Книга: В круге первом - Александр Солженицын

"И если кончик уса его вздрагивал от негодования, то приговор всегда был один: смерть."

"Когда заслужишь — тогда расстреляем."

766 с. Издательство @izdatelstvoast Знаю, что до произведения "Архипелаг ГУЛАГ" ещё не доросла, но с автором давно уже хочется познакомиться. И тут @brest_library советует "В круге первом" в рамках марафона #вбрестечитать. Решаю: попробовать точно нужно. Отличнейшая попытка вышла. Книга-воспоминание. Книга-автобиография (один из героев, Глеб Нержин, и есть сам Солженицын) . На западе книга впервые была опубликована в 1968 году, в СССР - официально только в 1990. Получилось этакое женское прочтение. Сложно было вникнуть в технические детали, но при этом больше заинтересовала сторона взаимоотношений, личного выбора. История тюрьмы и научно-исследовательской лаборатории в одном, более широко известной под названием шарашка. Местные заключённые не обычные люди. Зачастую, они известнейшие и умнейшие представители той или иной науки или сферы деятельности. Во время своего заключения они проводят исследования, создают аппараты, творят на благо советской науки. Но начинается книга совсем не с Марфино, а со звонка советского дипломата в посольство США с предупреждением о готовящемся похищение чертежей атомной бомбы. В книге множество героев. Их истории то идут параллельно, то пересекаются. Основная сложность их для себя идентифицировать и запомнить, а дальше уже начинаешь сопереживать, ругать, искать любимчиков. Читая книгу, понимаешь, что жизнь пленников Марфино не такая уж и тяжёлая по сравнению с каторжным условиями лагерей: кормят досыта, занимаются любимым делом, доступ к книгам есть, круг общения тоже. Даже дружба зарождается в этих стенах. Страдают и бедствуют не только заключённые, а их жены, семьи. Их увольняют с работы, тычут в них пальцем, делают им пакости, они голодают. И, чаще всего, вынуждены скрывать свое замужество и родство. Ни год, и ни два... Сроки их мужей исчисляются десятью, двадцатью годами. Их даже условно "женами декабристов" не назовешь. Ведь "жена декабриста" гордилась своей участью, а супруга политического заключённого в СССР вынуждена была влачить жалкое существование и жить в постоянном страхе, что завтра, а, возможно, уже сегодня ее уволят, ей нечем будет кормить себя и детей, вышлют из города и отберут прописку. Удивительно то, что многие заключённые, несмотря на свои сфабрикованные дела, были свято верны Сталину и системе. Порой даже верили, что это поможет приблизиться к социализму.

"За всю историю человечества наша цель впервые столь высока, что мы можем и сказать: она — оправдывает средства, употреблённые для её достижения."

И это слова заключённого. Личность Сталина тоже ярко описана. Как бы автор его не называл, пишет всегда с большой буквы. Но это далеко не от восхищения, а даже наоборот. Особенно в разделах, где Сталин сам себя превозносит:

"Как бы это звучало! — Император Планеты! Император Земли! Он шагал и шагал, и оркестры играли. А там, может быть, найдут средство такое, лекарство, чтобы сделать хоть его одного бессмертным?.. Нет, не успеют. Как же бросить человечество? И — на кого? Напутают, ошибок наделают."

Кстати, автор сам намекает, что книга менялась и восстанавливалась в разные периоды:

"Конечно, очень многой правды нельзя было написать. Но они утешали себя, что когда-нибудь обстоятельства изменятся, они непременно вернутся ещё раз к этим событиям, переосветят их истинно, переиздадут, исправят старые книги. А сейчас следовало писать хоть ту четвёртую, восьмую, шестнадцатую, ту, чёрт её подери, тридцать вторую часть правды, которую разрешалось."

Ещё и сейчас всей правды неизвестно и скорее всего не будет известно никогда. Но для понимания происходившего и этого достаточно. А происходило ужасное. И расслабиться над этой книгой точно не получится. Многие цитаты из книги претендуют на то, чтобы стать крылатыми. Но есть одна, которая выражает суть советской пенитенциарной системы сталинского периода в полной мере:

"Ну хорошо, ты не виноват, — но умри так, чтобы была польза коммунизму!"

Равнодушным не оставит точно никого.

К чему ведут эти «жертвы», на которые пошли герои, зачем нужен их идеализм в условиях тоталитаризма? Почему дипломат, который живет в роскошных по тем временам условиях и имеет влиятельных родственников идет на предательство - вот на какой вопрос вам предстоит ответить для себя. Почему ученых заставляют работать под страхом ссылки и расстрела, и к чему движется такая система в итоге? Возможен ли путь к бесклассовому обществу при выстраивании жесткой вертикали власти?

С одной стороны есть мощь советской системы диктатуры, а с другой ее порочность, причем в самой основе, ведь люди не равны уже изначально и непременно впоследствии погрязнут во лжи и коррупции (что мы и увидели в 80-90 годах), но есть и противостоящие системе идеалисты, от воли и поступков которых может измениться сам ход истории. Сталин в романе представлен в необычном ракурсе с личными рассуждениями и образом его дьявольской воли и особенной харизмы. Читатель найдет в ткани этого произведения еще много интересного и важного, а затем можно насладиться качественной экранизацией, у которой есть и свои «фишки», к примеру, перенос в будущее время героев в одном из эпизодов, что подлинно вызовет восторг зрителей.

"Вспомни ту реденькую полуводяную -- без единой звездочки жира! -- ячневую или овсяную кашицу! Разве ее ешь? разве ее кушаешь? -- ею причащаешься!... Разве с этим сравнится грубое пожирание отбивных котлет?"

Так чего же ты, философ, не бросишь вольготное житье на "шарашке" и не уедешь туда, где едят кашицу? В конце концов уехал, всячески изображая, что по собственной воле, но даже в мире Исаича это выглядело слишком фальшиво. Думаю, Солженицына из этих вольготных условий в реальности гнали пинками, а он еще держался за дверной косяк. Иннокентий Володин. Тот самый дипломат, который сдал нашего агента. На Володина сильно повлиял его дядя, брат его матери Авенир. Мать Володина - не из простых, дворяночка. А отец - отребье какое-то, матрос. Ну, отребье по версии Исаича.

И твой отец. Великий герой гражданской войны. И почти в те самые дни, когда мама... уступила ему... Они очень любили лакомиться нежными барышнями из хороших домов. В этом и видели они сласть революции.

Ага, то есть его отец, проклятый большевик, сделал его мамашу своей секс.рабыней, а затем зачем-то взял ее в жены и признал ее ребенка. Как можно запутаться в биографии своего же персонажа, придумывая такие нелогичные вещи, с целью оскорбить всех матросов революции! Все, чтоб нам стало максимально гадко. Дядя Авенир - еще тот кадр. Он в романе отвечает за политическую составляющую, в то время, как остальные обсуждают довольно абстрактные вещи.

-- Самый дикий! -- сердился дядя. -- Крестьяне с землей, с природой общаются, оттуда нравственное берут. Интеллигенты -- с высшей работой мысли. А эти -- всю жизнь в мертвых стенах мертвыми станками мертвые вещи делают -- откуда им что придет?

Вот такие дела! Рабочие на заводе - это вообще не люди, это тупые роботы. Правда, с тем фактом, что их работа нужна и полезна, и мы пользуемся этими "мертвыми вещами", приходится считаться даже одухотворенному дяде. Но что с того? Есть люди, а есть рабы, биомусор. Вот пролетариат - это мусор. Нехитрая философия кухонного диссидента.

-- Тяжелей всего, -- завершил дядя с нагоревшим, накаленным чувством, -- вывешивать флаг по праздникам. Домовладельцы должны вывешивать флаг

Если это в самом деле "тяжелей всего" в жизни, видимо, дядя живет просто замечательно. Ни голода, ни безработицы. Первичные потребности удовлетворены. Можно подумать и о душе, и о политических убеждениях. При этом, судя по всему, он свободен настолько, что может задуматься и о том, что ему не хочется вывешивать флаг, и это не пустяк для него. Потом дядя изрекает: "Где границы патриотизма? Почему любовь к родине надо распространять и на всякое ее правительство?". Это сильно влияет на Володина, отчего он и совершает свой поступок. Очевидно, Володин полагает, что ядерная бомба в руках Запада - это гарантия мира и стабильности. СССР - угроза всего плохого для всего хорошего. А если бомбой шарахнут по Москве или Ленинграду - ну, вымрут миллионы проклятых пролетариев, что с того! На самом деле, даже ребенок понимает, что ядерная бомба в руках Советов спасла мир. Паритет ядерных держав сохранил Землю и жизни многих людей. Можно бесконечно рассуждать о том, что было бы, если бы бомба была у Сталина, но ее не было бы у Трумэна, но история не терпит сослагательных наклонений - бомбу-то кинул Трумэн. Тысячи людей превратились в ничто, еще тысячи стали живыми трупами. На стенах домов были черные отпечатки человеческих силуэтов.

-- Да, это будет страшно... У них она не залежится... А без бомбы они на войну не смеют.

Ну так залежалась же! Наконец дурачка арестовывают. Солженицын долго и нудно описывает, как страдает Володин в изоляторе, как мало у него места, как унизительно его обыскивают, шнурки отобрали (суки!). Кормят говном каким-то. Финал его никчемной жизни остается открытым, но, думаю, пуля в затылок ему обеспечена. И знаете, для меня это даже...

-- Ну, давай учиться читать, -- развернул газету Иннокентий. -- Вот заголовок: "Женщины полны трудового энтузиазма и перевыполняют нормы". Подумай: а зачем им эти нормы? Что у них, дома дела нет?

Допустить, что человек может работать не только ради еды, что у человека могут быть идеалы, устремления, Иннокентию трудно. Ради идеалов можно разве что бомбу на своих соотечественников сбросить, но перевыполнить норму - нет, как можно? Сологдин. Как говорилось в одном стихотворении: "И обрадуется Путин, что не чурки и евреи написали гимн российский, а нормальный, б..., фашист.". Вот это как раз нормальный такой фашист, и совершенно не удивляет, с какой симпатией рисует его автор. Сологдин, очередной политзаключенный, пытается казаться человеком из дореволюционного времени. Не употребляет иностранных слов, весь из себя такой дворянин без дворянства, "ваш-благородие". Ну, и живет, конечно, идеалами прошлого.

Если бы были дуэли -- кто бы решился клеветать? Кто бы решился отталкивать слабых локтями?

На полном серьезе Сологдин доказывает необходимость культа силы. Кто сильнее - тот и прав. И невдомек ему, что принципы дуэлей распространены и среди быдла, и среди ворья. Они тоже привыкли доказывать правоту через поединок, просто не такой бла-ародный, как у "дворян".

чем выше цель, тем выше должны быть и средства! Вероломные средства уничтожают и самую цель!

Детский сад. К этой фразе мы еще вернемся.

-- Чем же это тебе не угодил Александр Невский? -- спросил Глеб. -- Тем, что он не допустил рыцарей в Азию, католичество -- в Россию! Тем, что он был против Европы! -- еще тяжело дышал, еще бушевал Сологдин.

Вот и вся подноготная "дворянина", вот и вся его мотивация.

Иг-ра, господа! Игра!! Упражнение под закрытым забралом! Ведь надо же упражняться! Мы обязаны постоянно преодолевать сопротивление. Мы -- в постоянной тюрьме, и надо казаться как можно дальше от своих истинных взглядов

А как же благородные цели, благородные средства? Скрывать взгляды даже от собственных друзей - недостойно дворянчика.

На свободе или в тюрьме -- какая разница? -- мужчина должен воспитывать в себе непреклонность воли, подчиненной разуму

Что-то похожее я видел в книге "Моя борьба" за авторством одного немецкого художника.

Сологдин открыл сверкающие голубые глаза

Понятно... настоящий ариец.

Потом Сологдин совершает "поступок" - сжигает свои чертежи, свою работу, чтобы она не досталась презренным совкам. Однако... после разговора с оперуполномоченным он вдруг соглашается сотрудничать и восстановить свою работу, даже несмотря на свои убеждения. Подобное "двоемыслие" не осуждается и не высмеивается Солженицыным - это для него НОР-МАЛЬ-НО! Главное - выжить, а потом уже напакостить "совкам". А убеждения достаточно и на словах защитить, чтобы нашлись идиоты, которые сделают грязную работу по претворению их в жизнь за тебя, умного. ИОСИФ СТАЛИН. Сталин Солженицына - это, конечно, несерьезно. Я бы даже сказал, позор писателя. Солженицын начинал писать эту свою нетленку довольно давно, когда сам еще был в ссылке. Разумеется, он не имел никакого доступа к архивам, к свидетельским показаниям, к документам, однако это не помешало ему фантазировать о том, как должны выглядеть по его представлениям Сталин и Абакумов. Сталин у Солженицына просто обыкновенный тиран, который хочет захватить мир.

Еще он мелочный, подозрительный, старый, глупый.

И Сталин тоже еще вполне здоров, ему надо обязательно жить до девяноста, он так загадал, так требуют дела. Правда, один врач предупредил его, что... (впрочем, кажется, его расстреляли потом).

Интересно, Исаич всерьез рассчитывает, что истории людей, которых никогда не существовало и которым он даже не соблаговолил дать имени, кого-то могут волновать? Вот этот врач.... вот какое нам до него дело? Кого расстреляли?

Уже и женщины, с которыми он так попировал после надиной смерти, нужны ему были мало, редко, и с ними было не до дрожи, а мутновато как-то.

Откуда у Солженицына сведения о том, каково Сталину было с женщинами? По себе судит?

Семидесятилетие праздновал так. 20-го вечером забили насмерть Трайчо Костова. Только когда глаза его собачьи остеклели -- мог начаться настоящий праздник

Во-первых, остеклеНЕли, во-вторых ПО-собачьи, а в-третьих, Трайчо Костов был повешен в Болгарии 16-го декабря, а не 20-го. Сталин лично присутствовал? Откуда ему знать, что там у него было с глазами? Зачем Исаич сочиняет на ходу?

И надо переходить на' полную меру, которую дает вам закон -- двадцать пять лет, а не десять! Десять -- это шькола, а не тюрьма! Это шькольникам можн? по десять. А у кого усы пробиваются -- двадцать пять! Ма'ладые! Даживут!

Ну, и как же без фантазий о кровавом упыре?

-- На'-днях верну вам смэртную казнь, -- задумчиво говорил он, глядя глубоко впер?д, как бы в годы и в го- {159} ды. -- Э'т-та будыт харёшая воспитательная мера. Еще бы он не думал об этой мере! Он больше их всех третий год страдал, что поддался порыву прихвастнуть перед Западом, изменил сам себе -- поверил, что люди не до конца испорчены.

Новый срыв покровов от Исаича! Оказывается, Сталин всегда хотел расстрелять всю страну, а из-за мнения западных партнеров пришлось смертную казнь отменить. Интересно, а Сталин по Солженицыну не предполагал, что кому-то нужно работать в лагерях? Или труд заключенных уже никому не нужен? Легче просто расстрелять тех, кем можно наладить экономику, строить танки и самолеты?

А во время войны пойдем вперед -- там Йи-вропу начнем сажать!

Итак, в представлениях Солженицына Сталин - наследник Гитлера. Хотел захватить мир, чтобы его обитателей пересажать. Но при этом хочет расстрелять тех, чьими руками ему предстоит захватывать и обращать в рабство "Ии-вропу". Л- логика. Такую чушь мог бы написать только ребенок. При этом непонятно, каким образом Сталин рассчитывает этот мир захватить. Ну, по Исаичу главное желание - а остальное придет. Можно приписать Сталину это самое преступное желание, а затем уже из этого развивать свои бредовые представления об исторических деятелях.

а на глаза вышли слезы -- не страха, а жалости, жалости к себе -- не случайно с его губ сорвались "братья и сестры"

Что же трусливого и жалкого в братьях и сестрах?

Сразу с Эльбы -- марш на Ламанш, Франция сыпется как труха (французские коммунисты помогут), Пиренеи -- с ходу штурмом. Блитц-криг -- это, конечно, афера. Но без молниеносной войны не обойтись.

Казалось бы, пошутили - и хватит. Но Исаич не унимается. План, придуманный гениальным писателем для Иосифа Виссарионовича, обретает все новые и новые краски. Чему же хочет научить нас "Ум, Честь и Совесть" в одном лице - Исаич? 1. Во всем виноват только Сталин. 2. Войну выиграли вопреки 3. Все, что делает Сталин - во зло. Необходимо поддержать Запад. 4. Все сидели ни за что. А если и за что-то - так это ради общего блага! Чтобы свергнуть сталинизм. 5. Можно изменять женам, если долго не было секса. Тем более если ты радеешь за русский народ, против большевиков. Тогда тебе позволено чуть больше, чем другим 6. Настоящий русский народ - это даже не мыслящие интеллигенты и уж тем более не вшивые пролетарии. Это крестьяне. Они верят в Бога да и вообще... да, крестьянин Спиридон не гнушался работать на немцев, но ведь ради жизни своей! А жизнь своя собственная - это святое. Вот где истина. А еще у Солженицына есть проект идеального общества. Оказывается, нами должны управлять ученые. Любые - математики, физики, филологи, биологи... Главное - ученые.

Мы, ученые, лишены собраться на всемирный форум и договориться. Но превосходство нашего интеллекта над всеми политиками мира дает возможность каждому и в тюремной одиночке найти правильное вполне общее решение и действовать по нему.

Вот этого пассажа я не понял. То есть, сидят ученые в одиночных камерах и ищут ОБЩЕЕ решение?! Что за чертовщина?! Исаич, ты болен! Или ты думаешь, что твои интеллектуалы, даже по отдельности друг от друга, возьмут да придут к какому-то одному идеальному решению? И какое же это будет решение? Жахнуть ракетой по сталинской даче? Ужасная книга. Отвратительная. Такое нагромождение наивной околополитической чуши, рассчитанной на эмоции недалеких читателей, что аж оторопь берет! А еще Солженицын ужасающе неграмотен... "Галерея" с двумя Л, Ла-манш без дефиса...

Деньги были не малые.

Немалые - слитно! Здесь нет противопоставления. И так на каждой десятой странице. Неужели сейчас ЭТО проходят в школах?!

Роман рассказывает о жизни "шарашки" - московской тюрьме, в которой заключенные инженеры трудятся над различными изобретениями, которые могут послужить на благо Советской Родины. Перед шарашкой поставлена сверхсекретная задача: по голосу определить, кто звонил в американское посольство с сообщением о планах советской разведки насчет атомной бомбы. Три дня действия романа разворачиваются перед нами в двух увесистых томах, поднимающих массу проблем, показывающих нам нескончаемую вереницу разнообразных персонажей, их судеб, характеров и взглядов.

Интереснейшие главы перемежаются с главами, полными рассуждений героев о политике, обществе, истории, философии, о диалектическом материализме, социализме, коммунизме о прочем. До мельчайших подробностей раскрыт порядок жизни и деятельности политсобраний, различных кабинетов и организаций и тому подобного, от чего лично у меня гарантированно слипались глаза. Читать книгу было откровенно скучно. Отчаявшись дочитать роман, я впервые прибегла к прослушиванию книги. И размеренное чтение Евгения Терновского очень помогло мне продираться через все идеологические споры героев, хоть я и не ожидала (обычно я плохо воспринимаю что либо на слух).

Тяжелейшие судьбы персонажей - Нержина, Рубина, Сологдина, Руськи Доронина, Спиридона, всех их семей, и многих других - не вызвали во мне сильных откликов и переживаний, за исключением определенных моментов (свидания с женами, линия Иннокентия и др.). Я прекрасно понимала, насколько кошмарна их жизнь, отчетливо слышала рубящие и перемалывающие звуки работы сталинской машины. Но вот не переживала всей душой за пострадавших. Очень много, на мой взгляд, было лишних персонажей, которым были посвящены целые главы, а то и не одни, а потом до конца книги о них и не вспоминалось. Да вроде они и не лишние: все они сыграли определенные роли в судьбах друг друга, но вот не связались они у меня в законченный узор, как-то слишком разрозненно воспринимались, отстраненно... Многое показалось обрывочным.

Проблемы, затронутые в романе, глобальны. Центральное место, как мне показалось, занимает проблема морального и нравственного выбора, выбора между кажущимся сытым благополучием или духовной свободой даже в кандалах и за решеткой. Унижение человеческого достоинства и разума - другой центральный момент романа. Больше всего меня тронула нечеловеческая пытка разлукой заключенных с семьями, когда запрещалось во время первого за долгий срок свидание с женой обнять друг друга даже просто держаться за руки, а потом и вовсе писать письма. Доносы и стукачество - как высшее проявление патриотизма! Использование ума инженеров для изобретения приспособлений, которые помогут арестовать и сослать в лагеря как можно больше "предателей" - не это ли самое настоящее попрание человеческого интеллекта и науки? Подмена белого черным? Самое страшное в этой книге - понимать, что все написанное, - это не вымысел автора, а пережитая им самим и многими миллионами реальность. Это история, это своеобразная хроника, запечатлевшая пугающие времена. Это то, что хотелось бы забыть, но важнее всего - об этом помнить.

Для этой книги нужен особый настрой, нужен интерес к истории и философии. У меня этого интереса не хватило, к сожалению. Как бы то ни было, дальнейшее знакомство с автором буду продолжать. Надеюсь, другие впечатления одного из самых известных (хоть и противоречивых) писателей 20 века найдут во мне больший отклик.