Текст книги "Лондон. Разрушение стереотипов, или Нетуманный Вавилон"

Со времен Гражданской войны в Англии в XVII веке крупные военные конфликты обходили сам Лондон стороной, однако в XX веке они снова достигли британской столицы. О бомбардировках города в годы Первой мировой войны вспоминают меньше, их заслонили гораздо более разрушительные бомбежки Второй мировой. Тем не менее немецкие дирижабли и самолеты в период с января 1915 по август 1918 года совершили около 80 дневных и ночных налетов на Британию, в результате которых погибли почти полторы тысячи человек. Бомбы на Лондон сбрасывались не только в индустриальной восточной части, но и в центре города.

Хотя прицельные бомбардировки тогда еще вести было технически сложно, немало бомб попало в важные городские объекты: вокзалы, театры, жилые районы. Одна из памятных табличек установлена на доме по адресу 61 Farringdon Road в Сити, этот дом был полностью разрушен в результате одного из рейдов немецких цеппелинов в сентябре 1915 года. Именно в эти годы лондонцы начали использовать станции метро и хорошо укрепленные здания в качестве бомбоубежищ – практика, которая будет повсеместно использоваться в годы Второй мировой войны.

Бомбежки Лондона гитлеровской авиацией вошли в историю под названием «Блиц» (The Blitz) – сокращения от немецкого слова «блицкриг». Налеты бомбардировщиков «Люфтваффе» совершались в основном по ночам, и обстрелы велись уже намного более прицельно, чем во время Первой мировой войны. Главными целями стали индустриальные города и районы Великобритании, в первую очередь Лондон. «Блиц» продолжался с сентября 1940 по май 1941 года – в России это время еще подпадает под определение «до войны», а для Британии это был самый тяжелый период всей Второй мировой, и только после того, как Гитлеру не удалось сломить британское сопротивление в ходе воздушной «Битвы за Британию», он сосредоточился на наступлении на восток, на СССР.

Начиная с 7 сентября 1940 года бомбежки Лондона продолжались 57 ночей подряд, а всего за восемь месяцев кампании было совершено свыше 70 налетов. В столице было разрушено около миллиона домов, а число жертв достигло почти 20 тысяч человек. Примерно четверть населения Лондона, в первую очередь матери с детьми, была эвакуированы из Лондона в отдаленные сельские районы страны. Коалиционный военный кабинет во главе с премьер-министром Уинстоном Черчиллем заседал в бункере под зданием Казначейства (в 2005 году, к 60‑летию победы во Второй мировой войне там был открыт неплохой интерактивный музей с аутентичными интерьерами и экспонатами). Для укрытия от налетов стали снова использовать метро. Интересно, что первоначально власти противились этому, но после первых двух недель бомбежек согласились открыть станции для ночлега жителей. Несмотря на то что лишь 4 % горожан (примерно 150 тысяч человек) пользовалось этой возможностью, образ лондонского метро как бомбоубежища широко известен до сих пор.

Король Георг VI и королева Елизавета вместе с двумя юными дочками-принцессами остались в Лондоне и регулярно посещали разбомбленные районы, чтобы поддержать местных жителей. Собор Святого Павла хотя и был поврежден, но уцелел при бомбардировках. Кто-то говорит, что этим он обязан тому, что немецкие летчики использовали его как ориентир, но, в любом случае, самоотверженные жители и пожарные делали все, чтобы спасти собор от огня, а однажды обезвредили уже попавшую в здание бомбу с часовым механизмом. А вот здание парламента серьезно пострадало – был разрушен даже зал заседаний Палаты общин. Одна из бомб покорежила памятник королю Ричарду Львиное Сердце, его меч изогнулся, но не сломался. Некоторые предлагали даже оставить его в таком виде как символ «силы демократии, которую можно согнуть, но не сломить, напав на нее».

По большому счету, несмотря на колоссальные разрушения, «Блиц» не смог подорвать Лондон ни материально в плане ущерба экономике и военной промышленности, ни морально в плане настроя на победу. На месте разрушенных домов и расчищенных обломков горожане разбивали «победные огороды», где выращивали овощи. Под подобные цели были отданы и многие парки, включая Сент-Джеймсский, расположенный между зданиями правительства на Уайтхолле и Букингемским дворцом. Чугунные ограды многих парков, в том числе частных, были спилены и отправлены на переплавку для военных нужд. До сих пор во многих местах заметны следы от спиленных прутьев оград, даже впоследствии восстановленных.

Два памятника, связанных с воздушными операциями Второй мировой, появились в Лондоне за последнее десятилетие. Монумент героям «Битвы за Британию» был открыт в 2005 году на набережной Виктории, напротив здания Министерства обороны Великобритании. Другой мемориал – в честь участников британских налетов на города Германии в конце войны – открылся в 2012 году на окраине Грин-парка и вызвал немало споров. Бомбардировки немецких городов впоследствии были признаны излишними, а количество их жертв намного превысило число погибших во время «Блица». Тем не менее было решено почтить память военных, которые в 1940‑е просто выполняли свой долг.

После войны была осуществлена массовая точечная застройка разбомбленных районов. До сих пор легко заметить новые дома, которые заполнили места разрушений. Существуют специальные карты и интернет-сайты (например, bombsight.org), где указаны места падения всех бомб за время «Блица». Некоторые неразорвавшиеся снаряды находят до сих пор, особенно на востоке Лондона. Такие находки, в частности, случались при строительстве аэропорта «Лондон Сити» и Олимпийского парка. Следы от осколков остались на многих зданиях в городе, включая, например, Музей Виктории и Альберта в Южном Кенсингтоне.

Послевоенная лондонская архитектура во многом служила утилитарным целям, использовались мрачные с виду материалы, в основном бетон, даже для таких зданий, как Национальный театр на южном берегу Темзы. Для осуществления масштабных планов строительства социального жилья разрабатывались новые технологии, позволяющие строить быстро и дешево, во многих районах города появились достаточно неприглядные на вид многоэтажки. Как ни парадоксально, но эти тенденции перекликались с тем, что происходило в других уголках Европы, включая СССР и страны социалистического лагеря.

После «большого взрыва» в лондонском Сити, когда в 1986 году правительство Маргарет Тэтчер начало комплексную программу создания международного финансового центра, сюда вновь потянулись инвестиции и началось массивное строительство и бизнес-бум.

Регенерация пришла и в лондонский район Доклендс, где был осуществлен смелый и даже дерзкий по тем временам проект сооружения «альтернативного» Сити делового района Кэнэри-Уорф. В итоге он растет и ширится, став чем-то вроде маленького лондонского Манхэттена, в нем размещаются штаб-квартиры многих ведущих международных банков и других компаний. При этом район очень приятен и для прогулок, поскольку при его застройке учитываются требования по созданию приспособленных для людей набережных, мостов, зеленых насаждений и так далее. В Кэнэри-Уорф близ станции легкого метро «Саут-ки» (South Quay) в 1996 году произошел последний из крупных терактов, организованных в Лондоне Ирландской республиканской армией (ИРА).

Еще одна североирландская бомба взорвалась в 1992 году у здания Балтийской биржи, на месте нынешнего небоскреба «Огурец». От сильнейшего взрыва выбило витражные окна в расположенной рядом церкви Святого Андрея (St Andrew Undershaft), основанной в 1147 году – ровеснице Москвы – и несколько раз перестроенной с тех пор. Она пережила и Великий пожар, и бомбежки Второй мировой, но не смогла устоять перед «домашним» терроризмом. В церкви установлена скульптура Джона Стоу – составителя первой описи Лондона в 1598 году. Перо в руке мраморного Стоу заменяется раз в три года на специальной церемонии с участием лорда-мэра Сити. Следующая состоится в апреле 2017 года.

В конце XX – начале XXI века Лондон охватила еще одна волна строительства и реконструкции. Под снос пошли многие сооруженные в послевоенные десятилетия здания и даже целые районы в Лондоне – в Сити, близ вокзала Виктория и площади Пиккадилли-серкус. Их заменяют новые современные здания, включая небоскребы, сооружаемые по индивидуальным проектам. Активно застраивается Южный берег Темзы, где когда-то размещались «грязные» производства, например, кожевенные и мыловаренные заводы. На их месте вырастает элитное жилье и офисные здания, которые становятся новыми символами Лондона, как, например, шарообразное здание мэрии Лондона и яйцеообразный «Огурец» (The Gherkin), спроектированные Норманом Фостером, или самый высокий в Евросоюзе небоскреб «Осколок» (The Shard) итальянского архитектора Ранцо Пиано (о нем подробнее в главе «Лондон с высоты»).

Необычные проекты реконструкции были предложены и для двух закрытых еще в 1980‑е годы электростанций на берегу Темзы – Бэнксайд (Bankside) и Баттерси (Battersea), созданных в середине XX века по проектам архитектора сэра Джайлза Гилберта Скотта (по совместительству автора дизайна красной телефонной будки).

В Бэнксайд в 2000 году разместилась галерея современного искусства Тейт Модерн (Tate Modern), которая является вторым по посещаемости музеем в Лондоне после Британского музея, а арт-инсталляции художников с мировым именем в огромном турбинном зале высотой в пять этажей и площадью в 3400 квадратных метров всякий раз становятся городской новостью. Галерея постепенно разрастается, несколько лет назад было открыто новое пространство на месте нефтяных цистерн в подвале здания, а теперь строится еще один новый корпус необычной формы.

Судьба электростанции в Баттерси складывалась намного сложнее – проекты и прожекты ее реконструкции сменяли друг друга, но в конце концов инвесторы брали самоотвод. И вот наконец в 2012 году у Баттерси появились новые инвесторы из Малайзии, которые взялись за реконструкцию электростанции и прилегающей к ней полузаброшенной территории в обмен на право построить несколько элитных жилых домов на берегу реки. Новым владельцам было поставлено условие снимать для реставрации знаменитые белые трубы по одной, чтобы не возникло искушения снять их насовсем.

Ну а самым масштабным проектом регенерации целого района Лондона стало строительство Олимпийского парка и сопутствующей инфраструктуры в Стратфорде в преддверии лондонской Олимпиады 2012 года (подробнее об этом – в главе «Лондон Олимпийский и спортивный»).

В последние десятилетия вторую жизнь вдохнули и в Риджентс-канал – водную артерию, протянувшуюся вдоль северной части центрального Лондона. Канал был построен в начале XIX века как часть важной внутренней системы водного сообщения между Бирмингемом и Лондоном. По каналам перевозились самые различные грузы, в основном уголь и промышленное сырье. Однако к началу XX века каналы проиграли битву железным дорогам и постепенно пришли в упадок. Сейчас Риджентс-канал – популярное место прогулок, оживленная веломагистраль, место для швартовки многочисленных барж, на которых постоянно живут люди, а также притягательный магнит для ресторанов, офисов и жилых новостроек с видом на воду.

Прогулка по каналу от вокзала Паддингтон и района Маленькой Венеции через лондонский зоопарк в Кэмден и далее на восток через Кингс-кросс, Ислингтон, Виктория-парк и Лаймхаус с огромной бухтой, где пришвартованы белоснежные яхты и где канал в итоге впадает в Темзу, – один из самых живописных пешеходных и велосипедных маршрутов Лондона. Зеленые берега в траве и цветущих деревьях сменяют индустриальные пейзажи, баржи с цветочными ящиками и кошками в окошках, иногда прямо с барж продается мороженое и прохладительные напитки, шлюзы и мосты являют собой необычные произведения инженерной мысли позапрошлого столетия, после такого путешествия невольно начинаешь задумываться о домике на воде.

Как ориентироваться в улицах и адресах

Во многих названиях лондонских районов угадываются англосаксонские или норманнские элементы, например «ham» (ферма) в «Твикенхэм» (Twickenham) или «Тоттенхэм» (Tottenham), «bourne» (река) в «Вестбурн» (Westbourne) и искаженное в сочетании с частицей «le» в «Мэрилебон» (Marylebone). Последнее произошло от названия церкви Святой Марии на берегу реки Бурн (St Mary-le-Bourne).

Названия многих улиц появлялись по мере развития города и были связаны с географическими особенностями тех или иных мест и профессиональными занятиями их жителей. Позже стали возникать названия, связанные с именами владельцев земли или застройщиков новых районов. Немало улиц было названо по инициативе городских властей в честь британских исторических фигур и политиков, ученых, литераторов и культурных деятелей.

В Лондоне нет обычая переименовывать улицы, но вновь сооружаемые улицы часто получают новые и современные названия. Например, за последние годы городские карты пополнились такими реалиями, как Siemens Brothers Way, где расположен инновационный центр компании «Сименс» на востоке Лондона, Anthem Way и Celebration Avenue в Олимпийской деревне или King’s Boulevard в суперсовременном городском квартале близ вокзала Кингс-кросс (King’s Cross).

Поскольку Лондон исторически создавался как конгломерат из множества более мелких поселений, которые постепенно вливались в состав города, неизбежно возникали многочисленные случаи дублирования наиболее популярных названий улиц, таких как High Street, Church Lane, Park Road и им подобных. Для их разграничения используются либо уточнения с названием района, либо почтовые индексы.

Почтовые индексы впервые появились в Лондоне в середине 1850‑х годов по инициативе главного почтмейстера Великобритании. Распорядителем проекта был его секретарь Роуленд Хилл – изобретатель почтовых марок и реформатор британской почтовой системы. В итоге был создан Лондонский почтовый округ, разбитый на десять районов, обозначенных буквами по сторонам света (N, NE, E, SE, S, SW, W, NW) плюс WC и EC для центра города. В годы Первой мировой войны к этим индексам были добавлены цифры для более эффективной и быстрой доставки почты. После создания Большого Лондона к основным географическим индексам добавили 13 индексов окраинных районов, например, UB для Аксбриджа на западе, BR для Бромли на юго-востоке, CR для Кройдона на юге и так далее. С годами в Лондоне исчезли индексы, начинающиеся с S и NE, и по мере распространения хорошо зарекомендовавшей себя системы на всю Великобританию они были переданы соответственно Шеффилду и Ньюкаслу. Лондон в итоге стал исключением, где первые буквы индекса не соответствуют «инициалам» города или графства, а обозначают географическое положение района.

В настоящее время типичный лондонский индекс (postcode) выглядит примерно так: W12 7JQ (для центральных районов) или TW2 7BA (для окраинных районов), где первая часть – это непосредственно район, а вторая – организация, дом, улица или часть улицы (в зависимости от объемов получаемой почты). Государственные ведомства часто имеют легко запоминающиеся и «престижно» выглядящие индексы, например SW1A 0AA для Палаты общин британского парламента, SW1A 1AA для Букингемского дворца и SW1A 2AA для резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит. Отдельный новый почтовый округ – Е20 – был создан несколько лет назад для Олимпийского парка и прилегающих к нему объектов.

В некоторых случаях почтового индекса на конверте достаточно для того, чтобы письмо дошло до нужного адресата. Многие электронные базы данных вместо целого адреса запрашивают индекс, а затем номер дома или квартиры для уточнения и подставляют полный адрес сами.

Свой домашний постоянный или временный индекс полезно знать наизусть, поскольку часто он используется для идентификации человека в самых разных ситуациях – от телефонного банкинга до получения билетов в театральных кассах. Почтовые индексы используются как синонимы для обозначения того или иного района. Существует термин «postcode lottery», который применяется и в прямом (существует лотерея с выигрышами по домашним индексам участников), и в переносном смысле (для обозначения качества и стоимости жилья, школ, медицинского обеспечения в зависимости от района). Иногда цена аналогичного жилья на соседних улицах может существенно различаться из-за того, что одно из них находится по адресу с более престижным индексом, чем другое.

Почтовые районы обычно не совпадают с административными. Например, на одном из перекрестков в Южном Кенсингтоне сходятся аж три индекса – SW5, SW7 и SW10, а сравнительно небольшой почтовый район NW10 поделен между четырьмя различными лондонскими административными районами (которые обозначаются словом boroughs).

Вспоминается один показательный случай, когда в первый месяц жизни в Лондоне мне нужно было попасть на конференцию в фешенебельный отель «Клэриджес», расположенный на улице Брук-стрит (Brook Street). Я смело направился по указанному адресу и попал в жилой район недалеко от вокзала Паддингтон. Встретившийся мне по пути почтальон с улыбкой сказал, что нужный мне адрес находится примерно в полутора милях (получасе ходьбы) отсюда и имеет индекс W1, а я пришел по индексу W2. Вот почему в Лондоне и других больших британских городах иногда важнее знать индекс, чем название улицы.

Нумерация домов тоже зачастую представляет собой непростую головоломку, особенно в старых районах. Впервые она была применена в начале XVIII века и упомянута в известном справочнике «Новый вид Лондона» (A New View of London), составленном страховщиком Эдвардом Хаттоном по итогам перестройки Лондона после Великого пожара 1666 года. Он указывает, что «на улице Прескотт-стрит, в районе Гудманс-филдс, вместо вывесок дома различаются с помощью номеров».

Большинство улиц имеют привычную перекрестную нумерацию с четными домами на одной стороне и нечетными на другой. Однако некоторые улицы в центре города, например, в Сити или Сохо, пронумерованы иначе: нумерация идет в виде буквы U, то есть по одной стороне улицы – в возрастающем порядке, а затем в конце улицы происходит разворот, и счет домов продолжается, но уже в другую сторону. Дома, расположенные на площадях и вокруг скверов, также нумеруются по порядку, обычно по часовой стрелке.

Буквы в нумерациях используются, но достаточно редко – обычно так обозначаются квартиры в малоквартирных домах. Зато иногда можно увидеть дома, номера которых выглядят как число с дробью, например, 90 ½.

Для успешного ориентирования в Лондоне в наши дни нужно учитывать еще несколько моментов. Во‑первых, на многих зданиях в центре города отсутствуют таблички с номерами домов. Указатели с названиями улиц установлены только на перекрестках, а централизованной системы нумерации домов, как во многих других городах, в Лондоне не существует – это компетенция владельцев зданий. Иногда, чтобы найти нужный адрес, нужно прочитать объявления на дверях или «вычислить» нужный дом с помощью номеров на соседних зданиях. В жилых районах дело с нумерацией обстоит лучше.

Во‑вторых, в результате многократных перестроек в центре Лондона некоторые новые дома занимают целые кварталы, и они вобрали в себя номера тех домов, на месте которых стоят. Поэтому после маленького дома с номером 3 может идти большой дом с номером 5, а после него – сразу дом с номером 15.

В‑третьих, многоквартирные дома часто не имеют номера, но имеют название (например, со словом house или court), а цифра перед ним обозначает номер квартиры (28 Campbell Court, Gloucester Road, London, SW7 4PD). Зато, к чести лондонских планировщиков, они не додумались до системы корпусов или присвоения отдельным строениям дополнительных номеров вдобавок к основному номеру дома.

В‑четвертых, многовековая эволюция топонимов и развитие местных лондонских диалектов привели к тому, что старинные названия часто произносятся вопреки интуитивным правилам и без того непростой английской фонетики. Усложняет ситуацию и то, что в русский язык многие из названий вошли через письменный язык, который скорее транскрибирует, чем транслитерирует эти названия. Поэтому нужно быть готовым к тому, что Tottenham лондонцы произносят приблизительно как [тотнэм], а не Тоттенхэм, Southwark – как [сазек], а не Саутворк, Holborn – как [хоубон], а не Холборн, хотя пишется по правилам русского языка именно так. Другое дело, что вежливые лондонцы вряд ли поправят чужака, который произнесет «Глочестер-роуд» или «Глосестер-роуд» вместо «Глостер-роуд», но за них это не преминут сделать другие услужливые иностранцы, или, что еще парадоксальнее, соотечественники, которые уже выучили «как надо».