Текст книги "Тайна скорбящего ангела"

– Нет Вальтер, не идем! Мы решаем свои проблемы, а Монштейн на Юге будет решать свои. Этим летом двинется южный фронт…

– В сторону Кавказа, —спросил майор. —Это я знаю. Меня интересует, что ты задумал.

– Ты помнишь лето 1941 года, – спросил полковник.

– Да помню, а что?

– Твоим головорезам повезло задержать большевистский конвой с золотишком из смоленского банка. Ты получил свой первый крест, за то что выиграл с противником битву за эти сокровища.

– Знаешь Генрих, нельзя равнять Иванов 1941 года, и тех, которые воюют сейчас. Тогда под Вязьмой, нам довелось за десять минут взять этот конвой. Мы неплохо поработали Генрих. Может большевики, до сих пор ищут свое золото и бриллианты? Я уверен, что Сталин был в гневе, когда узнал об этой пропаже, —сказал майор.

Именно в тот день в конце апреля 1942 года простой рядовой солдат Мартин Грассер впервые узнал о каких—то мифических сокровищах, которые захватили парни 209 абвер команды.

– Эй, солдат, —проорал майор. —Достань из моих запасов бутылочку шнапса. Пусть барон не думает, что мы с тобой доедаем копыто последней дохлой лошади.

Глава восьмая

Смертельная тайна

Солнце приблизилось к полудню, и было почти в самом зените. Слова про золото и про несметные сокровища, услышанные в разговоре хозяина с полковником, не давали Мартину Грассеру покоя. Ему вдруг захотелось знать больше, но командир выгнал его из квартиры на улицу. Теперь он должен был сидеть под домом на лавочке, в ожидании распоряжений и догадываться о чем идет речь. Денщик достал из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил, подставив весеннему солнцу свою бледную физиономию. Заинтригованный откровениями полковника, денщик пускал сигаретный дым и думал о том, как поскорее добраться до кухни, чтобы заняться грязной посудой. До сознания денщика частично дошли откровения офицеров, которые обрывками ему довелось слышать в момент их обслуживания. Тут Мартин понял, что гость прибывший из Берлина готов посодействовать переводу его хозяина Вальтера Шперрера на родину в город Стендаль, на должность заместителя начальника развед—школы «Абвера». Мартин даже представил себе перспективы —что уже в ближайшее время ему подвернется случай вернуться домой, и он доберется до Габриэлы, которая ждет его дома. Девушка писала ему письма, прикладывая к ним откровенные фотографические карточки, которые делала в фотостудии на Марктплатц. От этих воспоминаний сердце молодого солдата блаженно трепетало, и он сомкнув глаза, погружался в дрему. Грезы Мартина были не долгими. Сквозь пелену дремоты Грассер услышал, как окно прямо над его головой открылось, и из него донесся властный голос хозяина. Солдат вскочил как ошпаренный. Резким рывком он открыв двери, помчался по лестнице вверх, громыхая коваными сапогами.

– Мартин, козья рожа —у тебя есть что—нибудь из генеральских запасов. Мы с бароном хотим выпить еще —спросил майор. —Ну, освежи нам столик! Шоколад, конфеты, ликер неси все сюда. Мы желаем отведать десерт. Денщик, как подобает молодому слуге, нырнул на кухню. Через несколько минут он уже предстал перед Майором с новой порцией генеральских деликатесов, которыми снабжал его Адольф Браухер. Поставив на стол поднос, и сняв белоснежное покрывало, он замер в ожидании дальнейших распоряжения. Мартин не хотел гневить своего командира, который был настолько пьян, что почти ничего не соображал. А это состояние в любой миг могло стать источником спонтанного конфликта.

– Что стоишь —поди прочь, —сказал майор.

Мартин щелкнул каблуками и тихо отошел в сторонку, продолжая наблюдать за хозяином. Майор как казалось Мартину пил явно с каким—то планом в своей голове. Он знал: чем пьянее будет его гость, тем больше шансов будет, что уже вскоре он заберет его обратно в Германию. Война явно надоела майору Шперреру, и он давно высказывал идею о том, что было бы неплохо разбогатеть и спрятаться в укромном месте рядом с домом. Мартину удалось услышать собственными ушами, как берлинский полковник из управления «Абвера» проговорился о таком теплом местечке вдали от фронта. Стендаль был не самым худшим вариантом в отличии от тех перспектив, которые гарантировали смерть от большевистской пули здесь —под Москвой. Мечты о доме, о Габриэле, о свежем пиве и баварских колбасках, будоражили душу молодого солдата. Он был готов вывернуться на изнанку, лишь бы угодить своему господину, а тем паче приезжему полковнику. Изрядно подвыпивший майор, плохо соображал. Он никак не мог понять, что от него хочет его друг Генрих фон Риттер. Видя такое состояние своего визави полковник в присутствии ординарца побоялся рассказать ему, что решил оставить агентуру без финансового обеспечения. Это был единственный шанс завладеть деньгами агентуры. Генрих фон Риттер не видел в этом ничего зазорного, зная для каких нужд пойдут эти деньги. Правда, это было рискованное мероприятие, просочись эта информация в СД. И тогда не суждено было полковнику службы внешней разведки Генриху фон Риттеру и майору Шперреру, закончить эту войну в офицерских чинах да еще и с пенсионными выплатами. Карательная машина третьего рейха была безжалостна ко всем врагам и недоброжелателям, которые были заподозрены в коррупционных махинациях. Но в данном случае, сама судьба благоволила присвоить те деньги, которые по плану адмирала Канариса должны были осесть на территории русских. А это означало, что заниматься этой пропажей ни службе имперской безопасности, ни внутренней безопасности «Абвера» ни кто не будет.

– Слушай меня солдат: я приказываю тебе стянуть с майора сапоги и галифе, —сказал полковник.

– Слушаюсь, —ответил Мартин. Он аккуратно с немецкой педантичностью перевернул майора и расстегнув подтяжки, снял с него сапоги и штаны. Уже через минуту майор повернувшись к спинке дивана захрапел.

– Вам помочь, господин полковник, —спросил солдат барона, который, как и его хозяин находился в состоянии алкогольной прострации.

– Ты так думаешь?

– Я господин барон, ординарец майора Шперрера, —ответил солдат, вытягиваясь по стойке смирно. —Я хочу помочь вам.

– Ну тогда будь любезен, —сказал Генрих, вытянув перед денщиком свои ноги. Солдат снял сапоги с полковника, и подал ему домашние тапочки, которые остались от прежних хозяев. Полковник покачиваясь встал с кресла, сунул ноги в тапочки, и опираясь на солдата, пошел в соседнюю комнату, где его ожидала кровать с белоснежными наволочками и простынями.

– Черт! Представляешь камрад, мы с Вальтером напились, как свиньи, —сказал барон. —Сколько мы выпили?

– Две бутылки коньяка и пол бутылки шнапса, господин барон, —сказал денщик.

– Как проснется майор Шперрер, разбуди меня, —сказал полковник. —Мне надо сказать ему что—то очень важное. Очень важное…

– Так точно, —ответил солдат. Он помог гостю лечь в кровать и стянув с барона офицерские галифе, бережно укрыл его одеялом. Теперь когда господа дрыхли в состоянии глубокого опьянения пришло время посвятить себе любимому несколько свободных часов. Денщик первым делом открыл настежь окно, чтобы проветрить помещение от едкого табачного дыма и запаха алкоголя. Собрав со стола оставшуюся посуду, он вынес её на кухню, где тщательно отмыл её горячей водой. Там на печи постоянно грелся бак с водой, который служил аккумулятором тепла, регулярно пополняемый в ходе потребления. Мартин накинул на себя рабочий фартук, нарукавники и вооружившись одежной щеткой, тщательно почистил мундиры офицеров, и сапоги. Повесив аккуратно френчи на спинки стульев, рядом со спальными местами, он поставил надраенные до блеска сапоги. Закончив работу с мундирами, денщик вытряхнул на газету пепельницу, и выбрав окурки сигар, прятал их в пустые алюминиевые пеналы, где когда—то хранились таблетки первинтина. Их выдавали танкистам из СС под видом «таблеток бодрости». Майор был фанатичным поклонником первосортного кубинского табака, поэтому после подобных «попоек», оставшиеся окурки Мартин не выбрасывал. Он прятал их до того времени, когда получал от командира увольнительную в бордель. Здесь в полевом кабаке за рюмочкой эрзац —коньяка или шнапса, он мог закурить окурок кубинской сигары, дым которой своим ароматом выдавал привилегированный статус курящего. Пока офицеры почивали, Мартин надев на ноги мягкие войлочные тапочки, бесшумно наводил в квартире идеальный порядок, расставляя вещи на свои места. Майор Шперрер его командир и хозяин, был до мозга костей педант, воспитанный в духе немецких аристократических традиций. Он был требователен к чистоте и идеальному порядку и не выносил даже малейшего намека на пыль и отпечатки пальцев на стекле и полированной мебели. Только тогда когда все сияло чистотой, словно музейные артефакты, Мартин перевел дух. Скрытно – тайком от хозяина он позволял себе маленькую безобидную вольность: денщик сливал себе во фляжку из бутылок и хозяйских бокалов остатки коньяка «Камю», после чего доливал туда можжевеловый шнапс, получая алкогольный напиток яркой вкусовой палитрой. Сидя на кухне, он закуривал окурок сигары, и по примеру своего командира окунал её в рюмку с напитком. Закатывая глаза под потолок и смакуя пропитанный коньяком срез сигары, Мартин поднимался на вершину блаженства, улетая в облака солдатских грез и мечтаний.

Глава девятая

Первое свидание

Девчонка заинтересовавшись рассказом деда, отложила в сторону свой косметический набор и присев, рядом на диван, спросила, глядя старику в глаза:

– Прости дед, но ты почему—то никогда не рассказывал мне о войне —почему? Мне всё приходится узнавать из школьной программы.

– Не хочу Керстин. Мне неприятно вспоминать этот период моей жизни, – ответил дед. —Если бы не русские —то меня бы сейчас не было здесь в теплом доме, рядом с внучками. Лежали бы косточки твоего дедушки в болоте под Гжатском, где сейчас лежит мой командир майор Вальтер Шперрер. Его на моих глазах убило осколком от «сталинского органа».

– «Сталинский орган» —это что такое, —спросила Керстин. —Это такая артиллерийская установка, которая выпускает шестнадцать снарядов за двенадцать секунд. Очень ужасная штука. Когда русские начинают стрелять со своей «Катюши» —так они её называют, то день превращается в ночь, а рай в огненный ад. Летом 1942 года после такого залпа я попал в русский плен, а мой командир умер у меня на руках. Ему осколком разорвало печень, а лейтенанту Люцу пол головы.

– Дед, а что тебя русские в плену били, или мучили голодом?

– Нет девочка моя – меня ни кто не бил. В тот день, когда русские внезапно прорвали оборону, я был легко ранен. «Иванам» удалось пленить меня, и отправить в свой лазарет, чтобы спасти мне жизнь. Так я и выжил, в отличии от тех, кто в том бою сложил свои головы.

– А что ты можешь сказать насчет русских. Стоит ли нам с кузиной встречаться с ними?

– Я не вправе вмешиваться в твой выбор. Я сейчас, ничего не могу сказать. Пройдет время и ты сама поймешь, нужен ли тебе твой «иван»!? – сказал дед, окончательно заинтриговав девчонку.

Девушка ухмыльнулась, и спросила с какой—то хитринкой в голосе.

– Дед, его не Иван зовут…

– А как имя твоего друга, —спросил старик.

– Его звать Алекс! По – русски Саша!

– Саша, —переспросил старик удивленно, и тут же вспомнил молоденькую русскую санитарку Сашу, которая бинтовала его рану. Неизвестно почему она ему улыбалась и что—то говорила по—русски, которого Мартин тогда не знал.

– Да Саша, – повторила Керстин, лукаво заглядывая в глаза старику. —А что?

– Время! Время покажет, —сказал дед. —Время это хороший доктор… Старик достал из кармана вязанного жилета платок, и вытер накатившую на глаза слезу, которая предательски выступила, напоминая о его старческой сентиментальности.

Вновь на память пришла война и те минуты, когда он двадцатилетний солдат вермахта оказался в самой гуще кровавых событий мировой войны.

– Вы, что с кузиной нас покидаете, —спросил дед. —А как же новый год?

– Да, мы уходим гулять, в русский гарнизон.

– Вы забыли, что у нас семейный праздник? Ты же знаешь что рождество и новый год мы встречаем в кругу семьи, —сказал дед с упреком.

– Дед, встречать новый год в кругу семьи, это уже не традиция, а сплошной анахронизм. Где ты видел чтобы молодые люди сейчас сидели дома возле камина и пялили глаза в телевизор, слушая ваши нудные рассказы о прожитой жизни.

– Как знаешь, —вздохнул дед. —К русским на свидание собрались —это хорошо!?

– Представь себе да… —А как же твой юнгеман Альберт, —спросил дед, вспоминая имена ухажеров Керстин.

– Твой Альберт, – жалкое ничтожество. Он даже слова не сказал, когда русские нас в кафе пригласили. Он так и стоял, открыв свой рот. Жалкое ничтожество, а не мужчина.

– Да, у русских это не отнять…

Узнав, что внучка идет на свидание дед даже приободрился. Керстин сделала вид, что не заметила, как у него заблестели глаза.

– Ты кофе пить будешь, —спросила Керстин, желая перед тем как уйти на свидание, докопаться до истины. Ей до жути стало интересно узнать мнение умудренного опытом прожитой жизни человека, который прошел все стадии деградации общества и новый всплеск развития отношений с русскими.

– Да —пожалуй! Пока дождешься того момента когда сядешь за праздничный стол, так можно подохнуть от голода —проворчал старик. Он не сводил глаз с телевизора на экране которого шел новогодний «Клим —Бим». Это была западногерманская юмористическая театральная постановка эротического жанра, которая высмеивала всевозможные ситуации семейной жизни. Не смотря на праздничное настроение, дед загрустил. Девушка вышла на кухню, оставив своего старика один на один с телевизором, новогодней елкой и рюмкой шнапса, который тот любил смаковать, сидя в кресле качалке, укрывшись пледом. Через пару минут девушка вернулась в комнату. В руках она держала небольшой поднос, на котором стояли две фарфоровые чашки. Керстин поставила поднос на журнальный столик, и подала кофе старику. По привычке дед втянул в себя запах напитка и одобрительно сказал:

– М—м—м, какой чудный аромат… Как бы не давление, так можно было каждый день пить.

– Это «Якобс», —сказала внучка.—Он без кофеина!

– Да, «Якобс» без кофеина!? «Якобс» прекрасный кофе, —ответил дед, постукивая зубными протезами. Он взяв двумя пальцами маленькую чашечку, сделав глоток, сказал: —Ты представляешь Керстин, я за всю войну, не убил ни одного русского. Моя совесть перед ними чиста, как слеза младенца. Мне пришлось служить слугой при майоре разведки Вальтере Шперрере. Мое дело было варить господину вот такой вот вкусный кофе, стирать его обмундирование, и точно по расписанию ходить за обедом в офицерскую столовую. Я даже никогда не держал в руках оружия, кроме, как на учебных стрельбах, – сказал дед, стербая горький напиток мелкими глоточками, боясь что потеряет в чашке челюсть.

– А, что ты там намекал о какой—то жуткой тайне, —спросила внучка. —Ты дед, меня очень этим заинтриговал. Ты явно что—то такое скрываешь, от чего теперь я не буду спокойно спать.

– Спи детка спокойно. До этих тайн теперь никому не добраться. Они похоронены глубоко в земле, – сказал дед, и поставил пустую чашку на поднос.—Если я вспомню что—то, я обязательно расскажу тебе.

– Это точно, —спросила Керстин. —Я тебе гарантирую, —ответил старик. —Ты первая узнаешь о тех сокровищах, которые мне пришлось спрятать в русской земле.

– Сокровища, – удивленно спросила Керстин.

– Да, золотые монеты. Очень много золота. Если бы я смог его найти, то его бы хватило на всю жизнь. В самый момент доверительной беседы, кто—то позвонил в двери. Керстин одним глотком допила оставшийся кофе и поставив чашку на стол, поспешила впустить гостя.

– Это кузина. Мы с ней договорились встретиться у нас дома, —сказала она, и вышла чтобы открыть своей двоюродной сестре. Появление Эрики было подобно торнадо, ворвавшемуся в открытое окно. Это была девушка катастрофа. С её приходом всегда случалось что—то такое, что потом исправить было невозможно.

– С новым годом кузина – сказала Эрика, целуясь с Керстин. —И тебя старый перец с новым годом, – сказала Эрика. Она склонилась над стариком и чмокнула его в щеку.

– На вот держи старый ловелас. Я принесла тебе бутылочку «Егерьмайстера» —это тебе от меня и Керстин —большего ты пока не заслужил. А где моя фрау Марта, я старухе тоже принесла бутылочку пива.

– Фрау Марта с мамой на кухне. Они готовят праздничного карпа, —ответила Керстин.

Эрика протянула деду пакет из красной бумаги, который был перевязан бумажным бантом в красно—зеленых рождественских тонах.

– Ты как раз вовремя, —сказала кузина. —Я уже почти собралась, осталось навести боевой раскрас.

– Спасибо вам за ликер, —сказал дед. —Я слышал вы с нами не будете ужинать, —спросил дед. Фрау Марта, приготовила потрясающего карпа и жареный картофель.

– О, как, я сейчас разрыдаюсь от умиления, —сказала Эрика.—Глянь черепаха, и правда наши старики про нас не забывают. Обожаю карпа с картофелем. Что будем делать, дома праздновать или все же пойдем к нашим новым друзьям.

– Пойдем, —утвердительно ответила Керстин. —Никуда они не денутся, а вот наши «иваны» могут передумать, если мы опоздаем. К тому же я слышала что у них праздничный фейерверк красивее чем у нас.

– О, да, русские еще те мастера, —сказал старик, вспоминая прошлое. —Бывало, пророют галерею метров сто. Подложат под нашу передовую тонны три —четыре тринитротолуола. Так жахнут, что у нас в блиндажах перекрытия ломаются. Любят они это дело…

Схватив кузину за руку, Керстин потянула её в свою комнату. Её искренне распирало от той новости, который ей поведал дед. Потрясенная сказанным, девушка села на тахту, не веря в то, что сказал ей старик еще до прихода Эрики. В её голове стояли слова, и она уже по детской наивности, представила себе огромные россыпи золота, бриллиантов и жемчуга. Все было, как в настоящей сказке про Али—Бабу. Слова деда повторялись систематически, словно это был какой—то прибор, отсчитывающий фазы мыслей. Узнав о тайне её начал бить легкий озноб. Был ли то страх или какое—то волнение было девчонке неведомо. Интрига этой тайны одновременно и завораживала и пугала.

– Что с тобой черепаха?! Не стоит так тужиться! Наши русские ждут нас. —прощебетала Эрика, и бухнулась рядом на тахту. Керстин знала свою кузину с самого детства и никогда не обращала внимания, на её экспрессивную натуру, которая иногда выходила за рамки дозволенного. Она пользуясь случаем и своей наглостью то и дело, старалась потянуть «одеяло» на себя. Так в свое время делала её бабка Марта Браухер, ставшая после смерти своего Адольфа зажиточной вдовушкой.

– Слушай, что я тебе скажу! Старик настоятельно хотел, чтобы мы остались дома встречать новый год. Я конечно долго сопротивлялась, объясняя ему, что у нас свидание.

– И что сказал тебе этот старый индюк, —спросила Эрика.

– Он сдался? —Сказал —сказал, чтобы мы даже не думали об этом… —И что мы не пойдем на свидание, —спросила кузина, меняясь в лице. —Да тут возник один маленький нюанс…

– Какой еще нюанс, —спросила кузина.

– Ты представить себе не можешь – дед когда узнал, что мы идем к русским, он моментально изменил свое решение. Он разрешил нам гулять до самого утра, – сказала Керстин, не скрывая своего восторга.

– Да иди ты…

– Я клянусь тебе, —ответила Керстин. —Как будто это какое —то волшебство.

– У него что —с головой что—то случилось, или вдруг он вспомнил, как зажимал в плену русскую сестру милосердия.

– Какую еще сестру, —спросила Керстин, удивляясь.

– А что он тебе не рассказывал?

– Нет! Никогда…

– А мне бабка Марта рассказывала, что у деда в плену была какая —то русская фроляйн, которую вроде бы звали Александра. Он был в неё влюблен по самые уши. Она подкармливала его и лечила, а иначе бы он там загнулся на этих чертовых лесозаготовках.

– А почему я этого не знала, —спросила Керстин.

– Так ты и не могла знать, твоя мама фрау Ингиборга прибила бы деда деревянной скалкой.

– Так вот откуда у него такой интерес к русским… Значит он любил русскую фроляйн, а мне заливал про какие—то несметные сокровища, спрятанные в Советском Союзе.

– Какие еще сокровища, —спросила кузина.

– Он мне говорил, что видел, как во время войны его командир прятал какие—то сокровища: золото, бриллианты, украшения, золотые монеты.

– Ты его больше слушай. Он тебе и не такого наговорит. Откуда этот старый индюк, может знать про какие—то сокровища? Он на фронте то пробыл всего полгода, пока не попал в русский плен. Он же был денщиком и чистил своему командиру сапоги, да отстирывал от дерьма его офицерские панталоны, когда им русские надирали задницу.

– Сегодня еще до твоего прихода, я покаялась деду, что у нас новые друзья, и что они русские, —сказала Керстин.

– А старик вместо того чтобы вопить, как он обычно это делает, почему—то очень обрадовался, словно выиграл в национальную лотерею «Трабант».

Эрика задумалась, стараясь переварить ситуацию вытаращила на кузину глаза. Новость о каких—то сокровищах обрушилась на её голову, словно это была снежная шапка падающая с огромной сосны.

– А вдруг это, янтарная комната…