Текст книги "Израиль – Палестина. 75 лет великого противостояния"

Глава 26
МиГ‐25 над Израилем[64]64
  В главе использованы материалы: Марковский В.Ю. 63‐й Отдельный авиаотряд советских ВВС в Египте. 1970–1972 гг. // https://m2kozhemyakin.livejournal.com/36787.html


[Закрыть]

Для глубокой разведки оккупированного Израилем Синая и собственно Израиля Египет направили специальную разведывательную авиационную группу, оснащённую самолётами МиГ‐25. Такое решение было принято в значительной мере по инициативе руководства Министерства авиационной промышленности. Положение, сложившееся к тому времени вокруг МиГ‐25, было далеко не простым – испытания проходили сложно, доводка машины затягивалась.

А гибель 26 апреля 1969 г. командующего авиацией ПВО генерал-лейтенанта А.Л. Кадомцева из-за разрушения двигателя и пожара на борту МиГ‐25 и вовсе подорвала доверие к самолёту. Принятие его на вооружение оказалось под вопросом. В этих условиях заместитель министра А.В. Минаев, неравнодушный к судьбе самолёта (в должности заместителя главного конструктора по системам управления он принимал участие в его разработке), предложил опробовать МиГ‐25 в деле.

Заинтересованы в этом были и военные – представлялась редкая возможность испытать самолёт не на привычных полигонах, а в реальных боевых условиях.

Летом 1970 г. на базе НИИ ВВС в Ахтубинске началось формирование группы, в которую включили 70 наиболее квалифицированных специалистов из НИИ ВВС, Липецкого учебного центра и лидерных частей ВВС, успевших освоить новую машину. К группе прикомандировали также работников ОКБ и промышленности, многие из которых знали самолёт «с малых лет» и участвовали в его доводке.

Для отправки в Египет из числа самолётов, проходивших испытания в НИИ ВВС, выделили два разведчика МиГ‐25Р (серийные номер 0501 и 0504) и два разведчика-бомбардировщика МиГ‐25РБ (серийные номера 0402 и 0601). Работа с машинами, «персонально знакомыми» специалистам группы, упрощала обслуживание и снижала риск неприятных сюрпризов.

Для ведения плановой и перспективной фотосъёмки самолёт имели комплект из двух сменных фотомодулей, оснащенных аэрофотоаппаратами (АФА) А‐72, А‐87 и А‐10–10 с фокусным расстояние 150, 650 и 1300 мм. Эта аппаратура, разработанная Красногорским опытным машиностроительным заводом «Зенит» под руководством А. Бешенова, позволяла выполнять съёмку с высот до 22 000 м.

Для радиотехнической разведки МиГ‐25 имели бортовые станции СРС‐4 и СРС‐4Б «Вираж». Навигационный комплекс самолёта (включавший автоматический радиокомпас АРК‐10, допплеровский измеритель скорости и угла сноса ДИСС‐2, бортовую вычислительную машину) был связан с системой автоматического управления САУ-155 и позволял выполнять полёты по заданному маршруту в автоматическом режиме. МиГ‐25РБ отличались от «чистых» разведчиков возможностью подвески бомбовых держателей и установкой системы навигационного бомбометания «Пеленг».

Поначалу место предстоящей «спецкомандировки» держалось в секрете. Лишь после прохождения медкомиссии на пригодность службе в странах с сухим и жарким климатом появились догадки – видимо, Африка. Вскоре командование подтвердило – группа командируется для оказания интернациональной помощи ОАР.

К концу сентября подготовка была окончена, но перелёт отложили: 28 сентября умер Насер, а от нового президента ОАР Анвара Садата, больше склонного к дипломатическому улаживанию споров, ожидали перемен в политическом курсе. Однако вскоре Садат подтвердил неизменность намерений Египта освободить оккупированные территории, и работа возобновилась.

В марте 1971 г. поступил приказ о срочном перебазировании группы. Навёрстывая упущенное время, решили перебросить технику и людей воздушным путём на транспортных самолётах Ан‐12 и Ан‐22. У МиГ‐25 отстыковали «негабаритные» крылья и оперение, но погрузить их в «Антеи» всё равно не удалось – мешали колёса основных стоек шасси. Неожиданно простое решение подсказали сообразительность и хорошее знание матчасти: стойки удалось переставить «наизнанку» колёсами внутрь. Необходимые сантиметры были выиграны, и МиГ благополучно закатили в Ан‐22.

В Египте группа, получившая название 63‐й отдельный авиационный отряд (ОАО), была размещена на столичном аэродроме Каиро-Уэст.

63‐й ОАО подчинили непосредственно главному военному советнику генерал-полковнику авиации В.В. Окуневу. Оперативное руководство и постановку задач выполнял Герой Советского Союза генерал-майор С.И. Харламов. От Минавиапрома работу курировали А.В. Минаев и заместитель главного конструктора П.Г. Шенгелая.

Собирать МиГи пришлось в ангарах, хранивших следы недавнего налёта израильских самолётов, которые вскоре прилетели вновь. Их целью стал ангар, в котором бригада горьковчан вела сборку истребителей МиГ‐21.

После облёта ангаров «фантомами» ПВО аэродрома была усилена: его защищали ЗРК С‐75 и С‐125, а непосредственно вокруг стоянок разместили 5 приданных разведотряду зенитных самоходных установок ЗСУ‐23—4 с советскими экипажами. Наземную охрану несли советские спецназовцы, оборудовавшие вокруг сеть стрелковых точек и проволочных заграждений. Лишь внешний пояс охраны аэродрома занимали египетские солдаты.

После сборки и отладки МиГ‐25 перекатили в укрытия, оставшиеся от бомбардировщиков Ту‐16.

В конце апреля 1971 г. начались первые пробные полеты, выполнявшиеся над египетской территорией. В них отрабатывались профили и маршруты предстоящих рейдов, производилась «пристрелка» фотоаппаратуры, настраивалось и программировалось навигационное оборудование. Так как высокую точность прохода по трассе, необходимую для качественной фотосъёмки, должна была обеспечить автоматика, а бортовой аппаратуре в пустыне «зацепиться» было не за что, то маршруты пролегли над характерными ориентирами – знаменитыми пирамидами Долины Царей, за что лётчики прозвали эти полёты «туристическими».

В мае подготовка закончилась, и отряд был готов начать разведывательную работу. К этому времени ОКБ С.К. Туманского дало разрешение увеличить время работы двигателей на полном режиме с 3 минут до 8, а затем и до 40. Это дало возможность практически все полёты выполнять без ограничений и на максимальной скорости.

Решили и проблему со снабжением отряда специальным высококипящим топливом Т‐6. Из советских портов танкеры доставляли его в Александрию, а оттуда КрАЗы с автоцистернами перебрасывали на Каиро-Уэст.

План полётов был продуман до мелочей. Находясь в укрытии, лётчик запускал двигатели, проверял работу систем самолёта и выруливал на старт. На ВПП он занимал определённую точку, заранее привязанную к местности, – «крест». Его координаты были заложены в бортовую систему автоматического управления и становились началом отсчёта в программе рейда. С этого момента полёт проходил в режиме полного радиомолчания (лётчикам разрешалось выходить в эфир лишь в экстренных ситуациях).

На маршрут МиГ‐25Р уходили парой. Это повышало надёжность выполнения задания и придавало лётчикам спокойствие – в случае аварии одной из машин со второго самолёта к месту происшествия могла быть точно выведена поисково-спасательная группа.

Точное время вылета заранее согласовывалось с истребителями прикрытия – звеном МиГ‐21, приходившим с аэродрома Бэни-Суэф.

Радиоперехват израильтян был поставлен отлично, и вызов прикрытия по радио был бы равнозначен оповещению открытым текстом о выходе разведчиков. Истребители барражировали над Каиро-Уэстом, пока МиГ‐25 не занимали место на старте.

Убедившись в готовности подопечных, пара МиГ‐21 проходила над полосой, а за ними взлетали разведчики. Сзади во время разгона и набора высоты их прикрывала вторая пара истребителей. Через несколько минут МиГ‐25 набирали скорость М = 2,5 и выходили на маршрут.

Полеты проходили на полном режиме работы двигателей, максимальной скорости и высоте 17–23 км, что было единственным средством защиты невооружённого разведчика. Угнаться за ним действительно не мог никто. Каждую минуту двигатели вырабатывали полтонны топлива, самолёт становился легче и постепенно разгонялся ещё больше – до М = 2,8. Температура воздуха в воздухозаборнике достигала 320 °C, а обшивка самолёта разогревалась до 303 °C. По словам лётчиков, даже фонарь кабины нагревался так, что к нему невозможно было прикоснуться. Больше всего при этом доставалось опознавательным знакам ОАР, нанесённым на скорую руку. Краска, которой были нарисованы красно-бело-зеленые кокарды, вспучивалась и оплывала.

С выходом на боевой курс автоматика начинала работу плановыми аэрофотоаппаратами (АФА) вертикальной съёмки и перспективными, дававшими картину сбоку на расстоянии до 90 км.

Чтобы нагрев не влиял на работу чувствительной аппаратуры, фотоотсек самолёта был оборудован системой кондиционирования, поддерживавшей в нем постоянную температуру с точностью до 7 градусов. Фотосъёмка в скоростных полётах обладала и другой особенностью – быстрое смещение фотографируемого объекта (за одну секунду под МиГ‐25 проносился почти километр местности), а получение качественных снимков требовало достаточной выдержки. Чтобы добиться чёткости изображения, фотоаппараты самолёта имели следящую систему – установленную перед объективами приставку с качающейся призмой, компенсировавшей смещение объекта и удерживавшей его в фокусе.

Некоторые режимы фото– и киносъёмки требовали выдерживания постоянной скорости полёта. За счёт выработки топлива самолёт шёл с набором высоты и постепенно забирался на 22 тысячи метров. Помимо фотографирования, МиГ‐25 вели радиоразведку, обнаруживая крупные сооружения, пеленгуя радиолокационные посты, узлы связи и электронной борьбы.

Весь проход по трассе от Суэца до Порт-Саида занимал всего 1,5–2 минуты. Возвращающихся с задания МиГ‐25 снова встречали истребители прикрытия, сопровождавшие их до самой посадки. МиГ‐21 оставались над аэродромом до тех пор, пока разведчики не заруливали в укрытия.

Хотя израильская авиация, потеряв несколько самолётов на подступах к Каиро-Уэсту, и не предпринимала больше попыток налёта на сам аэродром, обмен ударами продолжался.

В сентябре египетской ракетой был сбит израильский самолёт радиотехнической разведки «стратокрузер», который, ведя разведку с высоты 8—10 тыс. метров, постоянно нарушал египетскую границу. Самолёт упал на Синайском полуострове. Весь экипаж погиб. В ответ на это через день израильтяне со своей территории и с аэродромов на Синае подняли большое количество авиации (до 30–50 самолётов) и, не доходя Суэцкого канала, осуществили групповой запуск противорадиолокационных ракет «шрайк».

В связи с большим количеством вражеской авиации, обнаруженной арабскими радиотехническими войсками, была включена в работу вся приграничная ПВО с большим количеством различных радиоэлектронных средств (РЛС РТВ, ЗРК, сухопутные «шилки», связные радиорелейные и др. средства). В результате образовалось «мерцающее» радиоэлектронное поле.

Оказалось, что в таких условиях «шрайки» работать не могут. Их запоминающие устройства перескакивали с одной чистоты на другую, начиналось рыскание по азимуту и непопадание на цель. В результате эффективность группового запуска ПРР «шрайк» оказалась ничтожной.

Из нескольких десятков снарядов в цель попал только один. К сожалению, при этом была выведена из строя РЛС П‐35 на ремонтно-технической базе в Абу-Сувейре. Была повреждена ППК, поломано нижнее зеркало антенны, иссечены осколками и камнями облучатели и волноводы. ППК пришлось заменить. Остальные «шрайки» не достигли цели, взорвались или упали на землю и разрушились.

В связи с этим в октябре на авиабазе Каиро-Уэст были сооружены специальные подземные капониры, в которых заняли места МиГ‐25. Бетонированные убежища могли выдержать прямое попадание полутонной бомбы, имели все необходимые коммуникации и обеспечивали полную подготовку самолёта. Практически все работы по обслуживанию машин, включая опробование двигателей, могли выполняться под землей, и капонир самолёты покидали лишь на время полёта.

Полёты разведчиков проходили с интенсивностью два раза в месяц. После того, как был отснят район вдоль канала, трассы полётов переместились на Суэцкий полуостров. Продолжительность их возросла, и некоторые задания стали выполняться с подфюзеляжным подвесным баком объёмом 5300 л, позволившим увеличить дальность до 2130 км.

Каждый вылет приносил сотни метров фотопленки, рулоны которой передавались на дешифровку в разведотдел штаба главного военного советника. Качество снимков, сделанных с высот более 20 км, было великолепным – на них ясно просматривались не только постройки и сооружения, но и группы людей, отдельные автомашины, боевая техника. На планшетах дешифровщиков вырисовывалась и сеть дорог, связывавших узлы израильской обороны. Таким образом, удавалось установить положение даже замаскированных объектов складов и укрытий.

Передний край 160‐километровой «линии Бар-Лева» проходил по берегу и включал в себя высокий насыпной вал с противотанковыми заграждениями, колючей проволокой и ловушками. За ним на глубину 30–50 км тянулась первая оборонительная полоса, состоявшая из сети опорных пунктов и огневых точек, приспособленных к круговой обороне. Их основу составляли вкопанные в землю установки ПТУР и танки, среди которых оказалось неожиданно много отечественных Т‐54 и Т‐55, захваченных израильтянами в 1967 г. С воздуха хорошо просматривались противотанковые средства, плотность которых составляла 10–12 танков и 4–5 орудий на километр фронта. Пространство между опорными пунктами перекрывали проволочные заграждения, препятствия и минные поля.

Неясным поначалу было назначение хорошо видимых больших хранилищ на самом берегу канала, похожих на пожарные пруды и оборудованных стоками к воде. Как оказалось, в них находилась нефть, которую предполагалось слить в канал и поджечь при попытке его форсирования. (Один из лётчиков сказал по этому поводу: «Хорошо, что не дерьмо!»)

На удалении 30–50 км от канала по горному району и перевалам Гидди и Митла проходила вторая оборонительная полоса. Она была оборудована дотами, артиллерийскими позициями и укреплениями. Для переброски оперативных резервов из тыла и между позициями израильтяне проложили сеть дорог, а для доставки горючего провели несколько трубопроводов. С помощью аппаратуры радиотехнической разведки удалось вскрыть центр радиопомех у горы Геббель-Умм-Махас, обнаружить РЛС ПВО и зенитные позиции.

Работа 63‐го ОАО продолжалась. Разведчики заходили все дальше на восток, и к зиме их маршруты пролегли над Израилем. Опыт предыдущих войн показал, что небольшие размеры этой страны дают возможность быстро маневрировать войсками, перебрасывая их с одного фронта на другой. Так было и в июне 1967 г., когда после разгрома египетской армии израильтяне отвели часть своих сил на север и нанесли поражение Сирии. Поэтому, учитывая возможность подтягивания резервов противника на Синай, требовалось изучить его тыловую инфраструктуру и сеть коммуникаций, связывавших Израиль с оккупированными территориями. Другими задачами разведки над Израилем были оценка возможностей его портов, через которые шли поставки вооружений, вскрытие сети ПВО и аэродромов.

Израильские истребители не пугали лётчиков. У них уже был опыт таких встреч над Синаем, где МиГ‐25 не раз проходили над аэродромом у Мелеса. «Фантомы», поднимавшиеся на перехват, уступали МиГ‐25 и в скорости, и в высоте полёта. Пытаясь дотянуться до МиГа и занять положение для атаки, «фантомы» выходили на предельный угол атаки, теряли управление, клевали носом или сваливались в штопор. «Миражи» отставали от МиГ‐25 ещё больше, напоминая на этих высотах снулую рыбу. Контакт израильтян с разведчиком оставался в лучшем случае визуальным, и неуловимый МиГ снова и снова уходил от преследователей.

Зенитные ракеты «Хок» MIM‐23A, которыми была оснащена ПВО Израиля, тоже не представляли серьезной опасности для МиГ‐25. Бортовая аппаратура разведчиков не раз фиксировала работу РЛС противника, засекавших нарушителя. Однако тревожного сигнала «Сирены», сообщающей о готовности ЗРК к пуску, не было. МиГ‐25 шёл выше зоны досягаемости «хоков», которые могли поразить цели лишь на высотах до 12,2 км. Обнаружив позицию ЗРК, лётчики ограничивались включением станции постановки помех СПС‐141 и продолжали полёт.

Куда больше опасений вызывали слухи о появлении в Израиле ЗРК «Найк-Геркулес» с досягаемостью до 50 км. При встрече с ними, помимо постановки помех, на помощь мог прийти противоракетный маневр – самолёт, достигающий «горкой» динамического потолка 37 км и выдерживающий перегрузку до 5, обладал реальной возможностью уклониться от ракет. Однако США так и не поставили «найк-геркулесы» Израилю, хотя поставляли эти ЗРК не только союзникам по НАТО, но и Тайваню, и Турции.

Дальние полёты велись до марта 1972 г. Единственным, что могли противопоставить этому израильтяне, были протесты, которые заявлял их представитель в ООН Рафаэль после каждого пролёта МиГ‐25.

В Египет были доставлены специальные авиабомбы с улучшенной аэродинамикой ФАБ‐500Т (термостойкие), специально разработанные для внешней подвески МиГ‐25РБ. После сброса с большой высоты они могли пролететь по баллистической траектории к цели несколько десятков километров. Каждый из МиГ‐25РБ мог нести до восьми ФАБ‐500Т, однако до бомбардировок дело не дошло.

Интересно, были ли снабжены термостойкие ФАБ‐500Т выдвижными крыльями? Так, в конфликте на Украине ФАБ‐500 с выдвижными крыльями пролетают до 70 км, а то и больше.

С апреля по декабрь 1972 г. лётчики и инженеры 63‐го ОАО возвратились домой. Четвёрка МиГ‐25 осталась в Египте, полёты на них продолжила сменная группа из частей ВВС. Успешная и эффективная работа МиГ‐25 в боевых условиях подтвердила их уникальные возможности и была зачтена в программу госиспытаний. Создатели машины и руководство ВВС получили доказательства надёжности и перспективности нового самолёта. В декабре 1972 г. был подписан акт о принятии МиГ‐25РБ на вооружение.

Глава 27
Эвакуация советских специалистов из Египта

В период пребывания группировки советских войск в Египте её посещали: председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин, председатель Президиума Верховного Совета Н.В. Подгорный, секретарь ЦК КПСС Б.Н. Пономарёв, министр обороны маршал А.А. Гречко, его первый заместитель маршал С.Л. Соколов, начальник Генерального штаба маршал М.В. Захаров и ряд других руководителей Министерства обороны.

«Война на истощение» шла с переменным успехом и могла продолжаться бесконечно. Сложилась своего рода патовая ситуация. Тогда США выдвинули план мирного урегулирования ближневосточной проблемы, известный как «план Роджерса», выдвинутый им 9 декабря 1969 г. План предусматривал прекращение огня на 90 дней как первый шаг к установлению мира. Египет не без нажима СССР согласился, Израиль тянул с ответом.

Ситуация резко изменилась лишь после того, как в результате огня советских ракетных дивизионов израильская сторона стала нести ощутимые потери в авиации. Всего с 20 июля 1969 г. по начало августа 1970 г. было сбито 94 израильских самолёта, что равнялось примерно 50 % от имевшегося в Израиле парка боевых машин. 7 августа наконец-то было установлено перемирие сроком на три месяца. «Война на истощение» пошла на убыль.

С 4 августа 1970 г. советские военнослужащие никаких боевых действий не вели, что было связано с началом египетско-израильских консультаций. Советские воины-зенитчики в основном занимались обслуживанием боевой техники и обучением местных солдат и офицеров. В марте 1971 г. первая группа советских специалистов была заменена вновь прибывшими из СССР военнослужащими.

За успешные боевые действия в Египте 166 офицеров, сержантов и солдат зенитно-ракетной дивизии были награждены правительственными наградами. Сам командир генерал-майор А.Г. Смирнов был удостоен ордена Боевого Красного Знамени.

Сразу после смерти Г. Насера (28 сентября 1970 г.) началось постепенное ухудшение советско-египетских отношений, хотя на первых порах новый египетский президент А. Садат стремился действовать как и его предшественник и даже после нескольких официальных визитов в Москву подписал 15 мая 1971 г. Договор о дружбе и сотрудничестве с СССР.

Что же подтолкнуло Садата к двойной игре? С одной стороны, он питал истинные симпатии к американцам и весьма недоверчиво относился лично к Л.И. Брежневу.

С другой стороны, Садат убедился, что арабо-израильский конфликт потерял первостепенное значение в советской внешней политике. Москва не собиралась жертвовать «разрядкой» ради удовлетворения амбиций египетского лидера.

«Наконец, освобождение Синая становилось для Садата делом личной чести. Все в Египте над ним посмеивались. В экономике и политике он не разбирался. На пост президента попал случайно. Много пил, особенно любил русскую водку. Тайные контакты с США вселяли надежды на необходимое самоутверждение на ниве победоносной войны с Израилем.

Советской военной разведке стало известно, что США по линии ЦРУ заверили Садата, что готовы оказать Египту “всемерную помощь” при условии избавления от советских войск. К тому же американцы всячески подчеркивали, что египетская армия уже оправилась от шока 1967 г., восстановлена, обучена и готова к битве с Израилем. Садат колебался вплоть до апреля 1972 г., когда его очередной визит в СССР не дал ожидаемых результатов: Египту было отказано в просьбе увеличить советскую военную помощь. Тут же в Каир прибыл госсекретарь США Г. Киссинджер, который поставил египетскому лидеру примерно такое условие: убирайте из страны русских, и Америка будут выплачивать вам ежегодно 3 млрд долларов для поднятия экономики и укрепления обороны…

7 июля 1972 г. советский посол В. Виноградов прибыл в резиденцию А. Садата, чтобы довести до египетского руководства содержание беседы Л. Брежнева с американским президентом Ричардом Никсоном, где частично обсуждалась ближневосточная проблема. Брежнев в очередной раз подтвердил свою решимость защищать справедливое дело арабских народов, заявлял о готовности вести переговоры с США о сокращении поставок вооружения на Ближний Восток.

Когда В. Виноградов закончил разговор, Садат нервно спросил: “Это всё?” – “Да, всё”, – ответил посол. – “Ну так вот, – без перехода начал египетский президент. – Я решил отказаться от услуг советских военных. Они нам больше не нужны. Пусть возвращаются домой, отдыхают… Обсуждение излишне. Я уже принял решение. Советские военные должны немедленно уехать…”

Тут же были обнародованы цифры и даты. Их общая канва сводилась к следующему: к 17 июля 15 тыс. советских специалистов должны быть за пределами Египта. Из страны вывозится всё вооружение, которое использовалось непосредственно советскими военнослужащими. Правда, через несколько дней Садат чуть подкорректировал свои требования и стал настаивать на передаче египетской стороне всего поставленного из СССР оружия и боевой техники.

Вскоре американские эксперты буквально наводнили египетские части ПВО, начав “знакомиться” с технической документацией с советским грифом “Совершенно секретно”. Одновременно в местных средствах массовой информации началась кампания, смысл которой сводился к тому, что СССР, проникнув в Египет в силу стечения обстоятельств, больше думал о распространении собственной коммунистической идеологии, чем о военной стороне дела, поставляя в страну “второсортное оружие”, чего нельзя сказать об американцах, сумевших оснастить Израиль первоклассной боевой техникой. Однако, по заключению военных экспертов (в частности, генерал-полковника И. Катышкина), эти утверждения не соответствуют истине – даже в Советском Союзе далеко не каждая воинская часть имела оснащение, сравнимое с тем, что было в Египте. К слову сказать, советская военная помощь Египту за период с 1965 по 1972 гг. составила 3,2 млрд долларов»[65]65
  Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины ХХ века. С. 198.


[Закрыть].

С одной стороны, потеря престижа, а особенно форма требований Садата о высылке советских специалистов была оскорбительна для СССР и нанесла серьёзный ущерб его политике на Ближнем Востоке. А с другой стороны – это развязало руки Брежневу для проведения его бредовой политики «разрядки». Ведь на самом деле Белый дом никогда не планировал налаживания дружественных отношений, а наоборот, через «разрядку» планировал разрушить СССР изнутри.

«Отправляли советских военнослужащих самолётами Ан‐12, Ан‐22, Ил‐18 и Ил‐62, а также теплоходами в Севастополь и Одессу. Солдаты и офицеры ждали торжественного приёма, встречи с родными и близкими. Однако… порты оказались оцепленными вооружёнными людьми в штатском. Всех строили и в сопровождении автоматчиков отводили в военные городки. Было запрещено звонить по телефону, ходить в туалет без сопровождения охраны, делиться с кем-либо из местного персонала любыми впечатлениями от заграничной командировки. Лишь на четвёртые сутки после соответствующих инструктажей, проводившихся офицерами особого отдела, “воинов-интернационалистов” начали откомандировывать к местам постоянной службы.

Несколько месяцев на Ближнем Востоке царила неопределённость. В Каире ждали встречного жеста со стороны Вашингтона и Тель-Авива. Но при этом ничуть не смягчалась антисионистская риторика в стране. Однако ни США, ни Израиль никак не реагировали на столь “драматический” поступок египетского лидера. Вскоре Садат понял, что войны с Израилем не избежать – иначе ему уготовлена политическая смерть. А для этого нужно было пока продолжить сотрудничество с СССР.

В декабре 1972 г. Садат принял решение о продлении на пять лет “военно-политических льгот” Советскому Союзу. В Москве подобное решение было воспринято как знак “особых” отношений с Египтом, поэтому военные поставки шли в необходимых размерах, продолжалось экономическое сотрудничество. С декабря 1972 г. по июнь 1973 г. Египет получил больше советского оружия, чем в течение 1971–1972 гг., причём теперь он получал оружие без советских советников, решавших в свое время, где и как оно должно быть использовано. Садат признавал, что Кремль “заваливает” его новым оружием»[66]66
  Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины ХХ века. С. 200.


[Закрыть].