Текст книги "Капиталократия и глобальный империализм"

Хантингтон сам лукавит. Он в этом смысле – яркий представитель капиталократического обществоведения, находящегося на службе у мировой капиталократии со «столицей» в США. Признавая в конечном итоге, что универсализм Запада предстает маской его империализма, он тут же начинает говорить об угрозе Западу со стороны других незападных цивилизаций. Это все равно, что гитлеровские фашисты, начав войну против СССР и оккупировав его значительные территории, стали говорить, что сопротивление Вооруженных Сил СССР и всего населения, ведущего отечественную войну, угрожает существованию самого агрессора – гитлеровской Германии. Но именно такой «смысловой кульбит» совершает Хантингтон. Он пишет об угрозах Западу со стороны Китая, ислама, возможно Индии, и т. д., как цивилизаций, сопротивляющихся экономическому наступлению Запада и наступлению американской масс-культуры, системы ценностей Запада, которым Запад приписывает свойство универсализма.

Альбер Гор написал книгу «Земля на чаше весов» в 1992 году, когда он возглавлял комиссию Сената США по проблемам экологии и защиты окружающей среды. И Альбер Гор, и Хантингтон – яркие представители экспансионистской формы западного мышления, мышления людей, привыкших к колониальному диктату. Хантингтон рассуждает в категориях борьбы, войны, экспансии западных ценностей, но ему и в голову не приходит мысль поставить вопрос не о «столкновении цивилизаций», а об их диалоге, ему и в голову не приходит поставить под сомнение систему западных ценностей, например, индивидуализм, и заговорить о ценности любви («возлюби ближнего как самого себя»), вытекающей из принципа соборности. Аналогично ведет себя и Альбер Гор. Он с чувством победителя провозглашает: «Свободная рыночная капиталистическая экономика – самое мощное из известных орудий цивилизации. Ее законы универсальны. (мое замечание: но их «универсальность» оказывается не универсальной, поскольку противоречит законам Природы, подвергающим эту «универсальность» беспощадной экологической критике). Соперничающие с капитализмом системы, в первую очередь коммунизм, оказались неконкурентоспособными на рынке идей (мое замечание: во-первых, не совсем, поскольку не рухнул социализм в Китае, Вьетнаме, Северной Корее, Кубе и т. д., во-вторых, сам тип артикуляции Гора – пример рыночной философии, даже дискуссия между альтернативами взглядов на жизнеустроение человека представлено понятием «рынка идей»). Хотя коммунизм потерпел поражение во многом потому, что душил политические свободы (мое замечание: а разве «западная демократия» не душила политический выбор сербского народа, развязав против него войну в 1998 году), именно насилие над свободой экономической обнаружило полную несостоятельность. утвердилось мнение о превосходстве капитализма над коммунизмом – как в теории, так и на практике – поскольку классическая экономическая теория нашла удачное воплощение в капиталистической системе (мое замечание: и здесь идет подмена понятий. Не классическая экономическая теория нашла воплощение в классической капиталистической системе, а наоборот, капиталистическая система, организованная в капиталократию, породила «классическую экономическую теорию», призванную ее защищать и апологетировать)» (с. 560). Альбер Гор затем ставит вопрос об экологических недостатках капиталистической экономики и об их преодолении с помощью капиталистических механизмов. Многие оценки справедливы. Но переход от этих оценок к конструктивным стратегиям «повисает в воздухе».

Я уже давно определил рыночно-капиталистическую цивилизацию как экологическую Утопию человечества, ведущую его к экологической смерти. Беспомощность Альбера Гора в своей позитивной части подтверждает этот мой вывод. Он понимает, что эксплуатация природы в развивающихся странах мира происходит в целях вывоза ресурсов мира в страны «золотого миллиарда», который потребляет % ресурсов мира, энергии потребляет столько, сколько 40 млрд. людей самых бедных стран. И, однако, он пишет так, как будто хищническая эксплуатация природы в развивающихся странах происходит по их бедности, а не по запросу капиталократии США и Западной Европы. «В сущности, не случайно, что наибольший ущерб природе наносится сегодня в странах, освободившихся от колониальной зависимости на памяти нынешнего поколения. Модели хищнической эксплуатации окружающей среды обладают инерцией, которую трудно преодолеть, тем более что господствующие ныне взгляды берут начало в теориях экономистов, заинтересованных в вывозе природных ресурсов из этих стран» (с.563).

А. Гор говорит о «слепоте» этих экономистов и экономических теорий капитализма, не замечая, что фактически он ставит вопрос о «слепоте» рынка и капиталистического устройства, повторяя в этой своей критике тезис об экологической слепоте законов рынка, высказанный Иваном Ефремовым в романе «Лезвие бритвы». А. Гор замечает: «Почему возможные последствия не были продуманы заранее? Ответ заключается в умении нашей экономической системы скрывать неблагоприятные последствия многих решений при помощи умозрительного приема, имя которому – «внешние факторы»…» (с. 565). Книга Альбера Гора знаменательна: она вскрывает фундаментальное противоречие современного капитализма – конфликтное противоречие между «обществом капитала», капиталократией и Природой, которое может быть разрешено уже за пределами капитализма путем установления ноосферного социализма или ноосферизма.

Читаю Тайичи Сакайя «Стоимость, создаваемая знанием, или история будущего». Работа опубликована в 1992 году, 70 лет спустя после статьи о ноосфере В. И. Вернадского. Но насколько она по своему уровню ниже учения о ноосфере Вернадского, хотя вроде бы и построена на рефлексии ключевой функции знаний в современной экономике. По Тайичи Сакайя мудрость становится товаром. Он даже не понимает, что если мудрость превратилась в товар, то она перестала быть мудростью. Мудрость не продается и не покупается, она «вышерынка». В этом ее сущность.

Но в пространстве западной рефлексии сама мудрость оказалась корыстной, т. е. не мудростью, не разумом, а только прагматическим рассудком. Но Сакайе не дано этого понять. «Итак, товаром, которым мы обладаем в изобилии, является мудрость. Отсюда следует, что в складывающемся сегодня обществе наибольшее уважение будет вызывать образ жизни, сопровождающийся бросающимся в глаза потреблением мудрости (в ее самом широком понимании), а находить наилучший объект будет продукция, свидетельствующая о том, что ее покупатель – человек «умудренный» (с. 347, 348). Иными словами, потребительское общество как другая сторона капиталократии, диктатуры Капитала-Бога или Капитала-Фетиша превращает «мудрость» и «знания» в товар, «мудрость» потребляется Капиталом-Богом как любой товар и превращается в деньги.

«Мудрость» обменивается на деньги и деньгами уничтожается. «Мудрость» монетаризируется. Но служитель Капитала-Бога Тайичи Сакайя даже этого не понимает. Он рассуждает о «просвещенном своекорыстии» (с. 346) точно также, как и Владимир Владимирович Путин о «просвещенном либерализме». Просвещенное своекорыстие это – своекорыстие, обусловленное торговлей мудростью. Мудрость капитализируется. Она превращается в мудрость Капитала-Бога, вначале забирающего мудрость у людей, превращая их в «безмозглых» роботов-потребителей, а затем уничтожающего людей с помощью у них же капитализированной мудрости. «Сатана там правит бал, сатана там правит бал, мудрость людей продается за капитал!».

Тайичи Сакайя выступает провозвестником нового «знаниевого либерализма», а вернее меритократии, ассимилированной капиталократией, в которой конкуренция как форма уничтожения неконкурентоспособных людей становится «флагом» нового своеобразного фашистского либерализма, который хорошо был описан в фильме «Кин-дза-дза».

«В обществе, основной чертой которого является безбрежное многообразие благ и преходящий характер их ценности, экономическая среда станет жесткой и безжалостной, а психология рынка будет сводиться к девизу «победа или смерть», что будет означать гибель недостаточно энергичных или работающих без должного блеска фирм. И, тем не менее, именно этот процесс жесточайшей конкуренции, где победителю достается по-настоящему жирный кусок, а проигравший теряет все, способен служить средством, которое позволит обществу добиться еще больших достижений» (с. 353, 354).

В этом «манифесте» устами Сакайя неокапитализм обнажается до конца. Жизнь людей, расцвет их разума, творчества, жизнь природы, проблема социоприродной гармонии, к которой пытается хоть как-то подойти А. Гор, его (неокапитализм) не интересует. Социальная Капитал-Мегамашина устами Сакайя манифестирует себя как антигуманистическая машина, направляющая человечество в свои механизмы переработки, словно заключенных в газовые камеры, для того, чтобы обеспечить самовозрастание Капитала за счет жизней людей.

6.8. Гэлбрейт как критик экономического либерализма. Ограниченность его критики

Джон Кеннет Гэлбрейт – один из старейших представителей американской экономической научной мысли. Родился в 1908 году. Его перу принадлежат такие крупные монографии как «Американский капитализм» (1952), «Великий крах» (1955), «Общество изобилиия» (1958), «Новое индустриальное общество» (1967), «Эпоха неопределенности» (1976), «История экономической науки: прошлое как настоящее» (1987), «Культура удовлетворенности» (1992), «Справедливое общество» (1996). Именно Джон К. Гэлбрейт один их первых провел переоценку реалий экономической системы в США, обратив внимание, что она на 55 % плановая и только на 45 % рыночная.

Знакомлюсь с работой «Справедливое общество» по «Антологии» «Новая постиндустриальная волна на Западе» (1999). Выделяю следующие важные моменты с позиций моей теории капиталократии («Капиталократия», 2000).

1. «Никто не оспаривает того, что власть по-прежнему находится у собственников капитала» (с.227).

2. Гэлбрейт считает, что капитализм становится более справедливым обществом через повышение роли государства в обеспечении социальных гарантий.

3. Гэлбрейт выступает против мифа либерализма, по которому рынок обладает самоорганизующей силой. «Следует добавить, что без вмешательства государства современная экономика не может функционировать нормально и стабильно. Пагубные последствия для нее имеют чрезмерная спекулятивная активность, тяжелые и длительные кризисы и депрессии» (с. 230). Иными словами, Гэлбрейт, пусть и в противоречивой, непоследовательной логике, возвращается к социалистической идее управления со стороны государства экономическим развитием. «По поводу того, какие именно действия необходимо предпринять, чтобы управлять этими процессами, ведутся горячие споры, но мало, кто сомневается в том, что это – задача государства. Любой президент и премьер-министр знает, что во время выборов с него со всей строгостью спросят за состояние экономики, и не всем удается выдержать этот экзамен» (с. 230).

4. Не принимая социализм, особенно на фоне победы США в «холодной войне» и крушения СССР, Гэлбрейт одновременно и не принимает полной приватизации, которую у нас России проводят президенты Ельцин и Путин. Он пишет: «В качестве общего правила всеобщая приватизация сегодня так же неприемлема, как и социализм. Существует огромная область хозяйственной деятельности, в которой роль рыночных механизмов не подлежит сомнению и не должна оспариваться, но есть и не менее обширная, постоянно разрастающаяся по мере повышения уровня экономического благосостояния, область, где услуги и функции государства или жестко необходимы, или представляются весьма целесообразными с социальной точки зрения. Поэтому приватизация в качестве основного направления государственной политики ничуть не лучше социализма» (с. 231).

5. Гэлбрейт признает главный недостаток рыночной экономики – это ее нечувствительность к долгосрочным стратегиям экономической деятельности. «Рыночная экономика. ориентируется на относительно быстрое получение прибыли; эта прибыль является мерилом ее успеха. В долгосрочные проекты капиталы инвестируются неохотно, а то и вовсе не вкладываются. …предприниматели не стремятся брать на себя ответственность за экологический ущерб» (с. 232). Поэтому Гэлбрейт считает, что должна быть большая доля государственной экономики, обеспечивающая капиталоемкие научно-технические и экологические проекты. В его оценке, особенно в этом направлении преуспела Япония. Я бы назвал данное явление воздействием ноосферного императива на трансформацию рыночно-капиталистической экономики в сторону ее большого «огосударствления».

6. Отдавая должное коммунистическому идеалу, Гэлбрейт считает его невыполнимым вследствие буржуазной природы человека (уже на моем языке). Здесь продолжает действовать буржуазное неверие в возможность альтруистической формы бытия человека, которое, в моей оценке, является все той же скрытой формой апологетирования капитализма как человеческого бытия на вечные времена, потому что, человеческая эгоистическая, буржуазная природа неисправима. «Одно из влиятельных направлений общественной мысли выдвигало положение о том, что более высокий уровень мотивации обеспечивается или может быть обеспечен за счет уравнительной системы вознаграждения – «от каждого по способностям, каждому – по потребностям». Эту надежду питали многие, отнюдь не один Маркс, но история и весь опыт человечества показали ее несостоятельность. Хорошо это или плохо, но люди не способны подняться до таких высот. Осознание этой истины разочаровало и опечалило не одно поколение социалистов…» (с. 233).

Но здесь Гэлбрейт передергивает факты. И Маркс, и Ленин, и все коммунисты понимали, что реализация этого принципа – дело далекого будущего. На пути к нему лежала большая историческая эпоха социализма с его принципом неравенства: «От каждого по способностям, каждому по труду». Распределение по труду – это принцип и социализма Иисуса Христа. Этот принцип Владимир Ильич Ленин неслучайно в работе «Государство и революция» (1917) назвал «буржуазным правом». И, однако, советский социализм, подняв труд на необычайную высоту, создав «общество труда», обеспечил прорыв России к творчеству, к образованию, к космосу, к большим победам и в битве с немецким фашизмом, и в послевоенном восстановлении народного хозяйства, которого не знала ни одна страна мира, и в образовании, и в культуре. «Советская цивилизация» Сергея Кара-Мурзы прекрасно дает анализ той альтернативы капиталистическому жизнеустроению в виде советского социалистического строя, которая была настоящим прорывом человечества к будущему. Буржуазные экономические мыслители, даже 150 лет спустя, не могут подняться до высоты прозрения Маркса и Ленина и продолжают жить как «навозные жуки в куче капиталистического навоза», думая, что это есть вершина «навозной жизни», не замечая, что ей подписан экологический приговор Матерью – Природой.

Дж. К. Гэлбрейт узаканивает сверхбогатство немногих в американском обществе как условие мотивации для других к накоплению своего богатства. В этом и состоит «справедливость» справедливого американского общества. А то, что справедливость американского общества обеспечивается за счет несправедливой системы эксплуатации ресурсов Земли, присвоения «справедливым» американским обществом почти 50 % ресурсов Земли и изъятия их из системы витального обеспечения остального человечества – «незолотых миллиардов», это уже Гэлбрейта не касается.

Гэлбрейт – один из немногих американских экономистов, который не придерживается оголтелой апологетики монетаризма, но даже и он не выходит за пределы границ «экономического разума», жестко фиксируемых системой идеологической защиты устоев мировой финансовой капиталократии.

6.9. Предел капиталистической формы интеллекта на примере работы Ч. Хэнди

Работа Чарльза Хэнди «Лучший дух за гранью капитализма: поиск цели в современном мире» (1997), представленная в анализируемой мною антологии под редакцией В. Л. Иноземцева, интересна тем, что в ней отражены беспокойства буржуазных экономических мыслителей на фоне, казалось бы, Финала Истории в форме установления свободно-рыночного капитализма как Конца Истории по Ф. Фукуяме и Ж. Аттали на вечные времена.

Чарльз Хэнди, хотя он и не выходит за пределы апологетики капитализма, обеспокоен его антиэкологической сущностью и ищет механизмы его исправления, но опять таки с помощью того же рынка и частной собственности, которые он критикует. «Рынком игнорируется все, что не имеет стоимостного выражения. Самый яркий пример – окружающая среда. То, что никому не принадлежит, не имеет стоимостного выражения и не может быть включено ни в один расчет. Выход, очевидно, состоит в том, чтобы определить цену природных ресурсов путем установления налога на их использование или как минимум на нанесение им ущерба, но на практике такую политику осуществить сложно» (с. 178). Вот он предел – реальный предел капиталистической формы интеллекта, который продолжает находиться в ловушке мифа частной собственности и «хомо экономикус», стремящегося к максимизации собственной прибыли, и, собственно говоря, абсолютизации социально-атомарного устройства общества и «Я – онтологии». Коммунизм как течение человеческой мысли исходит из ложности постулатов этого мифа и «естественного» буржуазного человека. Человек коллективен изначально. В основе бытия человека лежит «Мы-бытие». Адекватная онтология человека – «МЫ-онтология», на базе которой и формируется бытие личности – «Я-онтология». «Я-онтология» – вторична по отношению к «МЫ-онтологии». И «наше» имеет не меньшее значение, чем «мое». На этом покоятся основания всех общинных цивилизаций Востока, который Запад высокомерно называет «традиционными обществами». Запад иллюзорен по своему первичному постулату своего бытия – постулату первичности «Я-онтологии». Запад выстраивает иллюзию социальной атомарности бытия социального человека, фактически разрушающую социальность и базирующуюся на абсолютизации «гиперэго» человека. Эта иллюзия есть иллюзия буржуа. И дискурс Чарльза Хэнди не выходит за пределы этой иллюзии, как и дискурс и Альбера Гора, Джона Гэлбрейта и других, в том числе В. Л. Иноземцева, принявшего феноменологическую науку Запада за вершину обществоведения.

«Запад», если принять призму рефлексии Чарльза Хэнди, как некий индикатор научно-обществоведческой мысли на Западе, растерян, он находится в вакууме «идей будущего», он, с одной стороны, мучительно натыкается на «стены» собственной философии индивидуализма, в какой-то мере начинает прозревать вопрос: «истинна ли сама по себе философия индивидуализма и на ее основе философия капитализма?», а, с другой стороны, как заклинание повторяет: «свободный рынок», «эгоистический индивид», «конкуренция», «борьба за жирный кусок богатства, присваиваемого лично», «частная собственность» – вот те ценности, которые «естественны» и изменены быть не могут. Капиталистический человек как «бунтующий человек» Камю поднимает «бунт» в «капиталистическом стакане своего бытия» – «микробунт», как ученый-экономист Чарльз Хэнди. «Я все еще ловлю себя на том, что бросаю завистливые взгляды на красивые дома, объявления, о продаже которых печатают в журналах с глянцевыми обложками, так что у меня отнюдь не выработался иммунитет к символам успеха, столь привлекательным для ориентированных на внешний мир. Однако мне хочется верить, что теперь, будучи уже весьма пожилым человеком, я твердо придерживаюсь ценностей группы, ориентированной на внутренней мир, и ищу путей проявить мою истинную сущность и оставить свой след в жизни» (с. 188). Чарльз Хэнди приходит к признанию мыслительного тупика, но его «перепрыгнуть» он не может в силу своей буржуазности. «Капитализм, каких бы успехов он не достиг, никогда не сможет дать исчерпывающего ответа на вопрос: «зачем мы живем?». Мы можем искать выход либо в разработке совершенных теорий управления, которые принимают в расчет, как пределы возможностей человечества, так и его потенциал, либо в создании новой экономики, которая учитывает реальную ценность предмета, а не только его стоимость. Однако эти преобразования могут быть в том случае, если мы поймем, что хотим от жизни для себя и для других» (с. 100).

6.10. Противоречия в критике стратегии устойчивого развития у экономиста Х. А. Барлыбаева

Профессор, д.э.н. Ю. П. Григорьев во время конференции в ВАТТ познакомил меня с интересной работой Х. А. Барлыбаева «Путь человечества: самоуничтожение или устойчивое развитие» (2001 г., М., Изд-во Комиссии Государственной Думы по устойчивому развитию, 143 с.). Предисловие к книге летчика-космонавта СССР В. И. Севастьянова, депутата Государственной Думы, заместителя председателя Комиссии Государственной Думы по проблемам устойчивого развития, президента «ГЛОБЕ – Россия», дважды Героя Советского Союза.

В предисловии Севастьянов приводит ряд интересных фактов, важных для теории «Ноосферизма», которую я разрабатываю:

1. 20 декабря 2002 год 55-я сессия Генеральной ассамблеи ООН приняла резолюцию «Десятилетний обзор хода осуществления решений Конференции ООН по окружающей среде и развитию». Резолюция предусматривает, что заседание действующей с 1992 года Комиссии ООН по устойчивому развитию будут преобразованы в заседания Подготовительного комитета юбилейной конференции. Сессия постановила, что «Комиссия, действуя в качестве подготовительного комитета, должна: (а) провести всеобъемлющий обзор и оценку осуществления «Повестки дня на XXI век» и других решений Конференции на основе результатов национальных оценок и субрегиональных и региональных подготовительных совещаний, документации, которая будет подготовлена Генеральным секретарем совместно с руководителями целевых групп, и других материалов, представленных соответствующим международными организациями, а также на основе материалов, представленных основными группами; (б) определить основные достижения и уроки, извлеченные в ходе осуществления «Повестки дня на XXI век»; (в) выявить основные препятствия на пути осуществления «Повестки дня на XXI век» и предложить для принятия конкретные меры ограниченной продолжительности и организационные и финансовые потребности, а также определить источники такой поддержки; (г) рассмотреть новые проблема и возможности, которые возникли со времени проведения Конференции в рамках «Повестки дня на XXI век»; (д) рассмотреть пути укрепления организационной основы устойчивого развития, а также оценить и определить роль и программу работы Комиссии по устойчивому развитию». Интересным и диагностирующим является высказывание автора предисловия по поводу выполненного Барлыбаевым анализа «Повестки дня XXI века» и ее реализации за прошедшее 10-летие: «Подобного анализа пока никто не осуществлял, а это является главной задачей предстоящего в 2002 году юбилейного форума. Есть подозрения, что определенные круги постараются не допустить такого анализа» (с. 8).

В «Введении» Барлыбаев де-факто признает, хотя явно об этом не говорит, что капиталистический или более широко – частнособственнический разум, будучи стихийным, даже «инстинктивным», ускоренными темпами готовит себе экологическую гибель.

В самой позиции Барлыбаева как экономиста (он – доктор экономических наук, заведующий кафедрой общеэкономической теории Башкирского государственного университета, заместитель председателя Комиссии Государственной Думы по проблемам устойчивого развития, заместитель председателя Комитета по собственности в Госдуме) просматривается фундаментальное противоречие: с одной стороны, он является сторонником приватизации (даже книгу написал «Приватизация на пользу народу»), института частной собственности, который и увеличивает неустойчивость социально-экономического и экологического развития России, с другой стороны, ратует за решение экологических проблем, думает об устойчивом развитии, «бьет тревогу», что «безудержное переваривание в его (человека, С.А.) желудке ресурсов органической природы и развеивание по ветру неорганических источников начинает угрожать не только разрушением биосферы и нарушением экологического равновесия, но и тем самым ускоренными темпами приближают смерть самого человечества, создают угрозу наступления преждевременного «конца истории» (с.11).

В этом плане Б. Коммонер более четок в своей оценке причин глобального экологического кризиса, которую он сделал за 30 лет до Конференции ООН в Рио-де-Жайнеро в 1992 году (на которой была принята «Повестка дня на XXI век»), и за 40 лет до книги Барбылаева: технологии, базирующиеся на частной собственности, уничтожают самое главное богатство человечество – экосферу.

В книге Барбылаева имеются серьезные предупреждающие прогнозные оценки:

1. «…откладывание принятия организационных мер по переходу всего человечества к устойчивому развитию до 2015 года угрожает нашим потомкам весьма сильными потрясениями в период 2030–2070 годов» (с. 30);

2. «…..человечеству придется заниматься не элементарной защитой природной среды, а кардинально революционизировать всю философию своей жизни на Земле, нравственные и этические ценности, законы экономической жизни, систему потребностей и потребления, соответственно способы производства и распределения материальных благ» (с. 30);

3. «Человечество должно отказаться от философии экзистенциализма как теоретического отражения устремления к выживанию отдельного индивидуума и перейти к философии экзистенциализма – теории выживания всего человечества» (с. 46);

4. «…..философия сможет сохранить себя, как науку, при выборе своим предметом человека и человечество как структурного элемента вселенной, определение законов развития человечества как неотъемлемой части закономерностей развития природы» (с. 47);

5. Стимулятор отчуждения от природы человека, общества и антиэкологических форм хозяйствования – конкуренция (с. 56);

6. Промышленная и коммерческая тайна – заговор делового мира против природы (с. 57).

Автор фактически подкрепляет своими взглядами выводы моей «Капиталократии» (2000 г.), что мировая финансовая капиталократия ведет человечество к «капиталистической гибели по экологическим причинам».

Продолжаю осмысливать «концептуальные построения Халия Абубакаровича Барлыбаева в книге «Путь человечества: самоуничтожение или устойчивое развитие» (2001). Его критика «экономикса» совпадает с моей, которую я развиваю во «Введении в философию экономики и экономической науки».

Главные позиции критики – это:

1) антиэкологический характер «экономикса», определяемый исходными, фундаментальными, системообразующими положениями: спросом и предложением, рыночным равновесием между ними и конкуренцией;

2) «экономикс» как превращенная форма самой экономической науки, порожденная, уже в моей оценке, целью апологетики капиталократии и рынка;

3) мировая капиталистическая система как «современный всемирный феодализм».

Х.А. Барлыбаев показывает, что присвоение природы через механизм частной собственности на капитал и государство, подчиненное Капиталу, порождает своеобразный современный феодализм. «Узурпация права собственности человечества узким кругом лиц, кроме присвоения последним стоимостной доли участия воздуха и воды в стоимости продукта, приводит к ущемлению интересов реального собственника – человечества – еще и в другой форме: узурпаторы разрушают объект собственности – воздух и воду» (с. 60, 61).

Х. А. Барлыбаев апеллирует к работе Б. В. Прыкина «Новейшая теоретическая экономика. Гиперэкономика (концепция философии и естествознания в экономике)» (М., 1998), в которой проводится та же мысль, что и мною в «Социогенетике…», «Ноосферизме» и других моих работах: человеческие экономика и хозяйство должны приобрести согармонический характер всей Биосфере, Геосистеме, я бы сказал, Ноосфере. Б.В. Прыкин пишет: «Действия человека основываются и должны вписываться в общую систему обменных процессов вселенских структур, и поэтому теоретической экономике не следует ограничиваться и абстрагировано изучать экономические действия как «вещь в себе», а органические действия человека включать в экономические действия глобальной системы. Взаимодействие вещества и энергии в природе происходит миллиарды лет, и их целенаправленность выделена самой природой, она развивается в сторону самоорганизации, усложнения и упорядочения всех без исключения вселенских структур. Эта же целенаправленность передается и поддерживается через генотип у человека» (с. 166). Фактически Б.В. Прыкин, и, цитируя его, Х.А. Барлыбаев, переформулируют, сами того не ведая, по отношению к человеческой экономике закон Бауэра-Вернадского (в изложении Казначеева). «Чтобы сохранить сотрудничество человека и экосистемы, следует достигать определенного соотношения между естественными и искусственными процессами. Нужно всегда следовать основному принципу сотрудничества: скорость самоструктуризации в Геосистеме за счет естественных и искусственных процессов всегда должна превышать скорость их деградации» (с. 96). Вслед за этим императивом, к сожалению, начинаются «советы», не выходящие за пределы институционализма в экономической науке, в основе которого лежит постулат признания ключевой роли механизма рынка: советы по совершенствованию налоговых и финансовых механизмов компенсации ущерба, применению теоремы Коуза, эффекта Парето, перевода экстернальных издержек в интернальные, создание высоких, безотходных и энергосберегающих технологий и т. д. В этом проявляется слабость либерально мыслящих экономистов!

Критика современного экономического разума есть форма созидания действительного экономического разума. Действительный экономический разум есть такой разум, который экономическую реальность и системы хозяйствования выстраивает в соответствии с ноосферными законами. Иначе капиталистическая гибель человечества в XXI веке по экологическим причинам! Действительный экономический разум есть ноосферный экономический разум, в системе которого экономическая наука обретает свои истинные основания.