Текст книги "Российское гражданское общество и власть"

Александр Сунгуров
Российское гражданское общество и власть. Монография

Исследование проведено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ), проект № 19-011-00573

Рецензенты:

доктор политических наук А. И. Соловьев

доктор философских наук Г. Л. Тулъчинский

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

© А. Ю. Сунгуров, 2022

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022

Введение

Представляемая читателю книга посвящена эволюции форм, практик и моделей взаимодействия российской власти и структур гражданского общества. По сути, она начинается с событий первых лет нашего века, что совпадает с первыми годами президентства В. В. Путина. В отдельных случаях я обращаюсь и к событиям 1990-х гг., но системный интерес российской власти и ее президента к структурам российского гражданского общества проявился именно в это время. Сначала это были поиски моделей взаимодействия, и, как показано в книге, одной из возможных моделей такого взаимодействия была партнерская модель. Именно поэтому так много внимания уделяется обстоятельствам подготовки и проведения четырех российских гражданских форумов – с 2001 по 2004 г.

Осенью 2003 г. было принято решение по изменению формата такого взаимодействия, и я здесь солидаризируюсь с мнением А. А. Аузана, что знаковым событием такого решения было задержание и последующий арест М. Б. Ходорковского[1]1
  Аузан А. А. Три публичные лекции о гражданском обществе. М.: ООО «Объединенное гуманитарное издательство», 2006.


[Закрыть]. Вторым толчком к началу восприятия независимых гражданских структур стали так называемые цветные революции в Грузии и в Украине в 2003–2004 гг. Как результат, главенствующей стала патерналистская модель – с лояльными власти организациями – и начинающая набирать вес модель «борьбы с противником». В период президентства Д. А. Медведева тренд поменялся – не случайно одним из первых его президентских указов стал указ о возвращении контроля за НКО от специального агентства Росрегистрация к традиционной форме – Министерства юстиции – с отменой ряда чрезмерных форм контроля. Вместе с тем именно в его президентский срок, с введением статуса «социально ориентированных НКО», было положено начало к разделению всех общественных организаций на более или менее уважаемые государственной властью организации.

Вскоре после возвращения В. В. Путина на президентский срок это разделение было продолжено «с другой стороны», путем введения статуса «НКО – иностранный агент». И тренд усиления модели «борьбы с противником» по отношению к нелояльным НКО продолжался уже все оставшееся время.

Глава 6 книги посвящена опыту, накопленному в первое десятилетие, – опыту взаимодействия гражданских организаций с силовыми структурами – системой исполнения наказаний, полицией и прокуратурой. Надеюсь, что этот опыт окажется полезным в будущем развитии нашей страны.

В главах 7, 8 и 9 анализируется опыт эволюции двух наиболее известных институтов – посредников между властью и общественными организациями на федеральном уровне – Совета при Президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, начиная с деятельности Комиссии по правам человека при Президенте, а также Общественной палаты РФ и ее непослушного поначалу регионального партнера – Общественной палаты СПб в процессе ее трансформации из Общественного совета при губернаторе СПб.

В главе ю внимание концентрируется на практике имитации как таковой и ее использовании в рамках различных форм взаимодействия власти и общественных организаций, так как эти имитационные практики усиливаются год от года. Последняя, глава 11, написанная в соавторстве с Д. А. Аркатовым, посвящена цифровым формам общественного участия и их развития в Санкт-Петербурге.

В заключение хочу выразить благодарность своим коллегам по департаменту политологии и международных отношений (до 2019 г. – департаменту прикладной политологии) факультета «Школа социальных наук и востоковедения» СПб филиала национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», в дискуссиях с которыми и в ходе совместных исследований рождались многие идеи и концепции этой книги, – прежде всего А. А. Балаяну, безвременно ушедшему от нас М. Б. Горному, Ю. А. Кабанову, А. Л. Нездюрову, Д. К. Тинякову и аспиранту Д. А. Аркатову. Моя благодарность также студентам-волонтерам НИУ ВШЭ – СПб (М. Беляевой, К. Богдановой, Б. Бутчеру, А. Вайсберг, И. Вяткину, А. Гвоздецкой, С. Гречишниковой, И. Делову, В. Денисовой, А. Дмитриевой, А. Ершовой, И. Жидкову, А. Карсакову, А. Кволек, П. Копотилову, Е. Коростелевой, М. Костылеву, Т. Краснолобовой, С. Кукарцеву, А. Кутлуюловой, Ю. Лазаревой, К. Леонтьевой, И. Лезиной, В. Лемешко, И. Лозан, Г. Лычеву, А. Максимову, К. Матыциной, А. Мельничук, К. Михайловой, Е. Наумовой, С. Несговоровой, В. Никифорову, Е. Николаевой, М. Носкову, Н. Олефиру, Е. Панковой, А. Савченко, А. Сахарной, Д. Семичеву, Е. Сидоровой, А. Торгуд, А. Цыпиной, С. Чернову, Д. Чернышовой, М. Шаталкину, В. Шейниной) и НИУ ВШЭ – Москва (С. Атабегашвили, К. Бояковой, А. Сухоруковой), которые помогали мне с расшифровкой интервью В 2020–2021 ГГ.

Остается выразить надежду, что эта книга окажется полезной всем тем ученым, студентам и другим заинтересованным людям, желающим разобраться, почему так сложно идет развитие действительно публичной политики в современной России, почему с таким трудом приживается партнерская модель взаимодействия власти и общества и столь устойчивы имитационные практики такого взаимодействия и что можно было бы сделать для реального участия общества в принятии политико-управленческих решений.

Глава 1
Исследования взаимодействия структур гражданского общества и власти в современной России и предлагаемые модели такого взаимодействия

1.1. Основные исследовательские коллективы в начале нулевых годов

Начало первого президентского срока В. В. Путина, наряду с другими трендами, ознаменовалось и ростом внимания российской власти к структурам гражданского общества, что проявилось, в частности, в проведении Гражданских форумов различного масштаба и направленности, о которых пойдет речь в следующих главах. Вместе с тем стоит отметить, что еще за год до Московского гражданского форума СПбГУ был организован форум под названием «Формирование гражданского общества в России: перспективы XXI века»[2]2
  Формирование гражданского общества как национальная идея России XXI века. Материалы к научно-общественному форуму / отв. ред. В. Г. Марахов. СПб.: Изд-во НИИХ СПбГУ, 2000.


[Закрыть], и тематика развития гражданского общества стала все больше привлекать внимание исследователей[3]3
  Коновалова А. Н., Якимец В. Н. Гражданское общество в реформируемой России. М.: ГУУ, 2002; Гражданское общество против коррупции в России / под ред. М. Б. Горного. СПб.: Норма, 2002; Ноженко М. Кто и как взращивает в России гражданское общество // Отечественные записки. 2005. № 6. С. 130–138.


[Закрыть].

Одним из центральных направлений такого внимания был реальный опыт взаимодействия органов государственной власти и общественных организаций. Исследования таких взаимодействий велись исходя из различных концептуальных подходов. Одним из них являлась предложенная автором этих строк концепция институтов-посредников, выполняющих медиаторские функции между органами власти, структурами гражданского общества и научным сообществом (примером таких институтов-посредников являются различные общественно-консультативные советы и общественные палаты различного типа)[4]4
  Сунгуров А. Ю. Организации-посредники в структуре гражданского общества. Некоторые проблемы политической модернизации России // Полис. 1999. № 6. С. 34–48.


[Закрыть].

Вторым концептуальным подходом было представление о межсекторном социальном партнерстве, включающем власть, общественные организации и бизнес-структуры. Этот подход зародился в рамках проведения во второй половине 1990-х гг. серии семинаров-тренингов для представителей НКО, совместной рефлексии, касающейся их результатов, а затем в ходе участия в сетевом проекте подготовки сборника «Гражданские инициативы и будущее России»[5]5
  Гражданские инициативы и будущее России / под ред. М. И. Либоракиной, В. Н. Якимца. М.: Школа культурной политики, 1997.


[Закрыть]. В рамках этой концепции узкое, «тред-юнионистское» понимание, связанное с разрешением конфликтов в сфере трудовых отношений и реализуемое через работу трехсторонних комиссий (представители работодателей, профсоюзов и исполнительной власти), существенно расширялось. Суть межсекторного социального партнерства понималась как налаживание конструктивного взаимодействия между тремя силами, действующими в трех секторах публичной арены страны, республики, города, – государственными структурами, коммерческими предприятиями и некоммерческими организациями.

Позже концепция межсекторного социального партнерства была обоснована и развита В. Н. Якимцом и защищена им в рамках докторской диссертации[6]6
  Якимец В. Н. Основы, принципы и механизмы межсекторного социального партнерства в России. Автореф. дисс… доктора социологических наук. СПб., 2002; Якимец В. Н. Межсекторное социальное партнерство: основы, теория, принципы, механизмы. М.: УРСС, 2004.


[Закрыть]. Затем она получила свое развитие и в работах других исследователей[7]7
  Межсекторные взаимодействия (методология, технологии, правовые нормы, механизмы, примеры). Настольная книга – 2002: альманах / под ред. Н. Л. Хананашвили. М.: РБФ «НАН», 2002; Социальное партнерство и развитие институтов гражданского общества в регионах и муниципалитетах: практика межсекторного взаимодействия: практическое пособие / под ред. А. Е. Шадрина. М.: Фонд «Школа НКО», 2007.


[Закрыть]. Согласно определению В. Н. Якимца, межсекторное социальное партнерство – это взаимовыгодное взаимодействие различных секторов общества, направленное на решение социальных проблем, обеспечение устойчивого развития социальных отношений и повышение качества жизни, осуществляемое в рамках действующего законодательства.

Исследовательский коллектив, много сделавший для развития российских исследований в области публичной политики, а также для инкорпорации данного термина в российское политологическое сообщество, – это учредители и сотрудники Международного фонда политико-правовых исследований «Интер-лигал» во главе с его президентом Н. Ю. Беляевой. В 1990-е гг. работа этой команды была нацелена в основном на законодательное обеспечение деятельности российских общественных организаций и анализ опыта их взаимодействия с властью[8]8
  Общественные объединения и органы власти: правовая основа и опыт взаимодействия / отв. ред. Н. Ю. Беляева. М., 1997.


[Закрыть]. В 2000 г. Н. Ю. Беляева возглавила в Высшей школе экономики созданную по ее инициативе первую в России кафедру публичной политики, что произошло не без сопротивления части политологов, которым данное название тогда казалось неудачным. В буклете этой кафедры содержалось такое определение: «Публичная политика – политика диалога между разными социальными и политическими группами, открытая для учета мнений граждан, ответственная со стороны государственных и общественных лидеров»[9]9
  Буклет кафедры публичной политики Государственного университета – Высшей школы экономики.


[Закрыть]. В своих работах Н. Ю. Беляева и ее коллеги исследовали развитие публичной политики в нашей стране[10]10
  Публичная политика в современной России: субъекты и институты: сб. статей / отв. ред. – сост. Н. Ю. Беляева. М.: ТЕИС, 2006/


[Закрыть], а также анализировали становление в России изучения публичной политики как отдельного направления политической науки[11]11
  Беляева Н. Ю. «Публичная политика» как термин, понятие и научная категория /. Публичная политика – 2005: сб. статей. СПб.: Норма, 2006. С. 14–20.


[Закрыть].

Концепция публичной политики получила свое развитие и в деятельности Санкт-Петербургской общественной организации «Гуманитарно-политологический центр ’’Стратегия’’», сотрудники которого в начале 2000-х гг. осознали, что их организация действует именно как центр публичной политики («фабрика мысли», нацеленная на развитие демократических практик общественного участия в деятельности власти).

В рамках деятельности первого, начиная с 2002 г., проводились семинары и конференции, посвященные такой разновидности «фабрик мысли», как центры публичной политики[12]12
  «Фабрики мысли» и центры публичной политики: международный и первый российский опыт: сб. статей / под ред. А. Ю. Сунгурова. СПб.: Норма, 2002.


[Закрыть], реализовывался российско-датский исследовательской проект по публичной безопасности в Балтийском регионе[13]13
  Публичная политика в сфере мягкой безопасности: балтийское измерение: сб. статей. СПб.: Норма, 2003; Публичная политика: вопросы мягкой безопасности в Балтийском регионе / под ред. М. Б. Горного. СПб.: Норма, 2004.


[Закрыть], анализировались антикоррупционные возможности публичной политики[14]14
  Публичная политика как инструмент против коррупции в России / под ред. М. Б. Горного. СПб.: Норма, 2004.


[Закрыть].

В это же время получила свое развитие и такая большая программа центра, как «Общественное участие в бюджетном процессе», включавшая в себя ознакомительные семинары для лидеров НКО по технологии бюджетного процесса, вовлечение ученых-экономистов в тематику бюджетного анализа, что привело к созданию в российских регионах сообщества бюджетных аналитиков и проведению реальных общественных слушаний по проектам бюджетов. Опорные методические пункты для реализации этой формы общественного участия были созданы на Сахалине, в Новосибирской и Самарской областях и в Санкт-Петербурге.

За прошедшие годы силами СПб центра «Стратегия» разработано и внедрено несколько социальных, или гражданских, технологий. Прежде всего, это технология гражданского участия в бюджетном процессе «Прозрачный бюджет» (руководитель программы – Т. И. Виноградова). Важно отметить, что уже в ходе реализации этой программы она рассматривалась как процесс создания конкретной социальной технологии[15]15
  Общественное участие в бюджетном процессе: опыт и технологии / под ред. Т. И. Виноградовой. СПб.: Норма, 2002; Бюджетный процесс: анализ прозрачности и общественного участия: сб. статей / под ред. Т. И. Виноградовой, М. Ф. Замятиной, В. А. Бескровной. СПб.: ИК-Синтез, 2003.


[Закрыть]. Силами этой организации и при участии сначала Центра гражданского образования и прав человека СПбГУ, а с 2006 г. – кафедры прикладной политологии СПб филиала Высшей школы экономики, с 2004 по 2015 г. выходил ежегодный альманах «Публичная политика».

Наконец необходимо отметить важную роль в процессе развития исследований в области публичной политики, которую сыграла деятельность творческого коллектива под руководством Ю. А. Красина, действовавшего в рамках российско-канадского проекта – партнерского проекта Фонда Горбачева и университета Калигари (Канада), участниками которого были также представители Санкт-Петербургского академического сообщества[16]16
  Публичная политика в России: По итогам проекта «Университет Калигари – Горбачев-фонд» / под ред. Ю. А. Красина. М.: Альпина Бизнес Букс, 2005.


[Закрыть].

В это же время под руководством Ю. А. Красина в рамках РАПН был создан Исследовательский комитет по публичной политике и публичной сфере.

1.2. Модели взаимодействия власти и гражданского общества

Многие из российских исследователей в то время предлагали свои модели взаимодействия власти и общества. Так, по мнению В. Н. Якимца, для современной России было характерно сосуществование трех разновидностей взаимодействия «НКО – власть»:

A). Квазисоветские – традиционно сложившиеся в советский период – способы взаимоотношений граждан и власти, перенесенные в современность после определенного ретуширования, но не претерпевшие сущностных изменений.

Б). Инновационные – новые или крайне редко применявшиеся в доперестроечный период методы сотрудничества, появление которых стало возможно в связи с изменением государственного устройства и доминирующего типа экономических отношений.

B). Мутантные – взаимодействия, объединившие в себе особенности первых двух видов, при этом в основе лежит некий квазисоветский вариант сотрудничества, обладающий при этом внешними свойствами, характерными для инновационных методов.

Среди инновационных механизмов взаимодействия были выделены следующие основные пять видов: конкурсные, социально-технологические, организационно-структурные, процедурные, а также комплексные (или комбинированные) механизмы[17]17
  Якимец В. Н. Основы, принципы и механизмы межсекторного социального партнерства в России. Автореф. дисс… доктора социологических наук. СПб., 2002.


[Закрыть].

Л. И. Якобсон и его соавторы выделили такие три типа способов сотрудничества органов государственной власти и МСУ с НКО:

• взаимное информирование и координация деятельности;

• участие НКО в реализации государственных и муниципальных программ;

• стимулирование государством развития деятельности НКО[18]18
  Якобсон Л. И. Экономика общественного сектора. Основы теории государственных финансов: учебник для вузов. М.: Аспект-Пресс, 1997; Государство и негосударственные некоммерческие организации: формы поддержки и сотрудничества / Центр региональных экономических исследований, программа «Поддержка общественных инициатив», Центр за демократию / О. В. Макаренко и др. М.: ЗАО «Сигналь», 1997; Jakobson L., Koushtanina Е. The Emergence of the Nonprofit Sector in the Sphere of Culture in Russia / The Journal of Arts, Menagement, Law and Society. 2000. Vol. 30. № 1.


[Закрыть].

Интересные подходы к формулированию моделей взаимодействия власти и НКО в России содержатся в работах Е. В. Белокуровой с соавторами – выпускниками Европейского университета в СПб (ЕУСПб). Исследователи этой группы для объяснения процессов становления общественных организаций в России и форм их взаимодействия с властью привлекают разработанные в западной политологии плюралистическую и корпоратистскую модели. Так, в своей кандидатской диссертации, защищенной в 2000 г. в ИМЭМО РАН[19]19
  Белокурова E. В. Государство и благотворительные организации: трансформация моделей взаимодействия (на примере Германии и России). Автореф. дисс…. канд. полит, наук. М., 2000.


[Закрыть], Е. В. Белокурова выдвигает предположение, что в государстве, где долгое время господствовала корпоратистская модель взаимодействия государства и третьего сектора, государственные акторы по инерции пытаются создать корпоратистские структуры для взаимодействия с новыми организациями. Автор считает возможным реализацию в современной России двух моделей взаимодействия власти и НКО – государственно-корпоратистскую и либерально-корпоратистскую.

Первая модель соответствует, по-видимому, квазисоветской и мутантной моделям, предложенным В. Н. Якимцом, либерально-корпоратисткая – инновационной. Стоит отметить, что третий из способов сотрудничества власти и НКО из предложенных Л. И. Якобсоном – «стимулирование государством развития деятельности НКО» – не укладывается, по сути, ни в одну из предложенных в работе Е. В. Белокуровой моделей.

Спустя три года после завершения своей диссертационной работы Е. В. Белокурова вместе с коллегами по ЕУСПб – Н. Б. Яргомской и М. В. Ноженко – предприняла по заказу СПб гуманитарно-политологического центра «Стратегия» исследование моделей взаимодействия НКО и власти в пяти регионах Северо-Запада России.

В рамках этого исследования были сформулированы три основные модели взаимодействия НКО и органов власти:

 Нормативная модель, основанная на либеральной традиции, в рамках которой НКО выступают важными институтами, осуществляющими связь между публичной и частной сферами.

 Легитимационная модель, основанная на системном подходе Д. Истона и развитого затем Г. Алмондом и С. Вербой[20]20
  Алмонд Г, Пауэлл Дж., Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня. Мировой обзор. М.: Аспект Пресс, 2002.


[Закрыть], в рамках которого НКО выполняют важные функции на «входе» политической системы, функции артикуляции и агрегации интересов.

 Инструментальная модель. Здесь во главу угла ставится инструментальная функция эффективного решения социальных проблем.

Как отмечают авторы, в каждом из подходов возможны варианты между полюсами участия и неучастия[21]21
  Яргомская Н, Белокурова Е., Ноженко М., ТорховД. Почему НКО и власти нужны друг другу. Модели взаимодействия в регионах Северо-Запада // Публичная политика: вопросы мягкой безопасности в Балтийском регионе / под ред. М. Б. Горного. СПб.: Норма, 2004. С. 52–147.


[Закрыть].

1.3. Предложенные модели взаимодействия органов власти и структур гражданского общества

Исходя из рассмотренных выше подходов, а также из системных представлений и представлений конфликтологии, в первом приближении можно представить себе три варианта взаимодействия органов власти и гражданских структур: сотрудничество, отсутствие сотрудничества (игнорирование) и конфронтация. При этом сотрудничество может быть как партнерским, подразумевающим равенство (в определенном смысле) сторон и взаимодействие, построенное на доминировании, вплоть до полного подчинения одной из сторон. Ясно, что в реальных современных условиях такой доминирующей стороной может быть только государство. Рассмотрим эти варианты подробнее, выделяя более конкретные модели.

А). Партнерское взаимодействие

1. Модель поддержки развития НКО, или «модель садовника». Органы как федеральной, так и региональной власти принимают нормативные акты, способствующие появлению и развитию независимых общественных организаций как основы зарождающегося гражданского общества, и предпринимают конкретные действия по поддержки развития таких организаций.

2. Партнерская модель, при которой государственные органы понимают важность независимых неправительственных организаций и не пытаются ими управлять, а участвуют в различных формах диалога с НКО в виде «переговорных площадок» и иных форм. Важным критерием для существования подобной модели является понимания ответственными представителями органов государственной власти важности для эффективного демократического государства самого феномена общественного контроля, готовность услышать результаты такого контроля и принять меры для исправления выявленных недостатков.

3. «Модель архитектора». Организации гражданского общества формируют публичную политику, предлагая повестку дня, а также решения определенных проблем, предлагают и участвуют в реализации реформы конкретных институтов государственной власти, участвуют в создании новых органов государственной власти, обучают и воспитывают чиновников государственных структур.

Б). Взаимодействие, основанное на доминировании власти

4. Патерналистская модель. Государство разрешает определенную автономию неправительственных организаций при условии, что те не вмешиваются в дела власти, а также обеспечивают поддержку соответствующих кандидатов на выборах. В обмен на политическую лояльность властные структуры обеспечивают определенную поддержку деятельности подобных организаций путем предоставления бесплатных помещений или льготной аренды, путем прямого финансирования, оказания преференций при распределении грантов и иными способами.

5. «Модель приводных ремней». Эта модель была наиболее ярко представлена в Советском Союзе в 1930-1970-е гг., когда партийно-государственный аппарат рассматривал все общественные организации исключительно как передаточные механизмы от партийного руководства к рядовым жителям страны, при этом ни о какой самостоятельности и говорить не приходилось. Так называемые общественные организации занимали положенное им место винтиков, точнее, приводных ремней в находящейся под полным контролем руководства политической системе.

В). Отсутствие взаимодействия (игнорирование)

6. Модель игнорирования, когда государство не замечает большинства НКО, не мешает, но и не помогает их деятельности. Такая модель может быть реализована в условиях разнообразной негосударственной поддержки деятельности НКО, с одной стороны, и концентрацией власти на разнообразных политических и экономических проблемах – с другой.

Г). Конфронтация

7. «Модель борьбы с противником». В рамках этой модели представители государства видят, как правило, неоправданно, в лице независимых неправительственных организаций в первую очередь правозащитного толка, не желающих «встраиваться» в патерналистскую модель (и опасающихся ее перерастания в «модель приводных ремней»), опасность для собственной власти и стараются осложнить их деятельность или даже их закрывать. При этом финансирование из международных фондов трактуется как превращение такой организации в «агента иностранного влияния».

8. «Модель гражданского неповиновения». В условиях нарушения властью гражданских прав человека и политических свобод ряд общественных организаций избирает тактику гражданского неповиновения – участия в несанкционированных митингах, пикетах, других действиях, вызывающих репрессивные действия власти, переходя тем самым фактически уже в плоскость политической борьбы. Органами власти такое поведения часто трактуется как экстремистское, вместе с тем право на гражданское неповиновение в ряде работ рассматривается как одно из важных политических прав[22]22
  ДеметрадзеМ. Р. Политико-правовые аспекты гражданского неповиновения // Полис. 2007. № 4. С. 83–99.


[Закрыть]. Отметим, что поиск границы между обоснованной реализацией этого права и настоящим экстремизмом является сложной задачей.

Важно отметить, что в реальной ситуации всегда существует сочетание нескольких видов подобных моделей, однако в большинстве случаев можно выделить преобладающую модель. Рассмотрим, как изменялся тип преобладающей модели и представленность других моделей на протяжении истории постсоветской России.