. первые четыре Ме-110 получили новые радары. А вторая победа с применением бортовой РЛС была одержана лишь в марте 1942 г.

В начале 1943 г. фирма «Телефункен» разработала новую бортовую РЛС FuG212 «Лихтенштейн С-1», с почти такими же характеристиками, что и «Лихтенштейн В/С», но более легкую и компактную. В июне 1943 г. началось ее серийное производство.

С января 1943 г. фирма «Телефункен» разрабатывала РЛС FuG 220 «Лихтенштейн SN-2» с более широким углом поиска и большей дальностью действия, предназначавшуюся для военно-морского флота. Но из-за большой длины используемых радиоволн FuG 220 оказалась не пригодной для обнаружения кораблей, однако могла использоваться как бортовая РЛС истребителей. В конце июня 1943 г. первая такая РЛС была установлена на Ме-110G-4.

Помимо активной борьбы с вражескими бомбардировщиками, люфтваффе применяло и пассивные меры. В числе их было строительство ложных объектов, начатое еще в 1940 г. В частности, немцы начинают строить «ложный Берлин». Для этого осенью 1940 г. немцы замаскировали характерные ориентиры Берлина, как то: районы вокзалов Ост-Кройц (Восточный крест) и Вест-Кройц (Западный крест), а также вокзалы Штеттинский, Ангальтский, Потстдамский и аэродром Темпельгоф. Ось В – З (восток – запад) они маскировали вертикальными масками, вокзальные объекты окрашивали в защитный цвет (утемняли), а на запад от Берлина начали строить ложные сооружения.

Эти ложные сооружения не имитировали конкретных объектов, а совокупностью световых, огневых и дымовых эффектов имитировали районы Берлина. Всего таких объектов было построено около сорока, из них тридцать были расположены на запад от Берлина, а десять – в других направлениях.

Строительные работы на этих объектах выполняли рабочие команды организации ТОДТ, а сигнализацию и световые эффекты – фирма «Сименс» по плану и под общим руководством управления III воздушного округа.

Жизнедеятельность и эксплуатацию объектов осуществлял «III дивизион ПВО особого назначения», имевший в своем составе до тысячи человек. Этот дивизион оперативно подчинялся 1-й зенитно-артиллерийской дивизии, откуда и подавались команды о вводе объектов в действие. Командный пункт этого дивизиона находился в Грюнфельде, в 50 км на запад от Берлина, и представлял собой бетонную землянку с двумя оперативными комнатами и узлом связи. У землянки стояла вышка высотой 30 метров.

В задачу командного пункта дивизиона входило управление отдельными командными пунктами ложных объектов по вводу их в действие. Ложные объекты были рассчитаны только на ночное время, а их действие основывалось в первую очередь на световом и дымовом эффекте, а также на стрельбе осветительными и маркировочными средствами, такими же, какие использовал противник.

На схеме 6 показан план одного из ложных объектов, расположенного в Грюнфельде. Этот объект занимал площадь около 5 гектаров. На площадке были сооружены небольшие объемные постройки – домики с просветами, внутри которых имелись лампочки, в 15 Вт каждая.

Эти домики размером в плане 1,2×3 метра и высотой 1,7 метра располагались в один ряд в 9 метрах друг от друга. Между рядами домиков земля была спланирована и дерн снят.

В стороне от этих домиков располагались отдельно стоящие окна, подсвечиваемые сверху софитами.

Подсвечивание на ложных объектах производилось разнообразными приемами: низким или высотным расположением световых точек; серией лампочек, укрепленных по определенной системе.

Значительное место на площадках занимали костры разных размеров, из которых составлялись большие группы в различных комбинациях. Костры горели большим пламенем благодаря наличию в них значительного (до 50 %) количества отходов, пропитанных горюче-смазочными материалами (ветошь, тряпки и др.). Помимо этого, в кострах находилось много брикетов прессованного угля и дымовые шашки.

На площадке ложных объектов располагались также группы приборов для дымопуска.

При каждом налете, помимо ракетных и сигнальных установок, поджигались «крупные предприятия», очаги поражения, а также действовали зенитно-артиллерийские «батареи», имитировавшие огонь зенитной артиллерии (вспышки залпов, освещение прицелов).

Наряду с ложными объектами, имитировавшими города, немцы строили и ложные аэродромы, которые были оборудованы макетами самолетов, отдельными строениями и системой световых эффектов. Ложными аэродромами управляли подразделения, подчинявшиеся командованию аэродромов. Включение ложных аэродромов производилось только с разрешения главного пункта обеспечения безопасности полетов (Темпельгоф).

Эффективность ложных объектов зависела в значительной мере от погоды. В ясную погоду эффект от световых мероприятий был значительно сильнее.

Регулярно для проверки видимости ложных объектов в ночных условиях над городом и ложными объектами летали германские самолеты, которые корректировали деятельность ложных объектов.

О действии ложных объектов после каждого налета представлялись донесения штабу зенитной артиллерии.

С конца 1943 г. эффективность ложных объектов снизилась. Это объяснялось тем, что англичане распознали систему расположения объектов. Кроме того, новая аппаратура – коротковолновые радиолокационные приборы – позволяла союзникам отличать ложные объекты от действительных.

Помимо ложных объектов, немцы применяли дымомаскировку. Задымлялись отдельные объекты по кольцевому принципу. Площадь задымления в 20 раз превосходила площадь объекта. Были случаи дымомаскировки пустырей с целью введения противника в заблуждение о якобы задымленном объекте. В качестве дымообразующей смеси использовалась хлорсульфоновая кислота, которая при соприкосновении с воздухом образует туман.

Ложные объекты и химические подразделения просуществовали до последних дней войны.

Глава 5
«Сталинские соколы» бомбят Берлин

С началом Великой Отечественной войны у многих наших авиационных начальников появилось желание побомбить Берлин. Попадешь – не попадешь, а дождь орденов, медалей и новых должностей обеспечен. И вот вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями, командование ВВС Балтийского флота вышло в Ставку с предложением нанести бомбовый удар по Берлину. Однако самолеты минно-торпедной авиации ДБ-3Ф не могли достать до германской столицы, действуя с аэродромов вблизи Ленинграда. Поэтому было решено действовать с аэродромов Кагул и Асте на острове Эзель (Сааремаа). Аэродромы эти имели небольшие размеры (1000–1200 м), мягкий грунт и препятствия на подходах. Еще одна трудность состояла в том, что путь до Берлина составлял 1760 км, большая часть которого – 1400 кг – проходила над морем. Летчикам надо было лететь на высоте 6000–7000 метров вне видимости берега.

Подготовка проводилась скрытно, и до прибытия к новому месту базирования ни один человек из числа отобранных экипажей не знал о предстоящих налетах на Берлин. Обслуживание группы возлагалось на тыл 15-й разведывательной эскадрильи. Бомбы и авиабензин доставлялись на остров на тральщиках. Прикрывали аэродромы с воздуха батарея 76-мм зенитных пушек и 12-я авиаэскадрилья в составе 24 самолетов И-153, базировавшихся на аэродроме Кагул.

4 августа 1941 г. первые пятнадцать ДБ-3 (Ил-4) произвели посадку на аэродроме Кагул. Вскоре туда прилетел командующий ВВС ВМФ, генерал-лейтенант авиации С.Ф. Жаворонков.

Первый налет на Берлин состоялся в ночь на 8 августа 1941 г. В нем приняли участие три группы по пять самолетов. Первую группу возглавил Е.Н. Преображенский, вторую – А.Я. Ефремов, третью – В.А. Гречишников. На каждый самолет было подвешено по восемь стокилограммовых фугасных бомб.

До цели дошли только пять самолетов, сбросивших с высоты 6000 метров тридцать бомб ФАБ-100 по центру города. Остальные самолеты сбросили бомбы на подходах к Берлину. В ходе налета был потерян один ДБ-3Ф.

9 августа с 0 ч. 55 м. до 1 ч. 25 м. двенадцать ДБ-3 бомбардировали Берлин. Были сброшены 72 бомбы ФАБ-100 и 2500 листовок. Самолеты были обстреляны зенитным огнем. Из боевого полета не вернулся в базу один самолет, севший на воду в море. Экипаж был подобран нашим кораблем, а самолет утонул.

12 августа состоялся третий налет на Берлин тринадцати машин ДБ-3. Впервые в налете приняла участие и армейская авиация (девять ДБ-3Ф). До цели дошли 8 самолетов, сбросивших с высоты 6000–7000 метров шесть ФАБ-250, 26 ФАБ-100, 48 ЗАБ-50 и более 100 тысяч листовок. Четыре самолета сбросили бомбы на Либаву и один – на Кольберг.

Всего до 4 сентября флотские и армейские самолеты ДБ-3Ф в ходе полетов к Берлину сбросили 620 бомб и при этом потеряли 18 машин, из которых 7 было уничтожено в ходе налета германской авиации на Кагул. К этим потерям стоит добавить гибель на минах двух тральщиков, доставлявших бомбы на остров Эзель.

Во всех отечественных изданиях налеты на Берлин представляются в качестве блестящей операции. Однако до сих пор каких-либо реальных потерь немцев в ходе этих налетов не обнаружено.

При этом некоторые авторы заявляют, что бомбардировке подвергся «ложный Берлин». Косвенным подтверждением этому служит сообщение советских летчиков: «Берлин встретил заревом огней освещенных улиц… Вслед за разрывами бомб и возникшими очагами пожара в городе погас свет и началась беспорядочная стрельба зенитной артиллерии»[22]22
  Иванов П.Н. Крылья над морем. М.: Воениздат, 1972. С. 113, 114.


[Закрыть].

Рассматривая эти налеты с точки зрения пропагандистского и психологического воздействия на население противника, приходится признать, что и здесь эффект был близок к нулю. Если действия наших ФАБ-1000 по Бухаресту были внове его населению, то Берлин уже почти год регулярно подвергался бомбардировкам британской авиации и 33 самолетовылета Ил-4, а именно столько машин дошли до Берлина, прошли для горожан практически незаметно.

Вслед за ДБ-3Ф минно-торпедной авиации к бомбардировкам Берлина решили подключить и 81-ю авиадивизию дальнего действия, на вооружении которой находились бомбардировщики ТБ-7 (Пе-8) и Ер-2. Для налета выбрали двенадцать наиболее надежных и боеспособных ТБ-7 и двадцать восемь Ер-2. 10 августа 1941 г. эти машины перелетели на аэродром Пушкино под Ленинградом, где после проведенной ревизии самолетов отобрали только десять ТБ-7 и шестнадцать Ер-2. На каждую машину подвесили по семь бомб ФАБ-100.

Вечером 10 августа события развивались совсем не так, как планировал присутствовавший на аэродроме вылета командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации Жигарев.

При взлете потерпел катастрофу ТБ-7 майора К.П. Егорова, у которого отказали сразу оба правых двигателя. Ер-2 младшего лейтенанта А.И. Молодчего, пробежав всю грунтовую полосу, не сумел оторваться от земли, снес шасси в канаве и чудом не взорвался на собственных бомбах. ТБ-7 майора Тягунина из 432-го авиаполка был подбит своими зенитками над устьем Луги, в районе Высу, лишь часть экипажа успели покинуть пылающий бомбардировщик.

В полет на Берлин ушли всего шесть самолетов ТБ-7 и три Ер-2. Ведущий второй тройки «Еров» капитан Брусницын после взлета в течение часа ходил кругами в районе аэродрома, дожидаясь ведомых, но после катастрофы ТБ-7 и аварии Ер-2 генерал Жигарев запретил взлет оставшихся самолетов. На самолете Брусницына при посадке в темноте подломилась стойка шасси, и машина легла на крыло. С борта бомбардировщиков, устремившихся к Берлину, поступили сообщения о том, что они атакованы истребителями И-16 и И-153 (последний почему-то «красного цвета») и обстреляны своей зенитной артиллерией. Несмотря на подававшиеся экипажами бомбардировщиков условные сигналы (зеленые ракеты), «ишаки» и «чайка» продолжали обстреливать своих. Причиной недоразумений оказалась принадлежность истребителей «другому ведомству» – авиации Балтийского флота. Стрелки бомбардировщиков вынуждены были открыть ответный огонь и отогнать не в меру ретивых «ястребков».

Тройка Ер-2 капитана А.Г. Степанова продолжала полет к цели. Стемнело, появилась многослойная облачность, и после прохода зоны, где звено подверглось сильному обстрелу собственной зенитной артиллерии, маленькая группа распалась. Здесь, над черной пустыней Балтики, заместитель командира эскадрильи лейтенант В.М. Малинин и командир звена лейтенант Б.А. Кубышко в последний раз видели Ер-2 капитана Степанова. С задания он не вернулся, и место гибели экипажа желтой «двойки» осталось неизвестным. Судя по радиограмме, полученной на аэродроме вылета, Степанов все же отбомбился по основной цели.

Экипажи Малинина и Кубышко также долетели до Берлина и сбросили бомбы на «логово зверя». На обратном пути самолет лейтенанта Кубышко был по ошибке атакован советскими истребителями и сбит. Члены экипажа покинули горящую машину с парашютами и впоследствии вернулись в свой полк. Ранним утром на аэродроме Пушкино совершил посадку одинокий Ер-2 лейтенанта Малинина.

Неудачно действовали и ТБ-7. Так, на машине лейтенанта В.Д. Бидного еще над Прибалтикой загорелся левый крайний двигатель М-40Ф, однако экипаж смог ликвидировать пожар, и самолет продолжал полет, но с потерей высоты. За 370 км до Берлина были сброшены бомбы, и машина легла на обратный курс. Вскоре отказал еще один двигатель, и экипаж с трудом дотянул до территории СССР, совершив посадку на аэродроме Обухово.

ТБ-7, пилотируемый майором М.М. Угрюмовым, отбомбился по Берлину. Во время полета несколько раз на больших высотах отказывали двигатели, и экипаж благополучно приземлился в Торжке уже на последних каплях керосина.

ТБ-7 старшего лейтенанта А.И. Панфилова над территорией Германии был обстрелян зениткам и получил большие повреждения. Экипаж сбросил бомбы и лег на обратный курс. Но вскоре из-за масляного голодания отказали два двигателя, и бомбардировщик пошел на вынужденную посадку на территории Финляндии. При посадке пять членов экипажа погибли, а оставшиеся в живых попытались прорваться сквозь линию фронта, но были захвачены в плен финнами.

Еще при наборе высоты ТБ-7 командира 81-й дивизии М.В. Водопьянова был атакован истребителями И-16, но благополучно дошел до Берлина и сбросил бомбы на цель. Над территорией Германии самолет был обстрелян зенитной артиллерией и получил повреждения, поэтому пошел на вынужденную посадку на территории Эстонии в районе Йыхви. Эстония к этому моменту уже была оккупирована немцами. Самолет разбился, но экипажу удалось спастись. К счастью, вторым пилотом был эстонец Пусэп, хоть и родившийся в Сибири, но хорошо знавший эстонский язык. Он общался с местными жителями, и экипажу через два дня удалось через занятую немцами территорию пробраться к своим.

В итоге из десяти ушедших на Берлин самолетов вышли к цели и отбомбились только шесть, а на аэродром в Пушкино вернулись две машины. За проведение этого рейда Водопьянов был снят с должности командира 81-й дивизии, а на его место назначили А.Е. Голованова.

Еще два налета на Берлин бомбардировщики ТБ-7 произвели в конце августа 1942 г. Вот как их описывает бывший штурман 4-го Гвардейского корпуса авиации дальнего действия Г.П. Молчанов: «Приказано 26 августа 1942 года бомбить Берлин. Из нашего полка были выделены экипажи майора Пусэпа и мой, со второго полка – экипажи капитанов Кубышко и Родных. Это было все, что могла дать дивизия из тридцати кораблей для полета на полную техническую дальность.

Корабли нагружены до предела и долго бегут по взлетной полосе. Наконец взлетаем. Тяжело, медленно набираем высоту. Постепенно вырабатывается горючее, и самолет становится более послушным. Погода между тем портится. Линию фронта проходим в облаках. Неожиданно быстро темнеет. В наушниках прослушиваются атмосферные разряды, корабль начинает потряхивать. За счет выработанного горючего набираем высоту. Поднимаемся на 7000 метров, но и здесь впереди – мощная облачность. Начинают сверкать молнии. Пытаемся обойти облачный фронт с севера, но тут тоже грозовые облака. Приказываю выключить радиостанцию. На приборах в самолете – снег. На пулеметах турельной установки, двумя жалами торчащих впереди самолета, – вольтова дуга. Корабль бросает, как щепку. Огромную, перегруженную машину подхватывает восходящий поток и несет вверх. Не успеваю моргнуть глазом, как уже набрали 500 метров. Тут же корабль резко кренится влево, и мы проваливаемся куда– то вниз, повисая на привязанных ремнях. И снова вверх. Потом резкие броски кончаются, исчезает вольтова дуга. Мы попадаем в относительно спокойную облачность.

И опять – впереди грозовые облака. Опять мотает из стороны в сторону, вверх, вниз. И снова небольшая передышка, а за ней новый грозовой фронт. Наконец облака кончаются. Под нами Балтийское море. Бортрадист лейтенант Бородай запрашивает радиопеленг. Штурман капитан Легкоступ прокладывает радиопеленги, снимая их с наших и зарубежных широковещательных станций. Штурман полка (летал за штурмана-бомбардира) майор Лебедев занялся астронавигацией. Наши координаты определены, и штурманы прокладывают курс на Штеттин. На высоте 8000 метров выходим к этому портовому городу. Светит луна. Хорошо просматриваются береговая черта моря и река, идущая к Берлину.

Подходим к Берлину. По-прежнему смущает, что не работает ПВО. Даю экипажу команду усилить наблюдение – может быть, действуют ночные истребители. Но тогда были бы прожекторы, а их нет.

Но время штурман Легкоступ выводит самолет на боевой курс. Поочередно докладывает: “На курсе! Люки открываю! Сбросил. Люки закрыл!”

И вот тут-то начинается. В одно мгновение нас высвечивают прожектора, в кабине появляется запах пороха от близких зенитных разрывов. Резко бросаю самолет вниз и в сторону, и минут через пятнадцать вырываемся из-под обстрела.

Настроение у всех приподнятое, задание выполнено, можно домой. Идем по прямой, самым коротким путем, лишь обходя крупные города, горючего и кислорода у нас в обрез. Понемногу снижаюсь: если кто-нибудь и потеряет сознание от кислородного голодания, то недолго будет снизиться до безопасной высоты.

Траверз Данцига проходим на рассвете. Кёнигсберг засветило. К линии фронта выходим в глухом месте, но нас все-таки встречают стрельбой. Противозенитный маневр – и мы на своей стороне.

Вот когда дает себя чувствовать усталость. Всех клонит в сон, веки закрываются. Снижаюсь на малую высоту – внизу все мелькает, внимание напряжено, сон проходит. После четырнадцати часов полета садимся на свой аэродром.

29 августа 1942 года. Снова Берлин. Вылетает та же четверка: Кубышко, Родных, Пусэп и мой экипаж. Погода на редкость удачная. Небо чистое, светит луна.

После Штеттина попадаем в лучи прожекторов. Идем от Штеттина к Берлину, и один прожектерский луч передает нас другому. Берлин встречает нас яростной стрельбой. В кабине светло, тянет порохом. Внезапно – темная зона без разрывов. Значит, в хвост заходит истребитель. Ну, нет! Лучше огненное пекло, чем встречаться с ним.

Штурманы выводят на цель. Бомбы сброшены. Кормовой стрелок докладывает об огромных взрывах. Штурман подтверждает. Ну, что же, недаром, значит, слетали. Все еще в огне и прожекторах. Один противозенитный маневр и много других – даже не верится, наконец уходим от них.

Тридцать две минуты вырывались из огненного пекла. Домой идем без приключений и на двенадцатом часу полета благополучно приземляемся. Но с полета вернулись не все. Не пришел экипаж капитана Кубышко.

Много позже мы увидели в каком-то английском журнале фотографию его самолета с голубой пятеркой, лежащего на фюзеляже. В подписи было сказано: “Русский тяжелый четырехмоторный бомбардировщик, подбитый над Берлином”.

Подробности этой истории стали известны только после войны. Вот они вкратце: на самолете с голубой пятеркой были пробиты бензобаки, и горючего до нашей территории не хватило. Борис Кубышко ночью посадил машину в поле на фюзеляж где-то в районе Каунаса. Начинался рассвет. Попробовали сжечь самолет, но бензина не было, а тут уже появились немцы. Штурман корабля Миша Колечко вызвался прикрыть отход товарищей пушечным огнем. Так он и погиб в самолете, за пушкой. Однако добраться до своих экипажу не удалось, попали в плен»[23]23
  Материалы сайта http://www.aviagrad.ru/


[Закрыть].

В апреле-мае 1945 г. советская авиация произвела тысячи самолетовылетов по Берлину, в которых принимали участие самолеты всех типов, от штурмовиков Ил-2 до дальних бомбардировщиков Ил-4 (ДБ-3Ф). Но это будут не стратегические бомбардировки, а авиационная поддержка наступавших войск.